Проблема конфликта цивилизаций сегодня привлекает к себе острое внимание исследователей, политиков, всех, кто интересуется проблемами современного развития мирового сообщества. Можно указать этому несколько причин, которые имеют философский, теоретический или гуманитарный характер. Но есть среди них такая, которая имеет сугубо практический характер. Это вопрос о том, возможно ли развитие существующих сегодня обществ (государств) на собственной цивилизационной основе, или же мировое сообщество будет встраиваться в тренд европейской (евроамериканской) цивилизации как экономически наиболее эффективной? Если это возможно, то насколько совместимы в политическом поле современности цивилизационно чуждые друг другу общества? И как в таком случае выстраивать отношения между ними, чтобы, по возможности, избегать «столкновений» и конфликтов политического характера? Наконец, насколько обоснована сама постановка вопроса о мировоззренческой «пропасти» между Русской цивилизацией и Западом? Ведь, всё-таки в основе обеих цивилизаций - христианское начало.
Прежде всего, следует отметить, что, несмотря на высокий интерес к категории цивилизации, в философии, исторической науке, социологии до сих пор не выработано единого общепринятого концепта цивилизации. В своё время (в 1930г.) Люсьен Февр посвятил ему специальную работу (17, с.239-281), однако и до сего дня формулы, которая была бы признана всеми, нет. Для чисто практических целей обычно используют понятия ad hoc, удовлетворяющие тому или иному критерию.
Вообще существует две основные интерпретации цивилизации:
Цивилизация понимается как характеристика отдельных, «привилегированных» обществ, продвинувшихся в своём развитии далее других, и связанная с идеей прогресса. С этой точки зрения существует единая цивилизация, это - Западная цивилизация, открытая, лидирующая, собственно, и давшая само имя цивилизации - некоторой общественной форме или общественному опыту. Она - единственный «настоящий» экземпляр цивилизации. Все остальные существующие общества - это либо варварство (отсутствие цивилизации), либо «догоняющие», «недоцивилизованные», даже «отставшие навсегда» общества.
Представление о том, что европейская цивилизация является универсальной - проистекает из концепции универсальности человеческого опыта и человеческой истории. Данная точка зрения зародилась во французской школе обществоведения Х1Х века. Как отмечает Н.И.Ионов, что «даже в наиболее близких духу немецкого романтизма, пессимистических версиях философии истории французы акцентировали внимание не столько на особенностях истории цивилизаций, сколько на универсальных закономерностях цивилизационного процесса. Это ярко проявилось в расистской теории цивилизаций А. де Гобино (1855г.), главным предметом размышлений которого был феномен падения цивилизаций» (7,с.142). Ссылка: Gobineau A. Essai sur l’inegalite des rases humaines. T.1. P., 1853. P.4.
Согласно этой концепции, человек, Homo Sapiens, развивается по универсальной восходящей линии (идея прогресса). В своём развитии человеческие сообщества проходят одни и те же ступени: от собирательства - к производящему труду, от ручного труда с применением простых орудий - к механизированному, от механизированного труда - к автоматизации, информатизации и т.п. Организация обществ, в рамках данной концепции, также имеет универсальный тренд: от стадной организации общества (матриархат, патриархат) - к различным формам монархии, от монархии - республике, на чём, собственно и заканчивается развитие. (Исключение составляют античные демократии). Показателем развития является степень продвинутости общества по данной шкале. При этом особенности культуры, особенности исторического пути данного конкретного общества не играют решающей роли, хотя они могут быть более благоприятными для развития, а могут быть - менее благоприятными. Так что общества в каждый конкретный исторический момент различаются, главным образом, по уровню развитости, достигнутому на данный момент. Предполагается также, что общества могут, предприняв определённые усилия и используя опыт «передовых» обществ, переместиться на более высокий уровень развития. При этом им необходимо перенять у них как технологии, так и формы организации жизнедеятельности, а тем самым - и культуру.
В идеологии и политике данная концепция принята политическими партиями и движениями либерального спектра.
В рамках другого понимания, цивилизации рассматриваются как множественные, равные, неповторимые и одновременные. Они могут различаться по уровню развития, но не повторяют друг друга в культурном, политическом и иных отношениях.. Каждая из них имеет некий «код», «генетическую основу», которая делает её неповторимой и в высшей степени устойчивой во времени. В настоящее время в научном дискурсе доминирующим является именно второе понимание концепта «цивилизация». Признание синхронности, рядоположенности цивилизаций, собственно, и порождает проблематику взаимодействия, конкуренции и конфликта, проблему мировоззренческой «пропасти» между ними, с которой что-то нужно делать.
