Требуется перемена мысли

 - Прошлая наша беседа, позвольте вам напомнить, начиналась с обсуждения проблемы «Сколково», но постепенно перешла в совершенно иное русло. [1]

 - Я прекрасно помню, но не могу не заметить, что мы с вами всего лишь следовали давно сложившимся в наших встречах традициям свободного обсуждения, у которого своя собственная логика движения мысли к её кульминации. А в данном конкретном случае это даже отразилось, согласитесь, в заголовке беседы, несмотря на возникавшие в ходе её повороты и «лирические отступления». И вполне оправданным продолжением именно той беседы была бы, думается, попытка обсудить возможности отечественной науки по выводу России из нынешнего, прямо скажем, незавидного положения, причём без каких-либо упований на её коммерциализацию, скорее, может быть, даже вопреки ей. Но предварительно следовало бы учесть общее состояние самόй научной сферы, сложившееся на сегодняшний день.

 - И вы, по-видимому, готовы предложить свой собственный анализ её состояния?

 - Конечно, я мог бы попытаться это сделать, но предпочту сослаться на близкое ему по смыслу, но, естественно, более авторитетное мнение на этот счёт академика Ж. Алфёрова, изложенное в его интервью «Литературной газете». Он прямо заявляет, что за последние двадцать лет в результате приватизации, называемой им «воровскόй», в России были практически уничтожены высокотехнологичные отрасли промышленности, то есть получается, что она вступила в постиндустриальный период развития, предварительно разрушив до основания свою собственную мощнейшую индустрию. Страна, бывшая лидером научно-технического прогресса, лидером в образовании, обеспечивавшая, хотя и скромный, но зато всеобщий, достаток, оказалась просто отброшенной на обочину мировой истории. Что же касается непосредственно научной сферы, то, по его мнению, Россией потеряно четверть столетия в развитии современных естественных наук, и, что особенно важно, современных технологий. Впрочем, что ж тут удивительного, если в начале 90-х годов финансирование Академии наук, по словам Алфёрова, сразу упало в 10 - 20 раз. Но и это ещё не всё: против неё, утверждает он, до сих пор ведётся целенаправленная кампания: противопоставляются, стравливаются вузовская и академическая науки, причём борьба, по его заключению, носит сугубо политический характер. Что же касается принципиальной оценки результативности академической науки, то Жорес Иванович использует сравнение, предложенное Дэн Сяопином: «Не важно, какого кот цвета, чёрный он или белый. Хороший кот тот, который ловит мышей». А сегодня в научных исследованиях, убеждён академик, РАН «ловит мышей» гораздо лучше, чем вузы или отраслевая наука бывших промышленных министерств, разгромленная вместе с ними усилиями реформаторов. Если же иметь в виду нынешнее положение России в целом, то Алфӫров диагностирует его как тяжёлую государственную и общественную анемию, причины которой, - в отсутствии целеполагания.

 - Позвольте заметить: по-моему, в прошлую нашу встречу речь всё же шла именно о целеполагании, хотя и ложном (см. [1]), а вовсе не о его отсутствии, - выходит, вы не во всём близки во взглядах с академиком Алфёровым?

 - Да, здесь вы, пожалуй, правы, хотя поставленный им диагноз я считаю абсолютно верным. Тем не менее, замечание ваше в данном обсуждении вполне уместно, и я попытаюсь прояснить обстановку. Начну с того, что академику Алфёрову, исходящему, естественно, из общепринятого системного подхода, всё произошедшее представляется целенаправленным разрушением государства как единой системы, так что изначального целеполагания «реформаторов» в свершении ими столь преступного деяния он вовсе не отрицает. Это, безусловно, соответствует реальности, но далеко её не исчерпывает, поскольку в действительности варварскому нападению подвергся целостный общественный организм, рациональным выражением которого как раз и являлась сама государственная система со всеми выполняемыми ею функциями и сложившимися в ней общественными институтами, включая такой мощный, как АН СССР. Впрочем, точно таким же подходом руководствовались и сами «реформаторы», убеждённые в том, что место экономической системы, развал которой предопределила, как они считали, её полная нежизнеспособность, займёт по праву система единственно правильная. Вот что они говорят: «...Нам нет нужды решать вопрос о том, насколько рыночной должна быть экономика в России. Нам нужно просто добиться того, чтобы нашу экономику не уродовали никакие социалистические затеи, а рыночной она окажется автоматически и автоматически же потребует формирования прочного фундамента частной собственности». Это фрагмент брошюры «Правый поворот» (1999г,) - подлинного политического манифеста «реформаторов»; автор его прослыл наиболее «продвинутым» теоретиком в их среде, - неудивительно, что он стал ведущим экспертом при разработке Концепции развития России на 2000 - 2010 годы, о которой я в прошлый раз упоминал (см.[1]).

