Мне повезло! Сразу после праздника Дня защитника Отечества я был приглашен к заслуженному ветерану-подводнику контр-адмиралу Козлову Валентину Степановичу, где у себя дома, в рабочем кабинете, он и вручил мне в подарок свою последнюю книгу «Средиземноморский экстрим». Придя домой, я так увлекся чтением, что за сутки буквально «проглотил» ее. С волнением вчитываясь во все перипетии первопроходцев Средиземноморья, я, заново переживая, вспоминал и свою службу, проект - то один - 613-й.
В числе прочих подводных лодок я с радостью увидел и свою, родную ПЛ. с тактическим номером «С-187». Уже много сказано о том, что у кораблей, как и у людей, есть свои судьбы. Но какая же необычная судьба выпала на долю именно этой ПЛ. Описываемые Валентином Степановичем события относятся к концу 50-х годов, я же прослужил на ней 12 лет, с промежутками на учебу и ремонт в порту Либава с 1974 - 1986 гг. Он застал ее молодость, а мне довелось увидеть ее техническую старость и, так сказать, «проводить ее в последний путь», - в переплавку. А между нашими служебными периодами - пропасть длиной в двадцать лет. И я подумал, сколько же интересных людей славно послужили Родине на этой подлодке, отдали ей лучшие свои молодые годы, навсегда унося в сердце сладостные воспоминания. Одним из тех, кто начинал службу на этой ПЛ был и мой будущий командир бригады, замечательный моряк и человек, капитан 1 ранга Валерий Федорович Романовский, к сожалению недавно преждевременно ушедший из жизни.
Но я хочу рассказать о другом. Так уж случилось, но этому кораблю после своей «физической смерти» довелось получить другую жизнь - экранную, вот об этом-то речь и пойдет ниже.
Имя легендарного подводника номер один всех времен и народов, командира ПЛ С-13 А.И. Маринеско в те времена не сходило с уст моряков. То, что сделал он для своего отечества, не могло сравниться ни с чем. Особую атмосферу вокруг его имени вызывал тот факт, что подвиг его очень долго не был по достоинству оценен, то есть командиру не было присуждено звание героя Советского Союза. Теперь справедливость восторжествовала, слава Богу, но тогда этого еще не случилось. В 1984 году на киностудии Молдова-фильм задумали снять фильм о героическом эпизоде потопления фашистского лайнера «Вильгельм Густлов» советской ПЛ С-13 под командованием А.И.Маринеско. ПЛ, на которой я проходил службу, уже тридцать лет была в боевом строю и полностью выслужила свой срок. Молдаване обратились к тогдашнему главнокомандующему ВМФ С.Г. Горшкову и он утвердил для съемок нашу ПЛ. Ее предстояло переделать в заводских условиях в ПЛ времен Великой отечественной войны. Правда, был запрет на имя Маринеско, но и создатели картины, и будущие зрители прекрасно знали, о ком идет речь. Два месяца мы стояли у стенки завода «Тосмаре» в Либаве, много времени и средств было затрачено, чтоб изготовить настоящий «Сталинец» стального цвета с действующими пушками. Внутри все дерево было сломано и убрано, никаких кают, кроме командирской, во время войны не было. Все внутри было перекрашено в шаровый цвет, как во время войны. С непривычки было весьма мрачно. Ограждение боевой рубки тоже было переделано под «С - 13». Самым сложным оказалось найти пушки. Нашли их в г. Неман на заброшенном артиллерийском складе, привели в боевое состояние - все должно было выглядеть натуральным. Правда калибр несколько не соответствовал тем ПЛ, но зато они стреляли, как положено. Вот такая необычная судьба выпала на долю подводного корабля в последние месяцы его боевой жизни. Прежде чем пойти на переплавку (на иголки), она заслужила быть увековеченной на экране кино. Задача у съемочной группы была одна, а у экипажа - другая. Нам предстояло обеспечить безопасность людей, далеких от морской практики, не имеющих и малейших представлений о тех опасностях, которые таит в себе подводная лодка, да и вообще морская стихия.
