Я помню древнюю молитву мастеров:
Храни нас, Господи, от тех учеников,
Которые хотят, чтоб наш убогий гений
Кощунственно искал всё новых откровений...
Николай Гумилев
Истина оказалась у каждого в собственной голове.
Идеал объективной истины исчез...
Френсис Шейфер, «Как же нам теперь жить?»
Слезинка ребенка и ядовитый источник
«Не раствориться бы в суете, не утонуть бы в иллюзиях разгоряченного разума, не запутаться бы в сетях чувственных амбиций, не променять бы дорогую благодать на сладкие грезы, не уклониться бы от Креста Христова...». Так думал доктор-миссионер, погружаясь в «Хижину» - книгу канадского писателя Пола Янга. Он искренне пытался осмыслить не только художественную ценность бестселлера, но, и это являлось для него главным, почувствовать духовную атмосферу «Хижины», оценить ее нравственную экологичность, заглянуть в глубины духа детективно-философского послания Янга современному миру. Почему «Хижина» - привлекает миллионы читателей, в то время как Библия и ее учение – предаются забвению в современной культуре? В чем же секрет несомненного успеха «Хижины», которая, изначально, была написана автором для его собственных детей? Доктор-миссионер жаждал увидеть скрытое дно «Хижины», прочесть между строк и услышать то, «что Дух говорит церквам» (Откр.3:22), от Бога ли они (1Ин.4:1) – свежие идеи и духи «Хижины»? Ведь как писал миссионер среди интеллектуалов, Френсис Шейфер, «глубоко обоснованные термины веры нашего религиозного прошлого, отсеченные от истинного их содержания и библейского контекста, начинают использоваться для всевозможных манипуляций».
Обычно, он не проявлял особого интереса к религиозной поп-биллетристике, духовно провокационным аллегориям и скандально-сенсационным идеям. Однако необычная судьба автора бестселлера, желание вникнуть в историю его внутреннего исцеления, необычный взгляд на вопросы бытия, а также острые дискуссии вокруг смелого вызова «Хижины» современному христианству - привлекли и заинтриговали служителя церкви. Много повидал он на миссионерских полях, тысячи судеб пропустил через собственное сердце, немало церквей основал, и, как врач, не одну операцию совершил - спасая и детей и взрослых от неминуемой смерти. Кроме прочего, он снисходительно относился к разномыслиям не переходящим в ересь, считая, что «перегородки между христианскими вероисповеданиями не доходят до неба» (Филарет Московский); и мертвые, бессмысленные обряды – не исполнял он, но и немощных в вере - не уничижал, принимая их «без споров о мнениях» (Рим.14:1).
Была и еще одна, сугубо личная причина, мотивировавшая бывалого миссионера на серьезное погружение в «Хижину». С особым волнением вспоминал он и о своей «хижине», была у него и «темная ночь души», и Великую Скорбь прошел он еще в юные годы. Вспоминал он и о встрече со Христом, и об исцелении своего разбитого сердца у Стены Плача - нет, не той, что в Иерусалиме, а ведомой только ему и Богу. Горькую чашу скорби испил он в детстве, без отца и матери скитался, не видя никакого просвета. Ту лютую зиму он не забудет никогда. Испытывая крайнюю нужду, находясь в сетях одиночества и отверженности, и не зная Бога - он взошел на высокий мост... С одной только мыслью взошел – прыгнуть вниз, скрыться в темных потоках от преследующего его «черного человека» и забыть о тяготах жизни. Там, на мосту, и явился ему Господь... Необыкновенно светлая пожилая женщина - спасла его «у пропасти ада».
С первых же страниц «Хижины», миссионер окунался в мрачно-трагичное детство главного персонажа книги. Мак (Макензи) родился в обычной фермерской семье, и «с детства привык к тяжелому физическому труду. Его отец, хоть и служил церковным старостой, был запойным пьяницей». В будущем, возмужавший «Мак никогда о нем особенно не распространялся, но если все-таки рассказывал, то лицо у него принимало отсутствующее выражение, а глаза становились пустыми». Подчеркивая весь ужас положения ребенка, автор «Хижины» выделяет действительно мерзкую черту в характере отца Мака – он «был не из тех алкоголиков, которые напиваются и, счастливые, заваливаются спать, нет, он принадлежал к той гнусной разновидности пьяниц, которые сначала избивают жену, а потом просят у Господа прощения».
Вера ребенка (по крайней мере, до подросткового возраста) – это заимствованная вера от его родителей, и Бога ребенок познает по тому, как к нему относятся отец и мать... Тяжелую душевную травму нанес отец-алкоголик своему сыну, на всю жизнь остались эмоциональные шрамы и «разрастающаяся внутри рана». Дух непрощения и обиды «на всех и вся» - очень долго будет властвовать в сердечной «хижине» Мака. «Сколько же таких несчастных «Маков» - породило жестокосердие и фарисейский, лицемерно-ханжеский образ жизни некоторых отцов семьи и церкви? Сколько же детей стали жертвами тирании и насилия - со стороны произвола старших и равнодушно наблюдающего за этим общества? Помилуй нас, Господи, помилуй... И слава Богу, что свет не без добрых людей, что есть еще люди, призирающие сирот и вдов в скорбях их...», - так думал доктор-миссионер, такие мысли навевала ему «Хижина».
