Как соседи стали врагами

17 февраля 2008 года Косовская генассамблея приняла декларацию о независимости края. Косово объявлено суверенным, независимым, демократическим государством. Накануне, на экстренном заседании Совбеза ООН пять членов высказались за предоставление независимости. Перовой признала независимое Косово Франция, затем Великобритания, Италия, США и Германия.

События, потрясшие Балканы в 1990-е годы, пробудили повышенный интерес к истории балканских народов. В июне 1999 г. НАТО-вские подразделения вступили на землю Косова Поля и Метохии. Предлогом оккупации было «миротворчество» и обеспечение косовским албанцам «прав человека». Фактически же речь шла об отторжении края от Югославии и создании на его территории мощной военной базы с прозрачными целями.

Для того, чтобы убедить общественное мнение в том, что НАТО принесли не только «мир», но и «справедливость», пропагандистам нового мирового порядка необходимо было доказать, что притязания албанцев справедливы.

А чтобы оправдать возможное отторжение этого края от сербских земель, необходимо внушить, что сосуществование сербов с албанцами принципиально невозможно. Невозможно ввиду патологической агрессивности сербов, а также того, взаимное отторжение этих народов зиждется на иррациональной основе.

Исходя из поставленных задач, пропагандисты НАТО должны убедить общественность в том, что:

во-первых: Косово - несербская территория; во-вторых: ненависть славян к албанцам носит иррациональный характер и коренится в самих основах национальных мифов.

Впрочем, в православной среде укоренена другая крайность, суть которой заключается в том, что албанцы на Косово появились лишь после Второй Мировой. Это не так. Албанцы появились на Косово после 1690-х годов. После же Второй Мировой войны просто нарушилось этническое равновесие в этом краю. И за последних полвека доля сербов в краю сократилась с 50% до 15%.

Что же касается сербско-албанского сосуществования, то оное можно условно разделить на несколько периодов, каждый из которых вносил качественные изменения в характер этих взаимоотношений.

Первый период - соседские взаимоотношения. Косово поле

Вплоть до начала ХХ в. албанцы никогда не имели собственного централизованного государства. Нынешние шиптари (самоназвание албанцев shqipёtar - дитя орлов) являются потомками народностей тосков и гегов, которые, в свою очередь, делились на фисы - родовые кланы. Кланы находились в зависимости от местных князей, а князья являлись вассалами сербских, венецианских, либо иных повелителей.

В середине четырнадцатого века почти все земли, населенные шиптарями, входили в состав мощного сербско-греческого царства Стефана Душана. Князья предков шиптарей исповедовали православную веру и пользовались сербской версией церковно-славянского. Этот факт подтолкнул часть сербских «фоменковцев» к тому, что никаких таких тосков и гегов вообще никогда не существовало, но земли нынешней Албании населяли самые настоящие сербы.

Это, конечно, перебор. Перебор, который породил реакцию - нынешние «косовские историки» доказывают, что никаких сербов на землях Косова никогда не было, но край был населен предками шиптарей, которые испытывали на себе влияние византийской цивилизации.

Корректнее сказать, что предки нынешних албанцев к четырнадцатому веку пребывали в вассальной зависимости от сербских повелителей, а образованная часть этого племени была носительницей сербской поздневизантийской культуры, реликтом чего является - в числе прочего - албанский двуглавый орел. (Исключение составляют жители побережья Адриатики).

Предки албанцев вышли на легендарную Косовскую битву именно в составе сербского войска св.князя Лазаря. А герой Милош Обилич, ценой своей жизни поразивший султана Мурада, воспет не только в сербском, но и в албанском фольклоре: у албанцев почитается витязь по имени Милош Копилик. Прозвище Копилик восходит к неблагозвучному для житийного канона прозвищу Кобылич, которое, по-видимому, и было заменено на ставшее хрестоматийным Обилич.

