Приближающийся День славянской письменности и культуры в этом году обещает быть событием, более значимым в государственном масштабе, чем прежде. Об этом говорит, например, перенос даты окончания школьного учебного года именно на данный момент. Об этом же говорит и озабоченность, которую недавно высказали представители высших кругов по поводу русского языка. На необходимость принятия государственных мер указывает и Патриарх Кирилл. Он отмечает, в частности: «Эта проблема становится все более и более острой в нашем обществе. Русский язык, к сожалению, теряет свою чистоту».
Возникает вопрос: как же так, ведь несколько лет назад уже принят Закон и подзаконные акты, призванные обеспечивать защиту этого важнейшего национального ресурса. Утверждена и опорная база современного русского языка в виде набора словарей, закрепляющих его словарный состав, то есть так называемую «нормативную лексику». В соответствии с государственной программой ежегодно региональные органы власти отчитываются о состоянии этой проблемы, а значит, видимо, отслеживают её состояние и принимают соответствующие меры... Почему же тогда положение все продолжает ухудшаться, и уже звучат тревожные речи высших руководителей, и думские фракции вновь ставят на повестку дня вопрос о судьбе нашего языка?
Ответ на этот вопрос, как представляется, состоит в том, что за потоком насущного мы почти совершенно забыли о глубинной основе нашего восприятия и сознания - о славянских корнях, определяющих для нас и смысл, и дыхание, и моторику, и музыку произносимого и слушаемого. И даже движение души и мысли. Потеря чувства уважения и соответствия коренному, то есть чувства родства - вот что устраняет препятствия обеднению, коверканию и засорению речи. Воспоминание об этой основе происходит лишь в официальных речах и мероприятиях, приуроченных, пожалуй, лишь к Дню славянской письменности и культуры. А в повседневности каждый не только щебечет на принятом в своих кругах наречии, но нередко и норовит «блеснуть», ввернув этакое заморское... Ни знания возможностей и красоты нашего языка, ни уважения к нему, к его древнейшей и мудрейшей основе - ничего этого у наших людей нет, никто его не воспитывает, ничто не тренирует нас в исконной риторике. Оттого и положение столь плачевно, оттого и говорить обо всем этом приходится несмотря на принимаемые законы и иные меры.
Предлагаемый ниже материал представляет собой выступление автора на одной из педагогических конференций несколько лет назад и опубликованный позже с небольшими изменениями. Публикация получила положительный отклик. В отношении поднятой проблемы англоязычного засорения русского языка позже предпринимались и практические действия «по прецедентам», с обращением к региональным властям по поводу конкретных фактов, идущих вразрез с требованиями законодательства о русском языке. Переписка по этому поводу, аргументация ответов представили бы собою весьма поучительный материал к раскрытию причин обсуждаемого печального явления. Но, как выяснилось, столь остро и конкретно вопросы ставить надобно не на страницах публикаций.
К сказанному стоит добавить, что за пару-тройку лет с момента публикации положение только ухудшилось, и тенденция дальнейшего ухудшения не ослабевает. Об этом свидетельствует, например, даже положение на РНЛ, где и руководители предпочитают писать и даже говорить, скажем, «контент», вместо содержания. А взглянув просто на названия статей некоторых наших уважаемых авторов, вроде «Флудеры, тролли, анонимы и народ», вообще становится тошно. Какая уж тут защита русского языка! Разговоры отдельно - а дела отдельно. За эти годы предпринимались также практические действия по вытеснению внедрившихся в язык англицизмов в конкретных сферах. Как отмечается в конце предлагаемого ниже материала, дело это весьма непростое и требует глубокого, многостороннего проникновения как в суть предмета, так и в ожидаемые последствия предлагаемой терминологии.
Русскому языку - славянскую защиту
«Не изменяй себе, великая Россия!
