«Святая Русь требует святого дела»
В.С.Соловьев
Одна из загадок Евангелия - трижды отрекшийся от Христа и раскаявшийся апостол Петр, вставший во главе церкви и почему-то дважды названный Господом пастырем Его овец? (Ин. 21. 15-17).
Как известно, апостольское служение привело Петра в Рим.
Там он учредил кафедру, проповедовал Евангелие, и принял мученическую смерть. Этим христиане Запада пытаются обосновать первенство епископа Рима, а впоследствии и католической церкви.
Идея первенства папы римского, не решенная в масштабе вселенской церкви практически проявилась в разделении ее на православную и католическую, со всеми вытекающими последствиями в мировоззрении народов, вовлеченных в это разделение.
Говоря о фактической стороне мировоззренческих противоречий России и Запада, необходимо учитывать, что в государственной истории России они впервые проявились именно на фоне разделения церквей, окончательно оформленном в 1054 году н.э. Поначалу, в практическом плане все это напрямую не касалось России. Но уже в XIII «...начинают обозначаться притязания курии на земли, заселенные схизматиками».
Показательна булла папы Александра IV, направленная 6 марта 1255 г. литовскому великому князю Миндовгу, который «...сообщил папе, что сражаясь против «Regnum Russie» и его обитателей, пребывающих в «неверии», сумел подчинить себе некоторые русские земли. В своем ответе папа выразил надежду, что, обладая этими землями, Миндовг сможет освободить и другие, соседние, от власти «язычников» и «неверных» [1].
Наиболее ярким выражением противостояния с Западом были войны новгородцев во главе с князем Александром Невским против шведов и Тевтонского ордена 1240-42 гг.
«Пестрая по своему составу Орда не представляла единую великую культуру и не угрожала культуре восточного христианства. На аспект «русско-монгольского» взаимодействия особенный акцент делали историки евразийцы. Г. Вернадский отмечал, что монголо-татары истощали Русь материально, но не трогали ее духовную жизнь, «несли рабство телу, но не душе». Запад же с его агрессивным миссионерством, окатоличивший западные русские княжества, сулил рабство и телу и душе. Понявший это князь Александр, оказавшийся между двух огней, избрал Восток предметом своих дипломатических усилий, а меч свой обратил против шведов и немцев, в чем ему оказали поддержку татары»[2].
Таким образом, разделение церквей постепенно привело к противостоянию России и Запада, политическому и военному, что было естественным выражением противостояния мировоззрений.
Рассмотрение мировоззренческой проблемы подводит к необходимости понять внутреннюю логику разделения церквей. Так как представляется, что в нем, как в семени, сосредоточена вся генетика развития древа мировоззренческих различий России и Запада, как в прошлом, так в настоящем и в будущем.
Говоря о прошлом церкви, следует, очевидно, рассматривать его с Евангельских событий. Читая Евангелие нельзя не заметить, что, как сказано выше, Господом попущено было апостолу Петру не единожды отречься от него и вскоре после того встать у колыбели православной церкви, а также, впоследствии, духовно окормлять ее со временем отделившуюся западную римско-католическую часть.
На тайной вечери Господь предрек апостолу Петру то, что он трижды, «нежели пропоет петух», отречется от Него, тем самым заранее подчеркнув характер такого неоднократного, предопределенного отречения, подразумевавшего временную слабость апостола, его поколебленное мужество. Уже с рассветом эта слабость ушла, и наступило раскаяние «И вышед вон, горько заплакал» (Л.22.62).
Отречение произошло оттого, что у Петра возникло сомнение в Божественной силе Христа при виде Его уничижения во дворе первосвященника «...ругались над Ним и били Его» (Л.22.63). Да и твердое исповедание веры в осмеиваемого, заушаемого Христа влекло мучительное наказание, к чему апостол в тот момент готов еще не был.
Нам это особенно понятно. Давно ли мы, в недавнем прошлом христиане страны Советов, избегали исповедания своей веры, чтобы иметь нормальную социализацию. Иными словами молчали, чтобы спокойно жить. Это был тот же страх, в основе которого сомнения в Божественной силе Христа, что, в конечном счете, подразумевает и сомнение в Нем как в Боге.