Однажды, тринадцатилетнего мальчика уговорили исповедаться священнику. Подросток «проникся настроением минуты и в слезах покаялся... что ни разу не попытался защитить мать, которую пьяный отец неоднократно бил». Образ жестокого мужчины-отца и несчастной женщины-матери, страдающей от насилия мужа, сформирует в подсознании Мака своеобразную неприязнь к мужскому авторитету и власти, а возможно, даже, неосознаваемую им самим - симпатию к идеям феминизма. Наступит время, когда уже в зрелом возрасте, Мака постигнет другое горе (Великая Скорбь) - от рук маньяка-насильника погибнет его младшая дочь, Мисси. После этого, Мак и получит письмо - якобы от самого Бога (Папы), и начнется описание фантастических переживаний несчастного отца в заброшенной хижине. В грезах-видениях Мака, описанных в «Хижине», образ Бога (Папы) - предстанет пред ним в виде большой и доброй чернокожей женщины, «с сомнительным чувством юмора», «хихикающей», «бормочущей на ходу» и пританцовывающей под «отличный ритм» «нерелигиозной» музыки в стиле фанк. Иисус также предстанет пред Маком в необычном облике и будет сообщать ему радикальные идеи: «Женщины, - продолжал Иисус... Мир, во многих смыслах, был бы более спокойным и приятным местом, если бы правили женщины...».
Любви и сострадания искала душа Мака, нежности и ласки, родительских объятий и прикосновений, добрых взаимоотношений - не хватало ему в детстве. Папа же «Хижины» будет обладать этими качествами во всей полноте - она обнимала и целовала Мака, была простой и доступной для общения, являясь для него олицетворением абсолютного добра, любви и прощения. Одни лишь благословения - будут исходить от Папы «Хижины», и никаких «громов и молний», никаких запретов, никакого возмездия за грехи, никакого суда и наказания, даже для самых мерзких грешников... Прописные же истины христианства о первичности взаимоотношений с Богом, о любви и прощении – явятся в «Хижине», как некое великое откровение, хотя тысячи раз уже было сказано, что «внешняя формальность, лишенная внутренней истины, - мерзость пред Богом, - ибо развитие приходит изнутри» (Ян Амос Коменский), об этом и Библия говорит, об этом и Христос учил.
Радужный романтизм – завладеет сознанием Мака и он станет верующим вольнодумцем... «Макензи! Библия не учит тебя следовать правилам... Милый, я никогда не возлагала никаких обязанностей ни на тебя, ни на кого другого... Ответственность и обязанности лежат в основе вины, стыда и суда... Не ищи правил и принципов, ищи взаимоотношений... Мне нет необходимости наказывать людей за грехи... Моя радость – исцелить...», - слова Папы станут своеобразным бальзамом для запутавшегося в жизни Мака, такие правила ему понравятся. И Дух Святой (Сарайю) - будет «открываться» душевно страдающему мужчине в образе изящной и благоухающей женщины-азиатки, «обожающей неопределенность», одетой в «простые джинсы», «она обнимала его, не обнимая».
«Эта история была написана для моих детей» - подчеркивает автор «Хижины». Но способны ли незрелые дети, разобраться в философски-неопределенных рассуждениях книги - никаких правил и обязанностей, никакой ответственности, только взаимотношения... Искусство быть родителем как раз и заключается в том, чтобы не пускать все на самотек, а держа ребенка «у сердца», любить, наставлять и воспитывать его «в учении Господнем». Это правда, что никакие правила не работают без правильных взаимоотношений. Но ведь и без границ, правил и дисциплины – ребенок может просто погибнуть. «Младенец – самый упрямый нарушитель законов и норм поведения, и он искренне верит, что вся вселенная вращается вокруг него» (Джеймс Добсон). Вседозволенность и свобода для незрелой и предрасположенной ко греху личности – страшное искушение. Не потому ли, циничные подростки-бунтари, не признающие никаких авторитетов и не боящиеся наказания – заполняют наши школы и улицы?
Дети, повинуйтесь своим родителям – это главная заповедь-правило Библии для детей. И поэтому, ребенку нужно явить не только любящего, прощающего и поощряющего Бога, но и Бога строго взыскивающего за преступления, и наказывающего непокорных. Классический бестселлер доктора Добсона «Не бойтесь быть строгими» - как раз об этой «золотой середине» и говорит. «Вседозволенность не просто не работает в качестве подхода к воспитанию детей. Она вызвала катастрофические последствия для тех, кто попробовал ее на практике», - утверждает Джэймс Добсон. И не следует путать родительскую и Божественную строгость – с порочной суровостью и насилием. Безусловная любовь и разумный контроль (дисциплина) – это именно то, что нужно для счастья ребенка.
К сожалению, «сладкий» образ Бога «Хижины» завладеет не только сердцем Мака. «Хижина» вызовет восхищение и у либералов, и у социалистов (The New York Times, The Los Angeles Times, и др.). И это не случайно, поскольку Бог, проповедуемый традиционным христианством – прямая угроза для современной толерантной ко всем духовным (и прочим) ориентациям культуры. Христос и христиане – всегда несли обличающую угрозу языческому образу жизни. Церковь и Библия - требуют благочестия, чистоты и святости, покаяния и отречения от себя - потому и гнали их всегда, потому и не примали миллионами их Благую Весть... А ведь сторонники движения «New Age» также говорят о Боге, Иисусе, и Святом Духе, но, при этом, они не имеют ввиду библейского Бога. У них свои «светло-странные боги», и «космические принципы». И «созидательное видение», и «ангелы-посыльные», и «собрания света»... - все это «новое» уже было. У заблуждения много лиц, но «нет ничего нового под солнцем» (Еккл.1:9). И картину «Черный квадрат» К.Малевича – обольщенный мир принял, как величайший шедевр...
Душевная болезнь, вызванная отчуждением, глубоко ранит сердце... По всей видимости, еще в детстве, Маку (и автору «Хижины») «показали» лишь строгость, справедливость и суды Бога, но не явили любви, милости и благодати Всевышнего. Отвергнув такой однобоко-искаженный образ Бога, Мак впадет в другую крайность – в его грезах, Бог (Папа) предстанет пред ним, только лишь, как Любовь! «Как просто. Ни секунды утомительного труда и длинного списка требований», - радостно воскликнет Мак. И никакой, по выражению автора «Хижины», «благонамеренной религиозной мути» и всякой там «дребедени». Конкретику же этой «дребени» - книга особенно не уточняет...