 - Да, конечно, помню. Но какие «социалистические затеи, уродующие экономику», имеются здесь в виду?

 - Это всего лишь гарантии сохранности и устойчивости сформировавшегося образа жизни народа, воплощӫнные в действующих в СССР системах здравоохранения, образования, социального обеспечения, жилищно-коммунального хозяйства, культурных и спортивных учреждений, короче говоря, всего того, что было построено на фундаменте общенародной собственности. Естественно, здесь оказалась совершенно неприемлемой тотальность рыночных отношений, существующих лишь между частными лицами, будь то «физические» или «юридические». Но поскольку (снова цитирую брошюру) «экономика - это, прежде всего, сфера частных интересов», то под неё, точнее, под фридмановский монетаризм и должны быть реформированы все перечисленные системы (кстати, сюда же с полным основанием можно отнести и то, что связано с фундаментальной наукой). [2])

 - Понятно - у нас ведь с вами об этом уже раньше шёл разговор. И, как я понимаю, «реформаторы» считали, что имеют дело всего лишь с системой?

 - Да, представьте себе. Вот каким видится ход событий автору упоминаемого манифеста: «Советский Союз был приговорён к смерти - долгой, мучительной и не оставляющей никаких шансов на воскресение. И разнородные силы, объединённые под именем демократического движения, совершили благое дело. Они добили систему раньше, чем она смогла медленно уморить вместе с собой и страну». Казалось бы, всё яснее ясного: «систему добили», зато «страна» спасена, более того - перед ней открывается единственно верный путь к долгожданной свободе: достаточно осуществить на нём всего лишь один поворот - и экономика её «автоматически окажется рыночной», к тому же, благодаря всеобъемлющей либерализации рынка, полностью саморегулируемой. Но проходит год за годом и выясняется, что народ, населяющий страну, всё ещё не даёт возможности, а с точки зрения правоверных либералов-рыночников, просто мешает вписать её в этот самый «правый поворот», поскольку именно то, что считалось всего лишь «уродующими экономику социалистическими затеями», оказалось, на поверку, неотъемлемым как от его образа жизни, так и от образа мысли. Вам, надеюсь, такой результат не кажется неожиданным?

 - Пожалуй, нет: я вспомнила, что в одной из наших бесед шла речь о «расположении к справедливости», существующем в народе и имеющем православные корни (см.[2], с. 73). По-моему, это совершенно не было учтено.

 - Вы абсолютно правы. Причём, обратите внимание, точно такое же «расположение» выражает и весьма далёкий от православных взглядов академик Алфёров, отмечая, что прежний строй обеспечивал, «хотя и скромный, но зато всеобщий, достаток» (кстати, вспомните, мы с вами, по-моему, тогда же обсуждали изначальный смысл этого понятия) (см. [2], с.74). А вот «отцам-реформаторам», которых фанатическая убеждённость во всесилии системы свободного денежного обращения совершенно лишила способности трезво оценивать действительность, и в голову не могло прийти, что результаты деятельности в социальной сфере богоборческой по самόй своей природе советской власти являют собой, по существу, ответ на адресованный ей из глубин общественного сознания императив ортодоксального христианства. Так что хватило их вместе с заморскими консультантами и с доморощенными эпигонами, прочно закрепившимися не только в Высшей школе экономики (ВШЭ) - рассаднике монетаристских взглядов, но, увы, и в высших эшелонах власти, лишь на то, чтобы с маниакальным упорством пытаться заставить народ перестраиваться под безальтернативные требования системы монетаризма, то есть, согласно «научной» терминологии, «менять свою идентичность». И поскольку чужеродность такой системы целостному организму ими при этом совершенно не осмысливалась, само собой возникло целеполагание, ложное в своей основе, но тем не менее, реализуемое во всех нынешних, разработанных по щедро оплаченным заказам, скандально известных законопроектах, имеющих какое бы то ни было отношение к социальной сфере (см. [1]).

