Душа наизнанку. Рассказ

По благословению о.Феодосия, настоятеля

подворья Свято-Артемиево-Веркольского монастыря

Архангельской и Холмогорской епархии

День ушедший шепнул ей, что она здесь ненадолго. Плакать не было уже ни сил, ни слёз. Путались мысли, путались ноги, путались и переулки... Чувства тоже запинались друг за друга.

Сворачивая с улочки на улочку, Мария мучительно пыталась понять, чем она умудрилась так сильно замутить проточное течение жизни, ведь всё так красиво начиналось - знакомство с иностранцем, замужество, переезд в цивильную страну, ухоженный город, чистые улочки, рождение сынишки... - казалось, конфетка, а не жизнь.

Но сейчас, сейчас шальные мысли разрывали её в клочья, словно тесные башмаки на мозг давили чужой язык, чужой город, чужая страна, чужие законы...

«Ну, кто? кто сказал, что выйти замуж за иностранца - это круто?!, - она клеймила себя последними словами за то, что повелась, клюнула на заманчивое, шоколадное мнение толпы. - Ну откуда, откуда толпе знать, что это здорово?! Ведь толпа никогда не была замужем за иностранцем...»

Всё хоть сколько-то шевелящееся вокруг - прохожие, машины, мерцающие вывески совершенно не цепляли её взгляд, наоборот, высокие, прижавшиеся друг к другу коробки домов напомнили ей стены глубокой ямы, а тишина, чистота и цветочки вокруг - атмосферу, ну, точь-в-точь как на кладбище. И даже луч заходящего солнца высветил крест, возглавлявший маленькую, едва заметную среди высоток церквушку... - рано или поздно послушного судьба ведёт в церковь, а непослушного тащит. Вот так и наша Маша оказалась в церкви. Не сказать, что бы она была верующей, нет - она была типичным «подсвешником»(1).

Вечерняя служба давненько уже началась. При тусклом свете свечей немногочисленные прихожане показались ей замершими, хаотично расставленными статуэтками. Замерла и она.

Постепенно до слуха её, до мозга, до сознания стали добираться родные слова и даже песнопение, которое словно освежающий дождь, полилось будто бы с небес, но нет, с клироса, конечно же. Вмиг этот малюсенький островок Родины посреди чужбины подействовал на Марию словно нашатырка. Она глубоко вдохнула, и уже, казалось, не могла надышаться. На глазах вновь появились слёзы - она заоттаивала потихоньку, чуть полегчало, отпустило... А когда служба закончилась, и прихожане стали расходиться, Мария не шелохнулась - она неосознанно противилась возвращению в тот мёртвый, бездушный океан, что ждал её за дверьми церкви.

«Гаснут свечи, Маша! Кончен бал. Иди домой, а!», - уговаривала она себя и, приняв решение ещё раз заглянуть сюда, отправилась, наконец-то, домой.

Вновь, снова и опять Мария стала приходить сюда, но вовсе не на службу, нет, просто, чтобы подышать родным воздухом, послушать родной язык, ой-ё!!!, её преследовала ещё и ностальгия, наслаиваясь сверху на все скопившиеся проблемы. Нутром она почуяла, что церковная служба - это коллективное уединение, способно было хоть на миг утешить её.

В очередной раз, чтобы хоть как-то забыться, отогнать штурмующие мысли Марии пришло на ум переходить от иконы к иконе, внимательно и подолгу рассматривая их.

Вот святая княгиня Ольга - о ней Мария впервые узнала в школе, но теперь в ней вскипела женская солидарность - ведь Ольге пришлось пережить то, что враги- печенеги пили вино из черепа её сына. Сын же Марии хоть и попал в лапы врагов, но, по крайней мере, был жив...

А вот Александр Невский - о нём она смотрела кино, «Ловко же он заманил

шведов в Невскую ловушку, а какое чудное побоище устроил на озере Чудском...»

Прочитав на одной из икон «И-о-а-н-н К-р-о-н-ш-т-а-д-т-с-к-и-й», она вдруг воскликнула в душе так, будто бы встретила старого знакомого:

- Батюшки, свет! - впервые за последний год она улыбнулась, да что там, обрадовалась... Нет, она не смотрела о нём кино, не читала книг, и даже в школе о нём ничего не слышала. Но оказалось, она действительно была знакома с батюшкой, заочно - её дед, а деду его мать рассказывала, как видела живого батюшку Иоанна, как толпы людей следовали за ним неотступно, а этот, казалось бы, простой батюшка излечивал людей простым словом, хотя нет же, волшебным, а ещё он ходил по дороге и как сеятель всюду разбрасывал мелочь...

