«Христос - единственно здоровый среди больных...»

- Я родился во Львове. На Украине есть три таких ярких центра притяжения: Львов, Киев и Донецк. Еще Украины не было, а Львов уже был и принадлежал в разное время полякам, австрийцам, евреям... Он цивилизационно принадлежит совершенно другому типу, отличается от всех украинских городов, поэтому оттуда идут очень многие политические веяния, в том числе и агрессивные. Идеологическая русофобия живет там, осмысленное тяготение к западу тоже рождается там. Оно, правда, поверхностное и заключается зачастую в одной фразе - «хочу жить лучше» вот и все. Остальное не важно. К сожалению, многие украинцы мало понимают чем нужно платить за хорошую жизнь, и сколько Европа шла к тому уровню жизни, которым относительно наслаждается сегодня. Мало понимают, что нужно делать, чтобы пройти этот исторический путь в более короткие сроки. И вот в этой среде, во Львове я родился, учился там в русской школе. В годы моего детства еще было много русских школ. Потом учился в суворовском училище, потом в военном институте в Москве. Но не окончил его и ушел с формулировкой «по нежеланию учиться»...

- А каким был путь в православие?

- Моим собственным. То есть это не шло из семьи, ничто меня снаружи к православию не двигало. Надо отметить, что Львов - очень религиозный город. Там много церквей, причем разных. Господствующей религией на сегодняшний момент является греко-католицизм. К нему меня никогда не тянуло - ни в ранние, ни в старшие годы.

Мой поиск христианства был обусловлен тоской и бессмыслицей, которые я остро осознавал с подросткового возраста. Крещен я был еще в раннем детстве, как и подавляющее число жителей Львова. Там крещение в зрелом возрасте всегда было большой редкостью.

Так что поиски христианства были связаны как раз с избавлением себя от тоски и целого ряда страданий, поэтому мне до сих пор понятно безумие молодого человека, заставляющее бросаться из крайности в крайность. Современный человек очень несчастен. Он специфически несчастен. И сейчас более, чем во времена моей юности. Сейчас на человека обрушивается гораздо большее число соблазнов, хватающих его за самые низменные «чакры», прошу прощения. И молодому человеку по-настоящему трудно, ведь у него нет оружия, нет защиты, он рискует стать калекой еще до обретения седин.

- Может ли православие как раз и стать неким орудием против соблазнов?

- Только оно и есть это оружие! Христианство - это вообще единственное, что исцеляет тоску, живущую под кожей у любого человека. Тем более, сытого и успешного. А православие - нечто уникальное в своей глубине. Если говорить о том, почему я выбрал православие, то гуманитарной моей любовью является русская литература. И после прочтения Достоевского у меня не было сомнений, где я буду первый раз исповедоваться: в католическом, протестантском или православном храме. После главы «Русский инок» и вообще «Братьев Карамазовых» было ясно, что это будет православный храм. Оставался вопрос: когда?

- Когда же вас рукоположили?

- 18 лет назад я принял дьяконскую хиротонию, а через полгода священническую. Это было во Львове. В сложном городе Львове. Но поскольку он родной для меня, я его люблю, нет языкового барьера, там много родственников, так что было нормально. До сих пор ко мне в Киев приезжает много бывшей паствы. Слава Богу, между городами хорошая транспортная связь. Так что мы общаемся, правда, не так активно, как раньше.

Итак, первые 12 лет я прослужил во Львове. Это были насыщенные годы, которые пришлись на время больших перемен.

И, конечно, очень важно, чтобы попались тебе на жизненном пути хотя бы один-два человека, которые уже сделали на этом пути в сторону Истины несколько больше шагов, чем ты. Хотя бы на один шаг опережают. Они помогают идти за собой. Все равно, кто это будет.