В человеке, принявшем Христа, зачастую еще долгое время живет житейское представление о силе, как превосходстве богатства, власти, или способности к подавлению других.
Это мешает пониманию особенной силы Христа, которая в смирении.
«Слава Господу, Который уничижил Себя, научил нас смирению и дал нам Духа Своего, чтобы говорить о богатстве смирения. Благословен Отец, пославший Его к нам! Слава Единородному, спасшему нас! Благодарение Святому Духу, через нас вещающему о смирении» [3].
Идти за Христом - значит безропотно, как агнцу смирить свои страсти, если придется до страдания, до смерти. В этом показанный Богом на все времена единственный способ умаления греха в мире и человеке. «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин.1.29).
Тогда, во дворе первосвященника, Петр еще не имел полного понимания природы Христовой силы. Он находился под влиянием чудес и откровений, предполагавших для него, как и для всех иудеев, ожидание еще большего проявления могущества Христа. Истинное понимание пришло к нему позже, после смертных страданий Спасителя и Его воскресения «...нашли вместе одиннадцать апостолов и бывших с ними, которые говорили, что Господь истинно воскрес и явился Симону» (Л. 24. 33-34).
Только после всех евангельских событий воскресший Христос, как закланный Агнец, мог сказать Петру, (и тот мог понять значение сказанного): «паси агнцев Моих», что предрекало агнцам-апостолам путь мученической крестной смерти.
Нет ничего таинственней и непонятней, чем смирение. Недаром же именно сми- рения более всего боится враг рода человеческого.
Непонимание этого привело еврейский народ к греху Богоубийства, накануне, в неделю Ваий, ими же прославленного Мессии. Так как трудно человеку вместить в себя способность к чуду и отказ от него, наличие силы и отказ от ее применения, отказ от превосходства, отказ до пределов самосохранения, до гибели.
«Впрочем, я знаю, братия, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению» (Дн. 3. 17).
В том же причина по-человечески понятного нашего ежедневного отречения от Христа, когда вместо того, чтобы подставить другую щеку, мы страстно отвечаем силой на силу, ударом на удар, умножая грех в этом мире и в себе самом. Потому что путь в противоположном направлении предполагает крест отказа от страстей, до принесения на этом кресте себя самого в жертву святости.
Апостол Петр, страстный по натуре своей, был готов к смерти за Христа в бою. «Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо; имя рабу было Малх» (Ин.18.10)
И был остановлен Господом. «Но Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин. 18. 11.).
Чаша смирения Христа, стала чашей спасения Его последователей. Но смирению до мученичества апостолу Петру еще предстояло научиться у Господа.
«...а когда состареешься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя и поведет, куда не хочешь» (Ин. 21. 18)
По воскресении Своем, явившись апостолам при море Тивериадском, утверждая Петра первоапостолом и наставляя сначала «паси агнцев Моих», а затем дважды «паси овец Моих» Христос начертал тот сложный путь первоапостольства, которым Петру пришлось пройти при создании христианской церкви.
«...Симон Ионин! Любишь ли ты Меня больше, нежели они? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси агнцев Моих.
И еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! Любишь ли ты Меня? Петр говорит Ему: так Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих.
Говорит ему в третий раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: «любишь ли ты Меня?», и сказал Ему: Господи! Ты все знаешь;
Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих» (Ин. 21. 15-17).
После своей мученической кончины в числе «агнцев» Петр продолжил духовное предстояние перед Христом за окрепшую православную церковь - Его «овец». И также предстоит за Его «овец» отделившейся католической церкви, оставаясь предстоятелем православия. И «овцы» обеих церквей почитают Петра за первоапостола!
Наставляя дважды Петра «паси овец моих», Господь показывал ту развилку пути, которой впоследствии пошли христиане - католики, согрешая против Господа страхом исповедания.
