14 июля 2012 года в селе Волчанка Доволенского района, что в трехстах километрах от Новосибирска, впервые за последние 75 лет прошел крестный ход.
Эта новость многим может показаться мелкой, не стоящей того, чтобы о ней упоминать широко. Но так кажется только на первый взгляд. Пять лет тому назад село уже получило печальную известность благодаря региональным и российским СМИ - тогда возле него было обнаружено захоронение 18-ти зверски убитых в 20-30-е годы людей, предположительно, священнослужителей. В газете «Новосибирский епархиальный вестник» за октябрь 2007 года посвященная этому событию статья называлась «Свет жертвенной любви»
***
Доволенский район - самый южный в Барабинской зоне Новосибирской области. На территории 4,4 тысячи кв. км расположено 27 населенных пунктов, в которых проживает 22,1 тысячи человек. В самой Волчанке на сегодняшний день около четырехсот жителей. Еще совсем недавно, всего пару десятков лет тому назад, это было процветающее село с населением более 5 тысяч человек. Впрочем, оставим статистику и вспомним события лета 2007-го года.
В начале июня к жительнице Волчанки Ларисе Владимировне Шифелбен, приехавшей на службу в доволенский храм во имя преподобного Сергия Радонежского, подошла незнакомая женщина. Она спросила, правда ли, что в 30-е годы в их селе убивали священников. Лариса Владимировна никогда об этом не слышала и, вернувшись домой, первым делом позвонила подруге. Та разрыдалась прямо в трубку: «Да, это правда...» Так был нарушен негласный обет молчания, который хранился волчанцами на протяжении всего советского периода истории села.
Оказалось, что о той давней трагедии знали многие. Кто-то слышал от родных туманные намеки на какие-то массовые казни «попов», кто-то, как, например, Иван Григорьевич Долженко, помнил, что в детстве бабушка летом брала его на крестные ходы - местные старухи с иконами ежегодно ходили за поскотину «проведовать» убиенных «попов» - просить у них прощения за совершенный грех и... дождя. Причем, по словам Ивана Григорьевича, после их молитвы всегда шел дождь. А Василий Александрович Бовкун удостоился сомнительной «чести» услышать о происходившем в те смутные годы непосредственно от самого участника казней - местного конюха Митрохи Ширина.
(Правда, как сейчас выясняется, случилось это намного раньше запавшего всем в память 37-го года. По некоторым данным, убийства были совершены в 1919 году, в период колчаковщины. Но об этом позже.)
Все эти сведения мы со священником доволенского храма Андреем Гусевым узнали, когда по благословению Владыки Тихона опрашивали жителей Волчанки и окрестных сел. Помню тягостное впечатление, оставляемое каждый раз этими беседами: люди как будто боялись говорить о злодеянии, что-то словно сковывало их язык, заставляло сдерживаться, недоговаривать. Мы выходили с отцом Андреем от них с тяжелым чувством: «Чего они боятся? Уж столько лет прошло...» - недоумевала я. «Вы не знаете деревенской жизни, - отвечал батюшка. - Этот страх, который тогда пережили их близкие, так глубок, что ушел уже в подсознание. Да и вообще отношение к священникам здесь не такое, как в других селах».
Он рассказывал дикие, на мой «городской» взгляд, вещи: например, несмотря на то, что служил к тому времени в Довольном уже десять лет, он так и не смог ни с кем сойтись близко. Люди сторонились священника, ребятишки кричали ему вслед: «Вон мужик в юбке идет!» Когда он заходил к кому-нибудь в дом, хозяин пожимал ему руку (о том, чтобы взять благословение, и речи не шло!) и говорил жене: «Дай стул, человек пришел!» - не «батюшка», не «отец Андрей» - просто некий безликий «человек»...
Конечно, кто-то, может быть, скажет, «сам виноват, не смог заслужить симпатию сельчан». Но хорошо ему рассуждать, сидя в городе (особенно в крупном), в окружении прихожан, которые давно поняли, что времена официальных гонений на Русскую Православную Церковь прошли, которые видят, что главные лица страны и области или края уважительно относятся к священнослужителям, чтут церковные праздники, стоят в храме со свечкой. Как бы к этому «стоянию» ни относились - с одобрением, усмешкой или презрением, - оно знаковое, для простых людей оно означает своего рода разрешение на общение с «попами» (я имею в виду отношение к ним нецерковных, чисто светских по духу людей).
В селе народ более консервативный, больше придерживается традиций - когда-то это были традиции православные, потом - советские, атеистические. Быстро перестраиваться, менять свои взгляды и убеждения, подлаживаясь под сиюминутную конъюнктуру - это не для сельчан. Но есть еще одна причина, по которой служение отца Андрея здесь можно сравнить с ежедневным, ежечасным подвигом исповедничества.
За помощь церкви, за приобщение к ее святыням местных жителей зачастую ждет жестокое наказание. От кого - судите сами.
