Мои дискуссии с главой непризнанного Киевского патриархата

2 ноября в Российском государственном торгово-экономическом университете прошли Вторые Иоанновские Чтения, посвященные 16-й годовщине блаженной кончины Приснопамятного Владыки Иоанна (Снычева), Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского.

Нужно сказать, что личность нынешнего главы неканонического Киевского патриархата была знакома мне с детства. Единственным источником, рассказывающим о церковной жизни в годы моего воцерковления (начало 70-х годов), был «Православный вестник» - издание Украинского Экзархата Русской Православной Церкви. В каждом номере этого журнала были фотографии митрополита Филарета, его статьи и проповеди. Где-то в 1976 году побывал я во Львове на престольном празднике собора св. Юра. Тогда меня поразило множество молящихся, заполнивших всю возвышенность, на которой стоял собор. Возглавлял литургию митрополит Филарет. Здесь он служил с галицким акцентом. Был на его службах в Почаевской Лавре в годы моего там послушничества (1979-1980 гг.). Когда я вынужден был выехать из Почаевской Лавры, то проездом домой, в Донбасс, на праздник св. Ольги был на службе во Владимирском соборе, где в алтаре был ему представлен. Запомнился мне тогда контраст между благостностью, которая исходила от него в алтаре со строгостью, даже с жесткостью, с которой он благословлял, выходя из собора после литургии. Как и многие другие духовные центры нашей Церкви, будучи уже иеромонахом, посетил я и Киев, служил во Владимирском соборе на его престольный праздник в год 1000-летия Крещения Руси.

В конце 80-х годов на Украине началось сильное брожение - первые захваты храмов униатами, раскол, учиненный бывшим епископом Иоанном Боднарчуком. В это время мне запомнилась дискуссия в ОВЦС по поводу легализации униатов. Филарет тогда был непреклонен. Затем развал Союза и сразу же тенденция к автокефалии у самого митрополита всея Украины. Так случилось, что я был очевидцем драматических событий на Архиерейском Соборе в апреле 1992 года. Филарет тогда пытался добиться автокефалии. Предприятие сие, однако, развалилось. Далее все пошло в разнос: запрещения, анафемы, соединения, разъединения, смерть «патриархов» Мстислава Скрыпника и Володимира Романюка, «патриаршество» самого Филарета, захваты храмов и т. д., и т. п. Впервые желание встретиться с бывшим митрополитом возникло у меня еще в начале 90-х годов, когда я приезжал в Киев на съезд Православных братств Украины. Между прочим, оказалось, что Филарет уже знал о съезде и о моем приезде. Говорят, что разведка у него поставлена хорошо. Тогда я не решился выйти с ним на связь, но мой спутник помощник старосты нашего храма А. М. Тяпченков, многолетний фотограф Патриархии, встречался с ним. Мне было очень любопытно: а что же представляет собой Филарет, оказавшийся вне канонического поля, способен ли он к конструктивному диалогу, цивилизованной дискуссии? Конечно, я много слышал и читал о его непомерной гордыне, властности, жесткости и т.п., но, как говорится, личный контакт ничто не заменит. Вообще, мне кажется, что и после всех перетрубаций целесообразно все-таки сохранять ниточку чисто человеческого контакта, даже с такими личностями, как Филарет (Денисенко). С самого начала драматических перемен на Украине я был в гуще событий. Был и остаюсь принципиальным противником автокефалии, очень негативно отношусь к попыткам разделить Киевскую Русь. Я являюсь приверженцем триады: единый народ, единая Церковь, единая держава. При всем при этом я стараюсь быть верным своему принципу - избегать черно- белых тонов в оценке значительных личностей. Важно быть объективным в их рассмотрении и оценках, - нравится ли это кому-нибудь или не нравится.

15 марта 2010 года звонил из Лавры Филарету. Его секретарь раздраженно отреагировала на мое желание встретится с «главой Киевского Патриархата». Зачем, мол, встречаться, если он для Вас просто Филарет.

Принял меня бывший митрополит Филарет в своей резиденции на улице Пушкинской,36. Назначил время на 16.00 (дело было в понедельник). В большом зале на первом этаже тишина прерывалась только боем часов в соседней комнате. Говорил Филарет очень много и спокойно.

Вот только перечень тем, которые он озвучил: современное положение Константинопольского Патриархата, процессы в мировом Православии (критская уния и др.), подготовка к Всеправославному Собору. По поводу последнего сказал: «Если его решения будут противоречить церковному преданию, то мы их не примем».