Битва на Косовом поле - одно из самых кровопролитных сражений средневековья. Четыре пятых ее участников полегли там. Легенда, ставшая краеугольным камнем сербского самосознания, рассказывает, что накануне решающей битвы на Косовом поле в 1389 г. князь сербский Лазарь имел видение, где ему предлагался выбор - царство земное или Царство Небесное.

Св. князь выбрал Небесную Сербию - и сонм священномучеников Косова поля спаял враждовавших между собою сербов, рассеченных границами феодальных владений.

После поглощения Балканского полуострова османами, сербско-албанские взаимоотношения качественно не изменились. Поражение сербской армии св. кн. Лазаря на Косовом Поле привело к утрате независимости, что не означало духовного порабощения.

Сербы попали в вассальную зависимость к туркам. Баязет, сын погибшего султана Мурада, заключил дружественный союз с наследником князя Лазаря - Стефаном. Стефан отдал свою сестру - Деспину замуж за Баязета; кроме того, он обязался поставлять сербские войска в турецкую армию и командовать ими.

Среди балканских держав сербы дольше всех сохраняли свою государственность (до середины пятнадцатого века), но последним очагом локального сопротивления был легендарный шиптарский князь Скендер-Бег.

Сын албанского князя был заложником при дворе султана. Там его воспитали, выучили и насильственно обратили в ислам. Так Георгий Кастриоти стал Искандер-беком (алб. Скендер-Бег). Храбрый и патриотично настроенный воин, он бежал вместе с вооруженным отрядом из турецкой армии, чтобы присоединиться к сербскому и венгерскому войскам, которые спустя 60 лет после поражения на Косовом поле вновь вышли сражаться с турками.

Султан Мурад нанес поражение этим войскам. Это поражение означало приближение неминуемого конца независимой Сербии. Босния стала вассальным государством османов. Однако в Албании укрепившись в «орлином гнезде», неуязвимой крепости Круйя, Скендер-Бег сопротивлялся еще 20 лет. Крепость Круйя была вдалеке от стратегических трасс и поэтому ее подавление имело значение чисто идеологическое.

Вести о победах вождя детей орлов разнеслась по Балканам. Венгрия, выдерживающая тяжелые схватки с напиравшими войсками турок, поверила в то, что совместное с шиптарями сопротивление может быть небесполезным. Но в противоположность мадьярам, Венецианские купцы не собирались рисковать отлаженной системой общего рынка и, посему, поддержали турок - как это и подобает реально мыслящим политикам европейского воспитания. Совет дожей даже назначил награду за голову сеньора Scanderbego.

Узнав о смерти Скендер-Бега, султан воскликнул: «Наконец-то Европа и Азия принадлежат мне! Несчастное христианство. Оно потеряло и свой меч, и свой щит».

Отец героя похоронен в сербском монастыре, а сам легендарный албанский князь был и остается олицетворением сопротивления захватчику. Спустя несколько сот лет соотечественники великого шиптаря вернутся на земли Косова, чтобы выступить в роли турецких полицаев, кровно заинтересованных в выдавливании из этих краев сербов и в том, чтобы ничто не угрожало бы могуществу Османской империи.

Итак, вскоре после поражения сербского войска на Косовом Поле и непосредственно после падения албанской крепости Круйя Балканский полуостров попадает под контроль турок.

Однако в силу целого ряда причин турецкое завоевание на протяжении еще более 200 лет не переходило в рабство.

Во-первых, завоеватели были сравнительно малочисленны. В Европе им противостояли массы населения, значительно более многочисленные, нежели в любой из покоренных стран Азии, и более разнообразные и сложные по своему национальному, религиозному, политическому характеру. Осуществить их ассимиляцию было достаточно сложно.

Во-вторых, физическое притеснение породило бы недовольство и спровоцировало бы антитурецкую активность. Зачем туркам новые проблемы, на разрешение которых приходилось бы снимать войска с рубежей империи?