Предпринимательница из села Довольное решила помочь батюшке в организации пекарни при храме. Ее бизнес, совместный с мужем, был процветающим, денег хватало, так почему не стать благотворительницей? Но, спустя некоторое время, она вдруг потеряла все - бизнес лопнул, муж выгнал ее из дома, сам запил, словом - полный крах. Скажете, случайность? Тогда вот еще примеры.
Бабулька в платочке с любопытством заглянула в открытую дверь пекарни, откуда тянуло вкусным хлебным духом:
- А что это, девоньки, вы тут делаете?
- А мы, бабушка, с молитвой хлеб печем!
Бабушка закатила глаза и упала в обморок.
Одна из работниц церковной пекарни вернулась домой со свежеиспеченной буханкой хлеба. Ее муж сидел за столом с бутылкой:
- Что это у тебя?
-Хлеб, наш, церковный.
- Давай сюда, закуской будет.
После того, как мужик поел освященного хлеба, его губы раздуло так, что он не мог говорить. И по селу разнеслось: «Церковный хлеб порченный, от него плохо становится!» В магазине его перестали брать, директор местной школы тоже отказался кормить детей «испорченным» хлебом. В результате батюшке пришлось возить ароматный, вкуснейший, испеченный по классическим рецептам - на опаре - хлеб в другие села. Впрочем, недолго... В один из дней он вернулся в пекарню и обнаружил, что икона Божией Матери, висевшая в помещении, вся истыкана ножом. Кто совершил это кощунство, он так и не узнал, но работниц пришлось уволить, а пекарню закрыть.
Отчего так происходит?
Объяснение лежит, что называется, на поверхности. По словам местных жителей, именно Довольное и Волчанка была центром антицерковной деятельности большевиков. Именно сюда свозили из окрестных сел священнослужителей, здесь их казнили, и это не могло не наложить свой отпечаток на общую духовную атмосферу.
В сентябре 2007-го года, спустя почти 90 лет после трагедии, не только у меня, но и у других новосибирцев, приехавших на церемонию перезахоронения найденных останков в парке Победы села Довольное, было чувство, что у этих милых, отзывчивых людей, активно помогавших нам в сборе информации и увековечивании памяти убиенных за Христа мучеников, душа была будто бы опалена. Словно тот, давний всеиспепеляющий пожар гражданской войны и последующих репрессий так глубоко обуглил душу сибирского крестьянства, что понадобились многие и многие десятилетия, чтобы она начала оживать.
Ведь не случайно Промыслом Божиим тайна Волчанки было до времени скрыта - вначале в осиновом колке, где зарастали высокой травой чуть заметные углубления в залитой кровью невинных земле. Затем, когда осины сгнили так, что от леска не осталось даже следа, и свидетели казней отошли в мир иной, милосердная память набросила покров забывчивости на души живущих и запечатала печатью молчания их уста. Чтобы не было страшно жить рядом с Голгофой и не иметь возможности вознести покаянную молитву Богу. Чтобы зарубцевались душевные раны.
Чтобы пришло осознание содеянного.
Чтобы люди прозрели и поняли: нет ни «белых», ни «красных» - есть лишь добро и зло, правда и ложь. Есть тяга к горнему миру, стремление жить по заповедям Божиим, в любой ситуации оставаясь человеком в самом высоком смысле этого слова. А есть стремление жить здесь и сейчас, сообразно своим плотским желаниям, успокаивая себя тем, что «там» ничего нет, и отвечать перед Господом за совершенные в этой жизни грехи не придется.
Когда в 2010-м году, после того, как опять же впервые за 80 лет на сельском кладбище в Троицкую субботу была совершена заупокойная служба, я смотрела на лица волчанцев и видела на них светлую радость разбуженной памяти души. Они возвращались домой, в Православную Русь, к традициям почитания предков не застольными песнями, а тихой молитвой, поминовения их не стаканом водки, а сладковатым дымком от кадила в руках сельского священника.
Затем мы поехали на место казни, где к тому времени стараниями отца Андрея и сельчан был установлен высокий деревянный крест и забор, ограждавший пять бывших захоронений, расположенных, как оказалось, в форме креста, обращенного на восток. Благочинный Центрального областного Округа протоиерей Василий Бирюков и отец Андрей начали служить литию, и вдруг... Тоскливый, пронзительный крик чаек! Откуда они здесь, за пять километров от реки Баган, что они забыли в чистом поле? Мы невольно искали их взглядом в синем небе, но птиц не было видно. Только крик - высокий, резкий, хватающий за сердце. С последними словами молитвы он затих. Словно души тех, кто принял здесь мученическую смерть за Христа, подали знак: «Мы вас слышим, мы - рядом!»