Жестко критиковал «сговор» между Москвой и Константинополем, стремящихся, по его мнению, не допустить образования новых автокефальных Церквей. Предупреждал о возможности появления новой семьи Православных Поместных Церквей, параллельной существующей и состоящей из церковных образований в Македонии, Черногории и некоторых других независимых государствах. Возможное объединение с католиками назвал недопустимым компромиссом света с тьмой, Христа с велиаром.

Вопреки моим ожиданиям, никаких признаков сомнений, метаний у моего собеседника я не почувствовал. «Нас не беспокоит вопрос о признании или не признании. Главное - это выполнять свою миссию. Главное быть со Христом, а не с Москвой или Константинополем». Далее Филарет пространно апеллировал к примерам из жизни св. Кирилла Александрийского и св. Иоанна Златоуста, рассуждал о необходимости помнить час смертный, о значении любви в духовной жизни, о послушании.

Коснулся вопросов, связанных со смертью Патриарха Алексия II, с обмирщением христианства на Западе. Вспоминал свою монашескую молодость, рассуждал об оскудении духовности в духовном сословии. Рассказывал о перипетиях возрождения Лавры и о недостатках ее нынешних насельников. «Сейчас Церковь обмирщается. В советское время мы жили в жестких условиях, но внутренне Церковь была крепче».

Я приводил аргументы против его утверждений, например, что Московская Церковь 140 лет была фактически автокефальной без формального признания - это ведь всё было по причине угрозы унии.

Он парировал: «Но когда унию упразднили - Московская митрополия ведь не вернулась под омофор Матери-Церкви?!».

Главной причиной фактической автокефалии Русской Церкви, по его мнению, была не угроза унии, а то, что московский князь хотел иметь своего митрополита, независимого от киевского. Вообще, он считает, что главный мотив желания автокефалии продиктован государственными интересами. Так, говорил он, в Древней Церкви было более 100 Автокефальных Церквей, границы которых совпадали с границами провинций.

После распада Оттоманской Порты образовалось несколько независимых государств, в некоторых из которых возникли Автокефальные Церкви. Одним словом, позиция Филарета главным образом основывалась на жестком принципе: «Там, где возникает независимое государство, там должна быть автокефальная церковь».

А что касается анафемаствования, то, по его мнению, она не может быть наложена за отделение, а только за отступления в вероучении. «Анафема не сработала, из-за анафемы от меня никто не отошел, более того, за это время наша Церковь выросла. Я верю, что Киевский Патриархат объединит все Православие на Украине. Возвращение Украины в лоно империи и нашей Церкви обратно в состав РПЦ не будет, да это и не нужно». На мои ссылки, что вот Финляндия и Япония - независимые страны, а ведь Церкви здесь не провозглашают автокефалию, довольствуются автономией.

Он: «С Украинской Церковью дело совсем иначе - это большая православная страна. Украина Православная по совокупности храмов превосходит РПЦ, в ней больше и епархий и архиереев. Мы не согласны и с тем, чтобы не быть нам патриархатом.

Украина однородное национальное государство от востока до запада, я не ощущаю разницы между собой и жителем Галиции. Мы все генетически украинцы, хотя и испытали сильное российское влияние, особенно на востоке Украины. И проживающие на Украине девять миллионов русских не превращают Украину в неукраинское государство - разве в России мало проживает народностей? И вообще, русские - это угро-фины, я читал про это».

Тут я возразил, сказав, что научные исследования показали, что русские один из самых генетически чистых типов, хотя, без сомнения, испытали примесь угро-финской и татарской крови.

О Януковиче он сказал, что это будет второй Кучма, может быть, даже и похлеще - уже первые его шаги в качестве президента показали это. «Нам необходимо строить дружественные отношения, присоединить Украину обратно не удастся, назад уже не повернешь. И с Киевским Патриархатом ничего сделать не удастся, даже если будут преследования».

Я: «Не надо было резко рвать с Москвой, ведь был же для Вас путь постепенного достижения цели».

Он: «Так и было бы, если бы меня не трогали. Вообще-то оттягивать решение вопроса - это дьявольская хитрость. Сейчас идет процесс урезания самостоятельности УПЦ. Многие епископы напрямую обращаются к московскому патриарху, становятся временными членами Московского Синода. Если бы меня не прогнали, мы бы оставались в Московском Патриархате в качестве его части и ждали бы Поместного Собора».

Я: «Но Вас же не за постановку вопроса об автокефалии хотели снять, а за то, что Вы уже не могли быть фигурой, консолидирующей и стабилизирующей положение на Украине».