В начале октября-месяца пришли в порт Балтийск, там нас уже ждала съемочная группа. Ошвартовались у старой немецкой плавбазы «Кушка», где вместе с крысами и поселился экипаж. Режиссер, автор сценария, многочисленная братия технических работников, гримеры, осветители были молдаване. С Ленфильма приехал художник Иванов, маленький с бородкой, похожий на Ленина, группа каскадеров во главе с Михаилом Михайловичем Бобровым, в настоящее время - почетным гражданином Санкт-Петербурга, и оператором подводных съемок со специальной дорогостоящей кинокамерой. От Мосфильма участвовал в съемках А. Филиппенко, который готовился сыграть главную роль - командира ПЛ., а также Пашутин, Чернов и другие. В числе прочих снимались актеры с Рижской и Литовской киностудий, они традиционно играли немцев. Я уже не говорю, что в съемках была задействована дивизия десантных кораблей, бригада кораблей ОВРА(охраны водного района), подразделение подводных боевых пловцов (мало кто знает, что такие есть на флоте). Консультировал фильм капитан 1 ранга Чарухин из штаба БФ, а главным консультантом был командующий флотом адмирал К. В. Макаров. Было достаточное количество женщин, которым также предстояло во время съемок находиться в море. Подобное затевалось впервые в мировой практике, было от чего озаботиться. Мне на усиление дали самого опытного на бригаде командира, капитана 2 ранга Евгения Лысова, на нем-то и лежала главная ответственность за навигационную безопасность и за жизнь людей, хотя лодка была моя. Когда первый раз вышли в море с этим «цыганским табором», то мне приходилось носиться и предупреждать артистов, что на комингс вставать нельзя, пальцы класть тоже нельзя, переборочные двери и люки открытыми держать нельзя, курить в лодке категорически нельзя!!!- за это сразу «расстрел», а так же - крутить клапаны, прикасаться к чему бы то ни было - категорически нельзя !!! В общем задачей экипажа на первых порах была запугать по максимуму киношников и следить, следить, следить. К счастью, безопасности плавания (как это ни странно) помогла сама стихия. Осенью Балтика штормит и многие, особенно женщины, оказались подвержены морской болезни. Пустых коек не осталось, это облегчало мне задачу, но усложняло процесс съемок.
В дальнейшем между отсеками и через верхний рубочный люк на мостик были протянуты толстые кабели (а иначе было нельзя), это являлось грубейшим нарушением Руководства по борьбе за живучесть. Мы с Лысовым вынуждены были смириться и уповать только на Господа Бога. Евгений Евгеньевич, грустно глядя на этих шевелящихся в пестрой одежде киношников, на всюду понатыканные осветительные лампы большой мощности, на отдраенные по всей лодке переборки обреченно говорил: «Посадят нас с тобой, Петр Антонович (правильно Анатольевич, он все не мог запомнить мое отчество), и никто ведь спасибо не скажет». Но несмотря ни на что - съемки начались. Подлодка находилась в море, и весь день шла репетиция, а на закате солнца за десять минут снимали материал, - результат работы целого дня. Помимо нас, в съемках принимали участие и надводные корабли, художник постарался, нарисовав на бортах фашистскую свастику, а в носу прикрепил огромных черных орлов. Немецкий корабль-разведчик, постоянно дежуривший у наших территориальных вод, был нимало удивлен, когда увидел корабли с фашистской символикой. Вся немецкая команда высыпала на палубу с мощной оптикой, и все таращили глаза на диковинное для них зрелище, при этом, так маневрируя, что приходилось даже менять район. Но съемка шла, то и дело звучал голос режиссера-постановщика, Василия Брескану: «Приготовились, мотор, камера, - начали». После хлопушки ученик знаменитого Михаила Ромма вдохновенно стоял на мостике, с развевающимися волосами на фоне заката, и ужасно переживал, если что-нибудь было не так. С моря приходили усталые, голодные. Поначалу я волновался, как воспримут наши флотские харчи киношники, ведь не просто накормить помимо экипажа этакую «ораву», да еще творческую, но эти люди оказались на удивление неприхотливы, они ели с аппетитом наши флотские харчи и просили добавку. Корабельный кок мичман Пронин (по прозвищу Прошка) в этих условиях оказывался на высоте, его статус значительно повышался, он даже внешне стал за собой следить, ходил в чистой одежде. Может быть, на него положительно влияло присутствие женского пола.
