Когда начался большой террор?

Недавно в Санкт-Петербургских ведомостях» (11.10.2012) были помещены материалы «круглого стола» уважаемых историков, посвященных трагическому для России - и, в частности, для Ленинграда - 1937 году. Тема, безусловно, незабываемая. Но вот вопрос - только ли Сталин и его соратники в тех  событиях виноваты?  Не вяжется это с известными нам со школьной скамьи трактовками роли личности в истории. Не говоря уже о том, что если «нет человека - нет проблемы». Сегодня Сталина нет, следовательно, и беспокоиться нечего. Однако это не так. 

     О том, что Сталин чудовище, я узнал ещё в детстве. Краем уха в десятилетнем возрасте слышал  разговоры взрослых про ХХ съезд  КПСС с хрущевскими разоблачениями. С тех пор я  слышу это постоянно. Все рекорды побила горбачевская перестройка, когда о Сталине и «сталинщине» твердили  с утра до вечера по всем радио и телеканалам. При этом меня  смущал вопрос - почему только о нем? Разве «добрый дедушка» Ленин, или  нарком Троцкий,  или главный чекист Дзержинский - менее кровавы?  При этом Сталин в качестве первого лица государства выиграл, между прочим (хорошенькое «между прочим»!) Вторую мировую войну, построил сверхдержаву СССР с его  промышленностью, атомной бомбой и ракетами, благодаря которым мы существуем до сих пор. И занял третье (?) место в многомиллионном телеголосовании  «Имя России» (2008).  Воля ваша, господа, но что-то здесь не складывается.

                                 Заклание «общественных животных»

        Все знают фразу Ленина: декабристы  разбудили Герцена. Именно доблестные офицеры-аристократы  первыми в России в декабре 1825 года попытались осуществить массовый террористический проект. Не просто дворцовый переворот, каких хватало в ХУ111 веке, а именно плановое  уничтожение тысяч людей, начиная со всей царской фамилии и кончая некоторыми  этническим группами тогдашней России. В «Русской правде» Пестеля евреи, например,  совокупно предполагались к  высылке зв пределы проектируемой русской республики. Что касается Герцена, то он не сильно отличался от них в своей политической программе, хотя во вторую половину жизни превратился в своего рода славянофила-общинника.

        Дальше - больше. Появились разночинные революционные демократы. Чернышевский, как известно, звал Русь к топору. Их последователи-практики стали уже настоящими террористами - например, Нечаев, «вязавший» людей кровью (прообраз «Бесов» Достоевского) или Бакунин - соавтор Нечаева по страшному «Катехизису революционера». Народовольцы развернули в прямом смысле слова охоту на людей - покушений на одного царя-освободителя Александра Второго было 10(!), и на последнем его, наконец, разорвали бомбой.

    Всё, это, однако, «цветочки» по сравнению с настоящей социальной войной, начатой в 1905 году активистами первой российской  революции. Несмотря на то, что император Николай Второй предложил всем недовольным разумный компромисс в виде выборной государственной Думы, тогдашняя непримиримая оппозиция (и либералы, и социалисты) не желали никаких соглашений с действующей властью. Моя бабушка, будучи в молодости социал-демократкой, пела мне такую песенку: «царь испугался, издал манифест: мертвым свобода, живых под арест». Депутаты первой Думы заняли фактически антигосударственную позицию, поощряя тем самым серийный отстрел «слуг самодержавия», который на некоторое время смог остановить соответствующим методами только Столыпин. Так или иначе, массовые политические репрессии оказались общепринятой революционной практикой в нашей «стране крайностей». Великий поэт Александр Блок писал, например, в 1909 году: «Как человек, я содрогнусь при известии об убийстве любого из вреднейших государственных животных, будь то Плеве, Трепов или Игнатьев. И, однако, так сильно озлобление (коллективное) и так чудовищно неравенство положений - что я действительно не осужу террора сейчас». Не знаю, читали ли эти строки будущего автора «Двенадцати» те матросики и солдатики бывшей императорской армии, которые сразу после «бескровного» февраля 1917 года стали  колоть штыкам и вешать не реях своих  «общественных животных» --офицеров -- тысячами.