 - Я всё окончательно уяснила, однако вывод отлично разобравшегося в нынешней ситуации академика Алфёрова об отсутствии целеполагания остаётся непонятным.

 - А по мне, здесь всё как раз довольно просто: разве трудно допустить, что он его просто не замечает; возможно, оно представляется ему всего лишь чем-то вроде «уродующей нормальную жизнь монетаристской затеи» (если воспользоваться стилистикой вышеупомянутого манифеста)? Впрочем, думаю, и вы разделите моё предположение, прослушав ещё один фрагмент из его интервью: «Я недавно встречался с физиком, лауреатом Нобелевской премии Стивеном Чу, выросшим и получившим образование в Америке. Сейчас он возглавляет Министерство энергетики США, одно из самых наукоёмких министерств. Он очень сожалеет о том, что, увлёкшись финансовыми операциями, США утрачивают технологическое лидерство, которое было основой их развития много лет».

 - Да, пожалуй, вы правы. Как я поняла, для физиков с мировым именем все эти монетаристские страсти экономистов и политиков - всего лишь «увлечение финансовыми операциями». Но зато для меня здесь совершенно неожиданной стала информация, что называется, «из первых рук», об утрате США технологического лидерства. Это с их-то «хайтеками» Силиконовой долины?

 - А вот так. Ведь интересы собеседников, обратите внимание, связаны исключительно с проблемами энергетики, то есть с получением и преобразованием энергии, и это для них, а по большому счёту, и для судеб их стран, гораздо важнее всех информационных технологий, прославивших Силиконовую долину. А ведь нынешний бум относится именно к ним и, откровенно говоря, восхищается замечательными успехами в этой сфере даже не столько мировое научное сообщество в целом, для которого наиболее важным всё же остаётся сохранение кредита доверия общества [3], сколько рядовой обыватель-потребитель, буквально объедающийся сегодня плодами IT. [4]

 - Пусть так, я тоже, в конце концов, всего лишь «обыватель- потребитель», но вы не можете не согласиться с тем, что прорыв именно в сфере IТ открыл для человечества новую эпоху?

 - Я согласен с вами, и даже готов свидетельствовать о такой внезапной смене эпох, исходя из собственного жизненного опыта. Дело в том, что и в конце 40-х годов, собирая на фанерной дощечке в качестве юного радиолюбителя детекторный приемник; и в конце 50-х, осваивая во время службы в армии работу на радиопередатчике с мощным ламповым генератором-усилителем; и еще через 20 лет, знакомясь с используемой в отраслевой автоматизированной системе управления отечественной БЭСМ (быстродействующая электронно-счётная машина, выполнявшая тогда, шутка ли сказать, целых 18 тыс. операций в секунду, занимала целый зал), - я всё ещё пребывал, как оказалось, вместе со своим поколением в «каменном веке» радиотехники и электроники. Мне ли не осознать всего того, что произошло!? Тем не менее, для нас с вами гораздо важнее хранить верность исторической справедливости, по крайней мере, по отношению к продолжающемуся буму в сфере IT, которому, так или иначе, суждено будет пойти на спад - ведь в мире нет ничего вечного. Что касается истории его возникновения, то она, конечно же, связана, в первую очередь, с изобретением в сáмом начале второй половины прошлого века всё теми же американцами (тут уж ничего не попишешь) транзистора, вызвавшего сперва революцию всего лишь в средствах радиосвязи с их примитивным и громоздким даже по тому времени техническим воплощением, а затем перекинувшейся на средства вычислительной техники. Причём, после замещения в нём дорогого германия дешевым кремнием («силиконом») он оказался ещё и потенциальным обладателем возможностей удовлетворения ненасытного индивидуального спроса, а это означало, что сами способы производства товаров с его использованием превращались исподволь в полноправных и к тому же весьма многообещающих участников неисчерпаемого розничного рынка. Вместе с тем отныне на долгие десятилетия «головной болью» исследователей-разработчиков становилась проблема миниатюризации предлагаемых покупателю изделий; необходимость её решения и определила генеральное направление дальнейшего развития IT - от «микро» (10^-6 м) до «нано» (10^-9 м), вполне оправданно названное high technology (высокие технологии).

- Но ведь использование высоких технологий вовсе не ограничивается областью IT? Здесь как я понимаю, имеется в виду прежде всего достижение высшего мирового уровня в самόм процессе получения положительного результата.