Такое понимание цивилизации характерно для консервативных, патриотических, но также и для фундаменталистских партий и движений.
Что же представляют собой цивилизации (во множественном числе), как формы исторического или культурного опыта человечества? В своё время Н.Я.Данилевский рассматривал четыре основы цивилизаций: религию, культуру, государство и социально экономическое развитие. (4,с.189). По сути дела, его позицию можно рассматривать как основополагающую в изучении цивилизаций.
Один из наиболее глубоких теоретиков истории, Фернан Бродель, в работе, написанной в 60-е годы прошлого века, отмечая, что «понятие «цивилизация» может быть определено только в соотношении со всеми науками о человеке», выделяет ряд аспектов, в необходимом пересечении (совмещении, взаимоувязывании) которых возможно получить достаточное представление о феномене цивилизации. Он предлагает рассматривать цивилизации как: географические и культурные пространства, как общественные формации (социальные формы), как экономические уклады, как «коллективные мышления» («коллективная психика», религия) (1,с.33-53). Каждая цивилизация представляет собой целостное уникальное соотношение перечисленных сторон.
Конститутивными чертами цивилизаций являются структурная, ментальная, хозяйственная когерентность (непротиворечивость), длительность существования во времени, историческая преемственность. Как далее пишет Ф.Бродель, «Мы подходим к цивилизации лишь в долговременной перспективе, ухватив кончик нити, которая продолжает разматываться; это то, что на протяжении бурного и шумного исторического развития общности людей удавалось сохранить и передавать из поколения в поколение в качестве наиболее ценного дара».(1, с.64-65).
Для нас здесь важны свойства целостности, когерентности, цивилизаций, их «консервативность» в определённом смысле и, в этой связи, трудность, даже невозможность рассматривать те или иные составляющие цивилизаций как автономные, независимые от других черт. Таким образом, задача анализа мировоззрений России и Запада усложняется, она нагружается проблематикой соотношений культур в целом, хозяйственных и политических практик. В то же время, рассматривая по отдельности те или иные составляющие цивилизаций, мы неизбежно отмечаем, что наиболее устойчивой, практически, не подверженной изменениям, но в то же время, пропитывающей всё общество, является религиозная составляющая. Её выделяли в качестве таковой, практически, все исследователи цивилизаций. Сошлёмся здесь лишь на Ф.Броделя. в частности, он пишет (и это уже во второй половине глубоко атеистического ХХ века) о западноевропейской цивилизации: «Христианство Запада было и остаётся важнейшей составной частью европейской мысли и даже рационализма, который возник из христианства и одновременно против него.... Подобно Монтерлану, который говорил, что он «католической крови», европеец может сказать, что он «христианской крови», хотя и не сохранил прежнюю веру» (1, с.328).
Русская православная цивилизация, как форма социальной, политической и культурной организации общества, сложилась на основе православия, как вероисповедания христианской веры по учению Восточной греческой церкви (1), греческой (византийской) культуры, культуры русского дохристианского и иных сообществ, а также пространственно-географических, этноантропологических, геополитических и социокультурных факторов, обусловивших развитие общества в историческом ареале русского этноса. Таким образом, православие - лишь один из (но, как минимум, первый среди равных) факторов формирования цивилизации, сложившейся в русских княжествах в Х-ХI вв. и в последствии охватившей весь Северо-Восток Евразии.
Нельзя сказать, что роль православия в становлении русской цивилизации недостаточно освещена в философской, научной и иной литературе, но она, как правило, освещается фрагментарно, в зависимости от задач, которые ставит перед собой тот или иной исследователь. Здесь нужно, безусловно, отметить неоценимый вклад Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, прот. Г. Флоровского, О. Шпенглера, А. Дж. Тойнби и других русских и зарубежных авторов.
Роль православия (византизма) для русского общества, его наиболее важных институтов, сильно и страстно выразил К.Н. Леонтьев, один из наиболее глубоких исследователей взаимодействия Востока, России и славянства: «Основы нашего как государственного, так и домашнего быта, остаются тесно связаны с византизмом. Можно бы, если бы место и время позволяли бы, доказать, что и все художественное творчество наше глубоко проникнуто византизмом в лучших проявлениях своих». И далее: «Что такое, наконец, христианство в России без византийских основ и без византийских форм?... Я удержусь и ничего здесь больше не скажу ни об эстетическом творчестве русских, ни о семейной нашей жизни». (10, с.96). ( Курсив К.Н. Леонтьева).