Маше, тогда ещё ребёнку, эти дедовы пересказы казались сказкой: «Ан-нет!!!, значит всё это было на самом деле!?! Так, здравствуй же, батюшка из сказки!!!»

Совершенно непроизвольно, бессознательно она вдруг начала жаловаться батюшке о наболевшем - столько уже скопилось за эти годы, особенно за последний:

- Батюшка, мой сынишка... - под грузом слёз голова её аки рухнула с плеч. Слёзы хлынули вешницей (2) - не готова она была сейчас говорить о сыне. Жадно глотая воздух, она почувствовала, что лёгкие её словно зацементировались - воздуха явно не хватало.

Минуты спустя, она вновь встретилась с добродушным взглядом, наблюдающим за ней с иконы. Чувствовалось, что давно уже закрывшая от всех свою душу Мария нашла-таки шанс выговориться, вырвать из себя всё и сразу...

- Батюшка, ну, почему, почему здешние СМИ плетут понапраслины о России - Родине моей, твоей Родине!?... Ведь это же БО-О-О-О-ЛЬНО!!!, - (вот оно!!!, чтобы вот так полюбить Родину, надобно сначала её потерять).

Голова девушки вновь медленно потекла вниз. В ожидании утешения что ли Мария опять подняла голову и посмотрела на батюшку, тот по-прежнему слушал её и...молчал.

- А может быть, судьба у них такая - «плести понапраслины»? Эх, слышал бы ты, батюшка, что плетут они про своих викингов. Хм, тоже мне герои! Да какие же они герои, если говорили, что едут торговать, а сами грабили, насиловали и убивали. Если следовать шведской логике, то наши потомки лет через пятьсот будут гордиться маньяками и наркоманами. Ведь это же УЖ-А-А-СНО!!! А их язык!?! Что это? Чем больше углубляешься в шведский язык, тем крепче привыкаешь к русскому матерному - вот послушай, батюшка: herr, paddlа, piska, jobb, jobbit, sex, sju, kаkа, bla-bla, Wimbledon (3), наконец. Наверняка, когда их викинги пробирались «из варяг в греки», то накормили русский язык матами, заразили его срамными словечками....Язык - это же кровь нации.

А эти инородные инъекции ведут лишь к гниению языка, раку крови... Но ведь это же СТРА-А-АШНО!!!...

Долго ли, коротко ли длился этот тихий моно-диалог, трудно сказать. Но со стороны, по крайней мере, отцу Ксенофонту, который вёл службу, показалось стояние девушки у иконы довольно затянувшимся и даже странным, ведь девушка совсем не крестилась, не отдавала поклонов ни земно, ни поясно, а только всё время то вздымала голову вверх, то опускала. Кстати, он заприметил её на службе не в первый раз - она всегда приходила одна и обычно тихо стояла себе в сторонке...

Между тем, служба подошла к концу и о. Ксенофонт решил подойти к ней.

- У вас что-то случилось?

Прервав молчаливый разговор, Мария взглянула на батюшку, но ответить так ничего и не смогла. В её заплаканных глазах не трудно было прочитать утвердительный ответ. Да и так понятно, что в церковь человек обычно приходит лишь тогда, когда выхода уже совсем не видно.

То, что к ней обратились на родном языке, Марии уже было приятно, ведь когда долго находишься вдали от Родины, то родные слова, родные мотивы, лаская слух, почему-то шибко треплют душу.

Батюшка же, о-о-ох!, если бы Мария только знала, как священник радуется каждому «слепцу», наконец-то вырвавшемуся из суеты, пусть даже через несчастье..., он с удовольствием предложил девушке пройти с ним, а по пути шепнул одной из постоянных прихожанок, чтобы та приготовила чайку.

По узенькой лестнице они спустились в подвал, где была оборудована небольшая трапезная. Посредине стоял длинный стол с лавками по обе стороны. Батюшка предложил ей присесть и чувствовать себя как дома - этого Марии сейчас точно не хватало - она, конечно же, ощутила, скорее даже поверила в то, что именно церковь вдруг оказалась тем маленьким, спасительным островком, к которому её прибило бедствие.

- Давайте знакомиться, отец Ксенофонт меня зовут, я настоятель этой церкви.

- Мария, - скупо ответила девушка и также скупо улыбнулась.