Он: «Я создал этот епископат, и давления на епископов не оказывал. Вот на Харьковском Соборе - там давление было, он был созван СБУ по согласованию с КГБ».

Я: «А если бы Вы стали патриархом Московским, Вы бы отпустили Украину, согласились бы на отделение УПЦ?»

Он: «Не знаю (в другом случае он говорил, что нет). В том, что появился Киевский Патриархат, и мы отделились, была воля Божия. Мы будем признаны, это произойдет, и поэтому я спокоен. У меня были удостоверения свыше о правильности нашего пути».

Я: «А как же пророчества прп. Лаврентия, старца Зосимы из Донбасса?»

Он: «Пророчества эти фальшивка, а Зосима... (тут он сказал резкое слово)». Далее говорю: «А вот представьте себе, если в некоторых регионах Украины - таких как Донбасс, Крым, Буковина, Закарпатье прошли бы референдумы и эти регионы отделились бы от Украины и на основании этого односторонне объявили бы церковную независимость от Киева, автокефалию. Вы же не смотрели бы спокойно на это, какие-то прещения налагали бы. А почему Москва должна спокойно взирать на Ваши односторонние действия? Мы бы не держались так за Украину, если бы не были у нас опасения, что УПЦ может принять унию, уйти под Ватикан, отделившись от Москвы».

Он: «Украина всегда будет православной, как это было в истории, в условиях жизни в польско-литовском государстве».

Я: «А как же уния 1596 года и серьезные деформации, вошедшие в церковную жизнь Малороссии: обливательное крещение, светские мотивы в церковном пении и в росписи храмов?»

Он: «Я думаю, что если бы на Украине была бы Поместная Церковь, униаты бы к ней присоединились, а несогласные стали бы римо-католиками. Греко-католикам не удастся расширить свое влияние на Украине. Мы Православная Церковь с обливательным крещением».

Я: «Собор 92 года отрицательно отнесся к Вашему ходатайству о предоставлении автокефалии. Общий Собор имеет полное право решать такие вопросы, ведь УПЦ часть РПЦ и в компетенции Общего Архиерейского Собора решать вопрос о дальнейшем Вашем пребывании на кафедре киевских митрополитов, несмотря на статус самостоятельности в управлении УПЦ, так как все-таки она не Автокефальная Церковь.

Вы говорите, что никакой угрозы для Православия на Украине в случае отделения от РПЦ нет и что уровень духовной жизни в Киевском Патриархате не ниже, чем в РПЦ. Знаете ли Вы, что Земские Соборы в Москве неоднократно не соглашались принимать «черкасов» - так тогда называли жителей нынешней Украины - в состав Московского государства?

Были сомнения в чистоте содержания ими православной веры, ибо действовала уния и под влиянием латинского Запада, через Польшу, прежде всего, вошли деформации в церковную жизнь - обливательная форма крещения «мочение лбов» всеобдержно, т.е. практически повсеместно.

А ведь это очень серьезное каноническое нарушение. Что же касается Ваших слов о том, что духовная жизнь в Киевском Патриархате не ниже, чем в Московском Патриархате, то я усматриваю в Ваших словах некоторые противоречия. Ведь очевидно, что духовный уровень монашеской жизни является важнейшим критерием духовной жизни в Церкви вообще. И вот Вы в одном из своих интервью сетовали, что монахов у Вас мало, а старцев нет и вовсе».

Он: «У нас во Владимирском соборе крестят младенцев, полностью проводя их в воде. Вообще, главное веру иметь».

Я: «Далеко не всех младенцев во Владимирском соборе так крестят, а взрослых крестят, порой даже не раздевая, а моча им лбы. У Вас же даже в кафедральном соборе нет баптистерия».

Он: «А в России, в УПЦ МП разве положение лучше?»

Я: «В Москве в десятках храмов есть баптистерии, есть и в некоторых храмах Киева, например в церкви св. Василия Великого, рядом с Кирилловской церковью и в Ильинском храме. Я лично ни разу не крестил обливанием за 23 года священства».

По-моему, Филарет задумался, и разговор на эту тему не пройдет для него безследно.

Далее разговор перешел на другую тему - об отношениях с католиками. Филарет вспомнил, как кардинал Виллебранс в частной беседе спросил его: «Что мешает Православной Церкви объединиться с Римо-Католической церковью?» Он тогда ответил: «Мешает папство. Если бы не оно, могло бы быть объединение. Если сейчас другие Православные Церкви объединятся с католиками, будет новая уния и раскол. У Вас в Москве заметно движение в сторону Ватикана, попахивает унией. Мы не признаем такого объединения».