Этот «петровский страх» исповедания в католичестве подметил великий писатель Ф.М.Достоевский устами главного героя романа «Идиот»: «...католичество римское даже хуже самого атеизма, таково мое мнение! Да! Атеизм только проповедует нуль, католицизм идет дальше: он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного». «Римский католицизм верует, что без всемирной государственной власти церковь не устоит на земле...римский католицизм даже и не вера, а решительное продолжение Западной Римской империи, и в нем все подчинено этой мысли, начиная с веры...Папа захватил землю, земной престол и взял меч;...атеизм от них вышел, из самого римского католичества! Атеизм прежде всего с них самих начался: могли они веровать себе сами!» [4].
Как и полагается в романе, сказано эмоционально, но точно. Нельзя веровать в смиренного Христа и «воевать на всех фронтах» одновременно. Ведь, по сути, в стремлении к мирскому величию проявляется неверие в силу Христова смирения.
Вспомним еще раз как после третьего вопроса Христа, Петр опечалился, что Христос вновь спросил его: «любишь ли ты Меня?», и сказал Ему: «Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя...». Это, наверное, не только личная реакция апостола на недоверие, но и, возможно, предчувствие того, что таилось в глубине смысла этих слов Господа. А таилось разделение на тот момент уже живой церкви, боль этого разделения в двукратном «паси овец Моих».
Как известно, Вселенский Собор 1054 г. формализовал фактическое разделение церквей. Догматически оно проявилось в утверждении о исхождении от Христа Духа Святого.
Филио́кве (лат. filioque - «и от сына») - добавление, сделанное Западной (Римской) Церковью в Никео-Цареградский Символ веры IV века в догмате Троицы: об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но «и от Сына».
Но если Бог Христос является источником Бога Духа Святого, то очевидно, что свойства Бога Христа заслоняются, как бы умаляются свойствами Бога Духа Святого.
А за этим таится сомнение в Божественной силе Христа. Сомнение, которое по немощи человеческой, посетило апостола Петра и поколебало его в исповедании веры во дворе первосвященника, заставив трижды от Христа отречься.
Логично было бы считать, что евангельские события являются зерном или некоей матрицой всех будущих событий в жизни христианской церкви. С этой точки зрения матрица Петрова отречения от Христа через тысячелетие накладывается на деяния основанной им Римской церкви со временем также в лице католиков отступившей от исповедания Христа смиренного.
Так как смирение есть мировоззренческая проблема христианского Запада.
Здесь вероятно следует сделать небольшое отступление о том, что учение о Троице - плод христологии, и рассматривать его можно, не иначе, как в связи с учением о личности Иисуса Христа.
Соответственно важным становиться библейское обоснование содействия Святой Троицы. Так о Боге Христе сказано
«...и Дух свидетельствует о Нем, потому что Дух есть истина» (1-е Ин. 4. 6.)
Свидетельствование предполагает независимое, не подчиненное¸ в той или иной степени стороннее состояние свидетеля по отношению к тому о ком свидетельствуют. Чему противоречит филиокве «... и от Сына исходящего».
И в тоже время этим обосновывается действие в составе Святой Троицы Духа Святого, как исходящего от Бога Отца.
Другой догмат, положенный в основу разделения церквей, о непогрешимости папы, подспудно предполагает некий вариант идолопоклонства, к которому люди по греховной немощи своей так или иначе должны были бы скатиться, если бы вселенская власть непогрешимого первосвященника никем не оспаривалась. Здесь уместно вспомнить новозаветное «Дети храните себя от идолов. Аминь» (1-е Ин. 5. 21.).
Догмат о непогрешимости папы Римского, очевидно, также снижает представление о смирении Христа, как основы основ вероисповедания. Можно ли признать папу непогрешимым и смиренным, как Иисус Христос? Может ли быть смиренным правитель государства, коим папа всегда являлся, в отдельные века, даже претендуя на европейское и мировое лидерство? Это допустимо лишь при условии признания, что все исходящее от него есть истина. Тогда противоречащие религиозной истине политические действия папы будут вне религиозных сомнений. И можно будет закрыть глаза на несоответствие с одной стороны - смиренного Христа и с другой - его гордого наместника на земле, подразумевая, что, по филиокве, исходящий от Христа Святый Дух и исходящее от папы есть - одно и то же.
