Владимир Николаевич, в 2009-2010 гг. в издательстве «Нестор-История» вышли в свет две ваши монографии, посвященные русскому консерватизму XIX в. Не могли бы вы дать краткую авторскую аннотацию для наших читателей?
Сначала вышла работа «Русские свободные консерваторы об Остзейском вопросе» (на неё выходила рецензия в «Литературной газете» в 2009 г.), а затем основное исследование, которым я занимался около двадцати лет, «Русский свободный консерватизм первой половины XIX века». Суть первой книги состоит в отображении борьбы наших выдающихся мыслителей и поэтов, прежде всего славянофилов-почвенников против засилья немцев у русского престола. Другая монография призвана показать, что в дореволюционной России существовала консервативная альтернатива самобытной модернизации. Она не была использована, хотя за ней стояли очень крупные имена наших величайших деятелей культуры, от Карамзина и Пушкина до Достоевского и Розанова.
На протяжении уже двадцати с лишним лет идёт дискуссия по русскому консерватизму. Тема долгое время была почти закрытой и мало исследовавшейся. Отчасти это объяснялось тем, что не был исчерпан революционный потенциал развития, поэтому всё, что противостояло революционерам, считалось неактуальным, скучным, несерьезным. Ситуация начала меняться с восьмидесятых годов, уже в девяностые исследования стали достаточно массовыми, и это продолжается до сих пор. Если говорить о причинах интереса к проблеме, то это связанно, во-первых, прежде всего, с требованиями времени: историографическая ситуация благоприятствует исследованию консерватизма, эта тема востребована обществом. Во-вторых, с академической точки зрения старый консерватизм не был исследован. Дело в том, что в России в XIX - начале XX века была консервативная альтернатива развития, возможность консервативной модернизации, говоря по-научному. Она не была использована, хотя за ней стояли очень крупные имена наших величайших мыслителей школы Карамзина и Пушкина. Иногда люди не понимают, что это была единая традиция - в исследовательском плане это одна из главных проблем.
Что такое в вашем понимании свободный консерватизм, это непривычное обобщающее понятие, введённое вами в исследовательский оборот?
Дело в том, что консерватизм бывает разный. Так же, как и сейчас, был консерватизм официальный, и был консерватизм настоящий, не показной, причем официальные патриоты, такие как Бенкендорф, воевали с настоящими консерваторами-патриотами, Пушкиным, славянофилами, почвенниками. Так, Бенкендорф обещал сослать поэта Дельвига в Сибирь вместе с Пушкиным, закрыл журнал И.В. Киреевского «Европеец» за очень осторожную критику верхов за засилье у престола немцев. Чтобы оправдать свои репрессивные действия официальные консерваторы выдавали Пушкина и его единомышленников за якобинцев, недовольных престолом и сеющих смуту. Это была клевета. Пушкин и его последователи были настоящими, свободными консерваторами, честно и свободно стоявшими за известную Триаду, устои Православия, русского царства и народную духовность. Их своебытность (оригинальность) состояла в синтезе курса на развитие гражданской свободы в России и устремления к чистоте русских царских и церковных устоев, изрядно искаженных в XVIII-XIX вв. Охранители же были противниками русской гражданской свободы и подражателями Западу.
Среди русских консерваторов вы выделяете Пушкина, но со школьных лет мы привыкли считать его либералом, борцом с реакционным режимом императора Николаем. Почему так получается?
Дело в том, что Пушкин - гигантская фигура, и ее все хотят затянуть в свой лагерь. Мы знаем, что настоящий коммунист и большевик Сталин способствовал и заставлял отмечать столетие со дня смерти Пушкина. Лучшее многотомное академическое издание Пушкина стало издаваться именно в то время 30-х годов. Либералы стремились видеть в поэте поборника декабризма, конституционализма. Консерваторы же обращали внимание на консервативные черты в творчестве Пушкина, в том числе и ваш покорный слуга. Раньше это было делать затруднительно, потому что существовала цензура, в царское время тоже. Только сегодня мы можем честно и открыто говорить о консерватизме Пушкина. Пушкин выступал за русское Православие, был противником, как он говорил, «низостей папизма» (католического Рима то есть), активно критиковал протестантскую цивилизацию США, говоря, что американец «выеденного яйца не стоит». Поэт считал, что русское самодержавие для России лучший государственный порядок, если оно правильно организованно. Консерваторы критиковали бюрократизацию русского царства, наступившую в результате противоречивых преобразований Петра великого и призывали к «русскому возрождению», к новому обретению Святой Руси. Они понимали, что самодержавие при всей своей испорченности западничеством является законной, признанной народом властью, следовательно, революция вредна: стоит только начать, и из этого революционного периода мы долго не выйдем.
Недавно в серии ЖЗЛ от газеты «СК» вышел сначала Пушкин, а через пару недель - Ельцин. Как вы считаете, можно ли ставить этих людей в один ряд?