Еще один поворот в разговоре. Филарет сказал: «Каждая Поместная Церковь имеет свои внешние особенности - это своеобразие конкретной культуры, которая налагает отпечаток на церковную жизнь. Невозможно, чтобы была одна культура».

Я: «Согласен, но с очень серьезным замечанием. Объем различий между Церквями по причине культурного своеобразия не должен выходить за рамки обязательных для всех канонов. И у старообрядцев есть некоторые различия между теми, кто живёт в Нижегородской области и на юге, а также между живущими в России и в Румынии».

Филарет снова пространно рассуждал о значении любви (надо действовать в духе любви), о вере. Потом вдруг говорит: «Почему бы Патриарху Кириллу не встретиться со мной? У меня к нему нет чувства обиды, я его хорошо знаю и помню. Я свободен от негативных чувств.

Да, некоторые его взгляды я не разделяю, но это не помешает встрече».

Я: «Наверное, он внимательно читает Ваши выступления и знаком с Вашей аргументацией и, по-видимому, она его не убеждает».

Потом говорю ему: «В начале 90-х годов Вы как-то сказали, что у Вас в Москве два противника, два Кирилла: один митрополит, глава ОВЦС, а другой иеромонах, председатель Союза Православных братств.

А когда я в 1998 году был во Львове и встречался с Вашим митрополитом Андреем Гораком, Вы возмущались - вот, мол, приезжают эмиссары из Москвы, агитируют тут.

А вот недавно Вы сказали, что братства в Москве специально были созданы с помощью спецслужб для удержания Украины, Украинской Церкви. Так вот хочу Вам заявить, что братства были созданы по инициативе снизу и никакого отношения спецслужбы к их созданию не имели».

Он: «Вот как, а я предполагал иначе».

В заключение я сказал, что его открытость и доступность на меня произвели впечатление. Некоторые его тезисы и контраргументы были для меня убедительны, другие только частично, но в целом, я остался при своих убеждениях.

«Мы единый народ, а посему должна быть единая Церковь и в идеале - единая Держава».

Филарет: «Я целый день принимаю, кроме понедельника. У меня все открыто. Я так рассуждаю, что если Богу будет угодно попустить какое-либо зло по отношению ко мне, то никакие засовы и охрана не поможет. Все на волю Божию».

Я: «Мне это не совсем понятно. Ведь помимо ваших недоброжелателей, могут быть грабители». Напомнил о судьбе Троцкого, который из тактичности, чтобы не обижать своих посетителей, принципиально их не проверял, и их не обыскивали, и что из этого получилось? Пронёс агент НКВД свой ледоруб и ударил его им по голове, от чего тот и умер».

Четыре часа пролетели незаметно. Мне говорили, что Филарет очень пунктуальный. Я рассчитывал на час-полтора, но для моего собеседника разговор оказался очень важным, и он не заметил, что прошло целых четыре часа.

Дай Бог, чтобы была польза.

P.S: Поделился своими впечатлениями о встрече с Филаретом со своими соратниками в Киеве. Вот реакция некоторых из них.

В. С. Анисимов, руководитель Пресс-службы УПЦ МП: «Неправда, что СБУ оказывало давление на участников Харьковского Собора. СБУ было с Кравчуком, который постоянно звонил в Харьков и требовал, чтобы не трогали Филарета. Кравчук, кстати, за два года обещал раздавить УПЦ МП. Два раза УПЦ КП снимали с регистрации. Не хватило духу эти решения реализовать».

Игорь Друзь, советник представителя УПЦ МП в Верховной Раде Украины: «СБУ было на стороне Филарета (к вопросу о давлении на участников Харьковского Собора). Я знаю человека, который лично общался со старцем Лаврентием. Этот человек говорил, что одна из главных тем проповедей старца, была тема о единстве Украины и России, о предательстве Киевского митрополита, о том, что в Киеве никогда не было патриарха. Утверждения, что у Филарета нет никакой охраны - демагогия. Важно, что есть видеосъемка, где Филарет давал обещание уйти в отставку. Все попавшие под прещения говорят, что с ними поступили несправедливо, оказывали давление. Жив еще отец Софроний, родители которого и он сам, будучи ребенком, слышали от старца Лаврентия, что необходимо пребывать в Московском Патриархате. Между католиками, униатами и нашими раскольниками полное взаимодействие: они уже вместе служат и причащаются. Вообще, раскольники выступают то в качестве либералов, то в качестве консерваторов - главное, чтобы быть против Москвы».