О Льве Николаевиче Толстом в последние годы его жизни иногда писали кратко: «ВПЗР недавно сказал..., ВПЗР заметил...». ВПЗР - Великий Писатель Земли Русской. В наше время почитатели Солженицына готовы с таким же почтением именовать и Александра Исаевича.
Действительно, между влиянием на умы российской интеллигенции Толстого и Солженицына можно заметить большое сходство. Казалось бы, «зеркало русской революции» Л.Н.Толстой и борец с советской властью А.И.Солженицын стоят на прямо противоположных позициях по многим вопросам бытия. Толстой - еретик, отлученный от Церкви. Учение созданное Львом Николаевичем, гневное обличение «официальной религии», написанное графом свое «лжеевангелие» очень многих увело из Церкви, а следовательно и от Христа Спасителя. Солженицын - православный христианин, который даже писал обличительное письмо Святейшему Патриарху Пимену, призывая смело вступиться за права верующих в СССР.
Но, если присмотреться, то увидим между ними немало общего. И, прежде всего, это желание быть пророками и учителями народа.
Что бы ни говорили и писали преданные Солженицыну российские интеллигенты, но мы хорошо помним торжественное возвращение Александра Исаевича в Россию. Его выступление на остановках поезда перед встречающей ВПЗР публикой вызывали чувство разочарования. Как затем и выступления на телевидении. Дело в том, что народ за эти годы очень многое пережил, передумал и перестрадал. И это выстраданное понимание того, что творится в России, было гораздо глубже поучений писателя, звучащих с телеэкрана. Пока Солженицын сидел в Вермонте, русские люди переживали гибель державы, впервые русские оказались разделенной нацией, неожиданно оказавшись на своей родной земле гражданами новых этнократических режимов, русские оказались подло ограбленными новыми «экспроприаторами», лилась кровь, расстрел Белого дома, две Чеченских войны. Но Солженицын все эти страшные годы упорно работал над «Красным колесом» - это было тогда важнее для ВПЗР.
«Вермонтский затворник» совершил великую ошибку, не вернувшись в Россию в 1991 году. Солженицын не вернулся в Россию после того, как рухнула Советская власть, объясняя свое пребывание в Вермонте необходимостью закончить «Красное колесо». А в это время нашу страну и русских людей уже перемалывали жернова «Желтого колеса», которое с неумолимой жестокостью накатилось на Россию.
Потому и не воспринимал народ поучения ВПЗР с телеэкрана. Был бы вместе с народом, возможно, оставил бы незаконченным «Красное колесо», но сумел бы что-то сделать, чтобы остановить страшную работу «Желтого колеса». Из Вермонта это сделать было невозможно. Вернувшись в Россию, Солженицын разочаровался в «ельцинской» демократии, но, кажется, так и не сумел понять, что же происходило в стране все эти годы.
А сегодня юных школьников будут бить по голове «Архипелагом Гулагом» на уроках литературы. Хотя топорные попытки словотворчества Солженицына режут слух, а художественные достоинства его произведений (в отличие от произведений Толстого) весьма сомнительны, все же Солженицына почему то именуют великим русским писателем и мастером слова.
Но даже самые ярые почитатели Александра Исаевича Солженицына никогда не смогут доказать, что «Архипелаг» - жемчужина Русской словесности, которую необходимо изучать на уроках литературы. Да и сравнивать «Красное колесо» с «Тихим Доном» Михаила Александровича Шолохова невозможно. Может, поэтому Солженицын никак не желал верить в то, что гениальная книга о Русской трагедии написана Шолоховым?
В советской школе нас били по голове Чернышевским, заставляя изучать «Что делать», пересказывать сны Веры Павловны. Сегодня школьники должны будут пересказывать на уроках ужасы лагерной жизни. «Желтое колесо» в одну из своих шестеренок и зубцов умело встроило и творчество Александра Исаевича.
Не буду вспоминать то, какую службу сослужил «Архипелаг Гулаг» историческим врагам России в информационной войне с нашей страной. В конце концов, слова Максимова «Целились в Советскую власть, а попали в Россию» могут служить и Солженицыну некоторым оправданием.
Хотя невозможно оправдать то, как яростно, всей душой русский писатель желал «свободному миру» победы над «империей зла», как называли на Западе в то время Россию.
Все же можно было Солженицыну понять, что не Советская власть, а историческая Россия вызывает ненависть «цивилизованного сообщества». Иван Александрович Ильин это еще в 50-е годы понимал, и не заблуждался относительно планов «мировой закулисы», когда писал свою работу «Что сулит миру расчленение России».