Умаление смирения Христа, выраженное в католичестве, по мере развития ментальности западного человека привело к протестантизму, в котором смирение просто заменено мирским долгом.
Можно лишь предположить для чего, по предначертанию Господа Иисуса Христа, произошло разделение Восточной и Западной церквей? Разделение столь таинственное по сути, но, очевидно, происшедшее по Божией, а не человеческой воле. Представляется, что таким образом христианам было предначертано утратить единую меру или, если хотите, единое понимание Христа, что в случае сохранения вселенского единства церкви было бы для нее гибельно, учитывая различия восточного и западного человека. Западу было предопределено христианство, в котором Христа смиренного в полной мере не было, или, можно сказать, было столько, насколько западные люди могли бы Его понять и принять.
Различия человека Запада и Востока очевидны. Системно они описаны, например, философом и социологом А. Зиновьевым, который определил такие свойства как «западнизм», а их носителей как «западоидов».
«Общества западнистского типа сложились и завоевали лидирующее положение в человечестве благодаря усилиям народов западноевропейских. При этом более или менее одновременно сформировались французы, немцы, англичане, итальянцы и другие народы. Они сформировались в составе единой западноевропейской цивилизации. У них выработались сходные черты, позволяющие говорить о народах и о людях западнисткого типа. Назовем их западоидами.
Все авторы единодушно отмечают такие черты западных народов (народов из западоидов). Повышенная склонность к индивидуализму. Высокий интеллектуальный и творческий уровень. Изобретательность. Практицизм. Деловитость. Расчетливость. Конкурентоспособность. Авантюристичность. Любознательность. Эмоциональная черствость. Тщеславие. Повышенное чувство собственного достоинства. Чувство превосходства над другими народами. Высокая степень самодисциплины и самоорганизации. Стремление управлять другими и способность к этому. Способность скрывать чувства. Склонность к театральности. Почти все они в той или иной мере побывали в роли завоевателей и колонизаторов.
Упомянутые качества западоидов не присущи каждому из них в отдельности. Они «растворены» в массе их. Люди западоидного типа и качества западоидности встречаются у всех достаточно больших и сравнительно развитых народов. Но у западных народов процент людей с качествами западоидов и концентрация «раствора» западноидности выше, чем у других народов, причем величина этого «выше» оказалась достаточной, чтобы образовать качественное отличие.
Упомянутые свойства существовали у предков западоидов в виде каких-то природных задатков. Люди с такими задатками оказались жизнеспособными. Со временем число их росло. Они становились примером для других, культивировали эти свойства у своих детей. Эти свойства доказывали полезность и выгодность для отдельных людей и их объединений в целом. Происходил процесс подобный выведению культурных растений и животных. Только тут активными деятелями процесса были сами выводимые существа. Потом вступили в дело средства воспитания, пропаганды, культуры. Они сделали стихийный селекционный процесс сознательным и целенаправленным» [5].
На мировоззренческом уровне отличие человека Запада и православного русского в одном из своих писем коротко, но точно выразил святитель Игнатий (Брянчанинов).
«Недостаток сказанного мною восполняю представлением Вам книги «Аскетические опыты». В них Вы прочитаете учение наших отцов о внутреннем духовном подвиге. Это учение отличается от учения западного писателя тем, что отцы ведут читателя своего к покаянию и плачу о себе, а западный писатель ведет к наслаждению и довольству собою.
Всякое земное положение проходит; незаметно приближается и приближается человек к вратам вечности. Если истинная любовь желает ближнему истинных благ, то это желание необходимо отнести к благам вечным. Примите от меня такое желание! Взглянув в книгу, Вы встретите на каждой странице ее это желание высказанным без лести падшему человеку» [6].
Формальное, правовое восприятие отношений с Богом, красноречиво подчеркивает скептическое отношение западного человека к смирению и кротости.