       Конечно, не следует думать, что так поступали только русские варвары. Английские и французские революции явили миру не меньшие  образцы  жестокости. Особенность «пролетарской» революции заключается в том, что вся она тщательно продумана теоретиками, начиная с Карла Маркса («оружие критики не может заменить критики оружием») и кончая составителями различных  списков на уничтожение по классовому принципу - буржуазии,  священства, казачества, крестьянства.  Красный террор начался, как известно, с разгона Учредительного собрания и расстрела демонстрации петербуржцев в его поддержку 5 января 1918 года.  В полную силу, он вошел указом Свердлова после убийства  Моисея Урицкого  и покушения на Владимира Ленина 30 августа 1918 года.

   Что касается гражданской войны - которую именно и планировали большевики - то она сама по себе есть террор, возведенный в принцип. Уже в начале августа 1918 года «дедушка Ленин» предлагал организовывать концлагеря  «для кулаков, попов и белогвардейцев», а в июне 1920 год писал  о своей личной готовности участвовать в расстрелах. Казни по признаку «каждого  десятого» практиковали и красные и белые. Один тов. Бела Кун, славное имя которого носит улица в Петербурге, уничтожил за несколько месяцев 1920-1921 годов около двадцати тысяч (называют цифры в 50 и 70 тысяч) русских  офицеров, сдавшихся в Крыму на милость победителя...      

                                           Для чего это делалось?

     Этим  перечислением ужасов я вовсе не хочу сказать, что идеальные революции делаются  в «белых перчатках». К несчастью, цивилизационные, национальные и социальные (классовые)  войны всегда были, есть и будут на этой грешной земле.  Всё дело в  том, во имя кого/чего, под какими знаменами они совершаются. «Не мир, но меч» -- давно сказано. На протяжении Х1Х-начала ХХ века революционная интеллигенция в России - сначала дворянская, потом разночинская, потом «пролетарская» -- обдумывала, оправдывала и пыталась осуществить  социально-политический переворот, заранее планируя многочисленные жертвы. Никого это не останавливало, все - и народники, и социалисты,  и либералы - хотели быть «буревестниками революции». Только немногие  отечественные  мыслители - читайте сборник «Вехи» 1909 года - призывали  одуматься и вернуться к тем христианским  ценностям и традициям, на которых издавна стояла (и до сих пор стоит) тысячелетняя Россия.  Умный  М.Гершензон писал даже, что  «мы должны благословлять эту (царскую - А.К.) власть, которая своими штыками и тюрьмами защищает нас от ярости народной". Разумеется, его никто  не послушал. Радикалы всех мастей - от  Милюкова  и Мережковского  до Ленина - писали  гневные  статьи и ездили с лекциями по Руси, чтобы всеми возможными способами подавить возможное  влияние «Вех» среди креативного, как нынче выражаются, класса. По сути, большевики только осуществили то, что  все «рассерженные горожане» уже давно теоретически поддерживали и практически пробовали.. В этом смысле Ленин, Троцкий, Свердлов, Дзержинский, Зиновьев  - плоть от плоти той, можно сказать, «религии разрушения», которую  исповедовали поколения российских революционеров. Об это точно сказал А.С. Изгоев летом 1918 года: «Все главные политические, социально-экономические и психологические идеи, в которых столетие воспитывалась (и продолжает воспитываться до сих пор - А.К.) русская интеллигенция, оказались ложными и гибельными для народа <...>  Напрасно интеллигенция пытается спасти себя отводом, будто она не отвечает за большевиков. Нет, она отвечает за все их действия и мысли. Они лишь поставили точки над i, вывели все следствия из посылок. Добросовестность велит признать, что под каждым своим декретом большевики могут привести выдержки из писаний не только Маркса и Ленина, но и всех русских социалистов и сочувственников как марксистского, так и народнического толка» (сборник «Из глубины»).

