Вспоминая дорогую матушку

Памяти игумении Анастасии (Шестун)

31 июля 2012 года - 40-й день по кончине первой настоятельницы Заволжского Свято-Ильинского женского монастыря игумении Анастасии (Шестун). В сердцах многих и многих людей она оставила неизгладимый памятный след. Представляем вниманию читателей воспоминания тех, кто знал и любил матушку, кто рядом с ней духовно возрастал, был утешен и обласкан ею. Просим ваших молитв о упокоении ее души.

Близятся сороковины матушки игумении Анастасии, надо думать о ее душеньке, думать сосредоточенно, мо­литвенно, просить Христа и Богоро­дицу помочь ей легко пройти мытар­ства, чтобы «в месте злачнем, в месте покойнем» молиться за нас, которым мытарства еще предстоят. Но думать о ней одной не получается. Вызываю в памяти ее образ, и тут рядом с ним появляется образ отца Георгия. Нера­сторжимы были они на земле, не рас­торг их уход матушки в горний мир, нерасторжимы они останутся и тогда, когда оба будут в горнем мире.

Какое дивное супружество! Вместе делали добрые земные дела, вырасти­ли достойных чад, а потом, как свя­тые Кирилл и Мария, родители Пре­подобного Сергия Радонежского, по взаимному согласию приняли постриг, чтобы служить Богу. Но вот чудо: ре­шив служить одному Богу, человек как-то сам собой начинает служить людям еще продуктивнее, чем если бы заботился только о них. И земное слу­жение Георгия и Анастасии, парал­лельное Божьему, продолжилось, при­нося богатые плоды. Скольких людей воспитал архимандрит Георгий в истинной православной вере, как точно умел изложить богословские положе­ния в своих беседах по телевидению, ставших украшением канала «Союз»! Тысячи людей ждали этих бесед, сле­дя за программой.

Впрочем, я сбился с темы: все-таки пока это не его, а матушкины сороко­вины. А о ней если подробно начну го­ворить, перехватит горло. Она не изла­гала основы Православия, она правиль­но славила Бога нашего Иисуса Христа отраженным сиянием Его любви к лю­дям. Как привечала она меня, недостой­ного, какими яствами потчевала, какие песни мы с ней пели! Она ведь была не­заурядная певунья с абсолютным слу­хом и абсолютным вкусом...

На земле мы уже с ней не споем. Но вот о чем моя мечта: заслужить право войти туда, где она, и там спеть с нею перед лицом Ангелов. Да будет так!

Дорогая игумения Анастасия! Похо­датайствуй перед Спасителем, чтобы эта моя мечта сбылась!

Доктор философских наук, профессор
Виктор Николаевич Тростников

Не в прошлом

Мои встречи с игуменией Анастасией можно по пальцам пересчитать. Вот 

мы на монастырском подворье; вот  матушка показывает не достроенный еще корпус в Подгорах; вот я вижу ее сидящей в стасидии, подхожу под благословение, прошу молитв, мне есть о чем просить у Господа... Кажется, и встречи эти, и впечатления - мимолетные. Но порой в мимолетном отражается вечное.

Возраст монашествующих определить, как правило, почти невозможно. И сорок, и семьдесят можно дать. И дело, конечно, не в «правильном питании» и здоровом образе жизни. Кто подвизается, оказывается в зоне энергий, которые... не то чтобы останавливают старение, они ставят вне времени. Человек облачается не просто в черный подрясник, но и в какую-то невидимую оболочку. Он проходит сквозь годы, но все «законы сопромата» времени как бы не влияют на его плоть.                                             Впрочем, так ли все это важно? Важно. Каждый монашествующий - намек Господа на жизнь вечную. Утешительный намек для окружающих. А внутри себя монах чувствует физический недуг, смиряющий плоть. Сколько раз приходилось слышать: постриг проходит «абсолютно здоровый» молодой послушник, а вскоре оказывается, что у него - какая-то болезнь. На Афоне есть даже такая поговорка: рак - дурак, а в Царство Небесное вводит. Страдания очищают верующего человека. Это знает каждый, кто страдал.   