«Христианство с самых первых своих исторических шагов столкнулось с Римом и должно было считаться с римским духом и римским способом или складом мышления, древний же Рим, по справедливости, считается носителем и выразителем права, закона. Право (jus) было основной стихией, в которой вращались все его понятия и представления: jus было основой его личной жизни, оно же определяло и все его семейные, общественные и государственные отношения. Религия не составляла исключения, - она была тоже одним из применений права. Становясь христианином, римлянин и христианство старался понять именно с этой стороны, - он и нем искал, прежде всего, состоятельности правовой»... «Правовой союз возникает тогда, когда одному человеку или семейству оказывается не под силу бороться с окружающим его миром. Чтобы обеспечить себе известную долю благополучии человек и входит в уговор с другим человеком...Они принимают на себя взаимные обязательства и работают на общую пользу. Но это общение совсем не общение любви, не нравственный союз...» «Вместе с этим, получают высшее значение в глазах человека и все те услуги, даже самые незначительные, которые он оказывает своим союзникам. Услуги эти делаются, в сущности, помимо желания, не из любви к союзнику, а просто из желания получить равное вознаграждение». «В правовом союзе человек стоит перед лицом Божиим совсем не в положении безответного, всем Ему обязанного грешника: он наклонен представлять себя более или менее независимым, обещанную награду он ожидает получить не по милости Божией, а как должное за его труды». [7]
Различия человека Запада и христианского Востока, в частности русского, были бы гибельны для любого человеческого объединения, но не Богочеловеческого, каким является христианская церковь. Если принимать предопределенность разделения церквей, то следует, что Господь, зная это изначально, наказал апостолу Петру предстоять за каждую из них, дважды повелев «паси овец Моих».
Рациональные свойства человека западного и будущее исповедания им христианства, вероятно, предполагали, что тайники духа все же останутся на Востоке, а Запад пройдет путь развития материального мира, освоения производств и наук. Путь общества, в котором достаток, богатство и, соответствующие им, материальная независимость и чувство собственного достоинства приводят к проблеме великой гордости.
Востоку был положен путь материальных поражений. Это монголо-татарское иго России, гибель Византии от турецкого нашествия, порабощение татарами, турками и арабами всех православных народов.
Есть распространенное в христианской среде мнение, что путь материальных, и соответственно, плотских утрат ведет к росту духовности «...ибо страдающий плотию перестает грешить» (1-е П. 4. 1). Соответственно, путь материального процветания ведет к утрате духа или его ослаблению «...трудно имеющему богатство войти в царство небесное» (Л. 18. 24).
Потому-то Христос, по мнению католиков, стал нуждаться в исхождении от Него Духа Святого, что Его сила смирения для духовного зрения католиков, живущих в конкурентном, но устойчивом быте, со временем стала не очевидной, как она стала неочевидной для Петра во дворе первосвященника при виде уничижаемого Учителя.
Этот регулятор истории работает, выражаясь в прямой зависимости духовного вырождения от материального процветания и, наоборот, духовного расцвета от материальной скудости.
Путь материального развития, уткнувшись в духовную деградацию новых, рожденных в процветающем обществе поколений с неизбежностью ведет к тому, что вектором развития становится не материальное богатство, а духовность. И носители материального, как древние римляне, пришедшие к ими же гонимому христианству, приходят к носителям духовного как младшие к старшим и слабейшие к сильнейшим. Таким представляется исторический путь возвращения католичества к православию.
Силу православия история проверяла иноземным и иноверным владычеством над православными народами и гонениями языческой власти коммунистов. Православие в России устояло даже при беспощаднейшей диктатуре атеистов.
В то же время слабость католичества выразилась в отпадении от него протестантизма, от которого в свою очередь отпали множество сект. В сравнении с католицизмом, протестантизм - еще большее умаление смирения в Господе. Потому как, по сути, выражает гордыню человека погруженного в делание денег и лишь психологически привязанного к культурной традиции христианства.
«Протестанты доныне спорят с католиками о догматическом значении дела в отношении к вере. Но, при совершенной противоположности богословского воззрения на этот предмет, и те и другие ставят дело во главу всей религии.