Исповедавшись служителю церкви, Мак не учел, что «священник молился вместе с его отцом»... Вероломное предательство пастыря – не просто соблазнит Мака. Всю жизнь он бессознательно будет проецировать искаженный образ священника своего прихода на всех остальных «церковных» людей, а возможно - и на всю систему человеческих институтов/организаций. Преступно-недостойно поступил священник, он не просто рассказал все отцу мальчика, он нарушил священное таинство исповеди. В результате, разъяренный отец начал избивать мальчика, чтобы «привить взбунтовавшемуся сыну уважение к старшим. Почти два дня, привязав Мака к большому дубу, папаша потчевал его то ремнем, то чтением Библии, а когда трезвел, снова прикладывался к бутылке...
Спустя две недели, как только Мак смог ходить, он ушел из дома»... Подростки очень импульсивны и подвержены изменениям настроения (гормональные атаки, биохимические и психические изменения в их организме – дают о себе знать). Да и чисто физиологически – мозг подростка еще не вполне сформирован для принятия трезво-дальновидных решений. У незрелого душевно Мака - не было достаточного опыта, чтобы найти более разумный выход из своей «странной» жизни, и его психика не выдержала. Тогда он не думал, что уходя из дома, он подвергает свою мать еще большим страданиям, а себя обрекает на многолетние скитания по миру... Лукавый нападает на нас особенно тогда, когда мы наиболее слабы. И за все приходится платить...
Обида и ненависть – ослепляют смертельно, и человек ищет мести. Зло – порождает зло, так и возникает порочный круг проклятий и заброшенных «хижин». Мак так возненавидел отца-алкоголика, что решил уничтожить его перед своим уходом, «насыпав крысиной отравы во все бутылки с выпивкой, какие сумел найти на ферме». Самое же страшное заключалось в другом - в глубине своей сердечной «хижины», он унес с собой в жизнь «спрятанный глубоко ядовитый источник». В будущем, у Мака будет много вопросов к Богу-Папе, и в том числе: «Может быть случившееся с Мисси – это Божье наказание за то, что я сделал с отцом?». Тоска по отцу и чувство вины за его смерть – будут мучить Мака. «Если позволишь, Мак, я буду тебе папой, которого у тебя никогда не было», - предложит ему Папа на необыкновенном инкаунтере, в заброшенной хижине орегонской глуши... Там же, Маку предоставится возможность «встретиться» и со своей погибшей дочерью, и со своим умершим отцом: «Папа! – закричал Мак и бросился к человеку, который не смел поднять глаза на сына. В реве ветра и огня он обеими руками обхватил голову отца... два человека, рыдая, произносили слова признания и прощения, и любовь, превосходящая каждого из них, исцеляла их». Эта трогательная сцена - до слез умиляет сердце...
Темная сторона жизни и внутреннее исцеление
Своих «невероятно красивых детей» – Мак будет лелеять и любить беспредельно, пытаясь отыскать путь к их особенным и неповторимым сердцам. Однако трагичное детство, а затем и смерть его любимой дочери – расширит «пропасть во взаимоотношениях Мака с Богом». В церкви – он также всегда будет чувствовать себя «не очень уютно», неприятные ассоциации и комплексы детства будут давать о себе знать. И духовное образование в семинарии, и почти идеальная жена (Нэн), и Библия – не помогут ему, ложные стереотипы детства будут контролировать его сознание. Мак будет находиться в поисках своей новой «духовной родины», и уставши от душевных потрясений - он объявит протест всем «религиозным условностям и стереотипам». Вместе с автором «Хижины», он отправится искать ответы на вопросы бытия не в Библии, а в абстрактно-таинственной «Хижине», там и откроются ему духовные миражи мироустроения. А ведь еще Майкл Гоф писал, что в культуре уже давно начался процесс смещения от «элементов реалистической естественности к преобладанию фантастического и ирреального». Черты библейского реализма - предаются забвению и в совремнной культуре...
Некий скрытый нигилизм и анархизм, отрицание общепринятых традиций христианства, сознательное игнорирование библейских «правил», нескрываемый скептицизм к внешним формам, ритуалам и церемониям – станет своеобразным идеалом для главного персонажа и автора «Хижины». Будет складываться впечатление, что автор «Хижины» совсем забыл о том, что живет он - не только в духовном, но и в материальном измерении, а значит форм и «букв», организаций и систем – ему не избежать. Тело без духа - мертво, но и дух без материального тела – только Там, Наверху. Еще философ Жан Жак Руссо отстаивал концепцию полной свободы «от любого рода ограничений, от культуры, от всяческой власти... Концепция полной свободы Руссо привела к возникновению идеалов богемы, которые провозглашали героем человека, выступающего против всех общественных правил, ценностей и ограничений» (Френсис Шейфер).
Все внешнее – манифестация внутреннего, поэтому и дух и душа и тело должны быть «без пятна и порока». Вполне вероятно, что свой горький опыт жизни, свои обиды и горечь, и свое отдаление от Бога - Мак перенесет на все христианство, обвинив всю традиционную религию/церковь/системы в неспособности излечить его искалеченную душу от «хижины». Сработает и «эффект отрицательного ореола» - если общее первое впечатление о человеке/обществе, в силу сложившихся обстоятельств, оказалось отрицательным, то в будущем, даже положительные его качества и поступки или не замечаются вовсе, или недооцениваются на фоне преувеличенного внимания к недостаткам.