Батюшка что-то ещё говорил-говорил, но Мария молчала и вообще выглядела довольно отрешённо. Слышала она батюшку или нет - сейчас это было не столь важно. По затянувшемуся молчанию о.Ксенофонт понимал, что экземпляр попался не из лёгких. Для разогрева, так сказать, он решил поведать, как он сам вдруг оказался в церкви:

- Когда-то и я был молодым, горячим, дерзким парнем. Вернулся после армии, устроился на завод и...встретил там девчонку, казалось бы, так себе, ничего особенного. Вот только сердце в одночасье прикипело к ней. Целый год за ней бегал, пытался к ней и так и сяк, но она даже внимания на меня не обращала - я же был простым механиком, а она, видимо, принца ждала. Потом она назло мне замуж вышла, ну, чтобы я от неё отстал. Словом, её свадьба распорола моё сердце, я места себе не находил. Очень долго, лет пять искать ей замену, заставлял себя знакомиться, искал и, стыдно сказать, плакал, искал и плакал... Какие только богини мне не встречались, но милее её, красивее - нет, не было. Во всех я видел только её, мою любимушку. В конце концов понял, что не могу я больше влюбиться, однолюб оказался. А без любви жить было невыносимо. Вот тогда-то я и взвыл по-волчьи на светило, дерзновенно так заявил Богу, мол: «Если ты есть, то ты мне это докажи!», а сам потихонечку начал спиваться. Дошло дело до прогулов. За первый - выговор получил, за второй - премии лишили, за третий уволить грозились. Вызвал меня начальник к себе, потребовал объяснительную написать, - голос батюшки чуть дрогнул, словно вновь увидел ту картину, когда начальник сунул ему чистый лист бумаги и ручку, - словом, вернул я ему лужу слёз на бумаге... Знаешь, тогда начальник пристыдил меня, что я, мужик, а раскис из-за какой-то девчонки. Слава Богу, завод - это одна семья - там все про всех всё знают. Вот и начальник всё и так обо мне знал, без объяснительной, добрые люди везде есть, донесут... К тому же, я всё равно ничего не смог бы сказать - запор словесный приключился со мной, сидел и уже представлял себя уволенным по тридцать третьей «За пьянку». А в те времена попробуй-ка всего лишь три дня нигде не работать, так сразу же ещё одну статью припишут «За тунеядство». Стоит только обвешаться подобными медалями - и тюрьма не за горами. Словом, странно мне тогда показалось, но начальник вовсе не стал меня допрашивать, а наоборот, ни с того, ни с чего пообещал мировую и...не увольнять. Но не просто так, а в обмен на одно условие - в течение месяца я должен был...молчать, то есть не совсем молчать, а про себя постоянно, с утра до вечера твердить Иисусову молитву «Господи, помилуй мя грешного». Такого поворота я совершенно не ожидал, но выбора у меня всё равно уже не было. Вот и пришлось сдаться на милость начальнику. Каюсь, сначала объегорить его хотел, наивно полагал, что невозможно проверить, читает человек молитву или нет. Ан нет!!! - он пожурил указательным пальцем себя, бывшего. - Всё видно!!!.. А тогда начальник совершенно спокойно рассказал мне несколько случаев, когда эта, казалось бы, простенькая молитва помогла ему в его судьбе. Бабушка приучила его так делать. Мать его при родах умерла, вот бабушка и взялась за него. Он убедил меня, что так всегда делает, а потому и жизнь течёт без резких колебаний. В общем, взвесил я всё и глаза мои засияли, видимо от лёгкости исправительных трудов, может даже, выглядел я как полоумный, не знаю... В общем, я решил попробовать просто так, от нечего делать - оказалось, ничего сложного. Не заметил, как очень быстро втянулся. Уже на первой же неделе я заметно успокоился, меньше стал выпивать, перестал прогуливать, вскоре опять человеком стал... А потом и вовсе заметил, что некоторые мысли стали сбываться как «по заказу». Сильно удивляло меня такое обстоятельство, ведь это были вовсе не закоренелые желания, мол, «хочу, чтоб так было», а наоборот, мимолётные мысли типа «здорово, если бы так произошло». Представляешь, когда мысли стали сбываться, пусть не сразу, а через месяц, пусть даже год, но всё равно, я стал постепенно радоваться жизни, улыбаться, потихоньку праздник вернулся и на мою улицу. Потом научился и другим молитвам, а затем и вовсе пошёл учиться в духовную семинарию. И вот я здесь. А ты? Давно ли сюда перебралась?

- Лет семь назад. Но оставаться здесь сил больше нет. - Её придавленная обидой душа едва не выскакивала наружу. Она склонила голову, ибо не могла она сейчас, по сути, первому встречному рассказать о случившемся. А батюшка и не собирался бередить её душу - сама расскажет, когда оттает.

Между тем, в трапезную всё подходили и подходили прихожане - обычно после службы желающие собирались за чаепитием, получалась этакая встреча земляков.

Зачастую, как-то сам собой заходил разговор о шведах, потому что здесь, в Швеции они окружали всё и всех.

- Поживёшь здесь с моё - против воли шведом станешь, - буркнула пожилая женщина в сторону соседки и, резко повернувшись во главу стола, где обычно сидит о.Ксенофонт, обратилась к нему: батюшка, а правда, скажите, почему для шведов жадность - не порок, а козырная карта? Почему они гордятся своей скупостью?

- А у русских какая козырная карта?

- «Водка. Большой. Калашников», - не задумываясь, скороговоркой ответила одна из прихожанок.

- Нет, я имею в виду, почему о русских говорят, что они гостеприимные?

- Так это в крови сидит!

- И у шведов в крови сидит!

- Ну-у-у, нет, это несерьёзно.., - осталась недовольная ответом вопрошавшая.

- Хорошо, давайте тогда разбираться. Вот вы, как православные люди, скажем,

когда даёте ребёнку яблоко, то что при этом говорите?

- Кушай на здоровье!

- Нет.

- Вымой яблоко.

- Нет.

- А что тогда?

- Вы ска ́жете: «на яблоко и поделись со всеми», тем самым как бы говорите «мы все здесь братья и сестры», не так ли!? А теперь скажите, что швед, как протестант, скажет, когда даст яблоко ребёнку.

- «На, ешь яблоко», в смысле, «ешь сам и никому не давай».

- Или вообще не даст, скажет: «получишь субботние деньги (4) и купишь сам». - Так и есть. А почему так, батюшка?

- Ну, давайте разбираться. Скажем, в «христианской цепочке» между православием и протестантизмом находится католицизм. Вопрос такой: что с яблоком сделают католики?

- Батюшка, ну, вы такие вопросы задаёте!!!..

- Мы же не учились в духовных академиях, откуда нам знать???...

- А лично я никогда с католиками даже близко не стояла, и в тех краях не бывала. Как можно судить о ком-то на расстоянии?

- Вот и хорошо, что вы с ними не встречались, Бог миловал. А знать ничего и не надо - логически всё можно вычислить. Ведь Прошлое - это зеркальное отражение Будущего. Вспомните, например, чем занимались католики, когда отделись в 1054 году от православной церкви?

-...

- Крестовые походы, наверно...

- Уже тепло. А какая цель была у этих походов?

- Понятно какая - на Византийские богатства позарились.

- Но ведь, Византия была христианской. И католики считают себя христианами - то есть, братья по вере, не так ли!? - о.Ксенофонт вопрошающе оглядел всех. - Но не смотря на это католики разграбили Константинополь, а вместе с ним погубили и византийскую, христианскую то есть, получается свою же империю. Значит, что сделают с яблоком католики?

- Неужели скажут: «на и брось его в брата своего»?

- А я думаю, что им и давать не надо, сами возьмут, причём без спроса или отберут, может даже украдут...

- Почему это?

- А вы вспомните, что случилось ещё до крестовых походов, в 1087 году, 9 мая?

...

- День Победы!

- Ну, нет, шутки в сторону. Уточню - по-нынешнему это 22 мая.

- А-а-а!!! Так это перенесение мощей святителя Николая Чудотворца.

- Эх-х, если бы это было перенесением мощей!!! На самом деле это была злоумышленная кража мощей, причём с жестоким насилием над монахами, их охранявшими. А похитители, итальянские купцы, наверняка сделали это не по собственному желанию, а по желанию «сверху».

- А зачем им мощи?

- К тому времени, католическая церковь совсем недавно отделилась от ортодоксальной, Запад разошёлся с Востоком, то есть, тогда всеми правдами и неправдами требовалось присоединить к себе как можно больше людей. В качестве доверия к своей, западной церкви нужна была сильная приманка. Ею и стали мощи святителя Николая. И паломники пошли к ним.

- Значит, католическая церковь ведёт свою святую деятельность посредством грабежа и насилия!?

- Да. При этом следует помнить, что когда на трон воцаряется криминал, то гниют и вершки и корешки.