...С отцом Георгием я уже знаком, а игумению Анастасию вижу впервые. Рядом с улыбчивым батюшкой на этой праздничной дружеской трапезе она кажется строгой. Может быть, потому, что цвет лица выдает какое-то нездоровье. Кто-то уже говорил мне, что матушка серьезно больна. Но вот ее просят спеть что-то из своих песен. У нее оказывается молодой прозрачный голос. Прозрачный, трогательный текст. Улыбка приоткрывает за строгим обликом что-то другое, чего сразу и не заметишь.                                     Во время нашей последней встречи матушка Анастасия дарит мне фотокопию иконы своего письма. Я уже видел ее в храме. Николай Угодник смотрит на нас из вечности. Из ее сиюминутной глубины, из находящейся совсем рядом дали. Оттуда, где теперь сама приснопамятная игумения Анастасия.

Писатель, публицист
Юрий Юрьевич Воробьевский

Матушка никогда не была равнодушной

Когда живешь с человеком долгое время, видишь его каждый день, ме­сяцы складываются в годы и десяти­летия, кажется, так будет всегда. Но вдруг все меняется. Господь решает, что кто-то уже готов к вечности. Че­ловек уходит. Матушка ушла. Не умерла, не исчезла навсегда. Ощуще­ние того, что раскрылись двери. Она вошла, и двери затворились. Я оста­лась стоять, а она по ту сторону - ухо­дит и уходит в неведомый еще для нас мир, и там все другое, и она другая, но помнит и любит нас. И мы когда-нибудь встретимся.

Как в нескольких строках описать жизнь двух десятилетий? Как в не­скольких строках рассказать о чело­веке, когда в нем целый мир?

Уход, расставание всегда приносят чувство пустоты... Наверное, потому, что каждому человеку Господь дает свою благодать. Благодать особую, свойственную только ему. Нет чело­века, и мы ощущаем потерю этой бла­годати. Оттого и скорбь, и пустота.

В этой жизни мы уже не увидимся. Это очень странно, непонятно. Все ка­жется, что вот-вот матушка придет в монастырь или выйдет из своей келии. Зайдет проведать сестер в трапезную или на послушания.

Какой она была? Что вспоминает­ся? Каждому свое. Кому-то - как уго­щала и пела на праздниках, кому-то - как воспитывала, а кому - как строгая игумения. Кто знал ее болез­ни и страдания, скажут, что она была очень мужественным и терпе­ливым человеком.

Матушка никогда не была равно­душной. Из Апокалипсиса вспомина­ется проклятье: «Но ты не холоден и не горяч». Она не была теплохладной, все, с чем она встречалась в жизни, находило отклик в ее душе. Печали и радости людей, даже самые ничтож­ные мелочи, на которые игумении, как представляется многим, не должны обращать внимание.

Священник всю службу кашляет. «Отец, ты почему к врачу не сходишь? Давай я тебе телефон хорошего док­тора дам».

У монахини лицо на солнце красне­ет. «Ты чего такая красная? Надо тебе крем солнцезащитный купить. Обяза­тельно пользуйся».

День Ангела у одной из сестер. Го­ворит мне: «Пойдем, подарок ей ку­пим». Находим в магазине очень красивую вещь. Я по-монашески: «Матушка, зачем ей такая красота, да и дорого так?» А матушка в от­вет: «Ей ведь никто ничего подобно­го никогда не подарит. Останется память на всю жизнь».

Или в престольный праздник Вла­дыка был, гостей около ста человек. Служба, трапеза, поездка на источник. А вечером какая-то молодая женщи­на с двумя детьми забрела в монас­тырь: «С мужем жить невозможно, пьет, вот с детьми убежала». Матуш­ка просидела с ними на скамеечке до ночи, утешала, советовала.

Случаев таких не перечесть. Это была матушкина жизнь.

Вот вспоминается: матушка всегда очень переживала, что не может тру­диться физически. Хотя остатки сво­их сил она расходовала полностью, до изнеможения. Переходя меру данных Господом сил и возможностей. А мо­настырь не городской. И огороды ле­том, и снегу зимой сколько, что от сне­гопада до снегопада не убрать. Сестер мало, службы длинные.

Копали мы как-то огород весной, жарко, до обеда далеко, до конца ого­рода тоже. Матушка спускается вниз с пригорка к нам и несет коробку кон­фет с прохладным компотом.

Или осенью - служба кончилась. Дождь, холодно, настроение не очень и спать хочется. Наверное, давление низкое. Все это написано на лицах на­ших сестер. Захожу к матушке в дом, а она протягивает чайник со свежесваренным кофе. «Вот, отнеси этой, этой и этой сестре».