«Мак понимал, что влип и воскресные молитвы и гимны ему больше не помогут, если вообще помогали когда-либо... Ему уже осточертел Господь, осточертела его религия, осточертели общины верующих, которые никак ни на что не влияли и не стремились ничего изменить». Читая эти строки, доктор-миссионер остановился... Ведь еще задолго до явления «Хижины», Мартин Лютер писал, что «если корень некачественный, из него не вырастет ничего хорошего, а воспитание детей в страхе Божьем и в познании Бога - гораздо важнее паломничества, присутствия на мессах и строительства церквей». Но, к чему же такие резко-самоуверенные заявления и обобщения у «Хижины»? Неужели остался он один (Мак или автор «Хижины»?) - единственно истинный пророк - и его души ищут? Неужели до него все были духовно слепыми? Во все времена были (и есть) церкви и христиане, совершающие море плодотворного труда во имя Господа, изменяющие мир, принимающие сирот и обездоленных, кормящие голодных и лечащие больных, жертвующие собой и даже умирающие за Него!
Ян Гус, Мать Тереза, Билли Грэйм, Альберт Швейцер, и... много других, смиренных и незаметных людей, миссий и организаций... Или они также ни на что не повлияли и «осточертели»? Скажите это тем, кому они спасли жизнь... А возможно это мы, сами, изолировались (в своей «хижине») от мощного животворящего потока Реки Божьей, текущей в Вечность? Нет, «Бог не устал, он шествует вперед»! У Бога еще много людей в этом мире – неоскверненных идолами самоупоения, успеха и процветания! Конечно, миссионер понимал, что Мак отнюдь не отрекается от веры в Бога (Папы), не отказывается он и от Церкви («невесты Иисуса», «личностей, вместе образующих духовный город»). Ведь «любимые его темы – это Бог и Творение». Просто, в заброшенной лачуге-хижине, Бог явится ему в том облике, который будет для него наиболее приемлемым – не грозным Судьей, а любящим Папой, голос которой будет «мягким и нежным». «И ты увидишь и услышишь меня в Библии совсем иначе. Только не ищи правил и принципов, ищи взаимоотношений...» - провозгласит Сарайю (Дух Святой) в «Хижине».
После «внутреннего исцеления» в «Хижине», Мак будет «учиться жить любимым», он будет «надеяться на новую революцию, на сей раз революцию любви и добра, которая в истинном свете покажет нам Иисуса... Действовать будут тихие силы умирания и служения, любви и смеха, простой нежности и невидимой доброты... И в один прекрасный день... каждый из нас опустится на колени и признает властью Сарайю, что Иисус – Царь всего творения, осиянный славой Папы». В конце книги автор бестселлера признался, что его друзья помогли ему отшлифовать первоначальный текст «Хижины», добавив в нее «свои представления о том, как действует Бог». «Я молюсь, чтобы вы обрели ту же милость, какая была дарована мне, и чтобы неизменное присутствие Папы, Иисуса и Сарайю наполнило вашу пустоту невыразимой радостью и ярким сиянием», - пожелает автор читателям «Хижины» в заключении своей книги.
Как же практически осуществить подобное присутствие – этот вопрос в «Хижине» останется окрытым. А ведь, как странники и прищельцы на этой земле, мы, порой, встречем не только яркое сияние «фаворского света», но и на «крест» восходим... Сторонники движения New Age учат: «Ценности суждения не должны быть абсолютными, все относительно... Люби себя... Нет причин для чувства вины... Ты заслуживаешь хорошей жизни... Бог есть любовь...». Такие банальные фразы характерны для антихристианской философии New Age. Пасторы, принявшие идеи этого оккультного движения, питают открытую неприязнь к ортодоксальному христианскому вероисповеданию и поощряют независимость от библейского Бога. Они называют христиан «примитивными людьми», поскольку библейские верующие считают, что к истине ведет только один путь... По учению же «Хижины», Христос — не единственный путь к Отцу, а просто «наилучший» способ связаться с Ним. В хаосе современных сверхъестественных течений – мало сказать, что ты разговарил с Богом, нужно еще и уточнить - с каким именно Богом...
Создавая образ несчастного Мака с больной душой, и описывая историю его внутреннего исцеления, Пол Янг, по всей вероятности, вспоминал и о своем мрачном детстве, отравившем ему душу и сформировавшем искаженное представление о Боге. Вспоминал он об оскорблениях со стороны своего отца, о нелегкой жизни среди примитивного племени Дани (оккультистов и каннибалов Новой Гвинеи), о сексуальном насилии со стороны туземцев, о развращении со стороны старших учеников школы-интерната для детей миссионеров. Возможно, что не раз он с болью в сердце вспоминал и о своей измене жене, и о визитах к психотерапевтам (в книге – много психотерапевтических идей)...
В благодарностях - автор «Хижины» выражает искреннюю признательность «клану Уорренов» (который насчитывает сейчас уже сто человек), своим родителям и другим семьям, которые помогали его жене, Ким, вытащить его «с темной стороны». И свою книгу Пол Янг посвятит, «во-первых: Ким, моей Возлюбленной, благодарю тебя за то, что спасла мне жизнь», и только, «во-вторых: «...всем нам, блуждающим во тьме, кто верует в Любовь». Возможно именно поэтому, жена главного героя «Хижины» (Нэн) – предстанет пред читателями почти в идеальном образе, здравый смысл присутствует в ней абсолютно «естественно», она обладает «глубиной веры», «она особенная», она «не позволяет развалиться семейному очагу», она родила «невероятно красивых детей», «красота Нэн осталась при ней». «Многим обязан автор «Хижины» своей жене, простившей ему супружескую измену, сохранившей семью и отца для детей, и, как он сам признается в начале книги – спасшей ему жизнь... Так кто же спас Пола Янга, кто вытащил его «с темной стороны»? Бог «Хижины» и ее новые парадигмы мироустроения, или же, все-таки - Бог Библии, жена, друзья, родители, а также консультировавшие его психологи?» - так думал доктор-миссионер, такие мысли посещали его при чтении «Хижины».
