Леонтьевский посыл в новейшей политической истории России

Всечестные отцы, братья и сёстры, дорогой Анатолий Дмитриевич! Благодарю за возможность выступить на конференции, посвящённой памяти выдающегося русского мыслителя, Константина Николаевича Леонтьева. Наследие Леонтьева значимо как в абсолютном значении - разработкой темы византинизма, эсхатологическими пророчествами о судьбах России в ХХ в. - так и ещё больше, в плане генезиса, развития отечественной политической философии.

Подход К. Леонтьева был одновременно и свежим, и глубоко исконным. Он шёл дальше, чем его предшественники и современники-славянофилы, которые пели русско-славянский мир, были его стихийными апологетами, однако не принимали в расчёт исторический контекст своей эпохи, который, конечно, уже очень сильно влиял на внутрироссийский уклад и умонастроения. Леонтьевская философия может считаться родоначальной по отношению к отечественной политологии, теории национальной суверенной политики. Сейчас бы её назвали и концептуальной, и экспертной, и имеющей перед собой цель стратегирования. Леонтьева можно было бы назвать политическим реалистом, по сравнению со славянофилами. Правда, как пример фантазийности, иногда указывают на его идеи о взятии Константинополя и основании ново-Византийской империи. Но нужно понимать, что от его лица это не было прямолинейное политическое прожектёрство, а более интуиции того, как, в каком направлении могла бы развиваться положительная (подчёркиваю!) положительная история современного ему мира. Леонтьев как и всякий ищущий мудрость и смысл в истории, вынужден не только анализировать и критиковать, но обозначать свои упования. Футуристика - самый уязвимый аспект построений у любого автора. Но во всяком случае, можно не сомневаться, что Константин Леонтьев как человек, много лет состоявший на дипломатической службе, в сложном регионе Ближнего Востока, где сталкивались интересы великих держав, определённо представлял проблематичность Российскому скипетру начинать экспедицию на Босфор.

Здесь мы приближаемся к одному очень важному свойству мышления К. Леонтьева. Константин Николаевич был человеком обширных политических интересов, но не был резонером, каким-то активистом или адептом политической деятельности. Он ставил, если хотите, свой личный эксперимент, по взращиванию на протяжении многих лет подряд в самом себе ясного и ответственного политического мировоззрения. Или, как он сам говорил, «метода действенной жизни». Дело в том, что существует две породы людей из мира политики. Одни больше всего хотят влияния, интересуются реалполитик, вечно хотят повлиять на происходящее, грезят большими политическими проектами и свершениями, но за исключениями отдельных баловней судьбы вступают в различные компромиссы и как-то мельчают, постепенно переставая понимать, с чего собственно начинали. Другие, наоборот, не любят политики и интересуются ею как бы через силу и из необходимости - будучи людьми ответственного образа мысли. Этот тип больше всего ценит, в себе и других, связность и принципиализм убеждений. Политика же является просто областью, в которой эти качества находят отображение. Константин Николаевич был человек последнего склада и главное его послание состоит не в достижениях на политическом поприще, не попытках отстоять и насильно провести собственную точку зрения. И даже не в частом для патриотической среды желании любыми путями доставить успех своей Родине, которую он, Леонтьев, очень любил. Залог будущего России он видел, прежде всего, в людях большого христианского сердца и принципов. Каковым и сам старался во всех ситуациях являться.

К сожалению, это послание Леонтьева в части «жизненной политики» очень тесно скреплено с его эпохой. Он относительно рано ушёл из жизни, так и оставшись в эпохе Александра III и Победоносцева. В том времени, которое можно назвать российской имперской реставрацией или «стабилизацией», если хотите, на современном языке. От нас исторического Леонтьева отделяет глубокая борозда революционной эпохи и перемен с ней связанных, так что остаётся только догадываться, каким и, главное, с кем был бы Леонтьев на фоне событий 1905 г., Мировой войны и т. д. Хотя, это очень интересный вопрос. Известный леонтьевский тезис о том, «что Россию надобно «подморозить»», очевидно, имел свой смысл в 1870-е, 1880-е и начало 1890-х. Но дальше события в России начинают развиваться так бурно, что «замораживание» уже плохо представляется возможным. Леонтьевский ум, будь это его время, обязан был отозваться и предложить коррективы. Что это за коррективы? Работа в печатных изданиях сближала его с Львом Тихомировым, Грингмутом - деятелями уже следующего периода. Означает ли это то, что «метод действенной жизни» Леонтьева в новых условиях был бы тождествен кому-то из них или всем сразу? Не знаю, не уверен. Конец жизни, даже на более-менее благоприятном общественном и державном фоне, увлекает Константина Николаевича во внутреннюю пустыню, к монашескому постригу. Этого требует поставленная им главная цель - не политического успеха, но связности мыслей, свободной жизни духа и принципов.