Я не собираюсь судить творчество Солженицына. Когда то и сам относился с большим уважением к борьбе писателя с безбожной советской властью. Особенно в то время, когда его ругали Войнович и прочая диссидентская свора русофобов. Ругали за русский патриотизм, монархизм и православие. Поэтому понимаю, что для многих Александр Исаевич Солженицын остается до сих пор непререкаемым авторитетом. Заслуживает уважения и попытка Солженицына нарушить негласное «табу» написав «Двести лет вместе». Целеустремленность Солженицына и его вера в свою миссию писателя, работоспособность не могут не вызывать уважения. Но его убежденность в своей постоянной правоте, в своем пророческом служении была слишком велика. И не подвержена никаким сомнениям, как у настоящего большевика-ленинца. Александр Исаевич, как подлинный российский интеллигент не сомневался в том, что ему открыта истина, и он обладает правом учить народ, и когда советовал «обустроить Россию», отказавшись от строительства Империи, отбросив все окраины. Ну что же, каждый может ошибаться.
Но нельзя не заметить, что Солженицын считал себя вправе не только учить народ. ВПЗР считал возможным свысока поучать и Русскую Православную Церковь.
В 1981 году Русская Православная Церковь Заграницей прославила Святых Царственных Мучеников. В 1983 году А.И.Солженицын, рассуждая о феврале 1917 года, писал о святом Государе:
«Но с той же хилой нерешительностью, как уже 5 лет, - ни поставить своё сильное умное правительство, ни уступить существенно кадетам, - Государь продолжал колебаться и после ноябрьских думских атак, и после декабрьских яростных съездов Земгора и дворянства, и после убийства Распутина, и целую неделю петроградских февральских волнений, - всё надеялся, всё ждал, что уладится само, всё колебался, всё колебался - и вдруг почти без внешнего нажима сам извихнулся из трёхсотлетнего гнезда, извихнулся больше, чем от него требовали и ждали».
... «Монархия - сильная система, но с монархом не слишком слабым».
«Быть христианином на троне - да, - но не до забвения деловых обязанностей, не до слепоты к идущему развалу».
«В русском языке есть такое слово ЗАЦАРИТЬСЯ. Значит: забыться, царствуя.
Парады, ученья, парады любимого войска и цветочные киоски для императрицы на гвардейских смотрах - заслоняли Государю взгляд на страну».
«После первого гибельного круга послан был ему Богом Столыпин. Единожды в жизни Николай остановил свой выбор не на ничтожестве, как обычно, а на великом человеке. Этот великий человек вытянул из хаоса и Россию, и династию, и царя. И этого великого человека Государь не вынес рядом с собою, предал».
«Сам более всех несчастный своею несилой, он никогда не осмеливался ни смело шагнуть, ни даже смело выразиться».
«В августе 1915 он раз единственный стянул свою волю против всех - и отстоял Верховное Главнокомандование, - но и то весьма сомнительное достижение, отодвинувшее его от государственного руля. И на том - задремал опять, тем более не выказывал уменья и интереса управлять энергично самою страной».
Заметим, эти строки написаны о решении Государя в самые тяжелейшие дни взять на себя всю ответственность Главнокомандующего. Отступление было остановлено, «снарядный голод» преодолен. Русской армии сопутствовали успехи на фронтах, знаменитый Брусиловский прорыв завершился блестящей победой. К весне 1917 года прекрасно вооруженная и экипированная Русская армия готовилась к наступлению. Победа в Великой войне была близка. Государь находился в Ставке, все силы и энергию отдавая воюющей Армии.
Измена генералов входивших в «военную ложу», думцев и некоторых членов Дома Романовых при поддержке «союзников» привели Россию к катастрофе. Изменники, нарушившие присягу, затем будут свою вину перекладывать на «слабого царя». И ВПЗР в своем «Красном колесе» эту ложь постарается закрепить в сознании читателей.
Солженицын, надо признать, отдает должное нравственной чистоте «слабого царя», но:
«Снова признак чистого любящего сердца. Но какому историческому деятелю его слабость к своей семье зачтена в извинение? Когда речь идёт о России, могли б и смолкнуть семейные чувства».