Так мы и жили. Не очень-то заду­мываясь, чаще всего принимали как данное - просто матушка у нас такая. Характер ей такой Господь дал.

А вот сейчас думается, встречу ли я еще в жизни человека с таким ха­рактером?

В келии к сестрам заходишь, по­рядок у всех особый, специфичес­кий. Посмотришь вокруг, и если вы­берешь 2-3 иконы или вещи самые красивые, можно не спрашивать, от­куда - матушка подарила. Вроде и родственники у всех, и друзья ду­ховные, а самое красивое - матуш­ка подарила.

Человек уходит, унося свой внутрен­ний мир, преподнося его Богу, но что-то остается. Матушка ушла, оставив нам очень много. Всегда говорила: «Отдавай то, что тебе нравится боль­ше всего». Так и отдавала до самого конца, и теперь еще одаривает.

К слову сказать, немало людей, ко­торые при жизни матушки собира­лись в монастырь, а приехали впер­вые на ее похороны. И эта первая встреча с монастырем - тоже пода­рок матушки.

Еще не исполнилось 40 дней после ее кончины, еще очень ей нужны наши молитвы.

Господи, помоги ей, если мы не уте­шали, буди ей Утешителем, если мы не додарили, даруй ей от щедрот Сво­их, если мы не долюбили, восполни ей Своей любовью. Аминь.

Монахиня Нина (Механикова),
благочинная Заволжского Свято-Ильинского
женского монастыря, келейница настоятельницы

Молитва матушки уходит вверх

С матушкой игуменией Анастасией познакомился весной 2006 года, ког­да приехал навестить матушку иноки­ню Серафиму (тогда она еще не была пострижена). Когда приезжаешь в мо­настырь, принято брать благословение у настоятельницы, и матушка Сера­фима всегда говорила: «Иди, возьми благословение у матушки Анастасии, она сейчас здесь, в игуменском доме». Матушка Анастасия всегда была при­ветлива и благословляла с добрым словом. Часто матушку Анастасию можно было видеть с матушкой Ни­ной, например, под руку, как маму с дочерью (я поначалу так и думал).

Случилось мне как-то плыть в Са­мару на «ОМике» вместе с матушками Анастасией и Ниной. Матушка сидела, а я стоял рядом. У матушки был свер­ток в руках. И незадолго до причали­вания матушка развернула этот свер­ток и показала икону Пресвятой Бого­родицы, которую, как я понял, она сама написала, и сказала: «Икона еще не освящена». Помню, что чувствова­лись у матушки какой-то страх, благо­говение или даже нерешительность. У меня даже помысел возник, что не каж­дый удостоился этого. А я как чурбан (невоцерковленный) даже не перекрес­тился - просто улыбнулся.

Когда на берегу начали расходить­ся, то я взял у матушки Анастасии благословение, она благословила, го­воря примерно следующее: «Хорошо добраться до дома, чтобы тебя никто не обидел».

Матушка Анастасия всегда была внимательна к людям, всегда стара­лась помочь нуждающимся, где про­сто советом, но так, чтобы человек получил действительную помощь и утешение. Всегда старалась быть кроткой и всем прощать. Когда нуж­но, вразумляла. Например, как-то матушка Анастасия меня остановила и пожурила, что нехорошо в одной и той же обуви и в алтарь, и в туалет ходить. Я был обескуражен: ведь ни­когда в женском монастыре в алтар­ных ботинках не ходил в туалет, - и стал оправдываться.

Некоторое время спустя по забве­нию зашел в туалет в алтарной обуви. Это мне в наказание за несмирение. Также делала мне замечание, чтобы предстоял, молился, читал внятно, спокойно. А я это делал с какой-то нервозностью, наверно.

На службе матушка Анастасия, как правило, была внимательна и сосре­доточена, наверное, проговаривала про себя, что читается и поется (по­тому что как-то в трапезной она об этом говорила, к этому призывала дру­гих). Таким образом церковная служ­ба проходила равномерно, не тихо и не громко, без пауз и ускорений.

В трапезной, когда матушка Анас­тасия обращалась к сестрам, призы­вала к любви, к молитве, к терпению. Советовала: «Если не умеешь молить­ся, то хотя бы воздохни». «Важно обращаться в молитве не только за сво­их близких, но за всех, тогда и благо­дати больше будет. Бог даст благодать и силы молиться за всех».

