«Это чувство предстояния и призванности, – писал И.А. Ильин, – сразу успокаивает их и тревожит: успокаивает – ибо дает им ощущение высшей "водимости" творческой основы, жизненного смысла и собственного достоинства; тревожит – ибо вызывает в них живое чувство духовного задания, высшей ответственности и собственного несовершенства. Это возлагает на них обязанность не мириться со всем тем, что происходит в них и во внешнем мире, обязанность оценивать, искать верных мерил, выбирать, решать и творить. Это зовет их сразу к труду, к дисциплине и к вдохновению.
Такое удостоверение в собственной духовности и приятие ее есть первооснова живой религиозности. Ибо то Высшее, чему предстоит, есть Господь, Его зовы и Его Божественные излучения. И призвание человека определяется именно свыше. И духовное измерение человеческой жизни и всех ее дел имеет тот же источник. И ответственность человека есть в последнем измерении всегда ответственность перед Богом.
Само собой разумеется, что человек не всегда отчетливо сознает это и редко может точно выговорить ощущаемое. Но это ничего по существу не меняет. Сознание есть не первая и не важнейшая ступень жизни, а вторичная, позднейшая и подчиненная» [1. 398-399].
Понимая, что «культурно-творящий человек» (И.А. Ильин) есть духовный человек, мы позволим дать свое определение одаренности.
Одаренность – открытие человеком в себе духовной жизни и способность творчески, т.е. самостоятельно и выразительно, проявить свой внутренний мир.
Содержание традиционного отечественного образования определялось необходимостью создания условий для пробуждения и развития духовной жизни, сохранения внутреннего мира ребенка от власти страстей и греха, развития всех разумных сил души (ума, воли и чувства), познания себя и мира как Божественного творения, осознания своей особой призванности в этот мир и ответственности за свою жизнь. Сочетание духовного становления ребенка и развития всех его сил с познанием мира и человека позволяет рассматривать традиционное образование как феномен духовной культуры России. Образовательный процесс в традиционной российской педагогике был направлен на сохранение и развитие одаренности детей. Одной школе с такой задачей справиться было невозможно. При этом содержание школьного образования определялось задачей научно обоснованного познания мира и формирования способов выражения своего внутреннего мира. Проблемы духовного становления решались семьей и Церковью. Научно обоснованное познание мира и умение выражать свой внутренний мир определяли содержание школьного образования.
Современное школьное образование, лишенное духовной поддержки Церкви и семьи, вынужденно сосредоточивается на психофизическом развитии ребенка и на оценке этого развития в различных видах деятельности по внешним показателям. В соответствии с таким подходом понимание одаренности свелось к проявлению достижений человеком в каких-либо видах деятельности. В различные исторические периоды приоритеты изменяются. Все мы помним времена «физиков» и «лириков». Изменение потребностей государства стимулировало развитие профильных специализированных учебных заведений для обучения детей с повышенными достижениями. Систему работы с одаренными детьми определил социальный заказ. Одаренность как особое предназначение человека в этом мире, как его способность к духовному творчеству в различных сферах деятельности низводилась до профессиональной подготовки.
Одаренность позволяет человеку проявить себя в духовном творчестве. И.А. Ильин различает две способности к духовному творчеству:
а) творческое созерцание;
б) способность легкого и быстрого проявления, яркого выражения своего внутреннего мира.
Вторую способность И.А. Ильин обозначает понятием «талант». «Талант, – считает он, – есть дар легко и быстро, ярко и легко выражать все, что проносится через внутренний мир человека» [3. 342].
Наличие таланта определяет не то, что человек делает, а лишь то, насколько ярко, выразительно, естественно и с легкостью он это делает. Если к этой способности добавляются техническое мастерство, опыт и умение, талант завораживает сам по себе, заслоняя проявляемое содержание.
Талант понуждает к проявлениям даже тогда, когда ему нечего сказать, когда он оторван от «таинственных родников духа» (И.А. Ильин), творческого созерцания, пуст и беспочвен, не имеет своего духовного опыта. В такие моменты он начинает жить случайным, заимствованным или совершенно недуховным содержанием.
«Такие таланты, – по словам И.А. Ильина, – часто бывают "медиумичны" – не в спиритическом, а в творческом смысле. Это не они творят, а через них несется и проносится разнообразное, разнокачественное, случайное, чаще дурное, чем хорошее жизненное содержание: ветер жизни или вихрь страстей вдувает в них всякую всячину, а они ее более или менее талантливо вышвыривают. Такой талант есть не духовная личность и не творческий характер, а какая-то пропускная инстанция, медиум своих собственных страстей, своей эпохи, своей толпы, а иногда и просто своей житейской карьеры. С таких людей обыкновенно и не взыскивают строго ни за их выверты в искусстве, ни за их зигзаги в жизни и политике. За ними как бы признается привилегия безответственности: чем талантливее, тем безответственнее, и даже скандальные выходки самого дурного тона сходят за что-то вроде "проявления священного огня"» [3. 343-344]. Обращение к миру демоническому, погибельному всегда опасно для таланта. Неменьшую опасность представляет и то обстоятельство, что талантливость сама по себе может отучить людей от вкуса и воли к настоящим проявлениям духа.