Не верь, не верь чужим, родимый край,
Их ложной мудрости иль наглым их обманам,
И, как святой Кирилл, и ты не покидай
Великого служения славянам»
Ф.Тютчев
В официальных разговорах о бедах нашей словесности нередко фигурируют сетования по поводу неправильных ударений, нарушений грамматики, ненормативной лексики. Понимая под последней только матерщину. Когда же кто-то вдруг заговорит о массированном засорении, коверкании и вытеснении русского языка иностранщиной, тему стараются поскорей закрыть. А ведь притягивание чуждых слов и форм в родной язык - это тоже «ненормативная лексика», т.е. лежащая вне норм, содержащихся в принятом словарном составе. В соответствии с федеральной целевой программой «Русский язык» июньским (2009 г.) приказом Минобрнауки список грамматик, словарей и справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка утверждён. Здесь содержится более ста тысяч слов, включая многие иностранные заимствования последних лет. Однако поток их столь велик, что за ним не поспевают даже специальные словари заимствований. Этот поток охватывает все сферы жизни, это настоящая стихия.
Для сохранения языка, поддержания его литературной, государственной нормативности с этим стихийным потоком чужеродных неологизмов вроде бы полагается бороться. Но эта тема программой не предусматривается, не было её в подобающем масштабе и в Год русского языка, не выказывается противодействия и в оперативном порядке на местных уровнях.
В то же время это засорение приобрело устрашающие масштабы. Только посмотреть на рекламу: какие-то кулеры, джусы, шопинги (в официальных словарях - с двумя «п»), дайвинги, хаузы, оупен эйры, смайлы...Откроешь прессу: промоутеры, девелоперы, мерчендайзеры, мене-джеры, ресторанинги, франчайзинги, оффшоры, эдукацентры, топлессы, топ-менеджеры и прочее наглое и смехотворное косноязычие.
Присутствует разгул причастных форм английского языка: спулинг, шедулинг, ребрендинг, коучинг, вендинг... Появились даже англизированные гибриды вроде «попрошайнинга». Названия журналам тоже норовят присвоить всё английские или уж русифицированные, по крайней мере (да и то безграмотно), - вроде «Триал». Входят в жизнь и грамматические формы согласования из английского языка вроде «компьютер центр» «лофт проект», «Охта-центр» или «пиар-технология». Вылезающим повсюду английским словам от наших «грамотеев» при этом тоже достается - тут встречаются такие перлы ошибок...
В правописании заимствований царит немыслимый произвол. Чего стоит, к примеру, пресловутый сэконд хэнд (или секонд хенд?). Множатся слова-кентавры, соединяющие в написании кириллицу и латиницу. Внедряющиеся стихийно англоязычные наименования литер латиницы вносят путаницу, сбивают с толку при обозначениях и прочтении формул, сокращений и в правописании слов. И зачем это нам ещё и косноязычная беда английского, зачем нам его стихийное несоответствие написания произношению, о котором Б.Шоу метко пошутил, что «пишем Манчестер, а читаем Ливерпуль»? Всё это вносит добавочную путаницу в наши головы и ощутимо мешает образованию. Множатся отрицательные явления, порожденные несвойственным русскому языку обилием омонимов, присущим английскому. Почти утрачена свойственная русскому языку точность интонаций, дикторы превратили язык в невыразительную мякину и поверхностный трёп.
В общем, настоящая вакханалия! Мало того, что иностранщиной все засоряется, она ещё и вытесняет русские слова и формы: те же джусы, карбоны, кулеры, хитеры вместо соков, углей, охладителей и нагревателей. В последние годы, к примеру, вошло в моду, вытеснив наше, слово «эксклюзивный» вместо «исключительный». Неужели не чувствуют, как оно противно звучит, привлекая образ клюва какой-то общипанной птицы... Да тот же «компьютер». Во-первых, это совершенно не точное название - он используется, в основном, далеко не для вычислений (для них обычно используются калькуляторы), а, во-вторых, его звучание русскому отдает каким-то компотным запоем. Кстати, в ряде стран для этого аппарата смогли найти название в пределах национального языка и более соответствующее сути этого устройства. Наиболее удачным кажется латышское наименование «датор». А у нас, что, мощи языка не хватает для этой задачки, или еще чего-нибудь?..
Оригинальничание поклонников чужого привело уже и к внедрению искусственного, отдающего в русском контексте чем-то собачьим, междометия «wow». Так что кроме чуждых слов, звучаний, и интонаций появляются и чуждые эмоции. А за всем этим идет мироощущение, мировосприятие, характер, менталитет...