Только у латинян дело служит в оправдание, в искупление, во свидетельство о благодати. Лютеране, с другой стороны, смотрят на дело и, в связи с делом, на самую религию, с практической точки зрения. Дело как будто обращается у них в цель, для которой существует религия, становится оселком, на котором испытуется правда религиозная и церковная, и вот пункт, на котором, более чем на всяком другом, наша религиозная мысль расходится с религиозной мыслью протестантизма» [8].
Православные и католики с протестантами, на духовном уровне представленные системами взглядов России и Запада, многие годы стоят у мировоззренческой пропасти по разные ее стороны. У них разное понимание мира. И в силу этого разная мера понимания Христа. Но, разделенные пропастью мирского зрения, они в тоже время вместе стоят у подножия Христа. Только одни рядом, а другие вдалеке. Одни духовно сильные - другие слабее. Православные христиане - верное малое стадо, к католикам христианам относятся как к противникам, нуждающимся в покаянии и прощении.
В то же время важно отметить, что христианство оказалось единственной скрепой Востока и Запада. И в немалой степени благодаря русским. Так как прежде эту нагрузку единения несоединимого исторически несли на себе православные греки. После падения Византии ту же неблагодарную и саморазрушительную, но исторически неизбежную роль взяли на себя русские.
Предопределенность попыток встречного движения двух христианских конфессий вытекала из природы конфликта, который, по здравому размышлению, никогда нельзя признать окончательным. Так как невозможно сбросить со счетов тысячу лет общего духовного делания.
Утверждение о мировоззренческой пропасти между Западом и Россией характеризует непреодолимость разделения или преодолимость его лишь в части, по некоему мосту понимания общих проблем, мосту политического содействия. Кроме того сложность проблемы, ее нерешенность, несмотря на множество попыток, в течение многих столетий означает, что такое решение вообще вне человеческой компетенции. Как, разделение христианства на восточное и западное, на католиков и православных было предопределено изначально Христом (И. 21. 15-17), так следует считать, что лишь по воле Христа, это разделение, как и мировоззренческая пропасть, когда-то станут преодолимы.
История свидетельствует, что все попытки снятия различий России и Запада сводились к модернизации. То есть к догонянию научному, военному и промышленному. Мировоззренческая составляющая этого процесса носила характер обслуживания происходивших материальных процессов. Так парламентаризм стал востребован только после того как промышленный рывок России состоялся де-факто. За ним последовало и списывание мировоззренческих идей Запада.
До Петра I это проявлялось в виде осторожного заимствования. Потом началось тотальное догоняние, состоящее из рывков в виде копирования идей, быта, и промышленности. На сегодняшний день имеет место то же состояние отношений. Нам вновь предлагается догоняние.
Известен лишь один путь преодоления любого противоречия, в том числе и мировоззренческого - это диалог. Соответственно, говоря о путях преодоления мировоззренческой пропасти между Россией и Западом, необходимо разобраться в том, с каких позиций к этому диалогу будет подходить Россия.
История знает два варианта такого взаимодействия между названными участниками. Условно их можно назвать московским и петербургским. Первый действовал до эпохи Петра I, а второй после нее. Мы до сей поры находимся в сфере исторического действия петербургского варианта.
Различие этих вариантов в том, что московский предполагал минимальное заимствование необходимого при сохранении своего ядра. То есть заимствовались военные технологии, приемы военного управления и строительства. Отчасти шло подражание в сфере потребления. Петербургский вариант предполагает тотальное движение в Европу, по путям, предначертанным ее мыслителями, ее политиками, ее культурой, ее промышленностью, но в ущерб своей сущности.
«Мы удивительно склонны, по натуре своей, увлекаться прежде всего красивой формой, организацией, внешнею конструкцией всякого дела. Отсюда - наша страсть к подражаниям, к перенесению на свою почву тех учреждений и форм, которые поражают нас за границей внешнею стройностью. Но мы забываем при этом или вспоминаем слишком поздно, что всякая форма, исторически образовавшаяся, выросла в истории из исторических условий, и есть логический вывод из прошедшего, вызванный необходимостью. Истории своей никому нельзя ни переменить, ни обойти, и сама история, со всеми ее явлениями, деятелями, сложившимися формами общественного быта, есть произведение духа народного, подобно тому, как история отдельного человека есть, в сущности, произведение живущего в нем духа.