Думаю, что слова «хилая нерешительность», «извихнулся», «предал», «зацарился», и все, что написал о Царе-Мученике Солженицын - яркое свидетельство того, как ВПЗР относился к памяти Государя. Повторяю, написано это было в 1983 году. В Русской Православной Церкви Заграницей, начиная с 20-х и 30-х годов, велась полемика о прославлении Царской семьи в лике святых. И все аргументы противников прославления были убедительно опровергнуты. В том числе и ложь о «слабовольном» и «нерешительном» Царе. Но «вермонтский затворник», кропотливо и тщательно работая над своим «Красным колесом», не пожелал узнать, почему же считали величайшим христианским подвигом добровольное восхождение на Екатеринбургскую Голгофу Государя святитель Иоанн Максимович, такие выдающиеся иерархи как Аверкий Таушев, Нектарий Концевич. От Вермонта до Джорданвилля добраться несложно. Побеседовать с теми, кто готовил материалы к прославлению Царской семьи, не составляло труда. Не желал ознакомиться ВПЗР с многочисленными исследованиями царствования Царя-Мученика. Широко известны и книги Алферьева «Николай II как человек сильной воли», «Анатомия измены» Кобылина, «Царствование Николая II» Ольденбурга. Даже советский писатель Михаил Кольцов в своем предисловии сборнику документов и свидетельств очевидцев «Отречение Николая II. Как это было», описывая предательство генералов, делает вывод, что Царь был единственным, кто бился до конца, пытаясь спасти Самодержавие. Кольцов, исследуя поведение Государя и невероятное давление изменников-генералов, пишет: «Царь тверд и непреклонен... Где же тряпка? Где сосулька? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека - самого Николая. Он стоек, и меньше всех струсил».
«В этом сборнике дан богатый материал, связанный с отречением. Целый ряд генералов, сановников, придворных, - почти все в своих зарубежных воспоминаниях рисуют яркие картины своего героизма, верноподданического упорства в отстаивании династии. Все это, по их словам, разбилось о мягкую «христианскую» уступчивость царя, его непротивление и мирный характер.
Конечно, это историческая ложь, нуждающаяся в разоблачении. Достаточно даже беглого знакомства с генеральскими мемуарами, чтобы разглядеть толстые белые нитки, которыми они шиты. Нет сомнения, единственным человеком, пытавшимся упорствовать в сохранении монархического режима, был сам монарх. Спасал, отстаивал царя один царь.
Не он погубил, его погубили».
Кольцов ошибался, думая, что генералы-изменники и сановники струсили. Они действовали сознательно, по заранее подготовленному плану. Любому честному исследователю ясно и четко видна картина невиданного предательства и подлой измены, с которыми столкнулся Государь в те трагические дни, пытаясь спасти Россию. И каждый православный понимает, что станция Дно была Гефсиманией Царя-Мученика на его добровольном пути на Русскую Голгофу. Государь, понимая духовный смысл событий, добровольно восходил на свой Крест, смиряясь перед волей Божией. Перед этим полностью выполнив свой долг, совершив все возможное для спасения России. Сердце сжимается, когда думаешь о молитве и страданиях Государя в эти дни страшной измены и людской неблагодарности. В ответ на эту горячую молитву, на готовность исполнить Царем свои слова: «Если нужна жертва за Россию, я стану этой жертвой», и была явлена в те дни Державная икона Пресвятой Богородицы.
Но Солженицын, не задумываясь о чувствах православных русских людей, глубоко почитающих память Царя-Мученика, пишет о Государе свои омерзительные строки. ВПЗР даже не пытается вникнуть в то, что писали о подвиге Царя-Мученика святые, выдающиеся богословы и молитвенники, как святитель Иоанн Максимович, святитель Макарий Невский. Его не интересуют слова многих подвижников, почитающих память Царской семьи. Солженицын горделиво убежден в своей правоте. Что думает Церковь о подвиге Государя для ВПЗР не важно. Он уверен, что лучше всех знает, что же происходило в то время. И сознательно утверждает в своем «Красном колесе» ложь тех «монархистов», кто сказками о «слабовольном царе» пытался оправдать свою измену. Так что «монархизм» Александра Исаевича Солженицына близок к «монархизму» изменника Родзянко, а не генерала Федора Артуровича Келлера, или святителя Иоанна Максимовича.