 - Вы совершенно правы, если уточните, что в этот процесс вовлечены совместно вещество, энергия и информация. Но я вовсе не собирался обсуждать сейчас сами эти технологии, и пытаюсь обратить внимание всего лишь на историческую роль транзистора в развитии современной науки. Ведь именно его изобретение пробудило усиленный интерес к свойствам полупроводников и, по существу, инициировало углублённые исследования совершенно особой среды в физике конденсированного состояния вещества, что позволило со временем найти совершенно новые подходы к решению проблем энергоэффективности и энергосбережения. Впрочем, мы с вами уже касались этой темы, анализируя взгляды академика Алфёрова на состояние дел в своём собственном «хозяйстве» (см. [3] с. 63). Личные интересы его, как вы помните, связаны прежде всего с преобразованием солнечной энергии в электрическую, и он, безусловно, готов отстаивать их в любой обстановке. В настоящее время этому, вероятно, в какой-то мере будет способствовать и его нынешний пост сопредседателя консультативного научного совета фонда «Сколково», который, несмотря на предпочтения самогό академика, «решились» доверить ему руководители проекта.

 - А как сам он относится к этому проекту, имея в виду связанные с ним цели коммерциализации науки, о чём шла речь в нашей прошлой беседе (см. [1])?

 - Я могу лишь сослаться на упомянутое интервью. Во-первых, академик Алфёров убеждён, что это предложение было сделано ему в связи с желанием высокопоставленных руководителей проекта иметь во главе названного совета нобелевских лауреатов, а он оказался единственным, кто мог представлять Россию (кресло второго сопредседателя занял биохимик из Стэнфордского университета Роджер Корнберг, которому Нобелевскую премию присудили в 2006 г. за исследование механизма копирования клетками генетической информации). Во-вторых, совершенно ясно, что Жорес Иванович принял предложение не ради удовлетворения своего честолюбия, - впрочем, вот его дословный ответ: «Возможно, «Сколково» - не лучший вариант, но тем не менее этот вариант предложен и в него вкладываются средства. И нужно использовать их. Как у нас получится со «Сколково» - я не знаю. Надеюсь, что хорошо, иначе я не пошёл бы туда».

 - То есть здесь налицо вполне оправданный разумный прагматизм учёного?

 - Да, можно это назвать именно так. К тому же, возглавив совет, он, конечно же, существенно укрепляет свои позиции в принципиальном противостоянии с «термоядерщиками», что следует из его недвусмысленного заявления на открытии научной конференции фонда «Сколково» в мае прошлого года: «Я лично не уверен в том, что вообще удастся создать энергетически надёжный термоядерный источник - "Солнце на Земле". Намного проще построить на Земле преобразователи энергии Солнца».

 - И вы, естественно, полностью на стороне академика Алфёрова?

 - Не знаю, какой именно смысл он вкладывает здесь в выражение «энергетическая надёжность». Своё же абсолютно негативное отношение к замыслам создателей «Солнца на Земле» я не раз излагал в наших беседах [5], отмечая, прежде всего, неполноту, стало быть, изначальную ущербность породивших их знаний, хотя и понимал бесполезность, как говорится, прихода со своим уставом в чужой монастырь. Но можно ли хранить молчание в ситуации, когда целая ветвь науки, претендующей на пальму первенства в «прорывных» направлениях, до сих пор находится в неведении относительно своёго пребывания в самой что ни на есть «первобытной эпохе». И ведь сохранение такого положения обусловлено вовсе не уровнем применяемой при ядерных исследованиях технологии (сам по себе он весьма высок), а несостоятельностью используемого теоретического фундамента, сформированного когда-то в специфических условиях «драмы идей» и становления нового «неклассического» мышления. [6]

 - Помнится, в одной из предыдущих бесед вы предлагали сравнить дальнейшее развитие естествознания при существующем положении с бегом вверх по ступенькам лестницы, движущейся вниз.

 - Совершенно верно - это и вправду напоминает подобную попытку, да и конечные результаты таких действий достаточно схожи. Между тем выход из положения предельно прост - следует всего лишь сойти с этой ленты эскалатора и ступить на ту, что движется вверх. Если же говорить без обиняков, то в нынешних условиях единственно результативным направлением прорыва нашей академической науки оказывается вовсе не путь совершенствования «хайтеков» по-американски, на котором мы обречены лишь безуспешно пытаться достичь уровня США, а решительная смена устаревшей естественнонаучной парадигмы, о чём со страниц вашего журнала было впервые заявлено довольно давно. И если бы призыв редакции журнала с первых же наших бесед обсудить поставленную проблему в академических кругах [7] не оставался в течение всех этих лет лишь гласом вопиющего в пустыне, а был воспринят с сáмого начала в качестве информации к размышлению, и далее - к действию, вопроса о каком бы то ни было посягательстве на существование РАН сегодня просто бы не было, уверяю вас.