В консервативно-монархическом лагере были примеры участия священнослужителей и даже монашествующих, но всё же представляется, что традиция Оптиной, преподобного Амвросия, с которым Леонтьев был близок, ставила бы его в положение вне «Чёрной сотни» и других похожих организаций, настаивавших на радикальных мерах по удержанию порядка. Державничество Леонтьева довольно оригинально, он доверяет самодержавию как некоему самозарождающемуся началу. Для него это не административное образование, но естественная часть жизни. Меньше всего Леонтьев был бы склонен к тому, чтобы от ума «конструировать» самодержавный порядок, вдаваться в реформы, искать ситуативных союзов и пр. Льва Тихомирова сотрудничество со Столыпиным, как знаем, также не сильно утешило. И заставило в какой-то мере переосмыслить всё и идти путем, напоминающим леонтьевский.

Далее, после революции для «вечного Леонтьева», скорее всего, вставал бы путь церковных исповедничества и мученичества. Но с некоторым усилием и волюнтаристски мы можем продлить леонтьевский посыл в эмиграцию, в патриотически настроенную русскую эмиграцию. Здесь, на мой взгляд, любопытно его наложение на сменовеховские споры. Известно, что в эмиграции возникает похожая дилемма: удерживать высокую идейную планку либо примериться к обстоятельствам. Первоначально, эмиграция верит, что сможет продолжить борьбу против большевиков, в т. ч. борьбу вооружённую. Это удерживает её от внутреннего разброда и уныния. Но как только политическая ситуация и новый статус кво кристаллизуются, затвердевают, как только становится ясно, что большевики в России пальцами рук, ног, зубами вцепились и держатся, тогда как западные правительства предпочитают ситуативную и прагматическую политику интересов во взаимоотношениях с красным правительством, возникает глубокий внутренний кризис, который травмирует и убивает эмиграцию в не меньшей степени, чем сам факт поражения в Гражданской войне и изгнанничества. Как вы знаете, многие, похожим образом, кстати, как и в настоящее время, не выносят мысли об отделённости от основных политических реалий, «мэйнстрима», и предпочитают хоть как-нибудь, в каком-либо качестве присоединиться к процессу. Для эмиграции это означало начало налаживания мостов с Советами. Но дело в том, что нельзя сегодня верить в одно, а завтра в другое, исчерпать всё прагматическими доводами без вреда для себя, для своего внутреннего состояния. Происходит надлом, и уже непонятно, чего ради вся эта политическая активность, коль образ настоящей, лучшей России потерян. И об этом больше всего болел Леонтьев. Политическая траектория, невзирая на обстоятельства, на любые сверхострые и сверхсложные условия, не может быть произвольной. Она должна быть, как минимум, органичной и сообразной интересам становления и целостности личности.

Поэтому, можно по-разному относиться к «непримиренцам»: Ивану Ильину, ген. Миллеру, проф. Карташёву. Я знаю, что даже здесь, в этой аудитории некоторые стоят на позиции критики Русского Общевоинского Союза. На полном протяжении биографии упомянутые люди, действительно, могли подавать разные примеры и высказывать разные суждения, в т. ч. те, с которыми трудно согласиться. Но в общей политической психологии их выбор можно считать проявлением того же леонтьевского посыла, леонтьевского образа - когда «метод действенной жизни» подсказывает необходимость презреть ситуативные выгоды ради, как писали тогда, «духовной гигиены, духовной санитарии» человека-носителя высокого политического самосознания и образа лучшей России.

Хочется верить, что мы всё же в большей степени единомышленники и ветви одного корня, леонтьевского корня, наряду с Ильиным. Человека-носителя высокого политического самосознания и образа лучшей России нетрудно узнать даже по повседневной жизни, поскольку он несёт в себе, перво-наперво, образ «себя лучшего», и это в человеке всегда бывает отчётливо видно - начало самовоспитания. Далее, он не удовлетворяется простой наличностью в отношениях с близкими, но отстаивает образ лучшей семьи, лучшего дружества. Он желает окружающим вырасти, стать больше и шире, и к этому в первую очередь направляется его участие в чужих судьбах. Ну и конечно в политике такой человек проявляет себя как тот труженик, который при любых обстоятельствах продолжает «мотыжить отведённый ему участок поля», как говорят святые отцы. Результат, получаемый в итоге такой работы, в т. ч. политический, серьёзно отличается от постоянного лавирования и компромиссов. Поэтому хочется обратиться ко всем, в этот момент, когда вопрос об определении политической и цивилизационной стратегии, о внутренней идентичности православных патриотов стоит как никогда остро...