В России полемика перед прославлением Царской Семьи была еще более горячей, чем за рубежом. И ложь о слабом Царе была вновь убедительно опровергнута и разоблачена. Разоблачена такими серьезными историками, как Александр Николаевич Боханов и многими другими добросовестными исследователями. В 2000 году состоялось прославление Царственных Мучеников. Это прославление состоялось по горячим молитвам православных людей, которые все эти годы хранили память и любовь о святом Государе. И в сердцах хранили правду о Царе-Мученике, которую запечатлел в своих стихах царский гусляр Сергей Сергеевич Бехтеев. Воистину это было настоящее народное прославление Русского Царя-Мученика русскими людьми. И сопровождалось прославление Царственных мучеников многими чудесами и знамениями милости Божией.
Но что до этого ВПЗР Солженицыну. «Пророк» ошибаться не может. Миллионным тиражом после прославления Царской Семьи переиздают его брошюру «Февраль 1917». «Красное колесо» сумеет осилить только истовый поклонник ВПЗР. А ложь и хулу на святого Царя необходимо донести до «широких масс».
И после этого можно утверждать, что Солженицын не считал высокомерно свое мнение выше соборного разума Русской Православной Церкви? Тот, кого именуют «пророком» и «совестью народа», не счел для себя важным прислушаться к голосу православных русских людей, с любовью почитающих память Царской семьи. Писатель, которого российские интеллигенты объявляют пророком, не смог осознать смысл величайшего события в Русской истории - христианского подвига святых Царственных мучеников и явления Державной иконы Царицы Небесной. Не осознавая духовный смысл этих событий, можно ли правильно рассуждать о истории России в ХХ веке, понимать все, что происходило с Россией в этом трагическом столетии?
Исследуя внимательно причины Русской трагедии 1917 года, Солженицын, к сожалению, сохранил то высокомерное отношение к Русской Православной Церкви, тот менторский, учительский тон, который был свойственен большинству российских интеллигентов в начале ХХ века. Это отношение сохранялось в диссидентских кругах и в 60-е, 70-е годы. И благополучно сохранилось до наших дней.
Александр Исаевич Солженицын отошел ко Господу, как православный человек. И Господь будет судить его не за промахи и ошибки, а за его намерения и состояния сердца. Не сомневаюсь, что Россию он любил и желал ей добра. И потому очень жаль, что писатель не исправил свой «Февраль 1917». «Желтое колесо», пытаясь перемолоть Россию и Русский народ, умело вставляет в свои шестеренки всю ложь и клевету на Святого Царя, и Солженицын эту ложь и клевету, к сожалению, утверждает в сознании своих читателей.
История все расставит на свои места. Все же пророками и учителями народа в России являются не писатели, даже великие, и не общественные деятели. А святые, старцы и угодники Божии. И наш народ о Святом Царе будет судить не по рассуждениям Солженицына в «Красном колесе», а будет внимать словам отца Николая Гурьянова, архимандрита Иоанна (Крестьянкина), архимандрита Кирилла Павлова. Народное православное сердце знает высшую Правду о подвиге святых Царственных мучеников.
Трагично завершилась на станции Остапово жизнь Льва Николаевича Толстого. Не допустил Господь старца Варсонофия принять покаяние Толстого и, соединив его со Святой Церковью, приобщить Святых Тайн. Сбылись слова святого Иоанна Кронштадтского: «Как всенародно грешил, так и всенародно должен будет покаяться. Но хватит ли у него на это сил?».
Но все же, Толстого в мире знают не как ересиарха и «зеркало русской революции», а как великого русского писателя. «Война и Мiр», «Анна Каренина» переведены на многие языки. Читают Толстого немцы и французы, англичане и японцы. Читали в ХХ веке, будут читать и в ХХI. Но сомневаюсь, что кто-то, кроме профессиональных «советологов» и историков будет читать в недалеком будущем «Архипелаг Гулаг» или «Красное колесо». А вот шолоховский «Тихий Дон» читали и будут читать.
А движение «Желтого колеса» по Русской земле мы остановим. С Божией помощью, предстательством Царицы Небесной и по молитвам Святых Царственных мучеников и Всех святых в земле Российской просиявших.
Пресвятая Богородице спаси нас!
22. Ответ на 19., Ф. Ф. Воронов:
21. Re: ВПЗР и «Желтое колесо»
20. Ответ на 18., Андрей :
19. Ответ на 18., Андрей:
18. Актуально и взвешенно
17. на 6
16. 11. Орлов : В.Саулкин: /"Сегодня школьники должны будут пересказывать на уроках ужасы лагерной жизни"/.
15. И еще: хорошая статья Максима Соколова в "Известиях"
14. Ответ на 2., Ф. Ф. Воронов:
13. Ответ на 8., Любезный читатель: