Отречение от России

С высоты минувших лет, задумываясь над путями, которыми могла бы пойти Россия, измотанная Первой мировой, но всё ещё готовая нанести сокрушительное поражение Германии и Австро-Венгрии, невольно задаёшься и таким вопросом: почему же захлебнулась попытка по наведению порядка, предпринятая Лавром Корниловым? Захлебнулась подобно тому, как гибла в революционной болтовне страна вековых устоев и традиций.

Офицеры вовлекаются в кружки

Отчего не получилось то, что предлагала достаточно популярная личность, выходец из низов - Генерального штаба генерал-лейтенант, герой русско-японской войны, превосходный разведчик и легендарный беглец из австрийского плена?

Вглядываясь в фотографию этого человека, которого на руках несут москвичи после Государственного совещания в Большом театре, военного, обладавшего магической властью над людьми, удивляешься: куда вдруг делся ореол дважды Георгиевского кавалера, получившего свою последнюю награду из рук императора Николая Второго?

По иронии судьбы, именно Лавру Георгиевичу «отец русской демократии» Александр Керенский поручил арест императрицы Александры Фёдоровны в Царском Селе. И это навсегда запятнало имя беспорочного, казалось бы, генерала в глазах монархически настроенного офицерства. По этой, видимо, причине сражённый под Екатеринодаром один из отцов-основателей «белого дела» так и не стал знаменем движения, хотя имя Корнилова и получили лучшие полки Вооружённых Сил Юга России.

Пожалуй, вся трагедия страны опять была в том, что не тот лидер оказался у руля её правления. Приняв всем сердцем февральскую революцию, Корнилов тем самым продемонстрировал своё слабое умение ориентироваться в политических событиях, отделяя зёрна от плевел. Безусловно, были на то и объективные предпосылки. Как известно, офицерам армии и флота императорской России строжайше запрещалось вступать в какие бы то ни было партии, движения, и даже «Союзу русского народа» они могли разве что сочувствовать, но не состоять в нём.

Но это - при монархической форме правления, а республиканская хлябь и слякоть у многих вызвала политический насморк: едва ли не повсюду появлялись офицерские кружки. Один из них возник даже на Юго-Западном фронте под началом генерал-лейтенанта Александра Крымова, в причастности которого к масонским организациям после откровений «железной женщины» Нины Берберовой можно не сомневаться. Всюду раздавал пароли и явки полуподпольный офицерский «Республиканский центр», который тщательным образом мёл по сусекам в поисках предполагаемой кандидатуры на роль диктатора «вся Руси».

Цветастая фраза, многообещающие лозунги - либеральные болтуны входили в моду, и многие из военных с приходом смутных событий терялись и шли за тем, кто также вёл страну в тупик. К сожалению, и Лавр Корнилов здесь не составил исключение.

Правда, у него всё же хватило ума разобраться в Керенском (опять-таки не в его истинных намерениях) и лишь после экспериментов над армией и флотом. Первыми шагами генерала от инфантерии Корнилова в качестве Верховного Главнокомандующего были ещё не санкционированное Временным правительством введение смертной казни, формирование добровольческих ударных батальонов, которые пытались восстановить утраченный порядок на фронтах, возвращали соединениям их прежнюю боеспособность. Вот когда появились у нас первые заградительные отряды - большевикам было у кого перенимать опыт!

«Хлестаковщина» в ближайшем окружении

В августе 1917 года немец подходил к Риге и угрожал Петрограду. В этих трагических условиях, безусловно, требовалась твёрдая рука, и многие военные прочили в диктаторы Корнилова, упуская как-то из виду, что он - дитя Февраля, птенец гнезда «душки» Керенского. Без него Корнилов никак бы не взлетел в Ставку, поскольку полководческим гением, по свидетельству не только одного генерала от кавалерии Алексея Брусилова, не обладал.

Решив взять в руки бразды правления русской «птицей-тройкой», Лавр Корнилов проявил при этом полное неумение разбираться в людях. В его окружении оказались те, кому нельзя было доверять ответственнейшее дело - судьбы многострадального Отечества. В списке членов нового правительства, составленном наспех, но широко афишируемом, оказались совершенно никчемные личности (даже ординарец Главковерха прапорщик Василий Завойко на полном серьёзе значился министром финансов). Да и бомбистское прошлое эсера Бориса Савинкова никак не помешало ему также стать кандидатом на высшую должность в стране.