Безусловно, основополагающим фактором в развитии русского общества в тот период было само по себе принятие христианства, которое, ipso facto, создавало новые, выражаясь современным языком, креативные формы духовной основы общества. Оно давало целостное и наиболее передовое для своего времени мировоззрение, включая как равные, народы-неофиты в круг мирового сообщества народов (по крайней мере, на западе ойкумены), открывало новые, широкие горизонты общественного развития. Мы рассмотрим здесь очень кратко только три эффекта принятия христианства (его православной ветви) на формировании русской цивилизации: в области языка и культуры, в области антропологии и в области государственности.
В сжатом виде вклад православия в становление русской культуры хорошо выразил прот. Георгий Флоровский. Говоря о значении для развития русского языка и русской культуры Кирилло-Мефодиевского перевода Библии, он говорит: «Это было становление и образование самого «славянского» языка, его внутренняя христианизация и воцерковление, преображение самой стихии славянской мысли и слова, славянского «логоса», самой души народа. «Славянский» язык сложился и окреп именно в христианской школе и под сильным влиянием греческого церковного языка, и это был не только словесный процесс, но именно сложение мысли» (18, с.60). Здесь подчеркивается, прежде всего, глубокое воздействие этого перевода на становление «славянского» (в перспективе - русского) языка, особенно, через влияние греческого церковного языка с богатой лексикой, развитыми грамматическими формами, своим содержанием, по сути, исчерпывающим исторический опыт человечества того времени. Далее, автор подчеркивает, что, тем самым обусловливается преобразование самой русской мысли, русской духовности или, как он пишет - «души народа». Действительно, Библия создает целостный образ мироздания, миропонимания в их исторической глубине и эсхатологической направленности.
Православная антропология имеет особенности, которые, собственно, и служат водоразделом между православием и иными ветвями христианства. ( В данном случае мы отвлекаемся от догматических, церковно-организационных и литургических различий). Цель христианской антропологии - определить место человека в мире, его отношение к Богу, к Церкви, к другим людям и обществу в целом. Здесь мы принимаем без обсуждения точку зрения выдающегося русского философа и антрополога С.Л. Франка (безусловно, отдавая себе отчет в том, насколько рискованно такое безусловное «принятие») о том, что для православного христианина отношение к Богу, к Церкви и другому человеку существенно иное чем для не православного христианина (католика, протестанта и.п.).
Православный христианин воспринимает Бога не через противопоставление себя Богу как в католицизме и протестантизме, не через «разделение и напряжение» между человеком и Богом, не через «поиск пути к Богу», не через «стремление к Богу», «которые совершенно чужды русскому метафизическому чувству», а как «бытие в Боге», то есть как ощущение непосредственной связи человека с Богом через личную веру. Точно так же Церковь в православном исповедании не есть механическое сообщество верующих, «не институт, который удерживает верующих авторитетом и принуждением, не единство, которое может быть олицетворено в какой либо единоличной человеческой власти или инстанции как в католицизме (власть Папы - А.Ш.), а именно первозданное, живое внутреннее духовное единство всех верующих, так сказать, божественная кровь, которая циркулирует во всех них и через них». (19, с.487).
Эта особенность православного взгляда на вещи, согласно С.Л. Франку, коррелирует с фундаментальным различением западного «я» - мировоззрения» («я» - философии») и русского «мы» - мировоззрения» (19, с.487) и может послужить ключом к пониманию того русского духовного единства, что обозначается как «соборность». Он пишет: «Западное мировоззрение берет «я» за отправную точку, идеализму соответствует индивидуалистический персонализм..... «Я» - индивидуальное сознание есть либо единственный и последний фундамент всего остального вообще (как у Фихте, в известном смысле у Декарта, Беркли, Канта), либо хотя бы в некоторой степени самоуправляющаяся и самодостаточная, внутренне заключенная в себе и от всего прочего независимая сущность, которая в области духовного являет собой последнюю опору для конкретной реальности. Но возможно также совершенно иное духовное понимание, в котором не «я», а «мы» образует последнюю основу духовной жизни и духовного бытия. «Мы» мыслится не как внешний, лишь позднее образовавшийся синтез, объединение нескольких «я» или «я» и «ты», а как их первичное неразложимое единство, из лона которого изначально произрастает «я» и благодаря которому оно только и возможно». (19, с.486-487).
