«И гордый внук славян...»

В пору моей литературной молодости наши наставники часто приводили нам фразу Б.Пастернака: «Кавказ был весь, как на ладони, и весь, как смятая постель». В качестве образца предельно точного художественного сравнения.

Чуть позднее образцовым стало и сравнение А.Вознесенским чайки в небе с плавками летящего ангела. Несмотря на очевидное кощунство. И молодые поэты должны были стремиться к чему-то подобному. Помню, мой коллега из местных сравнил колос ржи... с львиной лапой и очень гордился этим.

А когда я на одном семинаре встал и с крестьянским здравомыслием вопросил: «Допустим, Кавказ похож на постель, ну, и что? Чайка - на плавки, колос - на звериную лапу, ну, и что?», - меня обвинили в тупости и глухоте.

Но если задуматься, все эти сравнения, метафоры впрямь бессмысленны или, как минимум, самоцельны, ибо мало что дают уму и сердцу читателя, не трогая эмоций и не углубляя мысли. Однако многие «знатоки» поэзии и ныне выделяют авторов, склонных к похожим словесным игрушкам.

Между тем, классики в употреблении «сложных» метафор-сравнений весьма сдержанны. И если прибегают к ним, то не ради того, чтобы отметить внешнее сходство чего-то с чем-то, а ради более точного выражения чувства и смысла, ради одухотворения окружающего мира. У Александра Пушкина о буре: «То, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя». У Сергея Есенина о затурканных нуждой и смутой крестьянах: «Они, как отрубь в решете, средь непонятных им событий». У Николая Заболоцкого о старой супружеской чете: «И только души их, как свечи, струят последнее тепло» Без вычурности, просто, органично и весьма многозначительно, в добром смысле этого слова.

Но даже такие «явные» и скрытые сравнения у классиков довольно редки. Они для них далеко не главное средство художественной выразительности. А что же главное? Пушкин сказал прямо: «Поэта делает эпитет». То есть яркое, образное определение. Сам Пушкин следовал этому правилу неукоснительно. У него почти нет банальных или случайных эпитетов. Они, как правило, новы, точны и выразительны. Ко многим мы с вами просто привыкли, как к «постоянным эпитетам» из народных песен, былин и сказаний. Но попробуйте взглянуть свежим глазом и прислушаться свежим ухом: «От финских хладных скал...», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» Или, наконец, вот это, ради чего я горожу весь огород: «И гордый внук славян...»

Да, только так: «гордый внук славян». Не в смысле - обуянный гордыней, а в смысле - прямой, с чувством самоуважения и человеческого достоинства.

Думается, Пушкин перебрал не один десяток эпитетов, но остановился на этом «гордый», оказавшемся самым верным, на его взгляд. Единственно точным. А разве не так? Разве не эту черту, наряду с патриотизмом, удалью, нестяжательством и любовью к справедливости, отмечаем мы среди главных у наших национальных героев и просто ярких исторических фигур, запечатленных народной памятью? Вспомним того гордого, непокорного стрельца петровских времён, шагнувшего на эшафот со словами: «Отойди, Государь, здесь моё место!».

Вспомним «архангельского мужика» Михайла Ломоносова, сказавшего, что он не только перед вельможами земными, но и перед Воинством Небесным дураком и холопом представать не желает. Или того же Пушкина, прямо признавшегося самому Государю: «Я был бы с ними... на Сенатской площади». Вспомним Ивана Сусанина, боярыню Феодосию Морозову или Дмитрия Менделеева, величайшего русского учёного и горячего патриота, даже не избранного в Академию за этот «излишний» русский патриотизм.

Да, «гордый внук славян...» И если у неких народов родилась мудрость: «Лучше быть живым псом, чем мёртвым львом» (зверь явно не из русского пейзажа), то у нашего в почёте другой нравственный выбор: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». И об этом знает весь мир. Недаром Бисмарк когда-то сказал, что «русского солдата мало убить, его надо ещё повалить». А вспомните казачьего есаула Филиппа Миронова, сперва смело бросившего царским вельможным карателям: «Готов снять чины и ордена, но жандармом не буду!», а несколько позже, уже в роли красного командира, с не меньшей «дерзостью» и советскому вождю: «Именем революции требую прекратить политику истребления казаков!». И это в тот момент, когда генерал Краснов обещал за его голову 400 тысяч рублей, а комиссар Троцкий призывал первых встречных пристрелить его, «как бешеную собаку». И оба - за веру в народ и приверженность к «народному самодержавию».