Хижина и духовный сюррелализм
«Дерзновенны наши речи, но на смерть осуждены...» (Дмитрий Мережковский). В центре мироздания стоит Бог – не мы. Мы же – должны о себе «думать скромно» (Рим.12:3). «Кто сей помрачающий Провидение, ничего не разумея?» (Иов.42:3). Окунаясь в «Хижину», миссионер вдруг ясно понял, что используя его искренние чувства к «слезинке» ребенка, ему ненавязчиво предлагают выбор - между учением Библии, и странно-туманными идеями автора «Хижины», излагающего свои собственные взгляды на вопросы бытия и спасения человека. «Хижина» - это хорошо продуманный бренд, «аберрация веры», поданная наивным душам в красивой упаковке. Это - искаженная библейская теология христианства, завернутая в привлекательный триллер? «А кто говорил что-нибудь о христианах? Я не христианин...», - провозгласит Папа «Хижины». Кем же станут дети, если они прочитают и искренне впитают идеи «Хижины»? Сторонниками туманно-абсурдного пантеизма, который исповедовали Гете и Вагнер? Примкнут к движению New Age? Хочется верить, что – нет...
Апостол Иоанн, соучастник скорбей Христовых, сосланный на остров Патмос «за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа» (Откр.1:9-17) – «был в духе», и увидел Сына Божьего, облеченного в одежду первосвященника и «опоясанного золотым поясом». И голос Божий он услышал, «как шум вод многих», и от величия такого славного видения - «пал к ногам Его, как мертвый» (Откр.1:17). В фантастических же грезах Макензи, описанных в «Хижине» – Иисус «явится» совершенно по-другому. Он одевается «словно рабочий», «его джинсы... покрыты слоем опилок, а рукава клетчатой рубашки закатаны...». «Простота и чистота наслаждения развивающейся дружбы», - эти слова Иисуса «Хижины» будут очень близки Маку. Никаких схем и ритуалов, никакой борьбы с искушениями и страстями, никакого воздержания, только взаимоотношения, приносящие наслаждения! Бог «Хижины» только любит, и не гневается ни на кого - даже на самых отъявленных маньяков, и не наказывает нас грешных - только исцеляет и «готов идти по любой дороге, чтобы отыскать тебя»... и всех... «Никаких обязательных ритуалов, Мак...». И Мак не склонится перед таким «Богом» на колени... Но «что пользы тебе высоко мудрствовать о Троице, когда нет в тебе смирения» (Фома Кемпийский).
Доктор-миссионер продвигался в глубь «Хижины»... И чем дальше он продвигался по лабиринтам бестселлера, тем труднее ему становилось преодолевать этот путь. Он уже давно понял, что читает не просто увлекательную комбинацию детектива-притчи. Нет, эта «прелестная» аллегория совершенно по-либеральному являет Бога современной культуре. Пожалуй, даже, это уже и не биллетристика, а целенаправленное (как вызов) искажение Священных Писаний иудео-христианской веры. И «внутреннее исцеление» в «Хижине» - так похоже на многообразные психологические теории светского гуманизма. Путешествие по страницам «Хижины» вдруг начало вызывать в душе миссионера не просто тревогу, а внутреннюю боль и разочарование, страх за души тех, кто наивно впитает в себя духовный сюрреализм автора, и забыв о Библии и здравом смысле - попытается реализовать в практической жизни утопические, неопределенно-размытые идеи «Хижины». Миссионер все еще силился увидеть и почувствовать в книге тот образ Бога, Христа и церкви, так близкий его душе, и полученный при чтении Библии. Он вспоминал благодатные действия и водительство Святого Духа на миссионерских полях и... в тюремных камерах, в которых он провел не один год. Находясь в эпицентре зла, неся служения «там, где престол сатаны» - он не раз слышал голос Божий лично, и не раз видел воскрешение духовно мертвых пред алтарем церкви...
Есть тайны – ведомые одному Богу... История полна примеров жизненных трагедий («хижин»), описанных Полом Янгом. Но история оставила нам и массу чудесных свидетельств внутреннего исцеления - благодаря проповеди Евангелия и «облаку свидетелей» христиан, многие из которых - «замучены были» до смерти! «Господь милостив, и истинные церкви принимают в свое лоно кающихся и отверженных. И поныне, по всему лицу земли, заблудшие овцы обретают Пастыря и Отца, принимая как дар Божий - чистоту души первозданную и Святого Духа в сердце свое, омытое Кровью Агнца. Так было всегда, и так будет до дня Его славного пришествия! Христос создал Церковь Свою, и врата ада - не одолеют ее! Восхищаемая церковь – будет!» - так думал доктор-миссионер, такой восторг посещал его сердце, когда он вспоминал о действиях Божьих в истории христианской церкви. Да, он жалел и мальчика-подростка «Хижины» и его мать, сердечная боль пронизывала его чувствительное сердце, когда он читал о мучительной смерти невинной маленькой девочки от рук маньяка. Плакал он, сопереживая мукам отца, потерявшего любимую дочь. Радовался вместе с ним, когда во сне или грезах своих душевных, Макензи встретился с потерянной дочерью в другом измерении бытия, и когда примирился с отцом. Сопереживал он и Полу Янгу, прожившему такую трудную жизнь...