Мы здесь обнаруживаем, что источник русской «соборности» находится не в традиции русской сельской общины (которая, как известно, возникла довольно поздно) а, в самих основаниях православного миропонимания. В то же время, на наш взгляд, именно это фундаментальное свойство русской ментальности способствовало укоренению в обществе (и в сознании людей) социалистических (коммунистических) форм организации социальной жизни в России (СССР).
По византийскому образцу выстраивается и русская, российская (и советская?) власть. Это - сильная, централизованная власть в лице Императора (Кесаря), Помазанника Божия - в Византии, Князя, Государя, Императора Всероссийского - на Руси, в Московии, в Российской Империи, с одной стороны, и Церковь, и в том и в другом случае зависимая от этой власти, но и, одновременно, автономная в церковных делах - с другой. Если княжеская власть в дохристианский период Руси легитимизировалась обычаем и силой (Киев) или договором (Великий Новгород), то с принятием христианства она получила высшую санкцию и приобрела высшую легитимность Божественного покровительства.
Это открывало новые возможности для государственной власти. Во внутренних отношениях действия власти получили поддержку церкви, более того, подчинение требованиям власти приобрело, в каком то смысле, сакральный характер («всякая власть - от Бога»). Кроме того, исповедание единой веры делало общество единым на всем пространстве, на которое распространялась государственная власть, создавало поле взаимопонимания, ощущение реальной духовной общности наряду с государственной. Во внешних отношениях носитель власти приобретал право разговаривать с лидерами других государств «на равных», что служило определенной «прививкой» от посягательств на доминирование, в частности, от ряда европейских государств.
Роль православия и, более широко - «византизма» в становлении русской цивилизации, безусловно не исчерпывается лишь контурно обозначенными здесь моментами. Вне поля зрения осталось влияние их на русскую художественную культуру, литературу, быт и семью и многие другие стороны общественной жизни. Для нас здесь важно подчеркнуть что именно православие легло в основание, послужило той матрицей, на которой произошла «сборка» русской цивилизации, определило и во многом определяет развитие русского (российского) общества, что изучение роли православия имеет не только узко историческое, но и прямое практическое значение для понимания процессов, протекающих в российском обществе в настоящее время.
Проблемы русской (российской) цивилизационной идентичности не относится к разряду дискуссионных. Не вызывает возражений выделение русской православной цивилизации как ветви европейского цивилизацинного древа в особую категорию. Действительно, уже в первом приближении Россия проявляет свою особость как носительница собственного языка, культурной традиции, исторически сложившейся основы духовной культуры - православия. Говоря о последнем, в отличие от других направлений христианства, обычно упоминают о некоторых особенностях догмата, отправления культа, религиозного обряда, при этом, практически не затрагиваются содержательные элементы, отличающие православную идеологию. На наш взгляд, именно здесь, в основаниях христианского учения нужно искать корни российской цивилизационной идентичности.
Одним из основных положений в христианстве является соотношение Закона и Благодати или, другими, ветхозаветной и новозаветной традиций. В основе ветхозаветной традиции лежит договор, его смысл - в следовании требованиям закрепленным в этом договоре: конкретных запретов и предписаний, которыми должен руководствоваться каждый верующий (важнейшее место здесь занимают 10 заповедей). Главные принципы этой традиции - воздаяние и справедливость, гарантии - «страх Божий».
В основании христианства положен иной принцип: возлюби ближнего. «Любовь во Христе», т.е. любовь ко Христу, спроецированная на «ближнего» и есть то главное, что привносит христианство в дополнение к ветхозаветному Закону. Здесь приобретают значение личностное начало в отношении к «ближнему», отношение к нему как к «брату во Христе», руководствование в отношении с ним такими неформализованными «принципами» как совесть, сострадание, грех и покаяние. Если центральным звеном в ветхозаветной традиции являются договор, запрет и предписание, то в новозаветной - любовь, совесть, сопереживание и т.п. В новозаветной традиции Закон отступает на второй план, тогда как на первое место выдвигается нравственное начало. Это вовсе не означает того, что христианство отвергает Закон, на это есть прямые указания в Евангелиях, особенно большое значение соотношению Закона и Благодати уделяет Ап.Павел в своих Посланиях [22; 186, 188 и др.]. Для нас здесь важно, что для ортодоксального христианина нравственное начало, личное, «сочувственное» отношение к «другому» имеет приоритетное значение. Таким образом, именно полагание нравственного начала в основу миропонимания представляет собой одну из черт, которая отличает христианство и, то, что для нас в данном случае важно - русскую православную традицию, от ветхозаветного учения. При этом последнее вовсе не означает отказ от Закона, но отводит ему второстепенное место.