Так получилось, что мне помогал старший друг - один из известных неформалов, такой хиппи из Львова. Этот человек читал Евангелие тогда, когда я еще не знал этого слова, и ездил в монастыри. Точнее, сначала он просто увлекся церковной музыкой и стал ездить в монастыри просто для того, чтобы услышать мужское хоровое пение, а потом это привело его к Богу. Он был человеком, который помог целому кругу своих друзей, в число которых входил и я. Во-первых, помог читать хорошие книги. Во-вторых, слушать хорошую музыку. В-третьих, ездить по монастырям и узнавать вещи, до которых я сам бы не додумался еще несколько лет точно.

А вторым таким человеком был один из офицеров в армии. Тогда, в советское время он был в звании майора, а сейчас я не уполномочен говорить его звание, имя и фамилию. Он тогда был дежурный по части, а я - начальник караула. Однажды этот человек пришел на проверку в караулку и мы разговорились. На столе у меня тогда лежала Бхагават Гита, я читал. Он очень мягко перевел разговор на тему Бога вообще, а потом пришел в казарму, когда я сменился и дал пару книжек. Потом я был у него в гостях и эти несколько бесед за полгода, которыми он меня одарил, стали маячками на несколько лет. Так что мы самоучки.

Вопрос только личного выбора. Согласен ли я жить по-христиански, более строго, а не в соблазнах и этот выбор, конечно, был труден. И я его сделал.

- А богословское образование?

- Если по документам, то мое - это семинария, академию я пока так и не окончил. Точнее, поступил и был отчислен за непосещение лекций. Просто на приходе много дел. Быть женатым, находиться в гуще событий и учиться - очень тяжело. Трудно сдавать сессии, писать работы. Поэтому в моем состоянии полноценное обучение проблематично.

Для нас с женой многие политические перемены 90-х прошли, будто их и не было. Просто первые четыре года у нас дома не было телевизора и даже радио. Это был сознательный шаг. Также первые лет пять я ходил везде и всегда только в подряснике, редко снимал священническую одежду, и не имел дома ничего того, что проедает мозги. Именно поэтому такие вещи, как обстрел Белого дома и другие события, всколыхнувшие общественность, прошли для меня незамеченными. Однажды я прочитал интересную фразу одного американца: «С тех пор, как я выбросил телевизор, вы, оказывается, пережили три экономических кризиса, а я даже об этом не знал». И это правда. Потому что если выключиться из так называемого информационного поля, которое вместо информирования часто занимается другими вещами, человек получает возможность обрести внутреннюю цельность и большее психическое здоровье.

- Ну а теперь вы пользуетесь современными технологиями?

- Я пишу для некоторых интернет-изданий, посылаю свои работы, рецензии. Но, например, «В контакте» и «Одноклассниках» я не бывал и пока что не планирую, у меня нет времени. Мои дети тоже не очень интернет-активны. Старшая дочь может общаться с кем-то «В контакте», остальные - нет.

Как-то так сложилось, что в определенное время у меня самого началась эра телевидения и жизнь в поездах. Ночь в поезде - в Киев, день там и обратно ночь до Львова. Так начиналась активная миссионерская деятельность, которой не чинили помех.

Понимаете, вышестоящие зачастую заслуживают максимальной похвалы не за то, что делают что-то хорошее, а за то, что не мешают другим делать что-либо хорошее.

Не могу сказать, что избрал миссионерскую позицию. Это она меня «избрала». Можно было успокоиться, что нашел свой путь и дальше храма не ходить. Я и так не ходил по инстанциям и не стучал в двери, что, мол, возьмите меня, я умею проповедовать. Этого не было. Зачастую задачей священника является согласие на предложение. Это первый мельчайший, нижайший уровень, для которого мы должны быть готовы.