- Батюшка, это что же тогда получается, что католическое яблоко ворованное, из чужого сада, а если этим яблоком ещё кидаются, значит, оно к тому же битое, гнилое...

- Конечно, гнилое, если народ запротестовал - кому же охота питаться гнилыми яблоками?...

- Так вот почему протестанты отделились от католиков, придумали себе новую религию...

- Только не понятно, зачем они стали изобретать новый велосипед. Раз уж не понравилось быть католиками, то не легче ли было вернуться обратно в «Отчий дом»?

- Не-не-не, всё было совсем не так, - о.Ксенофонт активно замахал руками перед собой, чувствуя, что разговор заходит в тупик, а значит, надо было срочно дать по тормозам. - Они вовсе не собирались ничего изобретать!!!, и сначала действительно хотели вернуться к истинной вере. Но прежде задумали навести что-то вроде ревизии в вере, как бы вырезать гниль в яблоке. Ведь протестантизм и возник как антикатолическое движение. Но ребята оказались плохими хирургами, потому что вместе с гнилью они удалили и все внутренности - скажем, службы. Их смутило, что в католицизме все таинства продаются. Так действительно не должно быть. А заодно убрали и исповедь, по той же причине - «купи у Папы индульгенцию и спи спокойно», и пошло, поехало - убрали поклонение иконам, мощам... Даже священники им не понадобились - решили, что между Богом и человеком не должно быть посредников. Словом, сняли с велосипеда все лишние запчасти - раму, сиденье, педали, цепь...

- И получился самокат...

- Можно и так сказать. Хороший велосипед, он ведь как танк, везде пройдёт. А вот на самокате далеко не уедешь. Потому и сыплется протестантизм на множество маленьких ответвлений - кто по асфальту катается, а кому-то по лесу приспичило..., словом, каждый стал подгонять самокат под себя.

- Всё понятно! - что тяжелее пуд гвоздей или пуд ваты? Батюшка, а чего христианам вместе-то не живётся, с чего вся эта делёжка началась?...

- С рождения Христа, разумеется. Вот мы, православные, говорим: «Да, был Христос. Он наш Бог. Он живёт там, на небесах». А вот католикам показалось, что если Бог, явившись во плоти, уподобился мне, Человеку, значит, человек настолько хорош, что уже сам может править на Земле. Вот и придумали должность исполняющего обязанности Бога на Земле - им и стал Папа. И стал Папа Богом. Всё, что бы Папа ни сказал, ни выдумал, всё должно слепо выполняться. Раз Папа сказал: «Все в крестовый поход ради Господа!!!», значит...

-...значит, побрело стадо чел-Овечье в Крестовый поход...

-...но ведь Христос ни с кем не воевал...

-...но ведь Папа сказал!!!

- Ха, а если Папа параноик?!...

- Так вот протестанты, конечно же, до того как стали протестантами, учуяли неладное и зашептались, мол, «говорят, царь не настоящий!!!», а потом уж и совсем открыто запротестовали: «Папа - не Бог», «Такой Бог нам не нужен, потому что Бог - это сам человек - «Я есть Бог!» «Вот так в процессе мутации христианства Бог с Неба был низведён на Землю».

- Это что же тогда получается!? Во времена Христа яблоко было свежее. Потом, со временем, оно стало подгнивать. И чтобы хоть как-то его сохранить, гниль вырезали, внутренности выпотрошили и...

­-...и получилось чучело...

-...нет, получилось бутафорское яблоко. Ну и что, что оно пустое, зато красивое.

- Братия и сестры, - довольным взглядом окинул всех о.Ксенофонт, - ну вы же и сами во всём прекрасно разбираетесь!

* * *

Похоже, вечер удался - впервые после развода Марии захотелось остаться дома одной, видимо, для того, чтобы осмыслить услышанное. Нет, её зацепило вовсе не обсуждение меркантильной атмосферы шведских устоев, которая с годами действительно невольно въедалась в жилы, в мысли, в поступки... Скорее, её тронул штормящий от печали до радости рассказ батюшки о себе. Никто не мешал ей сейчас испробовать то же самое - простенький рецепт простенькой молитвы - это же ни к чему не обязывало...

* * *

Неуёмная тоска по, казалось бы, обычной русской речи сподобила Марию всё чаще искать встречи и с земляками, и, конечно же, с понравившимся батюшкой. И теперь уже, некоторое время спустя она сама стала благодарить бабушку того начальника за то, что та уберегла и передала секрет использования молитвы. Однажды, когда она в очередной раз появилась в церкви, о.Ксенофонт поприветствовал её с нескрываемой радостью:

- Ой, ожила, матушка! Ну, как самочувствие?

