Когда читаешь о гонения на Церковь, которые начались после революции, возникает недоумение: почему верующие никак этому не противостояли? Почему на их глазах закрывали, а то и взрывали храмы, арестовывали духовных отцов - людей, с которыми нас связывает особое, сокровенное родство, - а верующие не пытались их отстоять? Ведь они ещё не были такими запуганными, какими стали в тридцатые годы и позже. Получается, на рубеже веков бóльшая часть русских людей действительно отошла от Церкви? Ну, закрыли храм и закрыли, ничего страшного, почитаю лучше газету, а если очень понадобится, схожу в другой. Сослали настоятеля - значит, за дело: видно, прятал церковное золото, пока на Украине от голода умирали.
И ещё думаешь: может статься, в наше время верующие точно так же отнеслись бы к гонениям...
Но мне приходилось заниматься историей паломничества, и я знаю, что именно на рубеже XIX-XX веков в России вырос интерес к посещению святых мест, и традиция паломничества достигла расцвета. «В это время мы увидим и общероссийские центры (в основном монастыри), стабильно привлекавшие тысячи богомольцев, и постоянное, обыденное хождение к тем недальним святыням, что во множестве рассыпаны по городам и весям. Поклонение мощам, иконам и другим церковным реликвиям органично сочеталось с духовным окормлением у наиболее известных своей подвижнической жизнью старцев... Паломничали верующие люди всех сословий, но большинство их, конечно, составляли крестьяне... и мещане», - пишет исследовательница Христина Поплавская (О традиции православного паломничества в России // Православный паломник, N1, 2001. С. 12). Среди паломников того времени были и дворяне, и члены царской фамилии. А раз было так много паломников - значит, об упадке веры говорить не приходится.
В этом году в издательстве «Лики России» вышла книга петербургского учёного В.В. Антонова «Вера против безбожия. Петроград-Ленинград 1920-1930-е». Как рассказывает во вступлении сам Виктор Васильевич, в 1990 году он стал сотрудником журнала «Санкт-Петербургские епархиальные ведомости». Митрополит Иоанн (Снычёв) благословил его на научные изыскания в архивах КГБ, и он стал первым в Санкт-Петербургской епархии, кого допустили к делам о репрессиях против верующих в Петрограде-Ленинграде двадцатых-тридцатых годов. Результаты своих исследований автор публиковал в различных отечественных и зарубежных изданиях. Книга - итог этих трудов, и уже её название, «Вера против безбожия», говорит о том, что православные были отнюдь не безразличны к войне, которую большевики объявили Церкви.
В первом разделе книги рассказывается о том, как жители Петрограда протестовали против «изъятия церковных ценностей». В феврале 1922 года был опубликован принятый ВЦИК декрет об изъятии церковных ценностей, который положил начало разграблению православных храмов и монастырей. Вот лишь два случая из книги В.В. Антонова, датируемых 14 апреля 1922 года, свидетельствующие о протестах прихожан против изъятия святынь.
«14 апреля экспроприаторы нагрянули в Иоанновский женский монастырь на Карповке, где при изъятии «возбуждение народных масс дошло до применения насилия над членами комиссии и слома замков дверей помещения», где находилась комиссия. Ударили в набат, а сын дьякона Николай Попов «бросил призыв в толпу с предложением направиться в церковь». При этом «весь народ кричал, шумели требовал, чтобы его допустили для присутствия», ибо изъятие проходило в закрытом храме. Возбуждённая толпа численностью около 2 000 человек не расходилась в течение трёх часов и была рассеяна вызванным отрядом вооружённых курсантов. Задержано было 6 человек. Православные, как могли, защищали свои святыни, посему из богатого монастыря вывезли всего пять пудов серебра. В результате беспорядков, которые сопровождались «нанесением побоев отдельным членам совета», церковно-приходской комитет подал в отставку.
Самая большая добыча ждала комиссию 14 апреля в Скорбященской церкви на Шлиссельбургском проспекте, где с чудотворного образа Божией Матери «с грошиками» она сняла золотую раму весом в 4 килограмма и вдобавок изъяла 26 серебряных лампад. Настоятель «всё время старался скрыть наиболее ценное», хотя скрывать уже было нечего. Народ при этом не безмолвствовал - толпа в 500 человек избила членов правления, помогавших чекистам».