Я переехал в Киев шесть лет назад и сугубо по делам телевидения. Просто утомился каждую неделю ездить туда-сюда, а моя миссионерская телепередача была востребована. Точнее, их было несколько. Самая длительная - ежедневные 10-минутные беседы на самые разные темы «На сон грядущим». День в день почти шесть лет. Физических возможностей уже не было никаких мотаться. Тем более, появилась возможность купить квартиру в Киеве, продав свою во Львове. Я переехал, не имея никакого прихода и никакого направления от начальства кроме открепительной грамоты от Львовской епархии. Прописаться в Киевской митрополии мне еще предстояло. Месяц я прожил, можно сказать, нигде. Служил у друзей в пяти или шести храмах, чтобы не надоедать никому.

А потом был звонок от одного священника, которому прихожане посоветовали взять меня на службу в день Петра и Павла. Я приехал, мы вместе отслужили, потом он спросил, где я служу и пригласил к себе. Вскоре я получил разрешение и от митрополии быть клириком этого храма - храма Агапита Печерского. Потом этот священник, отец Александр, сильно заболел и умер. Но еще при его жизни мы подали прошение и меня сделали настоятелем. Тогда мы служили в больничном помещении, в заброшенном морфокорпусе, храм считался больничным. Собственно, церковь представляла собой больничный коридор, а пономарка и часть алтаря - одна из комнат. Было очень тесно. Тогда мы решили строить деревянный храм, занимались оформлением земли. Вот уже четыре с половиной года служу в нем.

А рядом - огромный каменный храм. Ему только два года. Он пока расписывается, но в выходные и праздничные дни мы там служим. Планируем закончить роспись к Рождеству 2012 года.

Главную тяжесть финансирования взял на себя один человек, которого я давно знаю. На храме есть небольшая доска в память о его маме Иулии, а его имя он просил не называть. Именно мама всегда его просила построить храм и вот, после нескольких неудачных попыток в других местах, он сделал это нам.

- Отец Андрей, а с чего все-таки начался миссионерский опыт?

- У меня был интересный период в жизни, когда я работал год учителем в школе. Во Львовской области был эксперимент и меня пригласили преподавать христианскую этику. Львовские власти на уровне региона инициировали преподавание Закона Божьего, назвали это этикой и этот предмет не совсем то, что сейчас называют Основы православной культуры. Ведь регион очень религиозный и для того, чтобы снять противоречия между конфессиями, программу по христианской этике вырабатывали представители всех главных конфессий региона. Православные принимали участие, хотя главную скрипку играли греко-католики. И потом мы стали ходить по школам. Русские школы, естественно, были заинтересованы, чтобы к ним ходили русские священники, гороно закрывало глаза на то, что у нас нет педагогических дипломов, главное, что мы были согласны у них работать. И вот с 5 по 11 класс я в течение года преподавал христианскую этику. Это был интересный опыт внутреннего роста, многие вещи я понял по-новому.

Тяжелейший труд, на самом деле. Но я обеими руками «за» преподавание христианских, культурообразующих дисциплин в школе, хотя понимаю, что процент тех, кто может этим заниматься, крайне невелик.

- Это должен быть человек в сане?

- Необязательно. Но он должен обладать большим опытом воцерковления, качественно прожить в церкви много лет, знать церковь с ее славных и слабых сторон, не смущаться грехом, который маскируется под ее одежды. Он должен знать церковь и любить ее несмотря ни на что. Но это не должен быть неофит, который восторжен, который попискивает от радости и прыгает на месте. Это должен быть серьезный, основательный человек, который очень любит церковь, зная при этом о ней очень много, в том числе и негативного. Здесь вопрос не только в стяжательстве или каких-то сексуальных грехах, вопрос в том, что многие люди просто устают и ломаются от усталости на середине жизненного пути, а потом уже приходят грехи тяжкие, как следствие отчаяния. Это тоже нужно понимать. Это первая характеристика.