Можно сказать, что Ельцин действительно вошел в историю, как вошел и Пушкин, и в этом смысле можно видеть их обоюдную «замечательность», но, конечно, эти люди совсем разные. Ельцина русский народ не любит. Такие определения, как «прихватизация», «распил бюджета» появились именно вследствие его политики «понижения русских акций». У нас не все ладно, и за это, прежде всего, отвечает Ельцин, лично набиравший свою команду Гайдара и других всем известных деятелей проамериканской ориентации. Рейган не зря издевательски сказал, что ему удалось «купить» такого рода деятелей, предавших Россию, как когда-то дикарей покупали за блестящие стекляшки. Через 100 лет в серию ЖЗЛ, если она будет продолжать выходить, Ельцин уже не попадёт. Говоря по чести, в нем нет ничего замечательного, если не считать алкоголизм больших масштабов.
Если бы у вас была возможность составлять серию ЖЗЛ, кого бы мы там увидели?
В целом серия хорошая, в ней много героев, действительно заслуживающих внимания. Но до сих пор, кажется, не опубликована в ЖЗЛ биография Юрия Федоровича Самарина. Современные политики многое бы получили, почитав его биографию, потому что это пример гениального политика, во многом предвосхитившего Столыпина. Он был выдающимся славянофилом и почвенником, которого власть не любила за то, что он любил русский народ и всячески отстаивал его интересы.
Владимир Николаевич, в прошлом году вы получили докторскую степень. Хотелось бы узнать, на какую тему была защищена ваша диссертация в СПбГУ?
Диссертация называется «Русский свободный консерватизм первой половины XIX века: преемственность и развитие». Используется биографический подход: идёт речь о традиции, заложенной Карамзиным, Пушкиным, Жуковским, Тютчевым и Вяземским. Они были крупными идейными консерваторами и одновременно гениальными художниками слова. Это духовное единство в устремлении к Логосу и его эстетическому отображению является уникальной особенностью классического русского подхода. При нём общественная наука является не только дискурсивным, но и литературным феноменом, явлением художественной правды. В диссертации доказывается, что фактом огромного значения является единство отечественной культурной Традиции, боровшейся с официальным консерватизмом, не понимавшим как России нужно развиваться дальше. Эта традиция жива и сегодня. Она проявилась в творчестве Солженицына, писателей и ученых Шафаревича, Раушенбаха, Солоухина, Шукшина, Распутина, Белова, Крупина и т. д. Только она и может вывести страну из системного кризиса, в котором мы уже давно находится. Беда современной России состоит в типологическом повторении верхами дореволюционного непонимания сути спасительной Пушкинской традиции, которая пока не воплощена в жизнь Отечества. Только она и является «нашим всем». Она может вывести страну из системного кризиса, в котором мы уже давно находится.
Что сегодня дает докторская степень, открывает ли какие-нибудь перспективы, или это просто почетное звание?
Это определенный этап - «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». Мы ведь живем в системе нормальной иерархии, служим как преподаватели, и если есть возможность быть исследователем, то стремимся им быть, поэтому неизбежно прохождение определенных стадий, их всего две - кандидатская и докторская квалификационные степени. Другое дело, что в материальном плане это мало что дает. Я общаюсь с коллегами из других стран, и в целом получается, что наше сословие довольно нищее. Зарплата доцента, кандидата исторических наук - меньше 10 тысяч, доктор наук, профессор получает на руки, кажется, 14 тысяч. Трудно понять, что такое наша официальная «модернизация», когда, например, в России доктор наук получает в университете меньше на 20-30 %, чем кандидат наук в зависимой от нас Беларуси (доктор же там получает в два раза больше, чем наш доктор). Я уже не говорю о Латвии, Польше и т. п. Хотя это всё бедные страны по сравнению с Россией. И в Турции минимальная зарплата на наши деньги равна 12 000 руб. Значит наш доцент, кандидат наук получает на 2500 руб. меньше, чем в Турции получают по «минималке» дворники и т. п. люди неквалифицированного труда. Так что нас можно поздравить! Падаем на дно человечества топориком, зато барабанная дробь из телевизора бодро раздаётся, убеждая всех, как в сатирической песенке: «всё хорошо, прекрасная маркиза», которая, правда, уже при смерти.
Люди не уходят из университетов в массовом порядке только потому, что заняты творческой работой. Если человек - исследователь, то даже в случае прекращения всякой оплаты (это уже почти совершившийся факт, по сути) он всё равно будет работать. Это потребность его души, её невозможно убить, хотя министр Фурсенко очень старается, а ректоры русских университетов этому не сопротивляются в должной мере. То есть преподаватели высшей школы у нас подвергаются эксплуатации. У них нет ни премий, ни тринадцатых зарплат, ни стимулирующих выплат, о которых так много звенели в 2008 г., им не предоставляют санаторных путёвок. При этом наш президент ратует за «точечную» модернизацию. Но точка с именем Сколково ничего не даст для России в целом, поскольку нужна работа со ВСЕЙ РОССИЕЙ. 20 лет назад 40% всего самолётного парка мира производилось русскими. Сейчас же даже в России (не в мире) только 15% самолетов гражданской авиации нашего производства и эта «самобытная» доля постоянно уменьшается. Вот такое Сколково...