Исходя из этих соображений, Мурад предпочел проводить в отношении местных христиан политику определенной терпимости. Он использовал в войнах тысячи воинов христианского происхождения и нередко под руководством их собственных князей. В качестве платы за службу им гарантировались освобождение от налогов и право пользоваться выделенными государственными землями и доходом с них.

Кроме того, исламское государство было более предпочтительным для православных, нежели католическое. Мусульмане были не менее коварными и жестокими, чем паписты, но, в отличие от латинян, османы были веротерпимы.

Все население империи было разделено на две касты: аскери (воины) и райя (пасомые). Немусульманское население империи было объединено в «милеты» - паствы.

Православная церковь отныне подчинялась исламскому государству и обязана была платить дань.

Но в обмен на это православные общины сохраняли свои обычаи. Религиозные меньшинства организовывались в землячества - самоуправляемые общины, имеющие свои собственные законы и обычаи во главе с наставником, ответственным перед центральной властью за поведение своих пасомых.

Султан требовал, чтобы в столице находилась резиденция Вселенского патриарха православной церкви, патриарха-католикоса армян и главного раввина иудеев. Православные разных народностей воспринимались мусульманами как «румейи». Греческая духовная элита пыталась использовать такое положение вещей с целью восстановления византийского духовного и культурного пространства, однако сербы, так же, как и болгары всячески противились эллинизации. Противоборство административному давлению турок и духовной экспансии греков сплотило сербов, разделенных дотоле политическими барьерами удельных княжеств.

Когда же в 1556г. султан пошел на реставрацию Печьской Архиепископии (Сербского Патриархата), то были созданы уникальные предпосылки для Сербского Возрождения. Сербы впервые в истории были объединены вокруг духовного лидера - и сокрушение независимых сербских княжеств обернулось сокрушением перегородок, раздиравших Сербство. Это и было той Небесной Сербией, которая была обетована св. кн. Лазарю накануне Косовской Битвы.

Второй период - зачатки противостояния между сербами и албанцами.

Османская империя была в целом веротерпимой. Тем не менее, духовные вопросы проецировались на плоскость социальной жизни: путь в «эшелоны власти» лежал через «обрезание и отуречивание».

Именно «потурченцы» - перешедшие из христианства в ислам - были опорой стамбульских султанов. Из «потурченцев» состояла турецкая гвардия - янычары. Янычары были преданы одному лишь султану - своих родных они не помнили (ибо были оторваны от семей еще в детстве), а жен заводить янычарам воспрещалось. Точно так же и визирями (министрами) зачастую были вероотступники, принявшие обрезание. Благодаря этому султан был частично защищен от интриг, поскольку визирь не имел кровной привязанности ни к какому из кланов. Следовательно, могущественные мусульманские семьи не могли напрямую - через своих людей - воздействовать на «вектор политики».

Среди «потурчанцев» было немало выходцев как из сербских, так и из шиптарских родов, а кровно-племенные связи и у тех, и у других были достаточно сильными. Но после обновления Печьского Патриархата пропорция начинает резко меняться. На фоне грандиозного объединения всех племен сербского народа и впечатляющего духовного возрождения, несмотря на утрату политической независимости, - обрезание начинает трактоваться уже не просто как частное вероотступничество продиктованное карьеризмом, но как преступление против своего народа. «Потурчанец» навлекает позор на весь свой род.

Иначе дело обстоит у албанцев. Для албанского клана родич, «выбившийся в люди» - воспринимается как благодетель. Религиозность вообще не является добродетелью, присущей шиптарям. Это нашло отражение в пословице: «Там, где сабля - там и вера!» (Ku esht shpata - eshte fejia!)

Между тем османы ищут опоры в этой части империи и находят ее именно в жителях Боснии и в албанцах. Шиптари, которые принимали ислам, автоматически перепрыгивали в качественно иную социальную нишу. Из пастухов становились «государственными мужами». К примеру, на протяжении конца XVII в. Великими Визирями были представители албанской династии Кепрюлю.