До того подобное засилие стало нормой, что и в солидных, даже властных структурах теперь не чураются его. Современный высококлассный реактивный пассажирский самолет назвали «Суперджет». Для пущей важности, наверное. В Год русского языка в Петербурге проводился ряд общегородских мероприятий, которым были даны англоязычные названия, а русских дано не было. В последующем эта практика, несмотря на отдельные возражения, только нарастала. А кто названия-то такие дает - не мелкие же шалуны-переводчики. В последнее время к иноязычному засорению нашего языка подключились даже центральные каналы вещания.
Приведенные примеры демонстрируют тотальность этого явления, проникновение его во все слои общества. И с этим не только мирятся. Современные акценты общественного сознания, интересы нынешнего бизнеса и даже некоторые ветви законодательства не только не осуждают, не препятствуют, но и поощряют, подталкивают к этому.
Какое уж тут укрепление русского языка, о котором печется федеральный закон о государственном языке и целевая программа! В оперативной практике допускается подрыв и утрата русского языка. Лишь у образовательной системы в систематизированном виде пока присутствует цель другая - сохранять и укреплять его.
Имеет смысл коснуться происхождения и влияния стихии заимствований. Не ведая о богатстве и мощи своего родного языка, не имея даже представления о том, зачем они нужны и что дают, владея лишь обыденными его средствами, не будучи и в иностранном-то на высоте, полуграмотные спецы, говоруны и писаки притаскивают в наш язык чужеродные слова и формы. Попадая в нынешнюю широкую и активную информационную среду, весь этот мусор становится массовым достоянием и вживляется в язык. Мало того, что при этом происходит засорение материалом, чуждым русскому языку, происходит и вытеснение им нашего языка. Таким образом наш язык не только отравляется, но и оттесняется и угнетается. Это явление имеет в настоящее время, увы, широкомасштабный размах. К нему, несмотря на появление закона о государственном языке, всё шире примыкают и официальные круги. Не только реклама и публикации СМИ, но и речи и документы административных кругов всё больше наполняются иноязычными включениями. Похоже, ими даже пошла мода козырять. Вероятно это служит показным мерилом вхождения в поток «модернизации». Ах, как всё это уже было, как всё многократно разоблачено и осмеяно! Ещё в прошлые века. И что же?.. Вот уж, действительно, гигиену нужно соблюдать всегда. В том числе и в отношении языка.
Может быть, мы зря эстетствуем и ретроградствуем, взывая к защите языка от иноязычного засорения? Да нет, не зря. Высшие государственные документы декларируют русский язык как важнейший, стратегический ресурс. Подрыв его ведет к размыву национального самосознания народа, ослаблению государства и грозит утратой интеллектуального и нравственного потенциала нашего народа, а в последующем и суверенитета государства. А потому так же, как должны приниматься меры по защите природных ресурсов, среды обитания, самих граждан и, скажем, валюты, обязательно должны приниматься действенные меры по поддержанию и укреплению языка. А что мы видим на деле?
Может быть деградация, искажение и засорение языка происходят совершенно незаметно? Для вступающего в жизнь молодого поколения, особенно учитывая, что оно не читает, это может быть и так. Иначе его шокировало бы отличие нашей речи от прежней (записи её ещё можно раздобыть). Впрочем, подобное отличие в области музыки молодежь не шокирует, т.к. она, уже воспитанная, увы, на деградированной субкультуре, просто отбрасывает то, что посложнее, поизящнее и выходит за пределы биологических ощущений. Так что молодые могут не заметить и не огорчиться по поводу происходящего, не осознавая, что обкрадены и что для них приближаются не очень-то отдаленные тяжкие последствия данной потери.
Однако и замечающих немало. Люди искусства и старшие поколения видят. И как-то так тихо грустят... По ушедшему. А будущее им, что, неинтересно? Боятся, верно, быть смешными, непрофессионально переоценивая опасность происходящего? Есть, однако, яркие показатели, отражающие ситуацию. Например то, что, пытаясь угнаться за потоком заимствований, не успевают переиздаваться словари иностранных слов. Сейчас объемы их стали уже соизмеримыми с солидными русскими словарями, а иноязычные «новшества» все прибывают... Может наша жизнь столь катастрофически бурно меняется, что в нашем языке не находится средств для выражения новых объектов, действий и отношений? Ничего подобного, с нашей-то мощью языка... Просто никому не вменяется в рамках русского языка (быть может, с его расширением из наших диалектов и других славянских языков) адекватно называть все это. Зато разрешается «лепить» что придется.