- Отпускает потихоньку.

- Вот и прекрасненько. Может, задержишься сегодня после службы?

- Ладно.

- Вот и ладненько.

* * *

- Так, каким же ветром тебя занесло в Швецию?

- Как и всех - красивой жизни захотелось. Бабушка Астрид сказывала, что тут плюшками балуются.

- На плюшки, значит, потянуло.

- Ага. Хотелось спокойной жизни, чтобы и самой ничего не бояться и за ребёнка тоже, а оказалось..., в общем, я даже представить себе не могла, что её Карлсон - реальный, что он реально может утащить даже моего Малыша на крышу... - теперь уже ёрничала сама над собой Мария, -...больно говорить, но и молчать...нестерпимо больно,...ювеналы отняли у меня сына.

- Господи, помилуй, - перекрестился батюшка. - А встречаться-то разрешают?

- Да, два раза в месяц, два часа под присмотром двух железных тёток - обнимать нельзя, целовать нельзя, по-русски говорить нельзя...

- А чего случилось-то - шлепок под зад или прикрикнула?

- Нет, нет. Ничего подобного. Наоборот, пылинки сдувала, все капризы исполняла... Просто, Данилушка, он..., у него... задержка в развитии - он с рождения был заторможенным, апатичным... Ещё ходить не умел, а я его уже в бассейн пристроила, чуть подрос - записались на коньки, горные лыжи, потом ещё музыка, танцы... - везде, везде таскала его, только им и жила, из кожи вон лезла, чтобы к школе Даня успел догнать ровесников по развитию. Словом, утром - детсад, вечером - занятия. И так пять лет. А однажды прихожу в садик за ним, а он..., он довольный такой, счастливый бегает - я даже не поверила глазам своим - он же нытик, зануда, никогда даже не улыбнётся. А тут такое!!! Спрашиваю: «что случилось?», а он мне говорит: «воспитательница сказала, что мне новую маму найдут».

- Не понял...

- Вот и я не поняла. Конечно же, меня пару раз предупреждали, чтобы я ребёнка не мучила. Но ведь я же его не мучила!!! Похоже, я стала одним из тех преступников, которых Карлсон пугал на крыше. Помните, как Малыш при этом смеялся, радовался...

- Да. А какие обвинения предъявляют?

- Ребёнок постоянно в слезах. Дело в том, что Даня очень тяжело утром просыпается. Так со слезами и приходилось тащить его в садик. Воспитательница видела, что он каждый день плаксивый, вялый, вот и стала его выспрашивать, что это такое с ним дома делают.

- Ну да, слышал я всякое, но такое... А отец ребёнка где?

- Он мне говорил: «зачем ты с ним занимаешься - ведь он вырастет, всё равно сдаст тебя в дом престарелых». Здесь, оказывается, так принято. В общем, когда ребёнка забрали, муж обрадовался, как будто только этого и ждал, сразу же развёлся со мной и отсудил Даню себе, чтобы детское пособие получать - на больного же больше платят. Пока я по судам бегала весь этот год, такого наслушалась - ощущение, будто ребёнок здесь - это бизнес, особенно, приёмный ребёнок. Детей здесь усыновляют вовсе не из любви к ним, нет, здесь на уме только деньги, в глазах только доллары... Ведь на пособие приёмного ребёнка можно безбедно жить - это целая месячная зарплата, и работать не надо, и ребёнком заниматься не надо - ведь любой косой взгляд в сторону ребёнка расценивается как издевательство над ним. А мой муж - типичный швед, такой же скупердяй, как и этот их Карлсон - всё себе, всё себе - вроде бы взрослый дядька, а использует беззащитного Малыша только для того, чтобы набить собственное брюхо. Вот и мужу моему Даня совсем не нужен. Наверняка сидит сейчас у компьютера, играет, а ребёнок там где-то, растёт в другой комнате сам по себе, голодный, грязный...

- Ну, что ж, вымаливать Даню надо, вымаливать... Он крещённый?

- Да..., нет..., не знаю...

- То есть, как это?

- Когда мы решили крестить Даню, то встал вопрос, в какую веру. Муж настаивал, точнее, настоял, чтобы крестить только в их веру, протестантскую. Когда я спросила его, «почему?», то он с гордостью сказал: «Нашему богу молиться не надо».

- Бог, которому не надо молиться, называется дьявол, - ухмыльнулся батюшка и довольно добродушно продолжил беседу:

- А ты сама-то как думаешь, надо молиться?