Миряне пытались спасти церковные ценности - а священники, в свою очередь, пытались спасти прихожан и избежать дальнейших притеснений. Большинство из них не поддерживали воинственного настроения пасомых. Позиция священства была выражена в послании митрополита Вениамина (Казанского), будущего священномученика: «Со стороны верующих совершенно недопустимо проявление насилия в той или другой форме (...). Всякого рода политические волнения, могущии возникнуть около храмов по поводу изъятия ценностей... никакого отношения к церкви не имеют, тем более к духовенству (...). Перестаньте волноваться. Успокойтесь. Передайте себя в волю Божию». Послание владыки Вениамина было написано после нажима со стороны властей, но оно действительно отражает традиционное отношение духовенства к политическим волнениям. Однако чтение книги «Вера против безбожия» наводит на мысли о том, что кампания по изъятию церковных ценностей могла бы провалиться, если бы было организовано централизованное сопротивление.
Кстати, лишь мизерная часть «изъятых» ценностей пошла на помощь голодающим. В основном они были потрачены на укрепление коммунистической власти и удовлетворение её «международных амбиций». Была проведена денежная реформа, и знаменитые серебряные полтинники двадцатых годов до сих пор напоминают об изъятых ризах и лампадах. Пошли деньги и на «подрывные действия в капстранах»...
К сожалению, название книги - «Вера против безбожия» - приобретает совсем другой акцент в разделе «Трагические судьбы». Дело в том, что бóльшая часть этих судеб - жизнеописания «иосифлян», последователей митрополита Иосифа (Петровых). В 1927 году «иосифляне» не приняли декларацию заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и отделились от него. В возмутившей их Декларации, в частности, говорилось: «... мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского Государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и правительством». А самое острое неприятие у иосифлян вызвала по-настоящему патриотическая строчка, правота которой стала ясна во время Великой Отечественной войны: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи». В 1929 году, через полтора года после отделения иосифлян, митрополит Сергий и Священный Синод объявили их раскольниками.
Православные церковные деятели за рубежом по больше части были на стороне иосифлян, сохраняющих «неповреждённое Православие». Но раскол есть раскол, какими бы благими побуждениями не руководствовались его зачинщики. Известно, что свою Декларацию митрополит Сергий написал после длительного тюремного заключения. И неизвестно - на каких условиях и в обмен на что. Думается, Патриарший местоблюститель всеми силами старался сохранить Православную Церковь от полного уничтожения и пошёл на компромисс. Взглянув на решение митрополита под другим углом, можно увидеть в его поступке и мужество, и смирение. Никто ведь не осуждает святого Александра Невского за то, что он платил дань моноголо-татарам и ездил в Орду за ярлыком на княжение. Такова была цена сохранения православной веры!
Время примирило «сергиан» и «иосифлян», и в Соборе новомучеников и исповедников Российских есть имена и тех, и других. Поэтому и автору книги не стоило подчёркивать свою приверженность к «истинно православным» и так явно отдавать предпочтение их жизнеописаниям. В.В. Антонов обошёл своим вниманием, например, судьбу священномученика Серафима (Чичагова), всецело поддержавшего митрополита Сергия. Владыка Серафим был послан служить в Ленинградскую епархию именно в тот момент, когда она являлась основным оплотом иосифлян. Он был удивительно одарённым человеком, составившим «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря» и послужившим делу прославления батюшки Серафима. В благодарность за эти труды преподобный Серафим Саровский явился ему и поклонился в пояс. Владыка Серафим написал икону «Спас в белом хитоне» - её список из Александро-Невской Лавры очень почитается в Петербурге. 82-летним старцем, не способным даже передвигаться самостоятельно, священномученик был расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой.
И, в конце концов, мы являемся частью той Церкви, которую некогда возглавлял митрополит Сергий (Страгородский). Нам, по Божией милости, не довелось выбирать - уходить к «иосифлянам» или остаться с Патриаршим местоблюстителем. Нам выпала более счастливая доля: молиться за тех, кто сохранил для нас Церковь и пострадал за неё, молиться тем, кто в страданиях достиг святости. И радоваться этой Церкви, которую не одолели врата ада - и не одолеют никогда.
1. «Вера против безбожия»