Да, «гордый внук славян» И, повторим, отнюдь не потому, что одержим греховной гордыней, самовлюблён и спесив, а потому, что превыше всего ставит честь, достоинство, справедливость. И что бы ни сочиняли ныне лукавые щелкопёры о «рабской душе» русских людей, как бы ни обзывали их «детьми Шарикова», косорукими «дармоедами» и «оккупантами», жив он, «гордый внук славян». Ему по-прежнему чужда сатанинская гордыня, он по-прежнему простосердечен и простодушен, но это не значит, что у него нет гордости. Да, согласимся, чувство это было искусственно принижено и частично придавлено в нём. Ведь семьдесят с лишним лет он без передыха тянул колымагу интернационализма, впоследствии, как оказалось, никому не нужную, «сидел» на постной соломе, уступая отборный овёс красовавшимся пристяжным, понатёр в пути плечи и растерял подковы, но его ещё рано списывать на живодёрню. Тут надежды вьющихся над ним оводов, слепней и прочего гнуса неоправданно оптимистичны. Он не загнанная кляча, а лишь укатанный на горках Сивка-бурка и утомлённый Холстомер, который при добром уходе ещё покажет свою летящую рысь, свою русскую иноходь.

Тому порукой - картина нынешнего дня. Ведь и сегодня, в «рыночные» времена, разве не он же, не русский, не славянский «коняга» тянет главную лямку на тощей пашне, редком заводе, в воинском строю на суше и на море?

Пока ушлые ребята из числа советников, экспертов и серых пиджаков «офисного планктона» с мушиной быстротой плодят сомнительные экономические прожекты, сводящиеся в основном к перераспределению дармовых, ранее созданных благ (да ведь и сам рынок - это вовсе не производительная сила, но лишь инструмент распределения продукта), рабочий, трудящийся человек, а в России это на 85 процентов русский человек, «доит, пашет, ловит рыбицу», куёт, строит, печёт и варит. И уже ясно, как день, что спасение наше придёт не от чудодейственных программ и указов, а именно от этого кропотливого, ежедневного созидательного труда. От мастерства и умения, которых не занимать россиянам, и не в последнюю очередь - «гордому внуку славян».

Кажется, это начинают понимать наши мудрые поводыри разных рангов, погрязшие, было, в политических сварах, дворцовых интригах и пустых, безответственных речах. Даже на самом верху озаботились вдруг дефицитом толковых инженеров, механиков и задались вопросом, как поднять престиж рабочих профессий. И уже звучат ответные предложения, что, может, стоит молодым ребятам, выбравшим рабочие специальности, давать отсрочку от армии. Или, например, возродить движение наставничества, какое было в советские времена. Что ж, неплохо, наверное, и поразмыслить и над этим.

Но главное, думается, надо срочно что-то менять в системе, так, чтобы она нуждалась не в бесправном и полуграмотном рабе, завезённом извне, готовом жить в скотских условиях и работать за гроши, а была прямо заинтересована в настоящем мастере. Своём, отечественном, русском Левше, знающем, смекалистом и умелом, который способен гарантировать качество самого высокотехнологичного продукта, но, конечно, требует и соответственного уважения к себе и к своему труду.

А без этого уважения, морального и материального, мы мастера-умельца не воспитаем, не удержим в стране, и все наши разговоры об инновациях-модернизациях останутся блефом. В том числе и - в сфере «оборонки», какие триллионы рублей не вколачивай в неё. Ведь если верны данные нынешних социальных опросов, согласно которым две трети призывников заявляют, что они не будут воевать с оружием в руках за «эту страну», то мы имеем дело просто с катастрофой. И корни её - в многолетнем унижении человека труда, рабочего класса, «гегемона», нагло превращаемого в посмешище рыночными властями и продажными борзописцами. Так что начинать придётся не только с закачки средств, но и с пробуждения национального самосознания народа, прежде всего - «гордого внука славян». С возвращения ему чувства человеческого достоинства, самоуважения, самостояния и гордости за свою страну. А возрождение этих чувств и черт неразрывно связано с воспитанием, привитием трудолюбия, тяги и уважения к мастерству. Ибо не зря говорят в народе, что мастер - везде властен.