«Но, почему же, так жалея «раны своего сердца» и трепетно лелея свой «синдром мученичества», мы порой с иронией и нескрываемым сарказмом высмеиваем и осуждаем немощных в вере, раны и боль других – «религиозников», «традиционалистов», и ... их «дребедень»? «Каждый сетуй на свои грехи», и благо, что Господь милостив, что принимает покаяние. Но, почему же, говоря о грехах и преступлениях личной жизни, человек смертный склонен оперировать такими понятиями, как «ошибка», «собственное горе», «сломанные мечты», «искалеченная душа», «хижина», «пустота»... но только не грех, не предательство, не измена?
Доктор-миссионер вдруг почему-то вспомнил, как и Лермонтов всячески лелеял образ «печального демона, духа изгнанья». В восточной поэме русского классика, «гордый демон так прекрасен, так лучезарен и могуч». В нем нет ничего общего с реально существующим дьяволом, более того, лермонтовский демон – благороден: «И зло наскучило ему... и входит он, любить готовый, с душой открытой для добра». Как же поет совмещал – темный демонизм, и то светлое, что излучают многие его стихотворения? По-видимому, духовный нарциссизм, гордость, постоянная концентрация на себе, жалость к себе и самооплакивание – губительно разъедают душу...
Да, это правда, что Бога можно встретить везде, и в хижине - и во дворце, и под землей, и в космосе. Но, по всей вероятности, не следует исключать и церковь, идеализируя некую абстрактную лачугу или инкаунтер в глуши. Неразумно уничижать спасительную роль церкви поместной, простых проповедников, священников, наставников, миссионерских организаций и проектов, здравых духовных институтов и семинарий... И где же, эта «хижина», для каждого конкретного человека-грешника-страдальца? Кто укажет к ней дорогу, и кто отправит спасительное письмо /весть от Папы - миллионам грешников? Не потому ли, Господь и создал Церковь Свою спасительную, не потому ли и посылает учеников Своих в мир проповедовать конкретно-ясные истины Евангелия?» - так думал доктор-миссионер, такие грустные мысли посещали его душу...
«Русский человек, - писал Достоевский, - ничего не знает выше христианства, да и представить не может... в нем одно человеколюбие, один Христов образ...», в Нем и «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол.2:2-4). По свидетельству богобоязненной старушки, жены священника Знаменской церкви, которую часто посещал русский писатель, Федор Михайлович «всегда к заутрене или к ранней обедне в эту церковь ходил. Раньше всех, бывало, придет и всех позже уйдет. И станет всегда в уголок, у самых дверей, за правой колонкой, чтобы не на виду. И всегда на коленях и со слезами молился. Всю службу, бывало, на коленях простоит; ни разу не встанет. Мы все так и знали, что это Федор Михайлович Достоевский, только делали вид, что не знаем и не замечаем его. Не любил, когда его замечали...». Потрясает смирение русского писателя перед Господом, осознавая грехи свои («хижину») – спешил в церковь, преклонялся пред учением Евангелия и Христа. Он также встречал недостойных священников, видел он и недостатки церкви и охлаждение христиан, и возмущался и писал об этом с болью - но никогда... никода не отрекался от святынь ее, и «не за одних невинных, а и за заведомых грешников... за кого некому молиться» - молился...
«Не делай этого, если чувствуешь себя обязанным...», - утверждает Папа «Хижины». Но ведь вера – это не только ортопатия (правильные чувства и эмоции), вера – это также трезвая ортодоксия (правильные убеждения и принципы жизни). Мы не призваны действовать слепо (без размышления). Вера есть не только устремление сердца, но и «вызывающая конкретность» (Дэниел Дженкинс). «Мне нет необходимости наказывать людей за грехи... Моя радость исцелить от него», - провозглашает Бог «Хижины». Где-то об этом миссионер уже читал... Ах, да, у того же Достоевского, «Братья Карамазовы». Великий Инквизитор из знаменитой легенды русского классика, являясь представителем титанического богоборчества, и задавшись целью «исправить подвиг» Христа, провозгласил: «Мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, о, они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен». Таковы были планы управления Великого Инквизитора темно-простодушным народом. Никакого наказания, никакого суда над грешниками, ведь миром управляет Любовь – утверждает «Хижина». А как же быть с чашами гнева Всевышнего и Его справедливыми судами, описанными в Библии?
Кто-то сказал, что последнее пророчество Инквизитора, многократно исполнившееся в истории - это ослепление народа, толпы... Современный мир растлевается нравственно, беззаконие умножается, «похоть плоти, похоть очей, и гордость житейская» царствуют в культуре массово, никакого страха перед Богом и Вечностью, только исступленный восторг... Упоминание об аде, об озере огненном, и о «вине ярости Божьей» (Откр.14:10) – не привлекает сегодня миллионы. И Библия для многих – не популярна в наши дни, ведь она говорит об узком пути и тесных вратах, а это сегодня не в моде. К сожалению, так устроен человек смертный - ему нравится, когда льстят слуху и делают комплименты, и он, порой, «затыкает уши» и «скрежещет зубами» (Деян.7:54), когда слышит обличительный голос Святого Духа.
А ведь Господь Бог не только благословляет боящихся Его, но и предостерегает от проклятий беззаконников: «Пошлет Господь Бог на тебя проклятие, смятение и несчастие... Поразит тебя Господь чахлостию, горячкою, лихорадкою, воспалением, засухою, палящим ветром и ржавчиною... Поразит тебя Господь сумасшествием, слепотою и оцепенением сердца... И сойдешь с ума от того, что будут видеть глаза твои» (Втор.28:20-34) - это лишь одно из серъезных Божьих предостережений от проклятий, и не только для древних людей. Да, Бог долготерпелив и многомилостив, но Он есть и «Огонь Поядающий», и возмездие Его с Ним (Откр.22:2). «Итак вразумитесь, цари; научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом. Почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем...» (Пс.2:10-12).
