Русское слово

Дал нам русское слово Господь
для познания Истины вечной,
для смирения личных свобод,
для писаний простых и сердечных.

Люди шли по дорогам кривым,
а куда и за чем – позабыли.
Было слово когда-то живым:
атеисты его умертвили.

Верным Слову, духовно своим,
и благая и многая лета.
Сделать русское слово живым –
это главное дело поэта.

Трава забвенья

Трава забвенья набирает силу
у солнечной деревни на краю.
Я не нашёл отцовскую могилу
и памятью сгорбаченный стою.

Здесь будет сад когда-то без названья,
а кладбище заброшено давно.
Ни обелиска, ни креста, ни камня...
А сколько судеб здесь погребено!

Отец исполнил подвиг свой селянский
и не был перемётною сумой...
Молчат бойцы Великой и Гражданской,
жильцы-творцы истории самой.

История села зарыта в землю.
А кто вернёт потомкам имена
тех, кто ушёл? Трава, я не приемлю
забвения цветы и семена!

Старушка подошла. Перекрестилась
и молча покачала головой.
И боль её во мне не уместилась,
и я пошёл тропинкой полевой.

Слезу сдержать мне сердца не хватило.
Кого теперь за это упрекать...
Мы ищем неизвестные могилы.
Известные не можем отыскать.

***

Не хранила свои фотографии мать:
не запомнит родня дорогого лица.
У могилы отца никогда не стоять:
затерялась могила отца.

Я иду по селу. Как пришелец иду.
Здесь рожденье моё освистал соловей.
И пытаюсь дудеть в золотую дуду,
но она не согласна с задумкой моей.

Мой родительский дом, он по сходной цене
продан людям давно, не узнает меня.
Захозяйствует ночь и зажжётся в окне
электрический росчерк чужого огня.

Я с трудом доживу до багровой зари
и пойму, что быльё – не простая трава.
Заворкуют на крыше чужой сизари…
И предъявит село на прощанье права.

Разбежится автобус, просёлком пыля.
И пока за окном не погаснет погост:
будет круглой слеза, будет плоской земля…
И начнутся опять мои мысли с нуля.


***

Живу без матери.
Не мало
воды и света утекло.
Моё меня не миновало
и стороной не обошло.
Я забываюсь за делами –
то боль души, то суета.
Не за горами и долами
блуждает тень её креста.
Она, бывало, говорила:
– Да сохранит тебя Господь!
Но жизнь меня не оградила
ни от рабов, ни от господ.
Она меня не научила
не забывать, не проклинать.
Болит душа неизлечимо.
И не повинна в этом мать.

Живу без матери.
Не мало
в пути булыжников и звёзд.
Ты мне являйся чаще, мама.
Пусть боль моя не заживёт.
И пусть словам твоим не сбыться,
но в звёздный час
и в смертный час
не измениться,
не избыться тому,
что связывает нас.

Жилось бы мне и не тужилось
над пропастью,
под высотой.
И голова бы не кружилась
от этой памяти святой.
Но по ночам, когда не спится,
вхожу в наш дом,
давно пустой.
И тень твоя в окно стучится
и называет сиротой.


Совет старика

– Будешь тише воды,
будешь ниже травы:
ни один волосок
не падёт с головы.

Как же я позабыл
этот добрый совет?
Жил и воду мутил
столько зим,
столько лет?!
Всё пытался подняться
повыше травы…
И дела не видны,
и слова не правы.

Ничего не сберёг,
никого не согрел…
Но в воде не утоп
и в огне не сгорел.

Огляделся вокруг –
Ни покрышки, ни дна…
Вот и время пришло
расплатиться сполна.

И за то, что вода,
как трава – зелена,
и за лишний глоток
всё того же вина.

И за лишний привал,
и за лишний кусок,
и за годы, ушедшие
в вечный песок…

Ну а если в трудах
не сносить головы:
буду тише воды,
буду ниже травы.


***

Какой-то большой дурак,
Пришедший из сказки в быль,
Сказал: «Всё у вас не так,
Вы всё превратили в пыль».

– А как же? – спросил мудрец,
Явившийся поглазеть.
– А как же? – спросил певец,
Пришедший чего-то спеть.