Предметом назревающего противостояния между сербами и предками нынешних албанцев стало отношение к Османской империи: для сербов, переживающих духовное возрождение, Османская империя стала олицетворением несвободы, а для албанцев - напротив - эта же империя стала гарантом нового, привилегированного положения.

И они служили туркам верой и правдой.

Третий период - великий исход сербов из Косова. Насильственная исламизация Балкан.

События конца XVII в. роковым образом изменили судьбу сербского народа.

Священный Союз, объединивший Австрию, Венецию и Польшу, вторгся в пределы Османской империи. Сербы, испытавшие возрождение, видят в турках поработителей и, потому, присоединяются к католической армии. После того, как военная компания Союза потерпела крах, османы приняли все меры к очистке своего дома от легковоспламеняющихся предметов

Печьский патриарх Арсений отдавал себе отчет в том, что ожидает его паству и решает уходить на север. Начался великий исход 37 тысяч сербских семей из долин Метохии и Косова поля. По пятам отходившим пришли карательные отряды, состоящие из крымских татар. Не спрятавшиеся мужчины были вырезаны, а жилье предано огню. Исключение составили города Печь, Приштина и Призрен. Нужно же где-то зимовать. Находиться на этом неспокойном рубеже сколь угодно долго татары не могли, и тогда турки предприняли меры по обеспечению безопасности.

Именно с начала XVIII-го века начинается процесс насильственной исламизации Балкан. Туркам было кого опасаться - на северо-востоке поднималась Московия - грозный и непримиримый противник Османской империи. И, черногорские сербы, и болгары одинаково были взбудоражены ожиданием царя Ивана, который, в отличии от латинян, сумеет таки освободить от гнета нехристей.

Австрийцы расселяют беженцев из Косова в междуречье рек Савы и Дравы, где сербы-переселенцы формируют Войну Крайину - аналог земель казачьих войск. Крайинцы совмещают занятие сельским хозяйством с дозорной службой.

В свою очередь турки также ищут, кому бы можно было доверить свои сербские рубежи. Вопрос решался элементарно.

Есть плодородные долины Метохии и Косова поля, обезлюдевшие после войны, великого исхода и репрессий; и есть также и шиптари-пастухи, которые крайне нуждаются в плодородной земле. Совершенно логично было бы дать возможность шиптарям существенно улучшить жилищные условия. Причем переселенцы прекрасно будут отдавать себе отчет в том, кому именно они обязаны своим новым положением...

Благополучие албанцев, поселившихся на равнинах, целиком и полностью зависит от стабильности Империи. Рухнут османы - вернуться сербы. Вернуться сербы - сгонят с долин и загонят обратно в «страну орлов и камней». А к хорошему привыкаешь быстро. Так горцы-шиптари окончательно стали преданными слугами Порты.

Граница албанских земель не менялась в течении первых двух веков турецкого владычества на Балканах - во время роста и усиления Турции. И лишь тогда, когда покоренные турками христианские народы, в первую очередь, сербы, покушаются добиться освобождения, албанцы-мусульмане начинают формироваться в щит, отделяющий Империю от беспокойной провинции.

Колонизация албанцами земель Старой Сербии происходила следующим образом: вначале в горах появились албанские боевики, ворующие детей, пасущих скот. Крестьяне, занимающиеся земледелием, боятся отправлять их на горные пастбища, находящиеся вдалеке от сел, а вблизи поселений не так-то много места для выпаса крупного скота. Следовательно, сокращаются стада - начинает хиреть хозяйство. Потом бандиты, обнаглев от безнаказанности подбираются к селениям и начинают терроризировать сельское население.

Вслед за этим 2-3 семьи селятся в сербском селе и продолжает демонстративно поддерживать связи со своими воинственными соплеменниками. Сербы начинают в отчаянии покидать родные места или же пытаются приспособиться к новым условиям - принимают ислам. Несмотря на то, что первое поколение исламизированных сербов еще было тайными христианами, то уже в третьем поколении действия внешнего фактора (мощное албанское окружение) и внутреннего фактора (социальная мимикрия - попытка переосмысления мировосприятия) привели к новому социокультурному типу - арнауташам. Т.е. албанизированным сербам-мусульманам.