        Так или иначе, 2/15 марта 1917 года  «продвинутые» люди России,  надев (вплоть до  великого князя Кирилла Владимировича) красные банты, поздравляли  друг друга с освобождением. Оппозиционеры всех цветов - от желтых  до жгуче-красных - почти сто лет раскачивали  корабль российской государственности,  и,  наконец, потопили  его.     

                                                   «Совдепия»  как  альтернатива

         Отрезвление наступило быстро. К октябрю того же  года страна была доведена  до полного развала. После позорного мартовского  предательства государя (в котором участвовали думцы, ряд высших офицеров, в том числе некоторые вожди будущей белой армии) и вынужденного его отречения    на пространстве от Польши до Тихого океана образовалась гигантская «черная дыра». Это и была главная русская трагедия ХХ столетия, в которой повинны многие тогдашние деятели, и левые и правые.  После падения законного царя Милюков, Керенский и К. попытались слепить  умеренную  парламентскую  республику из распадающейся Евразии - но  власти либералов  хватило едва на восемь месяцев.

             У Гете в «Фаусте» Мефистофель заявляет себя как часть той силы, что, вечно желая зла, постоянно совершает благо. Нечто похожее произошло и с господином Ульяновым, ставшим - неожиданно даже для самого себя - хозяином земли русской.  Факт остается фактом: после февральского погрома Россия восстановилась как субъект мировой истории под руководством большевиков. Красный Октябрь  довел до логического  конца  разрушительные воззрения  радикальной части просвещенного (модернистского)  общества,  которые она лелеяла по меньшей мере всё  начало ХХ века, однако довел до того решительно, что она - эта «левая» решительность - превратилась в собственную «правую» противоположность. Нигилистическая революционность обернулась «военной государственностью». Не случайно, конечно, в красной армии царских офицеров и генералов воевало не многим меньше, чем в белой  (включая, например, победоносного полководца Первой мировой А. А. Брусилова, крупнейшего кораблестроителя адмирала А.Н.Крылова или царского подполковника Д. М. Карбышева, ставшего впоследствии советским генералом и показавшего себя (в отличие, например, от генерал-предателя Власова) героем в фашистском Маутхаузене.

      Разумеется, по своей практике «ленинско-троцкистская гвардия» - это настоящие демоны революции.  Политику красного беспредела («диктатура пролетариата») развернули в октябре семнадцатого именно они. Начав с уничтожения  юнкеров, священников и заложников, они зверски расправились с царской семьей, потопили  в крови кронштадтское восстание и потравили газами тамбовских крестьян. Один из самых известных советских концлагерей - знаменитый СЛОН на Соловецких островах - заработал   в 1923 году. Нравится это кому-либо или нет, именно большевики собрали рухнувшую в феврале семнадцатого Россию почти в прежних имперских границах. Вопреки поддержке германского генштаба и нью-йоркских банкиров, на которые они опирались, Ленин и его «партия нового типа» ввели «отчалившую» Русь в жесткие дисциплинарные берега, выиграв Гражданскую войну. Великая, Малая и Белая Россия, Средняя Азия и Кавказ к 1922 году опять стали частями единой страны. Это  неоспоримый исторический факт.