Две эти традиции имеют четкие проекции в современной социальной действительности. Общепризнанно, что в основе современной рыночной экономики лежит протестантское начало (М.Вебер), которое опирается именно на ветхозаветную традицию. Такие ее элементы как договор, право и обязанность, права человека сегодня декларируются как общечеловеческие ценности, тогда как нравственное начало уходит глубоко на второй план. Об этом говорил на Х Русском Народном Соборе митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл [6].
«Поскольку всегда трудно различать причины и следствия, то нельзя с уверенностью говорить о том, способствовал ли протестантизм, вернувшийся к своим духовным истокам и свободному анализу Святого Писания, развитию Европы в сторону духовной независимости или же, напротив, эволюция протестантизма сама объяснялась общим развитием философской и научной мысли Европы. Вероятнее всего, и то и другое одинаково верно»(1,с.346).
На наш взгляд, идеология прав человека - глубоко скрытая реминисценция ветхозаветного учения (вполне в духе Макса Вебера), в то время как возрождение роли нравственности возвращает нас в сферу христианского учения. В современном секуляризированном европейском/американском обществе идеология Закона трансформировалась в идеологию прав человека с той разницей, что если Закон легитимизирован Высшей силой, Господом Богом, то источником легитимности прав человека является его «природа»: согласно общепринятой практике, права человека прирожденны и неотчуждаемы [3; 38-39]. Именно это положение находится в противоречии с русской православной культурной традицией, которая на первое место ставит Благодать, т.е. духовное, нравственное начало.
Права человека - новая «религия» Запада [5], продукт длительной дехристианизации западных обществ. В то же время они представляют собой важнейшее историческое достижение западной цивилизации и в этом качестве представляют несомненную ценность для российского общества в контекстуальных условиях российской цивилизации.
Признавая безусловную ценность прав и свобод человека как необходимого условия современного общественного устройства для России, на наш взгляд, тем не менее, необходимо признать приоритетность для российского общества нравственности и совести, сострадания и согласия, духовного единства и общинности как неотъемлемых черт русской православной цивилизации. Навязывание идеологии прав человека как универсальной и исключительной ценности несет прямую угрозу цивилизационной идентичности России.
Между правами человека и нравственными основами русской цивилизации нет противоречия, но лишь при том непременном условии, что права человека не будут рассматриваться в качестве главной, а тем более - единственной основы отношений между людьми. В основании русской православной цивилизации лежат принципы иного характера, а именно: общинности, скрепленной сознанием единой судьбы, совести, сострадания, здесь этика выше закона.
Таким образом, конфликт в современном российском обществе заключается не в борьбе коммунистов и либералов, «почвенников» и «западников», прогрессистов и ретроградов, но имеет глубокие культурно-исторические корни. Вопрос, по сути дела не в том, каким будет социальное и экономическое будущее России, а в том, сохранит ли Россия свою цивилизационную идентичность? Возможно ли, в принципе, её сохранение в современных условиях? Представляет ли русская православная традиция такую ценность, которую необходимо отстаивать?
Может показаться, что рассуждать на эти темы - значит стучаться в закрытые двери, за которыми давно никого нет. Действительно, то, что на Западе сегодня доминирует атеистическое сознание, практически, общепризнанный факт. Да и в России после семидесяти лет войны на религиозном фронте, не слишком ли сильным будет допущение о православии как некоей духовной основе общества? Можно ли вообще об этом говорить как о чем-то, что имеет хоть какое-то (тем более - определяющее) значение? Конечно, нельзя, если иметь в виду «культовое» православие: строгое следование церковно-православному распорядку жизни, исповедь и причастие, посты и праздники и т.п., хотя и здесь наблюдается увеличение количества воцерковленных.