- Ну, наверно... По крайней мере, последнее время мне стало не так больно возвращаться в пустую квартиру - я ведь попробовала беспрестанную молитву.

- А я это сразу заметил. Человек от молитвы становится спокойнее, умиротворённее что ли... Другие молитвы тоже сильно действуют, но поскольку они довольно длинные, то эффект не так быстро заметен, лишь с годами. Вот и весь секрет службы. А ты почему на службе колом стоишь, не молишься со всеми, а? не кланяешься?

-...а...м...

- Молитва без поклона, что предложение без точки. К тому же, батюшка - он ведь как дирижёр, взмахнёт руками и хор подхватывает. А дирижёр отлично слышит, чья скрипка фальшивит...

Мария вдруг почувствовала себя провинившейся девчонкой. Но странно, это чувство показалось ей приятным. Как-то приглушённо, но она вдруг почувствовала, что хоть кому-то в этой жизни, но она нужна!

Между тем батюшка продолжал свой натиск:

- А на исповедь почему не ходишь?

- Но я же ничего такого не сделала, ни у кого ничего не украла...

- А-а-а!!! Так значит, ты святая!!! Молиться на тебя надо!!! Человек - это Бог!!!..

Мария так растерялась, что даже не нашлась, что ответить.

- Значит, «не виноватая я, он сам...»!... А слышала, что Ева подсунула Адаму яблоко и он его вкусил. За это он познал добро и зло - жил себе в раю, не тужил и вдруг ни с того, ни с сего был выгнан из рая. Подумаешь, яблочко вкусил. А если бы послушал Бога, кстати, не много тот и требует, всего-то десять заповедей, то жил бы в раю припеваючи. Вот так же и ты. Правда, в твоём случае Ева предложила тебе плюшки, и ты их вкусила. Так?

- Так.

- Ну и как, вкусные плюшки?

Оторопь охватила всё тело Марии, её словно коротнуло, чувства реально заклубились, запутались, взъерошились, словно в них запутался ёжик. А батюшка будто и не замечал, дальше молвил о своём:

- Знаешь, счастье в каждом заложено, всем подано, но... пойми, не положено брать обманом его. В погоне за счастьем мир словно сошёл с ума, несётся на красный свет. Попробуй-ка устоять, когда тебе совсем в другую сторону. Слава богу, что есть такие счастливцы, которые не видят происходящего - это «слепцы». Они стоят и смирёно ждут, когда поводырь переведёт их на «зелёный» сигнал. Поводырь - это и есть священник, он, как белая трость в руках слепца, как палочка-выручалочка, он..., он охотно поможет нащупать дорогу, ведь дорога-то у всех одна - домой, к Богу.

Мария молчала. Начавшее было посещать её чувство успокоения, незаметно сменилось безысходностью. А батюшка, похоже, теперь разговаривал сам с собой.

- Понимаешь, желание красиво жить - это всего лишь похоть «Хочу это, хочу то...». Да, мало ли кто чего хочет! Сначала надо бы хорошенько покочегарить мыслишки в головушке, проверить, не прячется ли где угарная головёшка - ведь от неё реально сносит голову. А боязнь за жизнь ребёнка, за свою жизнь - это надуманные страхи, они у всех есть, избавляться от них надо. Кстати, много чего надо бы беспощадно из души выкорчёвывать. Посмотри, как человек с нескрываемым удовольствием обвешивает себя всякими грехами да соблазнами, пороками да страстями, наряжается, прям как новогодняя ёлка: вот висят красивенькие такие, разноцветные шарики обжорства, а вот сосульки отчаяния, тут капельки злости, ненависти, а здесь шишки упрямства, а вот тут ещё есть зайчики прелюбодеяний. Повсюду, повсюду развешаны пузырьки гордости, колокольчики измен, бусинки корыстолюбия. А сверху всё это обильно посыпано конфетти обид и снежинками самолюбия, обмотано блестящей мишурой лести, гирляндой празднодействия и дождиком зависти... Словом, ходит человек и любуется сам собой - ах!, какой я красивый, ах!, какой я умный и неповторимый... Того и гляди, забронзовеет. А представь себе, что кто-то рядом, такой же распрекрасный, такой же расчудесный заденет случайно звёзду тщеславия первого, так, без умысла, мимо проходя, или же просто взглядом косым коснувшись, и полетят в ответ фейерверки оскорблений и петарды ярости, вражды, салюты бранных слов и пошлостей, бенгальские огни клеветы и... И всё это под брызги крови, визги мести, взрывы бешеных эмоций... Избавляться надо от всей этой расхристованности, избавляться. Ёлочке место в лесу, среди таких же как она, естественных, природных, Боженькой созданных... А вернуть всё на свои места может только исповедь - душевная баня. Вроде как несёт человек прилипшие к нему грехи в церковь и сдаёт батюшке. Тот его отмочалит как следует, сотрёт грехи с души и все трое станут счастливы.