«Хижина» заставляет думать, переоценивать, размышлять... – это лишь часть аргументов в защиту «смелого» еретизма ее автора. Но и «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, и Живая Этика (Агни Йога) Рерихов, и «Роза мира» Д.Андреева, и скандальный «Код Да Винчи» Дэна Брауна, и книги о Гарри Поттере, и многочисленные восточные учения – привлекают своей экзотично-любовной духовностью и заставляют думать, и еще как думать! И Сальвадор Дали – нарисовал «Тайную вечерю», но он изобразил не библейско-исторического Христа, а некую мистическую фигуру «верхнего этажа»... И миллионные доходы приносят эти книги и картины своим авторам, но и миллионы немощных обольщаются... Да, и через горький опыт оккультной зависимости – можно обратиться к Богу за спасением (от страха), но зачем такой ценой? «Макензи! Библия не учит тебя следовать правилам... Главное не правила, а то, что ты чувствуешь» - провозгласит Пол Янг устами Сарайи. Что это – слепой прыжок в область иррационального? Неумеренный поиск чувственных переживаний и наслаждений – такое движение веры сегодня в моде. О подвижничестве и самоотречении – говорят мало. Несомненно, детям, подросткам и молодежи, жизнь «Хижины» без правил и обязанностей – будет по сердцу...
Совершая путешествие по страницам «Хижины», доктор-миссионер все больше и больше грустил и смущался... «Что это, прогрессивные взгляды Пола Янга на иерархию/порядок в семье/церкви/обществе - или же последствия его горького детства и подсознательное желание защитить мать-женщину и «слезинку» ребенка, пусть даже ценой отречения от божественного Промысла (Быт.2:18; 1Кор.11:3; Быт.3:16)? Очередная теория о «новом мировом порядке» - или же некий эзотерический опыт подвергжегося соблазну пилигримма, считающего себя переросшим всех классиков христианства, но заблудившегося в лабиринтах собственного разума? Попытка удивить мир своим сюрреалистическим «откровением» - или же скрытый протест/бунт против законов Всевышнего, изложенных в Библии? Скрытый антогонизм «просветленного изнутри» страдальца к мужчинам - или же подсознательная симпатия автора к идеям либерального феминизма и «сладкого» христианства, облеченная в художественную форму?
А может быть, действительно, наступает время, и сбываются слова Писания, реченные еще древним пророком: «И дам им отроков в начальники, и дети будут господствовать над ними... Притеснители народа Моего – дети, и женщины господствуют на ним» (Ис.3:8,12). Да, это правда, что «важность отцовства требуется подчеркивать по причине его катастрофического отсутствия», и хрупких женщин нужно оберегать и детей «не раздражать», но ведь можно это делать «без фанатизма», и без ювенальной юстиции можно достойно воспитать ребенка. Современный мир – целенаправленно отвлекается от буквы и духа Библии (2Тим.4:4), и младенцы во Христе – увлекаются ветроучениями «бабьих басен».
Матриархат (независимость и власть женщин) и педиархат (независимость и власть детей) – это и есть спасение деградирующего общества? Прогрессивная «Хижина» - сделает то, что не может традиционная Библия? Не будем торопиться с выводами... Уже давно прошел ажиотаж и неумеренный восторг от голливудских «Страстей Христовых», и от самого Мэла Гибсона - на этот фильм ведь также, многие возлагали большие надежды. И Джон Буньян, и Клайв Льюис – использовали аллегории, но оставались же они при этом библейскими христианами? И Федор Достоевский и Виктор Гюго - мыслили прогрессивно, и о «слезинке ребенка» писали отчаянно, и духовными адвокатами отверженных вошли в историю, и о теодицеи размышляли – но ведь и Библию, и церковь, и священников истинных не отвергали, благоговея пред всякой жизнью...» - так думал доктор-миссионер, такие мысли рождались в его сознании при чтении «Хижины».
Прелесть соблазна и дорога к храму
Прелесть - это высшая мера обольщения, соблазна и привлекательности. По Владимиру Далю, «прелесть - это то, что пленяет, покоряет и пленит чувство, волю и разум... это, что-то очень хорошее, миловидное, красивое, сильное... то, что увлекает человеческую душу». Богословы исихазма, возникшего среди монахов Афонской обители в 14 веке, такие как Григорий Палама, Григорий Синаит и другие – учили тому, как путем отрешенности достичь созерцания небесного «Божественного света». При этом они стали замечать, что чем больше они старались достичь мистических духовных состояний, тем чаще впадали в духовные заблуждения, а иногда и просто в грех. Поэтому они, и особенно их последователи в XIX и XX веках, такие как епископ Игнатий, русский философ Николай Лосский и другие - стали развивать учение о прелести, т.е. они стали анализировать: как и почему люди прельщаются (или, как они говорили, «впадают в прелесть») и как избежать, или, хотя бы, как выйти из духовных лабиринтов иллюзий и обольщений...
Читая «Хижину», миссионер понимал, что тонко чувствующие Бога и глубоко мыслящие люди – «извлекут драгоценное» из «Хижины», и, возможно, даже переосмыслят свои некоторые ложные религиозные взгляды. За духовно зрелых он - не волновался... Но, с другой стороны, сколько же в мире «младенцев во Христе», сколько немощных и духовно незрелых душ соблазнятся и запутаются в туманных аллегориях «Хижины, скомпилированных, фактически, с различных либерально-психологических учений? Никаких правил и требований, никакого порядка и границ, абсолютная свобода без иерархии - это альтернатива учению Христа и посланиям апостолов? Это новые парадигмы, которые предлагает «Хижина» для внутреннего исцеления? Что же делать с Библией простому человеку?