Место и роль православия в российском обществе определяется не внешними формами его проявления, а тем, что в течение тысячи лет весь строй русской (российской) жизни и на бытовом уровне, и на уровне высокой культуры, формировался под воздействием этого мощного духовного фактора. Так что, собственно русская культура и сформировалась как культура православная. Нужно подчеркнуть, что именно не в формальном, внешнем проявлении, а в содержательном отношении, как на уровне повседневной жизни, так и на уровне более глубоких кодов культуры: как культура общинная, соборная, в которой этическими доминантами стали единство «во Христе», сострадание, милосердие, покаяние и прощение. Пожалуй, это нельзя назвать воздействием. Скорее православие было той матрицей, на которой произошла сборка русской цивилизации. Не следует забывать и того, что и русский язык развился под непосредственным воздействием церковнославянского языка. Язык, традиция, культура, исторический опыт России - продукт этой «сборки». Самобытность, «свой путь», «национальная идея» - всего лишь другие наименования для обозначения цивилизационной идентичности России. Несмотря на разрушение многочисленных социальных структур, происшедшее в период после революции 1917 года, советское общество, СССР принадлежит всё к той же цивилизации, что и Россия образца 1917 г.
Возникает вопрос, насколько актуальна эта «русско-византийская идентичность» России в настоящее время? Может быть, это только «фантомная боль», признак чего-то давно уже не существующего? По мнению Арнольда Тойнби «...Византийская цивилизация всё ещё жива в душе России и...лежащая под спудом структура византийского государства может всплыть из-под напластований успешно импортированных западных режимов...» (15, с.211). Правда, он отрицает при этом, что Россия создала свою самобытную цивилизацию. Тем не менее, он, хотя и с оговоркой, признаёт, что «опыт государства, оставшегося к 1461 г. единственным независимым поборником Православия, вселил в русских убеждение, что Россия - святая страна с уникальной судьбой, и Россия действительно стала такой, превратившись в сердце и цитадель православного христианства» (15, с.211). Отметим здесь осторожность, с которой А.Тойнби говорит о «всё ещё» живых византийских корнях России. Действительно, сегодня, после семидесяти с лишним лет официального атеизма и, практически, полного искоренения религии из практики общественной жизни, трудно утверждать о православной сути российского общества. На каком основании было бы можно хотя бы обсуждать этот вопрос? Представляется, что такие основания есть.
По данным опроса населения РФ, проведённого Фондом общественного мнения в 2009 году, считают себя верующими 79% опрошенных, считают себя православными 67%, исповедуют ислам 6%, принадлежат к другим конфессиям 1%, и 5% затруднились ответить на данный вопрос. Эти данные показывают, что атеистами себя считают лишь 21% опрошенных. Здесь важна сама формулировка вопроса: «Считаете ли Вы себя верующим?». Такая формулировка не предполагает ответа на вопрос, является ли данное лицо действительно верующим. Важен сам факт отнесения себя к данной категории, ощущения своей принадлежности, если не к живой жизни церкви (храмовой общины - православной, мусульманской или иной), то, по крайней мере, к определённой традиции, к общности, имеющей общую духовную историю и судьбу. Но, может быть, этот результат отражает лишь переменчивое настроение масс, моду на религиозность? Материалы наших исследований показывают, что это не так.
Надёжным индикатором религиозной идентификации являются ценности. Для каждой религии характерен свой набор ценностей. Конечно, многие из них являются общими, как принято говорить, общечеловеческими, Однако, для каждой из них есть такие, которые составляют ядро ценностной системы, и по ним-то как раз и проходит водораздел между различными верованиями. В рамках исследования работающего населения г. Санкт-Петербурга, проведённого нами в 2008 году, мы попытались оценить, насколько важны для работающих петербуржцев такие ключевые для православного сознания ценности как солидарность, взаимопомощь, неконкурентность, стремление избежать нанесению вреда другому, но также противоположные им - отношение к деньгам, богатству и к бедности.
На вопрос об обществе, в котором хотели бы жить петербуржцы, были получены следующие ответы (в процентах к числу ответов):
- «я бы хотел жить в обществе, где каждый думает прежде всего о себе, даже если при этом приходится ущемить чьи-то интересы»..........................................19,2
- «я хотел бы жить в обществе, где люди не конкурируют между собой, а помогают друг другу»..........................................................................................80,8.