Батюшка сознательно подвёл разговор под вопрос. Ему было интересно, а слушает ли Мария его? Какое-то время она действительно молчала, то ли думала о чём, то ли всё ещё ёлку разглядывала... Но потом всё же догнала разговор:

- А почему трое?

- Так ведь Бог ещё есть. Человек сам должен осознать, в чём запачкался, от чего надо отмываться. Ведь в баню за него всё равно никто не сходит.

После такого сытного разговора, добавки уж точно не хотелось. Хотя ещё один, последний вопросик сорвался-таки с губ девушки:

- Ну, если всё так просто, то почему же люди этого не делают, почему не идут в церковь, на исповедь эту?

- Потому что в церковь ходят для того, чтобы совесть лечить. А если у человека нет совести, то и лечить нечего, а значит и в церковь ходить не надо.

* * *

Ночь - эта верная подруга, сегодня была холодна и безмолвна. Дождь, напротив, жаловался о своём. Изредка набегал ветер, глядя на ночь пугал... Пытаясь уснуть, Мария всё ещё обдумывала слова батюшки... Наконец-то запоморило (5).

...То ли сон то был, то ли цирк - но все эти похоти, страсти, мании, боязни, все эти духовные гниды, вши, глисты и бациллы... дотоле так уютно гнездившиеся в душе, теперь, взбеленившись ни с чего-то, завыползали наружу, заизвивались на арене, заерепенились меж собой, завыпендривались...

То ли репетиция то была, то ли уж зрелище, но номера были явно сырые, неудачные, мало того, противные. А одна мелкая, но очень уж амбициозная тварь, та, что из клана любоначалия, изящненько так прыгнула прямо на плечо Марии и презрительно, гаденько так прошипела:

- Скажи-ка, вошь Я, или право имею!?! Кто в доме телесном хозяин - Я!?, или, может быть, ты, че-ло-ве-че!?!...

В антракте Мария сбежала из цирка. Тяжесть прицепившихся к ней мешков с грехами сильно приземляла её, ноги увязли в земле, как в патоке. Но где же она взяла силы? Она же неслась без оглядки и почему-то даже не спотыкалась. Ах, да!!! Она взлетела, догадавшись скинуть мешки, да-да, она уже летела... Под нею плыл белый-белый, такой мягкий и пушистый, морозной свежести снежный океан. Кстати, никуда она вовсе и не торопилась. Вокруг не было ни души!!! «М-да, - подумалось Марии, - значит, и летом бывает холодно, и зимой вот так вот тепло, уютно...».

Вдоволь насластившись свободой, крыльями, полётом... она разглядела вдали силуэт одиноко стоящего деревца и приблизилась к нему, приземлилась. То была молоденькая ель, ветви которой, слегка запорошенные инеем, охотно приняли Марию в свои объятия. И объятия те были вовсе и не колючие, нет, вовсе и не хвойные, напротив, будто бы прозрачное, совсем невесомое облако нежно обволокло её, приголубило и нежно проворковало: «раб БОжий, повернись к БОгу передом, а к ЗапАДу ЗАДом, ибо КЕСАРю КЕСАРево, а ШВЕДу оставь ШВЕДово...».

Примечания:

1 - Подсвешник - «человек со свечой» - невоцерквлённый человек, который не вникает в церковную жизнь и приходит в церковь только для того, чтобы поставить свечку.

2 - Вешница - весеннее стремительное полноводное течение.

3 - в пер. со шведского языка: herr - господин; paddlа - грести вёслами; piska - кнут, плеть, бить, хлестать; jobb - труд, работа; jobbit - затруднительно; sex - шесть; sju - семь, kаkа - печенье, пирожное; bla- bla-bla - болтать, трепаться; Wimbledon - Уимблдон.

4 - субботние деньги - с раннего детства детей приучают к запаху денег, например, платят за выполнение хозяйственных работ по дому или по субботам за хорошее поведение в течение недели.

5 - Запоморить - уст. клонить в сон.

Декабрь 2010