Вообще говоря, съемки кино, как оказалось - это нудная, долгая и рутинная работа. Если бы не отдельные эпизоды, то и рассказывать было бы нечего. Оператор картины (фамилию не запомнил), обладатель какого-то европейского приза, был запойно пьющим, поэтому директор фильма Виктория Кирилловна Бурлаку попросила спирта ему не наливать ни при каких обстоятельствах, так как он давно не пьет, «держится». Но, однажды, он, то ли сильно замерз, то ли понервничал, то ли не вынес необычную обстановку романтики, риска (ему приходилось висеть над водой и снимать, когда его держали за ноги). Уж не известно, что на него больше повлияло, но ему так захотелось вернуться к прежним своим пагубным ощущениям, что он «протралил» (обыскал) все матросские бардачки ( ящики, где матросы хранят личные вещи), собрал весь одеколон, слил в одну кружку и выпил. На мостике пьяный лауреат сцепился с режиссером, они долго выясняли, кто из них более заслуженный, потом друг друга начали называть разными словами, которые я до этого не слышал: в общем, сорвал съемку, было обещано его уволить. На следующий день страсти улеглись, он обещал больше не пить, а учитывая его заслуги и тот факт, что другого оператора на данный момент взять было неоткуда, - он был торжественно прощен.
Некоторых подводников, офицеров и матросов, режиссер по каким-то своим соображениям отобрал на съемки, и они стали на время артистами. Так корабельный врач капитан медицинской службы Александр Тонкошкур снимался в роли механика ПЛ. Капитан 2 ранга Евгений Лысов снимался в эпизоде( в форме старшего лейтенанта), когда
в 7-м отсеке, по пояс в ледяной воде, моряки боролись за живучесть, заделывая пробоину. Артистам, чтоб не заболеть, по смете был предусмотрен спирт для внутреннего пользования. Нашим морякам это было не положено. Но случился курьез с одним из артистов: в Балтийске между съемок он где-то «подцепил» нехорошую болезнь и алкоголь стал ему категорически противопоказан. Тогда он отказался сниматься в ледяной воде. ( К моему удивлению по их киношным правилам, если съемка проходит в экстремальных условиях, в том числе в ледяной воде, то полагается такому « герою» некоторое количество спирта вовнутрь) Пришлось нашего моряка гримировать под этого незадачливого любителя быстрой любви, клеить ему бороду. К счастью, в кадре подмена прошла незаметно.
Приходилось мне с командиром БЧ-5 капитан-лейтенантом Александром Петровым переделывать сценарий Молдавского. Главным образом это касалось командных слов, чтобы все соответствовало нашим флотским документам. Матросы подводной лодки участвовали в съемках вперемежку с артистами. Есть несколько эпизодов в первом отсеке, а так же в шестом (электромоторном), когда командир (Маринеско) поддерживая моральный дух матросов и старшин, спел им украинскую песню и оттуда по тревоге устремился в центральный пост, где разворачивались кульминационные моменты картины.
А до этого в военно-морской базе г. Балтийска холодной ноябрьской ночью снимался эпизод погрузки германского генералитета и девяноста экипажей немецких подводников на гигантский лайнер, роль которого выполняла наша плавбаза «Кушка», где жил экипаж. Более тысячи офицеров и матросов-десантников, переодетых в немецкую форму, курили, топтались на месте и ждали своего часа. Проводники служебных овчарок из угрозыска в черных плащах со свастикой на рукавах едва сдерживали на поводках своих огромных псов. Девушки с Литовской киностудии в немецкой форме стояли у трапа, готовились проверять у входящих документы. Около пятидесяти легковых машин времен войны были арендованы у литовских коллекционеров, за рулем которых важно сидели старики-литовцы, с удовольствием ощущая себя в немецкой форме. Всего более тысячи человек этой холодной, темной ночью замерзали, ожидая команду режиссера-постановщика.
Наконец включались мощные прожектора, все приходило в движение. Лаяли собаки, «чавкали» доисторические автомобили, «генералы» и «партайгеноссе» медленно и чинно поднимались по трапу на высочайший борт плавбазы. Камера работала, все новые и новые лица поднимались на борт. И вдруг режиссер замечал курящего в кадре «генерала», уже поднявшегося наверх и решившего немного расслабиться. Он кричал: «Стоп», что-то орал и вопил в ночной тишине. Съемка останавливалась, все возвращалось в исходное положение и начиналось снова и снова. Кто думает, что снимать кино - это простое и легкое дело, не требующее жертв, особенно когда это происходит не в теплом помещении съемочного павильона, тот глубоко ошибается. Кто-то пустил слух, что у меня в каюте стоит канистра со спиртом, начались периодические стуки в дверь, робкий «немецкий генерал» или «маршал» просил сто грамм для согреву. Мне было откровенно жаль наших военнослужащих в немецкой форме, некоторых, грешен, - согревал. Со стороны это любопытно было видеть!