В этом году наша епархия была преобразована в митрополию, и Доволенский район вошел в состав Карасукско-Ордынской епархии. Владыка Филипп по совету митрополита Тихона решил организовать в Довольном духовный и паломнический центр. И, что удивительно, люди - те самые, которые пять лет тому назад смотрели на священников со снисходительным презрением, как на тихо помешанных (Бога ведь нет, а они все верят неизвестно во что!), - сегодня говорят об этом как о само собой разумеющемся. Мало того, помощь в проведении крестного хода и его освещении в местных СМИ оказывал новый глава района. А ведь его предшественник при мне уверял отца Андрея, что волчанское захоронение - это не скорбный памятник репрессий против Церкви, а результат «пьяной драки» или, как вариант, «бандитских разборок». Ни он, ни доволенская прокуратура, ни милиция не помогли тогда батюшке, предпочтя «не заметить» найденных могил 18-ти зверски убитых людей. Предпочтя «забыть» все положенные в таком случае служебные инструкции. Ну да Бог им судья.
За прошедшее пятилетие с момента перезахоронения останков сознание людей стало меняться, что-то изменилось и в их душах. От молитвы у креста над склепом, где покоятся мученики, говорят, происходят исцеления, а ведь было сказано: «По вере вашей да будет вам» (Мф., 9, 29). Значит, вера есть, она возвращается, несмотря на годы атеизма, несмотря на сопротивление того, чьей злой волей эта земля была превращена в огромный жертвенник для его кровавого пиршества.
5 июня в парке Победы Владыка Филипп совершил освящение закладного камня в основание будущего храма во имя преподобного Сергия Радонежского. Его возведут на месте старой доволенской церкви, разрушенной в конце 30-х годов прошлого века. Поклонный крест окажется у алтарной стены.
В нескольких десятках метров от него - памятник красным партизанам. Тем самым, которые в годы гражданской войны «под корень» уничтожали «распространителей» «опиума для народа»...
Вот и встретились два мира - небесный и земной, две религии - любви и ненависти, две веры - в Царство Божие и в земной рай. Время их рассудило, время все поставило на свои места, каждому воздало по делам их, и время же их объединило. Потому что сколько бы ни ярился враг рода человеческого, ни старался разделить людей, ни утверждал свою власть над миром - Промысел Божий выше его злобы, и его победа всегда обращается в его поражение.
Сегодня происходит переосмысление истории этой братоубийственной бойни, и люди вспоминают, что погибшие партизаны в основной своей массе тоже были когда-то чадами Церкви, и о них надо молиться, облегчая их посмертную участь. Все возвращается на круги своя.
... Мы шли под палящим солнцем сильно растянутой колонной, далеко отстав от батюшек и хоругвеносцев. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков и звоном колоколов передвижной звонницы, прибывшей по благословению митрополита Тихона в Волчанку из Новосибирска специально для участия в крестном ходе. Наш разговор с Любовью Гавриловной Рощупкиной, идейным вдохновителем и организатором многих славных дел, совершенных для возрождения духовно-нравственной жизни села, естественно, был о крестном ходе. Любовь Гавриловна вспоминала первоначальные опасения, что люди не пойдут на него, потому что среди уважаемых сельчан немало атеистов, косо глядящих на церковные мероприятия, а к их мнению на этот счет прислушиваются. Но никто из участников шествия, которых оказалось несколько десятков, не повернул назад, несмотря на 45-градусную жару. Наоборот, люди отказывались даже воспользоваться транспортом, хотя несколько пустых машин и автобус ехали за колонной. Эти пять километров казались бесконечными, ноги были сбиты до мозолей, пот застилал глаза, голова кружилась от зноя. Но все шли - впервые участвуя в настоящем крестном ходе.
С началом литии небо потемнело, подул ветер, и показалось, будто вот-вот пойдет дождь. Так продолжалось всю службу. С окончанием молебна природа словно вздохнула и улыбнулась - набежавшие было облака исчезли, снова стало невыносимо жарко. И мне вспомнились слова местного тракториста о том, что вот раньше, когда священники (пренебрежительное «попы» как-то незаметно исчезло из лексикона сельчан) лежали возле Волчанки, такой засухи никогда не было. «Бабушка Ульяна (старожилка, скончавшаяся года три назад - Г.П.) сходит на то место, помолится им, попросит дождя, и все нормально было. А как забрали их от нас, так вот уже несколько лет засуха...»
Нет, не истребить в русских православный дух! Этот мужик, наверняка в советское время бывший комсомольцем, искренне верил и верит не в «научное мировоззрение», обещавшее когда-то построить на земле «царство разума» - а в помощь небесных покровителей села, тех самых мучеников за веру в Царствие Божие. В нем, в его душе, в его жизни и соединились те два мира, за которые когда-то умирали священники и красные партизаны. Это и есть - наше будущее, выстраданное, вымоленное, обретшее славу в бесславии и силу - в бессилии. Это и есть - наш путь. Через сомнения и раздоры, через боль и кровь - ко Христу.