Вторая характеристика - это должен быть человек с педагогическим чутьем. Неважно, откуда оно возьмется - от спецобразования, хороших родителей или собственной многодетности. Может, просто у него талант от Бога слушать, понимать, терпеть, подбирать нужные слова. Должно быть достаточно много знаний, превосходящих по объему программу преподавания. Принцип, как в армии: чтобы сдать норматив на 10 подтягиваний, нужно уметь подтягиваться хотя бы 15, чтобы потом и в самом уставшем состоянии свои 10 отдать. Если хочешь хорошо пробежать километр - почаще бегай три. Поэтому человек должен знать больше, чем он преподает, и он должен любить то, что преподает.

Третья характеристика - характер преподавания христианской дисциплины должен быть диалогичным. Как в аристотелевской академии. Тут нет четкой системы вопрос-ответ, должна быть дискуссия, метод нащупывания нити для диалога. Именно разговорный жанр присутствует. Нужно общаться с человеком, как старший с младшим в режиме сострадания. Надо почувствовать себя старшим. Иначе просто долдонить какие-то постулаты, не будучи уверенным, очень опасно.

Я считаю, что среди самых нужных людей в обществе и церкви - врачи, юристы, представители силовых структур и ученые. Так вот, когда в армии появляется верующий офицер, тогда в армии может появиться и священник. В нужное время в нужном месте. Капеллан. Может, просто местный батюшка, живущий по соседству с частью, который может прийти с каким-то назиданием. Также и в школе появится священник тогда, когда повысится процент верующих учителей. Тогда он будет в школе уместен, полезен и органичен. Но мне кажется, это очень сильно зависит и от самих регионов, их специфики, территории.

Вы же понимаете, что Украина тоже большое, пестрое, многонаселенное государство. Например, львовянин может не понимать жителя Закарпатья, житель Полтавы - приехавших из Луганска и т.д. Но у нас достаточное количество христиан, которые работают врачами, преподавателями и относятся к служению, как настоящие христиане. Это важно. Доктора-христианина никакой священник и никакие реформы здравоохранения не заменят.

В этом смысле, имя нашего святого покровителя Луки Крымского очень помогает. Оно и сегодня миссионерствует лучше всех нас. И светские книги «Очерки гнойной хирургии» и «Регионарная анестезия», и духовные труды читаются, изучаются. А когда будущие доктора знакомятся с его жизнью, у них отвисает челюсть и пробегают мурашки по коже. Как можно не влюбиться в такого человека и не ужаснуться той пропасти, разделяющей "таких" врачей от "не таких"? Как можно не захотеть быть похожим на Луку? Это невозможно для человека, имеющего совесть.

Наш святитель Лука своей жизнью и церковным почитанием, которое ему сегодня оказывается, совершает величайшее дело. Это жизнь, как проповедь. Ведь до сегодняшнего времени зафиксированы сотни случаев его вмешательства в операции, в лечение. Он до сих пор посещает больницы по всему миру в епископском облачении и белом халате. Его видели в клиниках Германии, Японии, Греции. Дело в том, что посмертная слава и почитание Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого (святителя Луки Крымского) характеризуются в том числе и его посмертной деятельностью. Он является к больным с хирургическими инструментами, помогает врачам у операционного стола. И это не один факт, который можно приписать к экзальтированному воображению, а это сотни фактов. Это столько спасенных жизней! Он командует ходом операции, а потом исчезает. Очень много чудес по сей день...

- Николаю Японскому и Макарию Алтайскому удавалось воцерковлять целые народы в одиночку, а сейчас вроде бы и политика государства на это направлена и все силы, но не очень-то получается. Чего не хватает?

- На Украине, как и в России это тоже огромная проблема. Нам хочется почивать на исторических лаврах, как говорится, лизать сметанку, не доя коровку. Мы зачастую считаем, что вправе хвалиться православием, даже не понимая сути и не укрепляя ее. Это хорошо иллюстрирует басня Крылова про гусей. Когда пастух хлыстом гнал гусей на кухню, а они ему говорили: как ты смеешь, ведь мы же Рим спасли! На что он сказал: так это те спасли, а вы-то что в своей жизни сделали? Вас только на кухню и гнать. И погнал дальше.

