Всем известно, что в маленьких уездных городах России милицейский беспредел и преступность, процветают. Однажды, в лиловых сумерках зимнего дня я столкнулся с этим сам...
Время - к вечеру. Жду попутную электричку на вокзале провинциального городка. Зал ожидания полон - скамеек не хватает. В углу, сомлев от тепла, мирно дремлет пьяненький мужичок. Вдруг дверь со свистящим хлопком распахнулась - вошел майор милиции, чем-то отдаленно напоминающий телевизионного эсэсовца. Цепкий крысиный взгляд его сразу задержался на мужичке - надо же показать на ком-то свое всевластие. Тот спросонок брякнул что-то нецензурное. Реакция была по-боксерски моментальной - хук слева, апперкот справа. Одним за другим раздаются хлесткие, чмокающие удары - народ затравленно безмолвствует. На светлом кафельном полу густо разрастается кровавое пятно, и только, когда майор потащил добивать пьяного на улицу, какая-то сердобольная женщина отчаянно закричала...
Лихорадочно соображаю, чем можно остановить этот кровавый беспредел. Все вокруг напряжены, но никто не хочет связываться с нечистой силою. И вдруг озаряет мысль - бесы всегда бегут от света, то есть гласности. Начинаю фиксировать эпизод на встроенную в телефон видеокамеру. Майор, заходящийся в садистском оргазме, не сразу заметил, что его снимают. А запоздало заметив, попытался выхватить аппарат - тогда пришлось твердым стальным голосом представиться и вежливо, но настойчиво попросить милиционера обозначить себя. Тот, опешив от неожиданной встречи с «попом», прервал побоище и стал суесловно огрызаться перед возмущенными пассажирами, а окровавленный мужичок, стоя на коленях, воздев руки, рыдая надорванным голосом, возопил: «Спаси, батюшка!»
Тут, кто-то из местных парней тихонько шепнул из-за спины: «Отец, уходите, а то сейчас подмога к этому уроду поспеет, да и телефон у вас тогда отнимут». Я по-собачьи поджавшись, безгласно отдалился, продолжая отчужденно следить за бранью уже из «безопасного окопа». Действительно, вскоре подъехала машина, двое запихнули несчастного в кузов. Стоящий рядом парень, нахмурившись, вдохнул: «Вот бедняга - теперь забьют до смерти...»
И после этих слов что-то ударило в сердце острой тоской, что-то невыносимо душное и тревожное захлестнуло душу - словно стоял я сейчас у самой Голгофы и, подобно апостолу Петру испугавшись распинателей, не решился вступить на тесный и скорбный путь Христов. Как же мало дерзающих на это! Сколь легче сидеть в мягком кресле дорогой иномарки, слушая нравственные наставления профессора Осипова, и при этом размышлять без особого труда об этой тесноте и скорбности. Увы, такие мы, забывающие новозаветные строки. «...Не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия... А вы презрели бедного...» (Иак. 2, 5-9).
С горечью подумалось, что на самом деле страшное кровавое ГПУ-НКВД никуда не исчезло, только сменило одиозную вывеску, и что гражданская война в России не закончилась, так как не было ни примирения, ни покаяния. И хотя уже вступил в действие закон о реформировании милиции, но сумеют ли «полицейские» совершить великий нравственный подвиг - первый шаг к покаянию? Ведь без преображения внутреннего состояния сотрудника милиции все переименования окажутся бесполезными.
Митрополит Антоний Сурожский писал: «Покаяние не заключается в том, чтобы хладнокровно увидеть в себе грех и его принести Богу на исповеди; покаяние заключается в том, чтобы нас что-то так ударило в душу, что из наших глаз и из нашего сердца вырвались слезы». Покаяние должно быть именно такое - со слезами... У закоснелого садиста трудно выдавить слезы покаяния. Изначально человек сам впускает грех в свою душу - и уже с этого момента ему все сложнее владеть собой. Однажды растоптав свою совесть, трудно услышать голос Божий. Невоцерковленному человеку гораздо труднее противостоять греху, который уже руководит его поведением. Воцерковленные люди в этом смысле более подготовлены - они знают, откуда может прийти беда, и, как правило, знают, как ей противостоять. Как правило, православный христианин успевает вовремя остановиться и не довести себя до такого поступка. Главное, чтобы сотрудник милиции-полиции (даже если он не воцерковленный человек) руководствовался в своем профессиональном поведении своей совестью. Потому что если все делать по совести, то уже не согрешишь. Удастся ли пробудить их совесть?
Надежда есть - в новопринятом законе «О полиции» четко и ясно сказано, что «работа полиции проходит под контролем общественности», а значит и Православная Церковь не остается в стороне. Конечно, Церковь не возражает против строгих мер, ведь в Писании сказано: «...ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим. 13, 4). Но, в то же время воины, которые приходили к Иоанну Крестителю и спрашивали: «Что нам делать?», - в ответ слышали призыв воздерживаться от греха во время своей службы: «Никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3, 14). Воинам-правоохранителям важно не делать зла и милосердно относиться к задержанным: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию... Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его: ибо делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но зло побеждай добром» (Рим. 12, 19-21).
Услышат ли обновленные правоохранители голос Христа? Все зависит от того прозвучат ли в наших делах и церковных проповедях вопросы уважения личности, защиты собственного достоинства, неприемлемости засилия зла. Все зависит от того услышит ли народ голос Церкви, которая о нем печалится.
«Основы социальной концепции РПЦ» прямо говорят, что если власти действует неправедно, если они притесняет народ, если нарушается правда Божия, то Церковь должна встать на сторону паствы, на сторону народа Божьего, чтобы заслонить «своей спиной» народ Божий от неправедных действий. Это древнейшая обязанность и традиция Церкви - «печаловаться», т.е. заступаться, просить, защищать. Однако на деле пастыри обычно ограничиваются исповедью и причастием несчастного, советуя «униженным и оскорбленным» писать жалобы в прокуратуру и далее - вплоть до Приемной Президента и Страсбургского суда.
В действительности многие приходские священники просто не хотят портить отношений с власть имущими и потому стараются дипломатично уклониться от Христовых повелений заботы о пастве и печаловании о ней перед лицом властей. Понять их можно. При развернувшемся массовом храмостроительстве местным батюшкам куда чаще приходится «печаловаться» перед властями о материальных нуждах прихода. Это нормально. Но при теплых взаимоотношениях не каждый пастырь имеет такой масштаб души, чтобы дерзнуть обличить могущественного человека, оказавшего благотворительную услугу храму, а ныне обижающего маленьких людей. Стоит ли удивляться, что многие простолюдины отворачиваются от Церкви, ошибочно думая, что Церковь слишком близка к коррумпированной власти, что Церковь не за народ.
А ведь ремонт храма и разнообразные технологические заботы - это совсем не главное в церковной жизни. «Церковь - не стены церковные, но законы церковные» - говорил святитель Иоанн Златоуст. И не станет ли наша Церковь вместе с силовыми структурами и телевизионным одурманиванием еще одним «предохранительным клапаном» для спуска социального давления, если мы, служители Христовой Любви, начнем умалчивать о проблемах народа Божьего, которые на самом деле волнуют и затрагивают всех нас?
Людям обязательно надо знать, что настоящее и что - не настоящее...