Нашу плавбазу преобразили для съемок, - кают-компания, перила на трапах и другие предметы сохранились со времен войны: красное дерево, зеркала, мебель, все нужно было только обновить. С внешней стороны художник нарисовал на бортах свастику, в носовой части закрепил громадного орла, изготовил два огромных якоря и завел их в клюзы, как положено. Орел и якоря были сделаны из дерева и покрашены черной краской, чтобы они не отличались по виду от настоящих. Выяснилось, что эта огромная плавбаза, стоящая на вечном приколе (как шутили, на бутылках), может еще перемещаться под буксирами в пределах гавани. В интересах съемки ее переставили к другому причалу, а к плавбазе ошвартовался вторым корпусом на время большой противолодочный корабль (БПК). В тот день, когда отменили съемки по погоде, этому БПК вздумалось сняться со швартовов и идти в другое место. Вахтенный матрос отдал все швартовые концы, заодно и нашего «лайнера», а завести их обратно на кнехты, видно, позабыл (думая, вероятно, о «ней»). Ветер был отжимной, парусность у корабля большая и плавбазу начало отжимать от пирса на середину гавани. Это было ЧП. На пирсе началась паника. Оперативно известили и привезли на черной волге командира дивизии, благо его штаб находился рядом. Контр-адмирал выскочил из машины и, перекрывая голосом ветер, отдал приказ на плавбазу немедленно отдать якоря, а стоящим рядом с ним офицерам заметил:
- Моряки называется: сапоги, а не моряки. Это же первое дело - отдать якоря и зацепиться ими за грунт, чтобы остановить движение неуправляемого судна.
Но адмирал не сообразил, что якоря-то из дерева. На «Кушке» услышали команду грозного адмирала и выполнили приказ буквально. Когда огромные черные якоря достигли воды, они вдруг плавно легли на нее и поплыли в разные стороны от злосчастной плавбазы. Это происходило на глазах командира дивизии, он стоял, широко расставив ноги, выпучив глаза, и было не ясно, разгадал он фокус или нет. Но на всех парах уже неслись поднятые по тревоге дежурные буксиры, они стали прижимать плавбазу обратно на ее место. В этот момент адмирал сдернул с головы фуражку и стал топтать ее ногами, при этом до стоящих на палубе «Кушки» долетали нелитературные слова. Комдив сел в машину и уехал, а кто-то из его свиты поднял фуражку и стал ее распрямлять и гладить. После водворения «Вильгельма Густлова» на прежнее место в его кают-компании (по замыслу сценария) началась подготовка к празднованию дня рождения сына командира немецкого конвоя. Красное дерево отливало матовым цветом, зеркала блестели, стол ломился от яств. Директор фильма жаловалась: «Сколько шампанского уже выпили, а ведь еще съемки не начались. Когда водку пьют или коньяк, можно использовать воду или чай, а шампанское должно быть натуральным.» Съемки шли до самого вечера, играл аккордеон, пели песни на немецком языке, помощник режиссера периодически бегал за шампанским. «Они меня разорят», возмущалась Виктория, директор фильма. После съемок артистов повезли в гостиницу, но по дороге они выразили желание заехать в ресторан «Золотой якорь», что у Балтийского маяка, поскольку рабочий день был долгим и все проголодались. После большого количества шампанского совсем позабыли, в какой они форме и что на них надето. Можно себе представить картину, как в знаменитый на весь Балтийский флот ресторан «Золотой якорь» перед закрытием, когда из трезвых там один старичок-гардеробщик, вдруг шумно заходят пять молоденьких красоток в черной эсэсовской форме с фашистской свастикой на рукавах. Это вызвало фурор, они были нарасхват, даже про ужин позабыли. Позднее из-за этих литовских девушек в ресторане началась драка. На беду в том кабаке, как водится, оказался флотский особист. Он быстренько настучал в свой особый отдел, а они - в Москву. Неприятности у Виктории Бурлаку были большие, о чем она нам рассказала подробно на следующий день за завтраком.