Вот также и мы - те гуси, которые пытаются надувать щеки и выпячивать грудь в разговорах о православии ничего, собственно, для православия не сделав. И это позорное явление охватывает большое количество людей, хотя появилась тенденция к снижению самохвальства и попытки анализа ситуации. Ведь никакой творческой работы быть не может без трезвого анализа ситуации. Пока мы будем надувать щеки и говорить: «Мы православные!» и при этом мало читать, думать и нетрезво оценивать свои силы, остается только написать покаянный канон и страдать о своем ничтожестве. А если будет трезвый анализ и трезвые слова - это и будет миссионерство. Нужно суметь сказать себе, что и ты, и епархия и твой приход ничтожны, признать это, встряхнуться и действовать. Сказать в оправдание: я не умею проповедовать бывает проще, чем начать это делать.

- Не пришло ли, на ваш взгляд, время законодательно объединить церковь и государство, чтобы как раньше «за веру, царя и Отечество»?

- Я мало понимаю в политике, но уверен, что такие вещи делать поспешно не надо. Из-за каких-то формальных вещей не стоит усложнять себе жизнь. Мне нравятся слова отца Андрея Кураева о том, что «церковь не должна быть государственной, но она должна быть народной». Это разные вещи. Есть гражданское общество, а есть государство, властные структуры и контролирующие органы. И наши чрезмерные заискивания с властью, несмотря на то, что мы не должны быть полностью индифферентны или оппозиционны, являются нашим грехом.

Церковь не должна быть властной. Она должна быть народной, то есть нужной всем: интеллигенту, крестьянину, рабочему, юноше, девушке, старику, больному, здоровому, спортсмену, только что родившемуся и готовому умирать. То есть она должна быть интересна абсолютно всем и везде и присутствовать везде органично и полезно. Как солнышко, которое проникает лучами везде и всюду... А вот когда начинается симбиоз с властями - это сомнительные дела, двусмысленные.

Но, понимаете, с другой стороны, оппозиция - это тоже не дело церкви. Мы не можем быть безучастными к судьбе страны, которая культурно и исторически является и нашей страной.

Поймите, каждый из нас не живет только своей жизнью. У Льюиса есть такая фраза: «каждый сперматозоид содержит всю историю человечества и половину личной истории будущего человека». То есть за нашей спиной тысячи людей, оставивших нам свой опыт и вложивших его в нас, мы его неосознанно носим под кожей.

Знаете, кто абсолютно индифферентен к власти и политике? Эмигранты первого поколения. Когда люди приезжают из своей страны на чужбину, которая становится для них новой родиной, которая принимает их и позволяет жить и зарабатывать на хлеб. Но эти люди самые молчаливые и индифферентные, они никто, самые спокойные. А вот уже во втором поколении они имеют право избирать и избираться, их дети осваивают язык, могут выйти на демонстрацию с требованиями.

Так вот. Если мы, православные христиане, будем вести себя в СВОИХ странах, как эмигранты первого поколения и будем бояться рот раскрыть, то это будет означать, что эта страна не наша. Мы имеем право и мы обязаны говорить, что, например, это нехорошо, с точки зрения истории и традиции, с точки зрения психологического портрета жителя нашей страны, с точки зрения верующего человека. За народным движением и гражданским обществом, на самом деле, большое будущее. Хорошо, что теперь народ все громче и громче высказывается, не хочет молчать. Социальные сети позволяют делиться мнениями, поэтому нужно понимать, что за этими вопросами - будущее.

- Осталось лишь заполнить их христианскими истинами?