Дух - вот что существенно во всяком учреждении, вот что следует охранять дороже всего от кривизны и смещения» [9].
Говоря выше о «мосте» через «пропасть», предполагается, что построить его можно только при наличии доброй воли со стороны Запада.
Но проблема в том, что нет доброй воли. Во взаимоотношениях с Россией Запад не может отказаться от органичной ему конкурентности, желания получить выгоду за счет другой стороны. Россия же строит отношения с присущей ей доверчивостью и склонностью к уступкам, по неистребимой своей ментальности заботясь об интересах партнера. Не случайно, что, например, в период СССР самым эффективным главой МИДа был белорус Громыко. Белорусы, за века польской власти, во многом впитали в себя свойства запада. У Громыко даже прозвище было - «господин «нет». Он никогда не уступал.
Можно было бы считать, что петербургский вариант скорее вреден, чем полезен. Но здесь необходимо учитывать что Петербург - это необходимость, особая экономическая зона 18 века, по сути, русский «Гонконг» созданный еще 300 лет назад. Похоже, проект затянулся, так как для нас проблемой всегда было чувство меры, точнее его недостаток.
Говоря о преодолении мировоззренческой пропасти, видимо следует считать, что в настоящее время это невозможно. В то же время заимствование у Запада, зачастую столь необходимое России, необходимо, но по московскому варианту.
Причина неиспользования Россией этого варианта усматривается в том, что психологически более приемлемый для нас рывок всегда предпочитается постепенному развитию. Петр I создал модель тотального заимствования в условиях длительной войны с сильным противником. То есть его модель рывка явно не для мирного времени. Тем не менее, в силу тех или иных причин, рывок вдогонку Запада продолжает преобладать в нашем мировоззрении. Это было в СССР. Это же продолжается в постсоветское время.
Увы, идея не нова.
«Я говорю это прямо - ибо я не верю, чтобы жизнь могла бы когда бы то ни было стать храмом полного мира и абсолютной правды... Такая надежда, такая вера в человечество противоречат евангельскому учению; Евангелие и Апостолы говорят, что чем дальше, тем будет хуже, и советуют только хранить свою личную веру и личную добродетель до конца... Все человечество мы от бед не избавим; беды разнородные и неожиданные таятся даже и во всех успехах науки, точно так же как и в невежестве, во всех открытиях. Во всех изобретениях, во всех родах учреждений и реформ... И потому с этим ужасным Ариманом не справиться ни нам, ни санкт-петербургским и парижским Ормуздам, в очках и гладких фраках... А своему русскому государству, как столбу настоящего недемократического христианства, мы должны стараться сделать пользу, как умеем» [10].
Кроме христианских России и Запада существует громадный, сложный нехристианский мир, проблемы взаимоотношений с которым никогда не были простыми.
Россия и Запад на сегодня являются еще сильнейшими «игроками» мира. Но близок день, когда их могут «подвинуть» новые ваятели мировой истории. Чтобы удержаться следует объединиться. Но как объединиться через пропасть?
В контексте мировоззренческой темы следует сказать о проблеме состояния русского сознания. Она в том, что преимущества духа осознать можно лишь в духовном положении, которое требует либо погруженности в духовную жизнь, что под силу, наверное, только монахам, либо исключительных обстоятельств. В обычной повседневности кажутся несомненными преимущества материального достатка. Это давит на русского человека, определяет его внешнюю зависимость от достижений и удобств цивилизации, наиболее выраженных в западном обществе и пропагандирующих Запад как эталон развития и гордыню западного человека, как эталон общественного поведения.
Иными словами русское сознание исторически уже разделено на его западную и восточную сферы. Что отражает то разделение христианской церкви, которое произошло на глазах едва принявшей крещение русской нации, после гибели Византии, продолжившей несение креста этого разделения.
Наверное, уместным будет предположение, что преодоление мировоззренческой пропасти между Россией и Западом станет возможным с момента, когда сама Россия преодолеет в себе конфликт сознания.
