Отец-родитель-патриарх... Отчизна-родина-патронаж... Отчество-родство-патриотизм... Какие сильные, уверяюще внушительные, неколебимо величественные слова.
А ещё детски лепетные: ата-тятя-батя-фати-папа-поп...
Мы привычно равнозначно употребляем слова, имеющие славянское, иранское, арийское происхождения. Что совершенно естественно, ведь все языки всех времён и народов всегда начинались и начинаются с этого самого главного для человечества определения - определения первопричины, первоначала, источника окружающего мира. И потому за всеми звуковыми и начертательными различиями, для всех потомков Адама несомненно-необсуждаемо понятийное тождество, сущностное единство наименований Творца неба и земли, видимого же всего и невидимого.
Принимая абсолютность непостижимости для мира самого Демиурга, соглашаясь с непререкаемостью всё определяющей Его доброй воли, человечество на протяжении всей своей истории стремилось уразуметь, разгадать смысл факта творения, дабы определиться в нём со своим местом, понять промысел о себе. Чтобы из этой определенности уже выводить, выстраивать отношения с Создателем. Но, так как даже распознание промысла Творца не в воле твари, то история человечества - это, прежде всего, история получения людьми Его откровений о Себе. Его добровольных откровений. Но, ох, как часто «забегали» люди «наперёд батьки», принимая страсть самозначимости, самовеличия за предначертанность, в гордынном упоении не оглядываясь ни на опыт традиций, ни на грозные слова предупреждений посылаемых пророков.
Именно из этого неслышанья-непослушания вышли искажения религиозных ритуалов, практик и учений - от суеверного ужаса упоминания имени с попытками задобрить идола обильными кровавыми жертвоприношениями, до индульгенций или уверений в безнаказной вседозволенности «уже избранных».
Повторюсь: наша история - история веры и неверия, любви и боязни, преданности и отступничества - многовековье богоискательства, богообщения или богоборчества. И история эта принципиально разделена проповеданием благой вести о пришествии в мир Сына Божия, назвавшего себя Сыном человеческим, благой вести о том, что наступила Новая эра, и всяк человек теперь смеет обращаться к неведомому до того Создателю и Господину Вселенной - «Отче наш»!
«Отец наш Небесный»! - божеское усыновление рода людей через воплощение Иисуса Христа от Святого Духа и Девы Марии явилось главным жизнеопределительным откровением, во всей полноте раскрывшим и тайну сотворения всего и вся, и наше в том акте место. Вочеловечение внематериального Бога, исполнив все древние пророчества, пронизало смыслом бытие цивилизаций и бытовой уклад всех племён и народов от адамовых детей, через Потоп и до нас, и на остаток времён. Ведь звание «отец» много выше, шире и богаче, чем «творец-создатель», чем «источник-начало», чем «причина-зачин». Отцовство - понятие всеохватное и настолько многоплановое, что умещает в себе и догмат о Святой Троице, и юридические определения семейных отношений.
Отцовство подобно бесценному бриллианту, что сверкает и переливается множественностью граней, ведь оно и сотворение, и научительство, и вскармливание, и защита. Но оно же и суд с наказанием. Как и милосердие со всепрощением. Попробуем рассмотреть хоть некоторые из этих проявлений.
Прежде всего, вспомним православное учение о Пресвятой Троице, столь наглядно раскрытое нашему пониманию святым Сергием Радонежским через икону святого Андрея Рублёва. Именно отечественное богословие, вызревавшее осознанием богоносности всего русского народа, мессианским крестношением всего русского государства - Святой Руси, и было направленно на изъяснение сущностей духовной жизни всему миру, а не только исихастски замкнутому иноческому кругу. Сотворившая величайшую по силе и красоте Империю-цивилизацию вселенскость Русского Православия, вселенскость, защищённая патриархом Никоном от низведения до родоплеменной, - по типу иудейства, - только восточно-славянской религии аввакумовцами, и опиралась на наше общенациональное восприятие мира как неоглядно великой и неописуемо разнородной семьи, иерархически покрытой и увязанной любовью с вершины единого для всех Бога. «Троица» преподобного Андрея явила полноту этой любви: домостоительство Отца, жизненесение Сына, надземность Духа в согласии совета об искупительной жертве: «Так возлюбил Бог землю, что послал Сына своего единственного»... Жертва отца сыном, да единственным - это же его, отцово, самопожертвование! Ведь «как Отец в Сыне, так и Сын в Отце» - и вот через догмат о единосущности Всесвятой Троицы и нераздельности Любящего Отца и Любимого Сына в Духе Любви раскрывается нам первая грань отцовства: в духовном плане оно - творящая и охраняющая, искупающая и спасающая жизнь саможертвенная надмирная любовь, воспринимая которую, человек единится с Богом, сыновится Творцом.