Исламизации были подвержены в первую очередь те края, где число албанцев было наибольшим. Первое поколение исламизированных сербов (которых еще можно было назвать «криптохристианами») сохраняли язык. Они тайком продолжали славить старые христианские обычаи (Крестную Славу, Пасху, Рождество, кумовство).

Далее, мощное албанское окружение оказывает влияние на одежду и на язык: вне семейного круга сербы-мусульмане начинают пользоваться тем диалектом, на котором общались агрессивные инородцы. Социальная мимикрия: ради защиты личных интересов, и ради того, что впоследствии назовут «престижем» сербы перенимают внешние элементы быта господствующей политической группы. Албанизация исламизированных сербов начиналась чаще всего во втором или даже в третьем поколении после принятия Ислама. Смешанные браки расширяли именно албанские племенные сообщества т.к. ребенок считался уже албанцем.

(Сербы, компактно живущие в крае Гора, которые были исламизированы, но не были подвержены албанизации, самоназвались горанцами, а исламизированные сербы Нови-пазарского санджяка - санджяклийцами или просто муслиманами).

Православные сербы еще очень долго называли своих исламизированных, а позже албанизированных соплеменников не арнаутами, но арнауташами - до тех пор, пока спустя несколько поколений не блекло воспоминание об их славянском происхождении.

И, все же отличия между албанцами и сербами-мусульманами были немалыми. В первую речь идет о стереотипе поведения. Албанизированные сербы представляли собою «униатский» социо-культурный тип. На сербском этническом просторе и позже было значительно больше такого элемента, нежели настоящих албанцев.

Арнауташи были чужими и в среде православных сербов и в среде албанцев. Сербы воспринимали арнауташей как предателей - вероотступников, албанцы же презирали даже больше, чем христиан. Это связано с тем, что для албанца авторитетным органом в разрешении всех проблем был племенной совет старейшин. В этот совет, естественно, допускались лишь члены общины. Сербы-мусульмане туда не допускались. Поскольку арнауташи не могли добиться удовлетворения своих исков в советах албанских старейшин, то они пытались взывать к законным официальным властям.

Как правило, это не только не решало вопроса, но, напротив лишь ухудшало социальный статус такого человека, поскольку чиновниками Османской империи в землях Старой Сербии были все те же албанцы, жестко связанные с родовыми кланами и передававшие родичам всю ту информацию, поступающую от жалобщика. Оказавшись, в конце концов, всюду чужими, всюду презираемыми, арнауташи сформировались социокультурный тип униатов - оторвавшихся от своей культуры, но не принятыми в другую. Потомки арнауташей либо развили мощную приспосабливаемость и пробивную способность и составили существенную часть нынешних косовских «албанцев».

Другая часть арнауташей стала идентифицировать себя турками - что для сербского менталитета неудивительно, ибо сербы привыкли религиозную принадлежность идентифицировать с нацией. Сербы-римокатолики становятся хорватами, сербы-мусульмане - турками. Истинный серб не мыслил себя вне Православия.

Положение православных сербов в Косово и Метохии было вдвойне тяжелым: во-первых, они платили, в числе прочего, налог на иноверцев; во-вторых они оказались жертвами произвола албанцев-чиновников и албанцев-разбойников, от которых, естественно, не спасали албанцы-полицейские. А, кроме того, православные сербы страдали от козней арнауташей, которые в страданиях своих бывших соплеменников видели живой укор совести.

В таком случае совесть либо выжигают из своего сердца, либо заглушают ее голос.

Итак, значительная часть нынешнего «албанского» населения провинции Косово и Метохия представляет собою потомков исламизированных и албанизированных сербов, которые, впрочем, идентифицируют себя настоящими шиптарями.