Стоит вспомнить один случай. На­верное, была суббота, так как все причащались. Вокруг матушки Ана­стасии была какая-то особая атмос­фера. Когда я вышел причащать ма­тушек, то хорошо это почувствовал с приближением матушки Анастасии. Казалось, что вокруг нее распуска­ются травы, поют птички и тому по­добное. И движение матушки было такое, будто она не идет, а плывет по воздуху.

На службе матушка Анастасия лю­била тишину, несуетливость, поэтому за излишний шум (кадила, обувки), действие, передвижение можно было получить замечание.

Когда в июне 2012 года после опе­рации матушке Анастасии стало пло­хо, то в тот период испытал неболь­шую «предсмертную скорбь» - так я называю ее потому, что раньше, на­пример, перед смертью отца у меня была такая скорбь, которая длилась больше месяца. Это было осенью 2005 года, тогда я еще жил в миру. Были еще подобные случаи.

Такую скорбь можно описать так: ты находишься в некоем напряжении (тревога или ожидание - не поймешь), пропадает аппетит, чуждыми стано­вятся отдых, развлечения.

Вспоминая похороны. В субботу ве­чером на всенощном бдении приходит в голову помысел: «Матушка, навер­ное, святая, зачем за нее молиться?» И в ответ сразу другой помысел: «Вот вы меня за святую почитаете, а мне сейчас так ваши молитвы нужны!» И действительно чувствуешь, что ма­тушке сейчас очень нужны наши мо­литвы. И слава Богу, в конце всенощ­ного бдения - панихида, на которой приходит ощущение, что ей это дей­ствительно было нужно, помогло. Ста­ло спокойнее.

На следующий день сразу после ли­тургии было отпевание. Помню, что, когда священство по очереди читало 17-ю кафизму, вдруг возникло такое ощущение, что молитвы стали как бы возноситься вверх и душа матушки возвеселилась и вос­парила... Стало так необычайно радостно. Помню, раньше что-то подобное встречал, только не было такой радости. Так не захватывало. После диаконского рукоположения, на­пример, возникло ощущение, что при обращении к Богу потолок пропадает, и молитва идет сразу в небо. Такое показа­лось, по-моему, в первый же день пос­ле рукоположения. Или другой случай, когда был на службе в Иверском женском монастыре: после ру­коположения в пре­свитеры казалось, что молитвы мату­шек уходят вверх.

Иеромонах Иулиан (Еникеев),
казначей Заволжского мужского монастыря
в честь Честного и Животворящего Креста Господня

Обретение ангельского чина

22 июня 2012 года с раннего утра и до самого вечера непрестанно лил дождь. Дождь то утихал, то опять переходил в ливень. Как человек, по­терявший близкого, убивается в горе, то чуть-чуть успокоится, то опять за­рыдает. У матушки-природы был особый повод поплакать. В эту пят­ницу остановилось доброе сердце на­шей любимой матушки, игумении Анастасии (Шестун).

Матушка ушла от нас в жизнь веч­ную. Очень нам теперь ее не хватает. Но что сделаешь, - дочь ушла к Отцу. Матушка всем была хороша: и доб­ра, и мудра, и красива, и вниматель­на, и заботлива, и приветлива, и ве­личава. Бог наделил ее к тому же и многими талантами.

В нашей семье часто вечером мы слушали матушкины стихи и пес­ни. Они наполнены такой жизнен­ной энергией и красотой, что про­сто душа радуется и тоже поет. В моей семье все матушку очень лю­били и уважали.

Проводить игумению Анастасию в последний путь в Заволжский Свято-Ильинский женский монастырь я ездила со своей 6-летней внучкой Со­фьей. Во время службы девочка не­сколько раз подходила к матушке, благоговейно крестилась, делала зем­ные поклоны, целовала усопшей руку, уходила, а через некоторое вре­мя опять подходила и все повторя­лось: снова прикладывалась к руке матушки Анастасии. Так было мно­го раз. Потом внучка подошла ко мне и спросила: «Мама, а может быть, матушка еще живая? Ты подойди, по­целуй ей руку, она почему-то теплая и мягкая, иди, иди, мама».

Я подошла, поцеловала руку матуш­ки. Она действительно была как у жи­вого человека. Это просто чудо!