Точно так же патриоты сегодня остаются отделены от политики и практического управления. Точно так же по нашей среде распространяются неудовлетворённость и недоумение относительно своего положения «внутренней эмиграции» и роли нашего движения в современности. Одной частью это приводит к политической радикализации, при которой тот или иной человек придумывает разные, самые волюнтаристские способы спасения России и иногда бывает готов, что угодно, отдать, для свержения власти. Другой же частью, в патриотическом круге начинает действовать нетерпение и желание любой ценой войти в реалполитик, провозгласить текущий политический процесс объективным и, если не определять политический облик, работать на принципы, то по крайней мере прислониться или поприсутствовать при возглашении своих концепций более влиятельными силами. То есть, обстановка и споры, напоминающие сменовеховские... И внутренние неопределённость и кризис патриотического круга, которые наслаиваются и добавляют дополнительные мрачные тона в и без того тяжелую и сложную картину того, что в последние десятилетия происходит с нашей страной.

В данных условиях, даже наш дорогой Анатолий Дмитриевич Степанов, который нас всех здесь собрал, не удержался и некоторое время назад, перед объявлением о «рокировке в тандеме»,предлагал подумать и выбрать, на чью сторону патриоты должны будут встать и кому - Путину или Медведеву - «Русская народная линия» примет обязательство оказывать информационную поддержку. Так вот, мне представляется, нельзя формулировать выбор для патриотов таким образом. Тезис о том, что 80 % голосов на выборах лучше, чем 75 % или 78% - этот тезис ложный, манипулятивный и служит он для унификации «всех россиян» в единую массу.

Патриоты, на мой взгляд, должны осознать, что не решают сегодня вопросов о России и большой политике, но о себе самих. Доступная нам малость (которая, тем не менее, в продолжительной перспективе может иметь большое значение) - это обратить внимание на то, насколько интенсивной и интересной будет жизнь внутри сообщества людей, стоящих на православных и патриотических позициях и несущих в себе образ лучшей России. К чему, я уверен, в конечном итоге и направляются наши встречи и обсуждения, как, например, настоящая конференция.

К сожалению, мы знаем, что в существующих условиях политики по существу не осталось, а есть «социальный контроль» и «социальное управление». Ни по одну сторону, ни по другую крупные политические силы не заинтересованы, к сожалению, в глубине и разнообразии содержания - в том, что на сегодня единственная среди всех сохранила православно-патриотическая общественность. Власть посредством телевидения, оболваниванием своих сограждан легко, отработанными движениями нагоняет желаемые 70-75% голосов на выборах. Оппозиции же православные также не очень нужны, поскольку, на её взгляд, они слишком сложны и щепетильны в моральных вопросах.

В важных, судьбоносных для нашей страны аспектах поддержки у патриотов не просят и даже, наоборот, целенаправленно гасят и рассеивают патриотические чувства. Настоящего патриотизма власти боятся и избегают, а предпочитают «канализировать» его в разные суррогатные формы, в виде боления за футбольную сборную и т. п. Поэтому, вопросы политического выбора не стоят сегодня как главные, но организации патриотическим кругом своей содержательной внутренней жизни. В переломные моменты наше православно-патриотическое мировоззрение могло бы, безусловно, повести нас в борьбу, и мы не стали бы стоять в стороне от нового общенародного возродительного ополчения Минина-Пожарского. Ну а, чтобы вернуть Путина на прежнее место или, напротив, бороться против «партии жуликов и воров», - с этими политтехнологическими приёмчиками они, не сомневайтесь, замечательно справятся и без нас.

Так увиделась мне тема сегодняшней конференции - «Русская идентичность и будущее православного мира в эпоху глобализации». Давайте помнить и работать, прежде всего, на поддержание и воспитание того небольшого круга людей с нравственным стержнем и принципами, в леонтьевском духе, которые составляют закваску в обществе, которых, возможно, всего 3 или 4%, но без наличия которых возрождения России точно нельзя ждать. Человечество на сегодня настолько проигралось и задолжало, в том числе и главным образом в сущностных и моральных вопросах... Оно настолько неправо и потеряло всяческие смысловые и логические оправдания перед Творцом, что вопрос о спасении России, о будущем мира наверняка будет решать не какой-либо отдельный человек или партия, а только Сам Господь Бог. Мы не знаем Его замысла, но как православные знаем, что этот замысел благ и милостив к разным людям, в первую же очередь к России и Церкви. Всё, что в этой ситуации, «политически» зависит от нас, - это в свою очередь, каждому сохранять высокую христианскую и патриотическую планку, быть достойными этого замысла.