 - Я, конечно, не могу, оставаясь вашим многолетним оппонентом, авторитетно подтвердить или опровергнуть вашу правоту. Но для меня лично в ходе нашего диалога открылось столько принципиально нового, что я бы даже назвала это восхождением к смыслу.

 - Вы, по существу, совершенно верно выразили общую цель нашей с вами задачи, которая с каждой беседой проявлялась всё яснее - восхождение к смыслу. Думаю, что руководством журнала она была воспринята как заслуживающий серьёзного внимания призыв к такому восхождению, благодаря чему наш диалог продолжает находить место на его страницах. В итоге к настоящему моменту в нашем с вами активе - опыт, приобретённый в свободном обмене мнениями по ходу критического анализа фундаментальных проблем естествознания (и не только их), с достижением, в конечном счёте, необходимого взаимопонимания. То, что наши с вами материалы не удостоились внимания близких к научному Олимпу кругов, можно, конечно, отнести на счёт наличия в них заурядного снобизма, хотя, казалось бы, относиться к публикациям в журнале, издаваемом под руководством Президиума РАН, как, предположим, к первоапрельской шутке - это, вероятно, всё же слишком. Впрочем, можно прийти и к совершенно иному выводу: столь «красноречивое» молчание свидетельствует об отсутствии необходимых и достаточных для оппонирования аргументов. Есть, конечно, и ещё одно соображение - всеобщее нежелание, а, говоря откровеннее, боязнь ненароком нарушить свой статус-кво, хотя в свете происходящих событий нерушимость его уже давно ставится под сомнение (академик Алфёров высказался по этому поводу предельно ясно).

 - И что можно предпринять в этой ситуации?

 - В моих силах всего лишь предложить нашим академическим кругам, ввиду нарастания реальной угрозы самомý существованию РАН, единственный рецепт, причём, с пометкой «cito», - альтернативу (можно, на худой конец, отнестись к ней, как к выбору из двух зол меньшего) в форме категорического императива: требуется перемена мысли [8] - условие, необходимое для радикального обновления теоретического фундамента и последующего обеспечения именно на этой основе давно ожидаемого прорыва в мировой науке.

 - А вы не думаете, что любые попытки порушить фундамент всегда таят в себе опасность разрушить и стоящее на нём здание?

 - В том-то и дело, что самомý зданию науки, создаваемому, если быть верными истории развития научной мысли, на фундаменте классического естествознания, это нисколько не грозит. Наоборот, появление в нём отсутствующих на сегодняшний день камней - абсолютного пространства и физической значимости точки [9] на основе осмысления дальнодействия как реального в природе феномена (я имею в виду парадокс, выявленный Лосевым [10]), полностью восстановит его порушенную, было, в минувшем веке монолитность. Тем самым, будет покончено с противоестественной, «лоскутной» картиной мира, и всё ещё сохраняющаяся вследствие этого «фасеточность» сознания, превращающая в благие намерения самые грандиозные планы (причём, не только в науке), наконец-то канет в Лету.

 Даже сама по себе постановка Российской академией наук вопроса о решительной смене естественнонаучной парадигмы перекрывает по своей масштабности и исторической значимости на несколько порядков самые честолюбивые замыслы и ожидания нынешних создателей в пику ей «грандиозных» проектов, вроде того же «Сколково», с их сугубо меркантильными целями, формируемыми сознанием замутнӫнным посулами рыночной экономики. Уже одно это заставит самых упорных недоброжелателей РАН любого ранга крепко задуматься о целесообразности продолжения посягательств на её существование, позволит осознать абсолютную бесперспективность таких попыток. Не исключена, впрочем, и возможность достаточно весомых политических последствий, инициируемых этим шагом, который, по сути, становится началом следования по пути гносеологически обоснованного интеллектуально-духовного преображения общества как общенациональной, ясно осмысливаемой цели.

 - Мне кажется, в ваших умозаключениях появилось чересчур много политического пафоса.