Игумения Анастасия, уходя от нас к Богу, благословляла нас всех, как и при жизни. Бывало, когда в нашем храме совершались престольные или большие церковные праздники, ма­тушка Анастасия всегда приезжала к нам в храм из монастыря. Софья, увидев матушку, своим громким го­лоском всегда оповещала: «Матуш­ка Анастасия, матушка Анастасия приехала!» - и бежала к ней под бла­гословение. Все прихожане, и особен­но дети, бежали к матушке под бла­гословение. Не случайно и проводить ее приехало так много деток. Она их очень любила и пользовалась ответ­ной любовью.

Много раз я обращалась к матуш­ке, и когда она была просто матушка Ирина, и потом, когда стала монахи­ней, за советом и утешением. И всегда их получала. Матушка уделяла время каждому, кто к ней обращался. Уте­шала, ободряла, советовала, учила жизненной мудрости.

Над последним земным приютом матушки Анастасии, украшенном мно­жеством роз, кружили в воздухе бе­лые голуби. Это очень трогательно!

Мой сын Михаил много раз был в женской обители, и когда еще был со здоровыми ногами (тогда он еще мог оказать посильную помощь мо­настырю), и когда стал инвалидом после ДТП. Немощного, на косты­лях, матушка Анастасия приветли­во, заботливо принимала его, утеша­ла своей необъятной материнской любовью. Сын всегда поминал ма­тушку Анастасию с радостью в душе. Сейчас Миши тоже нет. Сердце его не выдержало очередной перенесен­ной операции. Теперь я своей внуч­ке и его дочке заменяю мать и отца. Так случилось по воле Божией.

Вспоминается знаменательная дата - 21 марта 2004 года. Это был прекрасный воскресный день. Я с сы­ном пришла на вечернюю службу в храм прп. Сергия Радонежского. После службы, как всегда по воскре­сеньям, должна была собраться груп­па «Радонеж». Пришло много ребят и родителей. Группу тогда окормлял протоиерей Евгений Шестун. Матуш­ка Ирина Шестун, батюшкина суп­руга, часто бывала на службах. При­влекало внимание и то, что на служ­бах были и их дети - отец Павел и Марина. Но из прихожан никто не ведал, что будет происходить в этот вечер. Матушка Ирина со всеми была приветлива, давала какие-то указа­ния, проветривала храм. И вдруг - матушки нет, а в это время стали го­товить храм для монашеского пост­рига. С затаенным дыханием все при­хожане ожидали, кто будет прини­мать Ангельский чин. Вот по храму пошел шепот, что это матушка Ири­на. В голове мгновенно пролетело множество вопросов: как? почему? а как же отец Евгений?

Началось таинство пострига, ко­торого мы, грешные, сподобились быть свидетелями. Постриг прово­дил архимандрит Мирон. Слезы по­лились сами собой... Матушку об­лачили в монашеские одежды, в ру­ках она держала крест и свечу. Поставили около Царских врат у иконы Божией Матери. Теперь с но­вым именем перед нами и Богом стояла новопосвященная монахиня - матушка Анастасия. Лицо ее сияло, светилось и радовалось но­вому рождению.

Тишина в храме. Что же дальше? Все затаили дыхание. И вдруг но­вый постриг! Монахи, закрывая сво­ими «крыльями» мантий, сопровож­дали нового монаха. И что же? Сле­дом за матушкой Анастасией, отрекаясь от всех земных благ, полз на одних локтях к алтарю отец Ев­гений. Весь приход в один голос ух­нул и содрогнулся. Слезы из глаз полились уже у всех. Смотрю на сво­его сына - он тоже стоит и вытира­ет глаза от слез.

Матушка Анастасия не видела гла­зами, как принимает монашеский по­стриг ее супруг отец Евгений. Она чув­ствовала и переживала все это духов­но. Монахиня Анастасия мужественно стояла спиной ко всему происходяще­му, ни разу не обернувшись. Что чув­ствовала матушка - одному Богу из­вестно. Но прихожане все стояли, за­ливаясь слезами. Это были слезы радости за них и слезы жалости за себя. Как же мы теперь будем без этих двух родных, заботливых и мудрых людей, - даже не подозревая, что отец Георгий и матушка Анастасия будут и дальше окормлять нас духовно.

Закончилось это необычное таин­ство. Отец Мирон произнес пропо­ведь о значении монашества. Все ста­ли подходить к матушке и батюшке и поздравлять с принятием Ангель­ского чина. Их лица светились нео­бычайной радостью и любовью к нам, грешным.

Прихожанка Троице-Сергиева подворья с 2000 г.,
бухгалтер ЗАО «Самарогорэнергосбыт»
Татьяна Ивановна Шутеева