Мы видим, что среди работающих петербуржцев доминируют ценности солидарности и взаимопомощи. В нашем опросе мы задали жителям города вопрос: «Деньги в нашей жизни играют всё большую роль. Каково Ваше отношение к этому факту?». Получены следующие ответы:
«это хорошо, так как стимулирует людей больше зарабатывать, делает их активнее».............................................................................................51,1
«это плохо, так как деньги заслоняют человеческие отношения, разъединяют людей»................................................................................................48,9
Как видно из приведённых данных, по отношению к тому, что деньги играют всё большую роль в жизни нашего общества, петербуржцы разделились поровну. что свидетельствует о том, что люди не связывают повышение роли денег в нашем обществе с тем, в каком обществе они бы хотели жить. Тем не менее, половина опрошенных считает повышение роли денег злом и это в условиях реализуемого в стране рыночного общества весьма характерный результат.
Полученные нами данные показывают также, что «традиционные» ценности (честный труд, помощь людям, достойная, по совести, жизнь, любовь к родине) безусловно важны для петербуржцев: до 2/3 из них и более считают эти ценности очень важными для себя, причем жить достойно, по совести очень важным считают для себя 75,2% опрошенных. По сути дела, это доминантная ценность. В то же время, ценности «либерального» характера (быть богатым, добиться известности, жить в своё удовольствие) значительно уступают им: очень важными их считают от 38 до 47% опрошенных, а ценность достижения славы вообще очень невелика. Исключение составляет ценность свободы, которая относится, безусловно, к категории либеральных ценностей. Её отметили как очень важную 65,7% опрошенных. Однако же, следует заметить, что ценность свободы отнюдь не противоречит и православию.
Приведённые данные показывают, что для подавляющего большинства работающих жителей Санкт-Петербурга характерны ориентации на будущее, которое имеет выражено «традиционалистский», православный характер. Ценности индивидуализма, конкурентности по отношению друг к другу, пренебрежения интересами других людей, сограждан, характерные для протестантской этики, плохо прививаются в сознании россиян.
Здесь мы подходим к ключевому вопросу дальнейшего развития российского общества, а именно, насколько совместимо развитие российского общества на базе рыночной модели и русской цивилизационной основы? На этот вопрос пока нет ответа. В докладе на Всероссийской научно-практической конференции в Институте психологии РАН (г. Москва, 1-2 октября 2009г., доклады пока не опубликованы) экономист и богослов из Екатеринбурга Пиличев А.В. высказал весьма обоснованное мнение о несовместимости православного христианства в его глубинном значении и современной капиталистической экономики, в значительной мере сохраняющей в себе потенциалы протестантской этики. Но, повторяю, вопрос этот недостаточно исследован и однозначного ответа на него нет. Представляется, что это - фундаментальная проблема для современного православия и более непосредственно - для русской общественной науки.
Конфликт цивилизаций, по С. Хантингтону, - это, в первую очередь, геополитический конфликт и проявляется как конкуренция между субъектами международных отношений как обществами, базирующимися на различных религиозных основаниях. за рынки, ресурсы и т п. Но необходимо отметить и своеобразное проявление межцивилизационного конфликта внутри неоднородных в ценностном (и в конфессиональном) отношении обществ. Ценностный, межконфессиональный конфликт в обществе превращается в межцивилизационный, в том случае, когда часть общества начинает идентифицировать себя с некоторой внешней (родственной себе, «своей») цивилизацией и, соответственно, теряет идентификацию с «обществом пребывания». В настоящее время в России можно говорить о достаточно заметной ориентации некоторой части общества на протестантизм, прежде всего - протестантизм США. Когда такая ориентация приобретает политическую окраску, эта часть общности превращается в своеобразную «5-ю колонну» внешней цивилизации. Причём, в неё могут входить, если рассматривать случай с протестантской идеологией в нашей стране, скажем, достаточно широкие круги интеллигенции и даже президенты и премьеры.
Нельзя перенести (привить, распространить) протестантскую этику в православную среду, сколь бы ни была она внешне ослаблена, не уничтожив при этом православную этику (у нас она, в значительном объёме присутствовала в структуре «коммунистической этики»), а по сути дела - православную цивилизацию. Поэтому приходится заканчивать тем вопросом, с которого обычно начинают: что делать?
Россия как цивилизация не может быть реформирована. Впрочем, как и любая другая цивилизация. Можно говорить о неизбежной модернизации экономики, техническом прогрессе и т.п., можно говорить об историческом развитии, которое может привести к эволюции цивилизаций, их сближению, конвергенции (также как и расхождению, дивергенции), можно говорить о распаде и гибели цивилизаций, но это дело длительного исторического времени. Вопрос состоит в том, что необходимо найти возможность совместить социокультурные особенности России и современные экономические и технологические достижения.