Сейчас система высшего образования перестраивается, вводится бакалавриат - как вы к этому относитесь и как эти изменения влияют именно на вас?
Конечно, эта система отличается от сложившейся в России национальной системы высшего образования. У нас традиционно завершение трёх курсов в университете считалось незаконченным высшим образованием, а пяти курсов - законченным. Еще в 50-е годы американцы признали, что русская школа лучше американской, поэтому если у нас есть традиции, выводившие нас на первые места, то зачем менять систему? Может быть, лучше улучшать то, что у нас есть, а не отменять его и придумывать некую фальшивую модернизацию по чужим образцам. Эта болезнь называется «подражательность», как думали и говорили Фонвизин, Карамзин и Пушкин. Русская система образования стремилась к обретению самобытности, ей многое удалось, хотя полного «возвращения к себе», подлинного русского возрождения на своей собственной основе у нас не случилось ни при царях, ни при генеральных секретарях, но тенденция к оздоровлению была (кстати говоря, эта тема борьбы за самобытность в русской школе XIX-XX века является малоисследованной, но очень перспективной). Сейчас этот опыт не востребован, продолжаются подражательные западнистские эксперименты в школах и вузах. В школе вообще хотят отменить русскую литературу, как обязательный предмет, и если Томас Манн говорил о «святой русской литературе», учительнице человечества, то мы почему-то хотим вычеркнуть её как оздоравливающий духовный фактор нашей жизни, нашего общества, нашего государства.
Недавно вам присудили премию «Литературной газеты» имени Антона Дельвига - «за новое прочтение отечественной истории, исследование истоков и смысла русского консерватизма». Рады ли вы награде, какие чувства испытываете?
Конечно, приятно получать премию, тем более от «Литературной газеты», которая является одним из лучших русских органов печати, сочетая научность, просвещенность и любовь к отечественной традиции, в том числе к культурной и литературной. Это была поистине «нечаянная радость».
А с ЛГ давно сотрудничаете?
В течение прошлого года было опубликовано несколько моих статей. В 2009 редакция еженедельника заказала первый материал, вышедший в первом, юбилейном январском номере за 2010 год (газете, основанной Дельвигом и Пушкиным, исполнилось 180 лет). Статья была посвящена изменению общественной (в том числе историографической) ситуации в 80-е годы XX в. Рассматривалась роль «Литературной газеты» в этом процессе. Летом вышла публицистическая статья по польской проблеме, «Несуразный полонез» (в № 26). Последний недавний материал (в № 51 за 2010) был помещен в рамках дискуссии по Гражданской войне в России. Сделана попытка отказа от привычных отправных точек противоположного красно-белого подхода нашей и эмигрантской историографии XX века. Хотелось бы прибавить, что ЛГ имеет электронный вариант (lgz.ru), который обновляется каждую среду. Призываю читать этот подлинно национальный орган печати.
Состояние сегодняшней прессы в России достаточно сложное, люди перестают читать газеты. Как вы думаете, с чем это связанно и как с этим бороться?
Может, с этим и не надо бороться - всё, что заслуживает прочтения, находит себе дорогу к читателю. Отчасти это связанно с тем, что многие предпочитают пользоваться электронными средствами массовой информации. Любая сколько-нибудь значимая организация имеет свой электронный ресурс. Крупные историки, такие как Борис Николаевич Миронов, используют интернет, выкладывают свои работы. Кроме того, нам не хватает того, что в XIX веке называлось гласностью, или, говоря на западный манер - свободы печати. Иногда в газете нельзя прочесть всей правды и люди заходят в интернет, читая «безцензурные» новости. Обычная пресса не может дать нам полный объем требуемой информации. Например, сейчас нам предстоят новые выборы в Областную Думу. А все ли избиратели знают о наших кандидатах объективную информацию? Нет. А сообщают ли им её в обычных газетах или по телевизору. Нет и нет. Вот и ответ на Ваш вопрос. Между тем, в нашей Думе есть депутат, который на своём посту всегда отстаивал не русские, а литовские интересы. Теперь он опять собирается стать депутатом и уже «самовыдвинулся» кандидатом, опираясь на некие круги. Тут бы и помогла гласность всё высветить, но с ней явный дефицит у «бумажных СМИ», а также у телевизионных.
Интервью взял Алексей ЕгоровВпервые опубликовано в независимой газете исторического факультета БФУ им. И. Канта "ДИФ", №1(7), 2011