- Федор Михайлович Достоевский писал, что «я соглашусь, скорее, быть без истины, если мне математически и непреложно докажут, что истина и Христос - это не одно и то же. Я буду с Христом, а не с вашей математической истиной». Это то, что я прочел в юности, и что дало мне понимание, что если я встану когда-нибудь на колени перед Евангелием и буду каяться в своих грехах, то это будет только в православной церкви, потому что православная церковь родила русскую культуру. А русская культура обладает для меня полной внутренней самоочевидностью. Это самое очевидное свидетельство истины в лучших своих проявлениях - музыкальных, философских, поэтических.

Для меня русская литература - самый очевидный плод Евангелия, самое дорогое его дитё. Я в это верю и это чувствую. Если есть русская культура, значит, Христос воскрес! Для меня это очевидно стало еще в юности. С этим может спорить только дурак, а с дураками я не люблю разговаривать. Только русская культура выходит на всечеловеческую орбиту, украинская до вселенского масштаба не дотягивает. Русская культура будет давать новые имена в кинематографе, балете, настоящей литературе еще очень долго, сколько Господь даст. И нельзя говорить, что на 19-м веке все закончилось. Нужно радоваться и каждому человеку с нерусской фамилией, который считает Россию своей родиной, а не обсуждать, что Бродский и Кушнер были евреями. Это же и уникально: люди с совершенно другой химией крови готовы были за Россию горло перегрызть! Человек может быть с другими корнями и фамилией, но его нужно любить, это драгоценный человек. Это так же, как с приемным ребенком. Ему всегда лучший кусок, все лучшее. Если своего можно взять за ухо, то приемного не стоит. Может и неправильно, но мы не имеем право. Не надо чувствовать дистанции по крови. С культурой тоже самое.

- Традиционный вопрос - о планах на будущее.

- Знаете, мой знакомый мальчик, когда его спрашивали: «Ты хорошо будешь учиться в школе?» искренне отвечал «А я будущего не знаю!».

- Но менее активным с годами не становитесь?

- Что-то нет. И книгоиздательство, и телевидение, и службы... Боюсь, как бы не перегореть. Но! «Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейки» (смеется). Пока покой нам только снится, и усталости от жизни я не чувствую.

Мне совершенно непонятны священники, которые не проповедуют, а таких, к сожалению, много. Отслужили, как на работу сходили, и все. Я хотел бы не понимать этого до конца дней. Потому что, если человеком овладела немота в отношении Господа нашего Иисуса Христа, если ему неинтересно говорить с людьми о Христе - это уже не священник. Молчать об этом - преступление. Я не понимаю, когда священник может рассуждать о рыбалке, о политике, о видах и сортах чего-то, а в отношении Христа его уста запечатаны...

Понимаете, Христос - это самый интересный, единственно здоровый среди больных и, вообще, как можно его не любить?! Церковь - самая красивая, самая умная, самая прозрачная, самая хрустальная, самая сладкая, самая глубокая, такое разноцветье... Как можно ее не любить? Лучше разбить голову об угол дома и не жить даром.

 

АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ К ИНТЕРВЬЮ

Анатолий Егоренков вместе с членами Студенческого научного общества им. А. Киселя проводит общеуниверситетские семинары на медико-этические темы. Частый гость и участник этих семинаров - о. Андрей. В этой связи хочется выразить искреннюю благодарность людям, благодаря которым студенты-медики приобщаются к ценностям православного миропонимания медицины, к православной биоэтике. Это, в первую очередь, ректор НМУ - академик НАМН Украины, д.м.н., проф. В.Ф. Москаленко и первый проректор - член-корр. НАМН, д.м.н., проф. А.П. Яворовский.

Дай им Бог сибирского здоровья на ниве Божьей и на ниве Знаний!

Беседовала Мария Стрыгина, журналист издательского дома «Алтайпресс», (г. Барнаул, Алтайский край), представитель федеральной демографической программы «Святость материнства» специально для «Украины Православной»

Впервые опубликовано: http://pravoslavye.org.ua/index.php?r_type=news&action=fullinfo&id=40474