Что касается взаимного влияния, обмена, заимствований в области технологий, форм организации социальных процессов, культуры, то здесь будет к месту высказывание известного искусствоведа, специалиста по древнерусскому искусству Льва Лифшица. На вопрос корреспондента «Литературной газеты»: «Значит, совмещение ценностей, принадлежащих разным культурам, возможно?», он ответил: «Не только возможно, но и необходимо. Живая культура не может изолировать себя от контактов с другими культурами. Она перерабатывает их достижения, создавая собственную могучую и абсолютно уникальную амальгаму. Этот механизм интерпретаций даёт культуре возможность развиваться и, сохраняя свою аутентичность, быть частью мира»(11). Вот именно - собственную, могучую и абсолютно уникальную. На чём можно и закончить.
Шаров Александр Николаевич, зав. лабораторией социологических исследований НИИКСИ ф-та социологии СПбГУ
Литература:
1. Фернан Бродель. Грамматика цивилиаций. Пер.с фр. - М.:Изд-во «Весь мир», 2008.
2. А.Я.Гуревич. исторический синтез и Школа «Анналов». М.: «Индрик», 1993.
3. Всеобщая декларация прав человека / Международные акты о правах человека. Сборник документов. 2-е изд. - М.: НОРМА, 2002. - 912 с.
4. Н.Я.Данилевский. Россия и Европа. Изд. шестое. СПб.: Изд. Санкт-Петербургского университета. Изд. «Глагол». 1995. «Известия». 2006. 5 апреля.
5. А. Дугин. Устав чужого монастыря. Интервью. «Литературная газета», 15 - 21 февраля 2006 г., № 6.
6. «Известия». 2006. 5 апреля.
7. И.Н.Ионов. Понятие и теория локальных цивилизаций: проблема историографического приоритета // Цивилизации. Вып.4. М.: МАЛП, 1997.
8. С.Г.Кара-Мурза. Советская цивилизация (книга первая). - М.: Алгоритм, 2001.
9. С.Г.Кара-Мурза. Советская цивилизация. Книга вторая. От Великой Победы до наших дней - М.: Алгоритм, 2001.
10. К. Н. Леонтьев. Византизм и славянство. // К.Н. Леонтьев. Восток Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза. (1872-1891). М., Изд. «Республика», 1996 г.
11. «Литературная газета», 26 января - 1 февраля 2011 г
12. М.Мосс. Общества. Обмен. личность: Труды по социальной антропологии / Пер. с франц. - М.: изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1996.
13. Роджер Осборн. Цивилизация. Новая история западного мира/ Роджер Осборн; пер. с англ. - М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2008.
14. Эдвард В. Саид. Ориентализм. Западные концепции Востока. Пер. с англ. СПб.: «Русский мiръ», 2006.
15. А.Дж.Тойнби. Постижение истории: сб. / А.Дж. Тойнби; пер. с англ. - М.: Айрис-пресс, 2006.
16. А.Дж.Тойнби. Цивилизация перед судом истории: сб. / Пер. с англ. - 2-е изд. - М.: Айрис-пресс, 2003.
17. Люсьен Февр. Цивилизация: эволюция слова и группы идей / Люсьен Февр. Бои за историю. М.: Изд. «Наука», 1991.
18. Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Третье изд. с предисл. прот. И. Мейендорфа. Изд. YMCA-PRESS, Париж, 1983г. Издатель Христианско-благотворительная ассоциация «Путь к истине», г. Киев, 1991 г.
19. С.Л. Франк. Русское мировоззрение. // С.Л. Франк. Духовные основы общества. М., Изд., «Республика», 1992 г.
20. Самюэль Хантингтон. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон; пер. с англ. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2003.
21. А.Н. Шаров. О православных основаниях русской цивилизации//Православие и власть: традиция и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Православие и суверенитет России» 19 - 21 апреля 2007 г. СПб, изд. СПб, 2007.
22. А. Швейцер. Мистика апостола Павла / Христос или Закон? Апостол Павел глазами новозаветной науки - М.: РОССПЭН, 2006. - 608 с.
23. Энциклопедический словарь Ф. Павленкова. СПб. 1907 г.