В конце ноября, когда работа подходила к концу, директор картины выразила желание пойти со всеми в море из опасения, что съемки кончатся, а она так и не побывает в море, когда еще такая возможность потом представится.
Я предупредил ее, что море неспокойное, а подводная лодка не яхта для прогулок, и вместо удовольствия может получиться обратный эффект. Но Виктория ответила, что они, киношники, люди бывалые, еще и не такое видали. Как только вышли в море и начало качать, все женщины сразу «укачались» и разлеглись по койкам, кто где, и кто в чем. Бедные матросы сидели возле своих коек и с волнением неотрывно глядели на женские прелести, которые показывались иногда во всей красе из-за полной невменяемости представительниц слабого пола. Директора фильма положили в единственную каюту - командира. Несколько раз проходя мимо этого места я обратил внимание на ритмические тупые удары, которые раздавались синхронно с наклоном ПЛ с борта на борт. После каждого удара сразу был слышен короткий тяжкий стон. Мне стало интересно, открыв дверь каюты командира, я заглянул внутрь. То, что я увидел, меня потрясло. На койке лежит Виктория Кирилловна с закрытыми глазами, на столе стоит большая тяжелая пишущая машинка «Ятрань», ее каретка расположена как раз напротив лба женщины. При крене на левый борт тяжелая каретка стремительно перемещается и ударяет ее прямо в лоб. Я освободил бедную женщину от этой пытки, которую она придумала сама себе. Позже, когда мы сидели в ресторане по поводу окончания съемок фильма, она скажет мне: «Я думала, что нахожусь в аду». Ну что ж, зато, как в таких случаях говорят, будет, что вспомнить.
Вообще эти сложные съемки и в бытовом, и в погодном отношении шли под осмыслением личности А.И.Маринеско и подвига, который совершила подводная лодка «С - 13», все новые и новые сведения мы получали об этом человеке, под это корректировался сценарий. Приходили на ПЛ оставшиеся в живых члены экипажа С-13, рассказывали правду о своем командире, делились воспоминаниями о знаменитом походе. Однажды со своей старушкой-женой пришел на ПЛ и обедал с нами адмирал в отставке Орел Виктор Евстафьевич, бывший командующий Балтийским флотом, а во время войны - командир дивизиона подводных лодок. Он провожал капитана 3 ранга Маринеско в боевой поход и встречал его с победой. Когда сели в кают-компании, этот человек, живая легенда, вдруг достает из кармана плоскую фляжку и говорит:
- Вы уж извините, вам нельзя, вы на службе, а я свои адмиральские сто грамм коньяка должен перед обедом выпить, положено по норме.
Потом рассказал, как, находясь в Финляндии, под Новый год Маринеско вдруг исчез. Время было военное, самовольная отлучка из части каралась расстрелом.
- Александр был неравнодушен к женскому полу, в тот раз он сошелся с финкой, хозяйкой небольшого ресторанчика, и все время, пока его искали, был у нее. Когда, вычислив его, за ним пришел врач, то командир сказал:
- Ты меня не видел.
- Но, товарищ командир, вас везде ищут, пахнет трибуналом.
Маринеско прогнал его. Когда должен был приехать к этой женщине муж, она взмолилась: «Саша, уходи, у меня будут неприятности». Маринеско сказал: «Я рискую из-за тебя головой, ты же каким-то рестораном не можешь рискнуть». Тогда она сказала: «Оставайся». Когда командира арестовали и хотели судить, весь экипаж, как один, встал на защиту своего командира:
- Без этого командира в море не пойдем, судите всех. - Старый адмирал отхлебнул своего коньяка и продолжал:
- Тогда я тоже рисковал, освободив его от трибунала. Я сказал: «Ладно, Саша, иди, в море искупишь свою вину». И он искупил, за один поход утопив вражеского тоннажа равного одной шестой всего потопленного на Балтике за годы войны. Более девяти тысяч отборных офицеров и генералов вермахта, а также девяносто подготовленных экипажей подводных лодок, предназначенных для военной блокады Англии. Так что в этой стране еще непременно предстоит поставить ему памятник.
Адмирал Орел, сидя с нами в тесной кают-компании, говорил, что несколько раз посылал А.И.Маринеско на звезду героя, но наверху посчитали, что достаточно ордена Красного знамени. Он как будто оправдывался перед нами. Все эти факты о герое-подводнике хотелось воплотить во время съемок, как можно более полно отразить его характер и величие его подвига.