А ведь, по сути, этимология слова «иерархия» - восходит к древнегреческому языку и в дословном переводе означает «священный порядок». Какую же альтернативу предлагает автор «Хижины» - священному порядку, организациям, системам и церквам? И что случится, если буквально реализовать идеи «Хижины? Победит - Анархизм и Хаос? Так думал доктор-миссионер, и чем больше он погружался в «Хижину», тем сильнее его дух ощущал контраст между живым и действенным Словом Бога и грезами человека, пусть даже самого искреннего человека. «Не безводные ли это облака, носимые ветром, не блуждающие ли звезды – витают в атмосфере пространства «Хижины» (Иуды 1:12,13)? Некая тревожащая странность исходила от «Хижины», реализм же Библии – побеждал в сердце миссионера. «Испытывайте духов, от Бога ли они» (1Иоан.4:1). Многие обольстители войдут в мир, и многих прельстят; и даже «мечтатели, отвергающие начальства» будут иметь успех (Иуды 1:8).
«Смертные! Рассуждая о Боге, любите меру в слове» (Григорий Богослов), ведь за всякое праздное слово, мы ответим перед Богом... Намерение автора «Хижины», с помощью своей книги стимулировать в читателях доверие к Богу и стремление к добру и любви – вызывает уважение. Но зачем такой дорогой ценой - ценой уничижения/забвения Библии и своих братьев во Христе? При этой мысли, миссионер опустился на колени в своей невзрачной келье-хижине, а его руки с особым трепетом потянулись к Евангелию. Со смиренным благоговением и священным трепетом, он начал перелистывать дорогую его сердцу, и почти износившуюся от постоянного использования Книгу, подаренную ему Незнакомкой на мосту, с которого он собирался броситься вниз. Доктор-миссионер вновь читал Евангелие, которое некогда спасло ему жизнь и привело к Богу! И от простых, незатейливых слов этой Великой Книги – успокоилось сердце старца-миссионера, исчезли сомнения и страхи, и водворился великий мир! Бог явился... И тогда он воскликнул радостно, и провозгласил и земле и небу, воскликнул так, что кажется даже хрупкие стены хижины его ветхой затрепетали: «Верую, Господи! Верую! В Отца, и Сына, и Святого Духа – верую! И во святую Церковь Твою – верую! И в Откровения Библии – верую!
«Храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословия лжеименного знания..." (1Тим. 6:20). При свете библейского Откровения, миссионер убеждался, что автор «Хижины» поставил цель не просто описать жизненную драму/трагедию несчастного Макензи и «попросить» сочувствия у читателей к судьбе героя книги. Не только умиления сердца – ожидает автор от своих читателей, он ждет движения духовной революции. Своей «Хижиной» - он бросил вызов Библии, дерзнув предложить/изложить современному обществу (своим детям?) собственные взгляды на Творца Вселенной, христианство и церковь. Теологически неопределенные и невыдержанные идеи - предлагает Пол Янг неутвержденным душам. Своих читателей и своих детей он увлекает не четкими библейскими истинами, а «смелыми» туманными ориентирами, осетеняя сознание простодушных и неискушенных в познании Бога - философскими блужданиями по лабиринтам фантастической хижины. «Это – маленькое облачко, оно скоро пройдет; посторонимся немного», - так утешал Афанасий Александрийский паству гонимой церкви, во времена правления Юлиана Отступника, который отправил его в изгнание за оппозицию к языческим реформам. Хочется верить, что и облачко «Хижины» скоро пройдет, очень хочется верить...
«Если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни», а «если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы» (Откр.22:10,18). «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал.1:8), - эти строки вдруг всплыли в сознании миссионера, и ему стало страшно за всех искажающих Слово Божье и за людей «отделяющих себя от единства веры» - «душевных, не имеющих духа» (Иуд.1:19). «Но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих... Я дал ей время покаяться" (Откр.2:20-23). Он хорошо знал, что Бог бодрствует над Словом Своим, и Богу отнюдь небезразлично каким мы Его представляем миру. Обращаясь к друзьям Иова, Господь сказал, что «горит гнев» Его на них, за то, что они говорили о Нем «не так верно», как Иов (Иов. 42:7). «И раб мой Иов помолится за вас, ибо только лицо его я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно...» (Иов.42:8). «Кто помолится за авторов «Хижины»?» - подумал миссионер... И начал молиться...
А молясь, он вспомнил и о своей дороге к храму... Вспомнил, как стоял он на мосту-смерти. Мимо проходили люди, и казалось никому не было до него никакого дела. Но вдруг он заметил пожилую женщину - тогда она показалась для него необыкновенно красивой. Аккуратно одетая, она торопливо приближалась к нему. «Я до сих пор помню ее светлое лицо - оно излучало мир и любовь, и еще... мне тогда показалось, что все естество таинственной Незнакомки буквально дышало неотразимой властью над злом. Она подошла ко мне и очень тихо, но уверенно спросила: - Дитя мое, ты чего здесь стоишь? Мои мысли парализовало, я стоял, словно окаменевший... Не дождавшись ответа Незнакомка взяла меня за руку, а затем произнесла слова, которые я слышу и сейчас: «Пошли со мной, сынок, я покажу тебе Христа... Не бойся, слышишь, я покажу тебе Христа...».
С прикосновением ее руки, мрачные мысли от меня отступили, и растаяло сердце мое опустошенное, и я заплакал, покорно и молча последовав за Незнакомкой. Ее бескорыстное покровительство и всеобъемлющая любовь - возвратили меня к жизни. Мост и смерть – остались позади, таинственная сестра-спасительница привела меня в старенькую подпольную церковь, «на дому». Помолившись со мной, она вручила мне Евангелие... Больше я ее не видел, только слышал, что арестовали ее за распространение Евангелия, и что погибла она в лагерях Сибири... Пастырь той гонимой церкви и принял меня, как сына, в свой дом, я стал их десятым ребенком... Они показали мне Христа...».