В Евангелии от Матфея есть притча, в которой рассказывается о том, как человек, который отправляется в чужую страну, призвал своих рабов и поручил им свое имение: одному дал он пять талантов, другому два, а третьему один – каждому по силе. Получивший пять талантов употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; точно так же и получивший два таланта приобрел другие два; получивший же один талант закопал его в землю и скрыл серебро господина своего. Через некоторое время приходит господин рабов и требует у них отчета. Получивший пять талантов принес ему другие пять и сказал: «Пять талантов ты дал мне – я другие пять талантов приобрел на них». Господин сказал ему: «Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многими тебя поставлю; войди в радость господина своего». И получивший два таланта принес ему два приобретенных таланта и тоже получил свою награду. А получивший один талант сказал: «Господин! Я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошел и скрыл талант твой в земле; вот тебе твое». Господин же сказал ему: «Лукавый раб и ленивый! Ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью; итак возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимущего отнимется и то, что имеет; а негодного раба вбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 25, 14-30).
Притча напоминает о том, что таланты дает нам податель всех благ Бог. И дает Он их для умножения. Талант нельзя закапывать. Умноженное должно возвратиться господину. Не ради своей корысти трудится человек, а ради того, чтобы войти в радость Господина своего. Но Бог приемлет только Божественное, святое и совершенное.
«Талант нуждается не только в школе, в умении и в технике для того, чтобы не быть бессильным и неряшливым в вопросах эстетической материи, – писал И.А. Ильин. – Ему необходим еще духовный опыт, творческое созерцание, творческое вынашивание, чтобы не создавать пустую красивость или соблазнительную яркость. Без этого талант – то же, что природа без духа или "слишком человеческое" без Божественного» [3. 345].
Талант и творческое созерцание часто оказываются несоизмеримы в жизни конкретного человека. Одному дается талант, дар выражать и изображать, но не дается сила творческого созерцания. Другому дается сила творческого созерцания, духовное прозрение. Дар созерцания предполагает в человеке, по мысли И.А. Ильина, повышенную впечатлительность духа, способность восторгаться совершенством и страдать от несовершенства. «Это есть некая обостренная отзывчивость, – писал И.А. Ильин, – на все подлинно значительное и священное как в вещах, так и в людях. Душа, предрасположенная к созерцанию, как бы непроизвольно пленена тайнами мира и таинством Божиим, и жизнь ее проходит в интуитивном переживании их. Созерцающий не задерживается взором на поверхности явлений, хотя видит и эту поверхность с тем большей зоркостью, остротою и точностью, чем глубже он проникает в их сокровенную сущность; и так он не просто "наблюдает обстоятельства" (быт!), но созерцает скрытые за ними "обстояния" (бытие!)» [3. 350]. Все великое в науке было создано созерцанием сущности, мгновенным прозрением или, что то же самое, озарением. Великие умы человечества учились в процессе изучения природы не безбожию, а молитвенному созерцанию Божества. Не отрицая роли чувственного наблюдения и отвлеченной мысли в науке, следует сказать, что это лишь азбука научной методологии, ее поверхностные приемы.
Истинно великое возникает из сочетания таланта и духовного созерцания. Творческая судьба каждого человека не только в искусстве, но и в религии, философии, политике определяется тем, в какой мере сочетаются в нем эти две силы.
Многие современные люди живут вне духовного опыта, поэтому склонны одаренность сводить только к таланту. «Люди привыкают жить, – говорил И.А. Ильин, – "творить" и воспринимать без Главного, без Духа, без Бога; и уже не понимают, чего им не хватает; и уже не видят, что они плывут в потоке мировой пошлости; и не разумеют, что пошлость есть смерть и что от этой смерти не спасет никакая "талантливость". Талант, лишенный Божиего огня, есть лишь соблазн» [2. 91].
Духовную жизнь каждому в себе необходимо открыть. Для того, чтобы открыть в себе духовный мир и при этом научиться чувствовать, замечать и осмысливать свою внутреннюю жизнь, необходимо научиться внимать самому себе, нужно ослаблять власть внешних впечатлений, а для этого нужны уединение, молчание, крупные переломы в психических навыках.
Жизнь конкретного человека определяется логикой и ритмом духовного развития. Опыт православного воспитания показывает, что духовную жизнь в человеке нельзя пробудить, сохранить и взрастить через развитие его психофизических функций. Нельзя прийти к духовному росту через развитие интеллекта, воли или чувства, хотя духовная жизнь и опосредуется этим развитием душевной периферии. Пробуждение духовной жизни, одухотворение души благодатию происходит в определенных условиях. Православное воспитание направлено на создание условий, способствующих рождению духовной жизни и ее развитию.
Одаренность человека сохраняется, если с детской колыбели вокруг ребенка создается душеспасительная атмосфера, если поврежденная первородным грехом человеческая природа восстановилась в таинстве Крещения, если растущие и развивающиеся силы ребенка не попадают под власть страстей и греха.
Мы должны ясно представлять себе, какую роль в сохранении и развитии одаренности играет природа человека, что поддается воспитанию, а что созидается лишь действием Божественной благодати.
Архимандрит Георгий (Шестун), наместник Заволжского монастыря в честь Честного и Животворящего Креста Господня, доктор педагогических наук, профессор,
заведующий кафедрой Самарской Православной Духовной семинарии
Литература
1. Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 3. – М.: «Русская книга», 1994. – 592 с.
2. Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 6. Кн. 1. – М.: «Русская книга», 1996. – 560 с.
3. Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 6. Кн. 2. – М.: «Русская книга», 1996. – 672 с.