Был и визит командующего флотом адмирала К.В. Макарова. Как то после обеда экипаж по традиции улегся отдохнуть на « адмиральский час», это свято, когда на полтора часа все живое на флоте замирает и будить никого не положено. Только я заснул в каюте, как вахтенный центрального поста разбудил меня, сказав, что кто-то приехал на черной Волге и вызывает старшего. Я неохотно полез на мостик, думая про себя, кого еще принесло в такое время. Увидел, и волосы у меня встали дыбом, это был сам командующий флотом. Я отрапортовал, как положено, но комфлота мне сказал, что он все - таки главный консультант и хочет пройти на лодку. Я понимал, что этого допустить было никак нельзя, потому, что увидев такой послеобеденный бардак, мне останется, как говаривали старшие товарищи « по местам стоять, с должности сниматься.» Я пошел на отчаянный шаг, и обманул самого командующего, сказав, что боевая рубка покрашена и что он может испачкаться в краске. Макаров неожиданно легко с этим согласился и на лодку не пошел, приказав записать его в вахтенный журнал. Может, спасло еще и то, что сама атмосфера, в связи со съемками, создавала какую-то не боевую обстановку и все начальники относились как то лояльнее.
Когда фильм пошел в прокат с названием «О возвращении забыть», он имел определенный успех, один раз его даже показали на день ВМФ по центральному телевидению, но последние десять лет о нем словно забыли. После окончания съемок лодка вернулась в Лиепаю, но она уже была никому не нужна. Я к тому времени был списан по здоровью с плавсостава и хотел перевестись для дальнейшего прохождения службы на родину, в город на Неве. Передо мной поставили задачу
- Рассчитаешься за весь корабль, сможешь погасить все недостачи, все то, что разворовали и потеряли за тридцать лет, принесешь чистый аттестат и иди на все четыре стороны, найдешь себе место в Питере, мы тебя отпустим.- Каждый офицер за свою боевую часть должен был рассчитываться сам, но если его назначали на другую ПЛ (уже тогда не хватало офицеров), он уходил в море и «с концами». Так вся ПЛ повисла на моих плечах. Прошло несколько месяцев, экипаж был давно расформирован, я был выведен за штат и занимался списанием лодки. Наш корабль, как забытый детьми престарелый родитель, теперь стоял, слегка накренившись, у самого дальнего причала. Боцман оформлялся на пенсию, ходил довольный, - он один, кто рассчитался с кораблем по своей боцманской части, за остальных приходилось отдуваться мне. Степаныч кивал в сторону нашей ПЛ.
- Слышите, товарищ командир, надо бы кингстоны заварить, видите крен какой, ее разбирают на части, может утонуть.
Даже теперь, когда за непотопляемость корабля отвечал флагманский механик, у боцмана болела душа, я это чувствовал. Самое сложное было рассчитаться с нехваткой шерстяного водолазного белья, химических комплектов, биноклей, овчинных полушубков и кожно-меховых изделий. Часть имущества пропала во время съемок фильма. Способ списания на флоте один - единая конвертируемая валюта, спирт, который мне уже на складе не отпускали. Выручали командиры лодок, с которых я собирал ежемесячную «дань»: по одному литру. Я двенадцать лет прослужил в бригаде, был ветераном, поэтому со мной считались. Через восемь месяцев подводная лодка была сдана в переплавку, т.е жизнь флотская для нее закончилась. Но когда под настроение, я вновь и вновь ставлю кассету с этим фильмом, то вновь вижу свою лодку живой, это удивительное чувство.
Теперь благодаря книге В.С. Козлова я узнал, что ПЛ «С - 187» проекта 613 не только покоряла холодные воды Атлантики, Северного и Балтийского морей, но что она на заре своей боевой деятельности была в числе первопроходцев - первооткрывателей жарких вод Средиземноморья. Я восхищаюсь подводниками конца 50-десятых, осваивавших эти подводные лодки, такими, как Валентин Степанович Козлов - героями подводных глубин времен холодной войны.
Петр Кузнецов, капитан 2 ранга запаса
На фото: 1. крайний слева - контр-адмирал Козлов В.С.
2. автор статьи во время съемок фильма
2011 г.