По мнению «последнего русского лицеиста» Дмитрия Леховича («Белые против красных»), Савинков наметил Корнилова на роль «могучего тарана», дабы пробить брешь в заколдованном круге всяких Советов и комитетов, облепивших правительство. Но социалист-революционер явно превышал свои полномочия в этой похожей на детектив игре. И кому он собирался всадить «нож в спину»: Корнилову или Керенскому, - так, видимо, и останется загадкой истории.

А вот оценка тех событий, сделанная соратником по борьбе, Генерального штаба генерал-лейтенантом Антоном Деникиным, тоже вслед за Корниловым и другими генералами угодившим в Быховскую тюрьму:

«Появление всех их вокруг Корнилова внесло элемент некоторого авантюризма и несерьёзности, отражавшийся на всём движении, связанном с его именем».

Деникин тоже резок и судит строго, в его очерковый стиль врывается и такое словечко, как «хлестаковщина».

Отчасти и объяснима судьба другого генерала - Крымова, которому поручалось ещё Керенским идти во главе 3-го конного корпуса на столицу ввиду объявленного там чрезвычайного положения. Почему не дошёл до цели и не выполнил теперь уже откорректированный Корниловым приказ?

Когда армейская группа была уже на подходе к Петрограду, Крымов вдруг начал собственную игру и принял предложение Керенского, которого министр-председатель слёзно приглашал в свой кабинет на «пару слов». Вот до чего дошло разложение армии - и приказ вышестоящего начальника для военного уже не имел никакой регламентирующей силы...

Из Крымова сразу же сделали «невольника чести», поскольку тотчас же после аудиенции с Керенским он застрелился. А у мятежного генерала и выбора-то особо не предвиделось: кому-то ведь нужно было отвечать перед трибуналом за участие в тёмных делах кучки неумелых заговорщиков.

Бацилла либерализма

В качестве ответной реакции временщика, который судорожно цеплялся за власть, Керенский не побрезговал призвать на помощь даже большевиков. А ещё ранее их «пломбированному» вагону, доставившему и Ленина, и Сион, собственно, именно он открыл границы бывшей империи.

С разрешения Керенского из тюрьмы вышел на свободу и Троцкий, а отряды Красной гвардии в спешном порядке вооружались самым легальным образом. Итог известен: большевистские агитаторы с успехом «распропагандировали» растянувшийся по «железке» конный корпус генерала Крымова и другие более или менее боеспособные части.

Точка во всей этой загадочной истории с мятежом была поставлена генералом от инфантерии Михаилом Алексеевым, самой влиятельной фигурой в могилёвской Ставке. Он, оказывается, просто... уговорил Корнилова не предпринимать решительных действий против конвульсирующего главы кабинета Временного правительства. И (дивное дело!) Лавр Георгиевич, не скрывавший своих намерений стать диктатором, согласился.

Второй раз за время германской войны генерал Алексеев, бывший начальник штаба у государя императора, оказал своё непосредственное влияние на ход событий. Первый - при явно спровоцированном отречении Николая Второго. Верные войска у царя, естественно, были, и два командующих конных корпусов (граф Келлер и хан Нахичеванский), оставшись верными присяге, как бы ни сбивал их с толку Алексеев, предлагали проучить не нюхавших ещё пороха запасников Петроградского гарнизона.

Старый и больной Алексеев... Это он, как хитрый лис, верил непонятно во что, не надеясь в Отечестве на лучшее. В его воображении всему «белому делу» виделась «крышка», не случайно буквально через год, перед самой кончиной, генерал даже обмолвился: мол, хочется видеть памятник, где могучая орлица распростёрла крылья над гнездом с погибшими птенцами.

Поневоле поверишь в причастность генерала Алексеева к масонским ложам, опутавшим перед войной империю и посадившим на опустевший трон верное им Временное правительство. Верное, прежде всего, поэтапному «расчленению России», обозначенному в планах противоборствующих центральных держав. Само существование партии «сибирских областников-автономистов», по спискам которых тоже шли выборы в Учредительное собрание, свидетельствует, насколько сильны были сепаратистские настроения и центробежные силы, не говоря уж про национальные окраины, на деле провозгласившие свою полную «самостийность».

Итак, дело генерала Корнилова оказалось проигранным в августе 1917 года. И одна из главных причин поражения заключалась в именно том, что армию, как и царя, заставили отречься от России. Военные явно «заигрались» с теми силами, которые предлагали радужные образцы западной демократии. Но это была вакцина яда, и она оказалась убийственной для нашей страны.

Николай ЮРЛОВ

Красноярск

Иллюстрация: картина художника Юрия САПРЫКИНА, «Отречение от России», 1995 год