И такое отношение к языку при нынешнем стихийном общественном сознании даже привлекательно и поощряемо. Неразбериха, произвол и чужеродность, вносимые и создаваемые стихийным потоком заимствований и отсебятины, подрывают не только сам язык, но и возможности его освоения. Это идет вразрез с целями государства и его образовательной системы.
Наконец следует сказать и о том, что наш язык - это величайшее сокровище человечества. На его выдающиеся качества неоднократно указывали многие знаменитости во всем мире, не только в нашей стране.
Язык отражает дух народа, строй его мышления и чувствования. Отсюда и столь же известные в мире особые качества нашего народа, отсюда же и наши славные достижения и подвиги во всех областях и во все времена. На русском языке написана величайшая, ценимая во всех странах литература, представляющая собой сокровище мировой культуры. Так что сохранение русского языка является ещё и важнейшей этической задачей, нашим долгом перед славными предками, да и пред всем человечеством.
Кому многое дается, от того многое и требуется.
Как же нам поступать?
Безусловно, поток новшеств огромен, многие из них действительно необходимы. Но в практике присвоения названий, применения иностранных слов надо наводить порядок. Сразу этого не сделать, да мы к этому и не готовы. Мы, в сущности, разучились в языке, быть может, главному - давать имена вещам. А, стало быть, и утратили способность к самостоятельному познанию.
Издревле известно: «Если хочешь познать нечто, нареки оное». А наречь-то мы и неспособны стали. Нет под рукой уже готового штампа, и самому собрать модель из языковых средств мы уже бессильны. И лезем в чужой карман за словом. А оно-то чужое и нам ничего не говорит, и не чувствуется нами. Вот беда!
Надо разворачивать кампанию по обличению уродств и последствий нынешней практики, демонстрировать примеры и методы присвоения названий и конструирования адекватных слов в рамках славянских (не только русских) языковых средств, с использованием также и не стандартизованных средств нашего живого языка: диалектов и жаргонов (здесь, кстати, нередки заслуживающие внимания примеры). К этому делу в систематическом и ответственном порядке должен быть подключен научный мир. Необходимо ограждать язык от засорения и правовыми методами, как это небезуспешно делается сейчас в ряде стран. Полезно бы вернуться и к наследию таких успешных экспериментаторов, как В. Хлебников.
Непременно следует обратиться к другим, родственным языкам, т.к. множество предшествующих волн засорения уже привело для нашего языка к большим утратам. Зачем, к примеру, мы стали называть «лампа», «автомобиль» или «клей», если у наших славянских соседей они называются красиво и понятно: «сиялица», «самоход», «лепило»... Из-за подобных обстоятельств у нас и образовалась известная атрофия словообразовательного аппарата. Мы засорили свои уши штампами и чужеродным, косноязычным мусором, из-за чего утратили чувство слова. Оттого наши дети с таким трудом и усваивают грамматику, а дикторы с чиновниками уж так говорят... Хотя им-то положено быть на высоте. Словариками тут не поможешь.
В народных глубинах, однако, мы изредка еще встречаем удивительные примеры оперативного и при этом очень емкого и меткого словообразования. Прежде наш язык был этим славен, это отмечали наши писатели. Ныне же такие случаи редки и масштабно на них опереться нельзя.
Так что без обращения к исконным славянским корням, в том числе находящимся в активе в других славянских языках, нам не обойтись.
Итак, перед нами стоит важнейшая задача: дать русскому языку «славянскую защиту». Поддерживать и укреплять нашу связь со славянскими основами более ясно, осознанно и конкретно представляется ныне важнейшей задачей. Наше важнейшее национальное богатство срочно нужно как следует оградить от поругания. Совместными усилиями славянского содружества.
Владимир Мусин, Военно-патриотический клуб «Отчий край»
г. Гатчина, СПб