                                           Красная империя

      После этого на российско-советской авансцене появился главный возмутитель либерального спокойствия -- бывший революционный боевик Джугашвили-Сталин, которому пришлось (вопреки ленинско-троцкистскому фетишу мировой революции) построить нечто вроде  «красной империи», и тем самым  вытянуть Россию из болота, в которую её загнали в феврале 1917 года  взбунтовавшиеся кадеты и социалисты. Причем у него не было колоний и волшебных источников нефти, все приходилось делать на энтузиазме, страхе и рабском труде. При осмыслении советской истории 30-х - 50-х годов ХХ столетия следует решительно отвергнуть как тупой  сталинизм в стиле «культа личности», так и патологический антисталинизм в кругозоре кухонного  диссидентства. В известном смысле Сталин  был  убийцей русского народа и его спасителем одновременно. ««Надо было действовать иначе, другими методами?» - да, конечно, но история сослагательного наклонения не имеет. К несчастью, в России не нашлось других исторических (и метафизических) сил, которые осуществили бы воссоздание страны после либерально-революционного разгрома другими, более гуманными - я уже не говорю, христианскими -- средствами. Разумеется,  на этом основании можно вообще изъять Россию с карты мира, что и пытаются сегодня сделать  её наиболее последовательные недоброжелатели.

               Устройство бытия  не укладывается в жесткую черно-белую схему. В деятельности  любого, даже самого спорного, исторического деятеля России есть свои положительные и отрицательные стороны. На философском языке это называется антиномией - противоречием в законе, в самой сущности  вещей.  Террор 1937 года - прямое продолжение террора 1905-го и 1917-го. Разница лишь в том, что в 1917-м разрушали традиционную Российскую империю, а в 1937 строили империю красную - одинаково жестокими средствами. Дело не в оправдании этих средств, а в констатации того, что  своим сегодняшним существованием  мы обязаны тем самым «советским людям», которые в 1936 году голосовали за сталинскую конституцию,  а в 1945 ценой своей жизни спасали буржуазную  Европу от окончательного решения еврейского, польского, цыганского и других расовых вопросов.  Это им поставлен памятник в Трептов-парке, за которым бережно ухаживают немцы -- потомки их бывших врагов.  Начавшись как террористическая  ленинско-троцкистская «Совдепия», Советская Россия одержала  в середине ХХ века под руководством Сталина победу над самой страшной антинациональной и антихристианской силой, когда-либо надвигавшейся на  Русь в истории. Тем самым она защитила и унаследовала  народную энергетику тысячелетней православной традиции. Нельзя отрицать очевидное даже во имя самых гуманных (и тем более политических) целей. Это противоречие надо признать, его надо научиться мыслить.

                                                  Что же дальше?

      Нынче ситуация во многом повторяется. Порой кажется, что мы  живем ровно по расписанию начала ХХ века. Снова «рассерженные горожане» выходят на улицы, демонстрируя непримиримую вражду к действующей власти. Российская государственность, как и русская Церковь, подвергается ударам с разных сторон. Даже расклад основных протестных сил примерно тот же - либералы и коммунисты, разве что националисты усилились. Да появилась ещё одна разновидность социокультурной породы - постмодернисты, для которых всё на свете - включая кровь и смерть - является поводом для пародии, перформанса, «стеба». 

    Однако громче всех смеется  обычно тот, кто смеется последним. Не до смеха оказалось нашим предкам после 1917 и 1937 года - тем более не до  смеха может оказаться нам. Поправлять историю после очередной национальной катастрофы уже в ядерной  стране - какой же «отец народов» с этим справится? Вожди нынешней «болотной» оппозиции на это явно не тянут, хотя можно не сомневаться, что приди они к власти, развал будет полный, а война начнется сначала между ними самими, а потом захватит всю Евразию - война всех против всех...

    И вот тут снова - как и в случае с большевиками - может сыграть свою роль «хитрость истории». В феврале 1917 года государь Николай Александрович под давлением своего предательского окружения отрекся от власти за несколько месяцев до победы над Германией. Впоследствии он стал канонизированным Церковью мучеником, но страна попала в руки  хищникам  и глупцам. Надеюсь, что нынешний президент России (у которого по конституции полномочий не меньше, чем у царя) не совершит подобной  ошибки. Самое опасное для России - это хаос. Не допустим его - и новые ленины-сталины не придут.

Александр Леонидович Казин,  доктор философских наук, профессор

Впервые опубликовано в газете «Санкт-Петербургские ведомости», 2.11.2012