– А как же? – спросил народ,
Поверивший в чудеса.
– Идите наоборот.
Пляшите от колеса.

Кемарил в углу вахтёр.
Угрюмо смотрел поэт.
Дурак был весьма хитёр.
Загадочным был ответ:

– От печки плясать – порог,
Под небом парить – пустяк,
Не сладок чужой пирог,
Не страшен змее простак.

Тоска – зеленей травы,
А выше звезды – мечта…
Рыба гниёт с головы,
А чистят её с хвоста.


***

Всё вижу давно –
не слепой.
Доступны и вера,
и мера.
Попробуй его перепой
седого слепого Гомера,
поющего тысячи лет…
И песне не видно предела.
Оставил он миру завет
пытать безнадёжное дело.
Сомненья не в силах унять,
приняв бытие за основу,
всей жизнью пытаюсь понять –
чему подчиняется слово.
Влюблённым ли женским глазам,
луне ли, плывущей по небу,
земли ли родной голосам,
её ли священному хлебу.
Да здравствуют поле и лес,
воды молчаливая сила,
высокая тайна небес,
весёлая сила светила!

Будь проклято небытиё
творящей души и свободы,
и ты, отклоненье моё,
от вечных законов природы!

Поставлю на слово печать.
Духовные силы окрепнут.
Но чтобы всё снова начать,
наверное, надо ослепнуть.


В ночь перед Рождеством

Буря бы грянула, что ли…
А.Н. Некрасов

Не красит Некрасова это:
накаркал беду на Россию.
Зловещее слово поэта
имеет огромную силу.

А кто не хотел этой бури?
От разных чинов и до Блока:
хватало классической дури
у тех, кто остался без Бога.

И грянула буря в полнеба,
и хлынула кровушка морем…
И кто призывал её слепо,
умылись и кровью, и горем.

Уселись бесовские силы
на троне двадцатого века.
И стала голгофой Россия
для русского человека.

Темно в авангарде идущим,
и страшно в былое смотрящим…
Спасёмся ли в веке грядущем?
Покаявшись, Бога обрящем?

Над Суздалем снег мимолётный,
за Суздалем – русское поле
и сумрак холодный и плотный,
а дальше – пространство слепое.

Но, как показала эпоха,
что стало козе даже ясно:
скотиной в России быть плохо,
быть русским в России – опасно.

***

Душа убитого поэта
Явилась мне с другого света.
И я до самого рассвета
не мог забыться и уснуть.

Она была полна любовью
И болью, что сродни здоровью.
Да пролитой невинно кровью,
Пугливой пулей подлеца.

В окне метались тени злаков,
Непостижимых миром знаков
И современных вурдалаков,
Которым вечно несть числа.

Достал с высокой полки книгу,
Где каждый слог подобен крику.
И в сотый раз тех дней интригу
Хотел осмыслить до конца.

Он был пленительным поэтом,
Но не поладил с высшим светом…
И мне почудилось при этом,
Что я и сам давно убит.

В окно пробился лучик света –
Спасибо солнышку за это.
Над книгой вещего поэта
Неслышно плакала душа.

Она ещё нальётся силой,
Неугасимой и красивой.
И вознесётся над Россией,
Чтобы печалить и светить.


***

Когда холодели думы,
хотелось бежать из дома.
Казалось, что в день грядущий
выхода не найду.
– Не надо бояться жизни, –
сказал мне один знакомый.
Я до сих пор не понял,
что он имел в виду.
И перестал бояться,
но этого было мало.
Зато было много разных
затейников и затей.
– Не надо бояться правды, –
мне говорила мама.
Я перестал бояться
и… потерял друзей.
То не хватает друга.
То не хватает хлеба.
То холод застудит воду.
То солнце сожжёт траву.
–Не надо бояться смерти, –
доносится голос с неба.
Я перестал бояться –
и потому живу.
Живу под высоким небом.
Иду по надёжной тверди.
Давно позабыл, что в сердце
может пробраться страх.
Не надо бояться жизни!
Не надо бояться смерти!
Не надо бояться правды!
Всё остальное – прах.