 - Я так не думаю. Все они были изложены ввиду существующих по отношению к РАН угроз, необходимости возврата уверенности в сохранении целостности самогό общественного института, а значит, ликвидации в связи с этим каких бы то ни было тревожных настроений. Между тем в деталях всё обстоит не так уж просто: сказавши «А», придётся произнести и «Б» - от провозглашения новой естественнонаучной парадигмы перейти непосредственно к её освоению научной средой. А это неизбежно повлечёт за собой возникновение лага: понадобится время как на полное преодоление инерции мышления - своеобразной корпоративной конформности, так и на приобретение первоначального опыта для последующего активного (что называется, «с колес») использования возможностей, которые не замедлят проявить себя в результате такой перемены.

 В большей или меньшей степени это коснётся и ряда научных направлений в сфере энергетики, где также можно ожидать временного замедления темпов исследований перед последующим решительным рывком вперёд, кроме, разве что «окормляющей» производство тепловой энергии теплотехники (всё, что связано с осуществлением цикла Карно, позволяет исследователям не покидать пределов классического естествознания). Но в таком случае нетрудно прийти к заключению, что в период смены естественнонаучной парадигмы наиболее благоприятными для активизации исследований оказываются условия именно в области теплофизики. А если к тому же учесть, что львиную долю энергии в стране продолжают получать при сгорании топлива, и такое положение (будем смотреть на вещи реально) сохранится в обозримом будущем, эффект от ускорения внедрения положительных результатов научных исследований именно здесь будет особенно значительным. Выводы напрашиваются сами собой.

 - То есть вы утверждаете, что в период смены естественнонаучной парадигмы теплофизика оказывается сама собой в авангарде?

 - Вовсе даже нет. Конечно, нетрудно было предположить, что здесь исследователи в принципе не нуждаются в какой-либо перемене мысли по отношению к основам используемых ими знаний, будь то теоретические изыскания или же прикладные работы. Убеждение же в возможности появления перспектив ускоренного развития этой, казалось бы, рядовой науки пришло ко мне с обращением к творчеству академика А.И.Леонтьева, представившего в популярной лекции на телеэкране саму энергетику в виде русской тройки, где коренником является технология, а пристяжными - термодинамика и теплопередача. Правда, несколько грустным показался мне комментарий лектора, считавшего, что если первоначальному темпу её развития соответствуют слова из песни «Тройка мчится, тройка скачет...», то нынешнему - всего лишь «Были и мы рысаками...». Между тем результаты работ самогό, до недавних пор «закрытого» академика, а также программы возглавляемых им по сей день научных школ и конкретных направлений убеждают в наличии достаточно мощного потенциала, скорейшее использование которого, в конечном счёте, равнозначно прямому увеличению количества производимой в России энергии, стало быть, реальному прибавлению столь необходимых ей сегодня сил. И то, что институт, под гостеприимной крышей которого начинались и продолжаются наши беседы, может оказаться в период смены естественнонаучной парадигмы одним из наиболее активных участников реализации этого потенциала, глубоко символично.

Первая публикация: Журнал Президиума РАН «Энергия: экономика, техника, экология»,  2012. № 8. С. 60 - 68.

 Примечания:

[1] Уроки ложного целеполагания. № 5, 2012.

[2] По следам одной аллегории, № 2, 2011. С. 69 - 70.

[3] Вверх по лестнице, ведущей вниз, № 3, 2011 , С. 65 - 66.

[4] Информационные технологии (ИТ - от англ. Information technology, IT), широкий класс дисциплин и областей деятельности, относящихся к технологиям создания, управления и обработки данных, в том числе с применением вычислительной техники.

[5] Да будет свет! № 3, 2007, С.57.

 О соблазнах ушедшего века и вызовах наступившего, №9, 2008, С.73.

[6] Снова в гости к пространству, № 5, 2008, С. 72 - 73.

 Возвращаясь к проблеме эфира, № 11, 2008, С. 79.

 Время собирать камни, № 10, 2009, С. 68.

[7] Энергия смысла и основы мироздания, № 3,2008, С. 68.

[8] Да будет свет! № 3, 2007, С. 56 - 58.

[9] Альберт Эйнштейн - Колумб в физике, № 11, 2005, С. 69.

 У истоков динамичности пространства, № 10, 2007, С. 69 - 70.

[10] Возвращаясь к проблеме эфира, № 11, 2008, С. 75.