Методом такого преодоления служит не диалог. Метод здесь один - традиционная, русская политическая власть с идеалом Святой Руси.
В заключение темы следует сказать, что христианам, видимо, остается надеяться на наступление сроков, когда по воле Господа Запад покаянно вернется к братскому Востоку, представленному вместо погибшей Византии - живой Святой Русью. Но сроки эти приближаются не в физическом времени. Они приближаются или отдаляются в сердцах человеческих.
«Люди живут и верят очень часто в слепоте и беспомощности, и не знают, и не догадываются о том, что человеку надлежит строить свою веру, а не предоставлять ей расти наподобие полевой травы, и вследствие этого люди очень часто верят, т.е. прилепляются не только своим «правдоподобным» мнением, а сердцем, волею и делами, служением и жертвенностью к таким жизненным содержаниям, служить которым и идти на жертвы ради которых поистине нет никакого смысла...
Вот ключ к современному духовному кризису, охватывающему все человечество. И овладев этим ключом, и поняв, что происходит в мире, мы не можем не подивиться тому, что современному человечеству, в общем и целом, живется все еще так хорошо и слишком хорошо по сравнению с теми бедами и страданиями, которые могут возникнуть из этого кризиса.
Есть некий духовный закон, владеющий человеческой жизнью; согласно этому закону, человек сам постепенно уподобляется тому, во что он верит» [10].
Забалтывание факта мировоззренческого разделения России и Запада или попытки завалить мировоззренческую пропасть увеличением встречного товаропотока ничего не решают.
Разрешение исследуемых противоречий, как сказано выше, вне человеческих сил, а возможно лишь по милости Божией.
Усилия по разрешению их искренни, пожалуй, лишь со стороны русских, так как мы, по своему, основанному на вере мировоззрению, пытаемся спасаться смирением. (Мт. 5. 5).
Стороны нуждаются в реальном проекте преодоления «пропасти». Ведь сказано, что «Правда Божия чрез веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих: ибо нет различия» (Рим.3.22).
Потому думается, что христианам не желательны различия в обетовании Божией правды.
Ведь «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся» (Мт. 5. 6.).
Таким образом, мировззренческие различия, вытекающие из конфликта веры, в некотором смысле можно считать препятствием в деле спасения всех христиан, втянутых в это противостояние.
При отсутствии попыток преодоления различий не исключены печальные последствия, которые даже приблизительно непредставимы.
Но практические, с вероятностью результата, шаги в направлении примирения вероисповеданий и преодоления пропасти мировоззрений России и Запада на данный момент не усматриваются, потому что пропасть эта пролегает через сердца людей.
Изменить же сердца может только Бог, когда люди этого хотят.
12.01.2010
Санкт-Петербург
Примечания:
- Б.Н. Флоря «У истоков религиозного раскола славянского мира (XIII в.)» СПБ. Изд. АЛЕТЕЙЯ. 2004 г. стр. 172-173.
- Н.А. Нарочницкая «Россия и русские в мировой истории» М. Изд. Международные отношения. 2005 г. Стр.110.
- Преподобный Ефрем Сирин. Избранные творения. Сретенский монастырь, 2006.
- Ф.М. Достоевский, роман «Идиот», часть 4. СПБ. Азбука-Классика. 2005 г. стр.649-650.
- Александр Зиновьев «Фактор понимания» М. 2006 г. Алгоритм. стр. 330-331.
- Святитель Игнатий (Брянчанинов) Собрание писем. Изд. «Правило веры». М.2002 г. стр.737-738.
- Архиепископ Сергий (Страгородский) «Православное учение о спасении». Изд. Просветитель. М. 1991 г. стр.16-19.
- К.П. Победоносцев. «Русские философы. Антология». М. «Кн.палата».1994 г. стр.13
- К.П. Победоносцев, там же стр.19.
- К.Леонтьев «Храм и церковь», «Записки отшельника». Изд-во Группа АСТ. М.2003 г. стр. 554.
- Иван Ильин «Путь духовного обновления» СПБ. 2004. «Шпиль». стр.75.