В общении меж собой на рационально-эмоциональном, чувственно-душевном уровне мы величаем «отцами» священников и монахов, мастеров и учителей, вождей и заступников - тех, на кого и по их возрасту, и по личной заслуженности, и по социальному положению мы взираем снизу вверх. Но взираем безстрашно, с искренним почтением и восхищением, не ожидая от них ничего, кроме покровительствующего благодеяния. «Отцовство» здесь нарицательно, оно - знак уважения, чествование и утверждение достоинства личностей, своим авторитетом определяющих и крепящих общественное мировоззрение во всех его сферах, от национальной морали до космополитической науки. Но мировоззрение развитого общества не носимо только живыми людьми, оно формирует, воспитывает, образует себе новых членов через догматы и предания исповедуемой религии, через традиционную культуру и традиционный бытовой уклад, и - через обжитую, подчинённую или подчиняющую природу. Непресекаемость народной жизни, сохранение национальных характеров невозможны без сохранения наследного хлебопашества или скотоводства, вне наработанного за века симбиоза со степными или лесными массивами, реками или горами, без приспособленчества к приливам или лавинам. И через это своё участие в воспитании и формировании приходящих сменных поколений окружающий мир тоже получает статус отцовства - с именем отчины-отечества-отчизны.
Отчина - наследная земля, то есть, земля, которая питает - крестьянский надел или дворянская усадьба. Отечество - край, в котором человек вырос, вызрел, по которому его отчеименуют вологжанином или смолянкой. А отчизна - это земля, в которую легли, став её неизымаемой частью, отцы - это земля-святыня. Святыня, из которой мистическим вертоградом прорастают их дети, и духовными плодами назревают внуки-правнуки. Как славно, чтобы вырастали они отчизнолюбцами, отечественниками и отчизниками.
Но несомненно, что самое не требующее разъяснений и не ждущее толкований употребление слова «отец» лежит в плоскости семейно-родовых и кровно-племенных отношений. Предок, прародитель, отценачальник - не только источник-зачин родового тела, но и предстоятель за него перед Богом, его управитель, защитник и законодатель. Патриархи в свои времена - когда мир ещё не наглухо делился на духовный, душевный и плотской планы, в отношении своих потомков, кровных и принятых через обряды брака, единовластно исправляли всю полноту жреческих, царских и судейских функций. Кстати, помним ли мы, что вообще «начальник» - это тот, кто кому-то или чему-то начинатель? Что он творитель-родитель-отец - жизни ли, воев ли, или дела-начальник?
С возрастанием родов и племён в народы и нации, с развитием, дроблением и усложнением общественных отношений в союзные и государственные обустройства, единоличное самовластие патриаршества распалось-расщепилось, что выразилось в обособлении сословий-каст священства, воинства и простолюдинов. И как же наглядно процветание и упадок всех известных нам княжеств, орд, царств, империй и цивилизаций увязаны с симфонией или же противоборством прежде неразличных начальствий! Наглядно, но, увы, слишком часто не вразумляюще.
Сегодня только полноценная семья может воссоздавать и подтверждать в отцовстве изначальное единство патриаршеского мироправления. Через это самое-то единство, как раз, и становясь полноценной. В русской народно-православной традиции «отец в семье, что Христос в Церкви». Такое понимание сакральности роли главы дома требует от всех его насельников определённого уровня религиозности, дабы естественная и для животных благодарность к кормильцу-заступнику не заслоняла восхищения перед смирением отцовского крестоношения. Ведь пусть гуманные конституции и либеральные билли гремят-звенят о неких всеобщих человеческих правах, законы Божии утверждают за людьми только их обязанности. Именно исповедуемой и исполняемой им верой глава семьи призывается отмаливать, обязуется питать и защищать, понуждается воспитывать и научать порождённых им чад. Ему, прежде всех ему, неизбежно и неуклонно отвечать за них перед Богом в том мире, и перед соседями в этом.
В традиционно религиозном обществе, каковым до двадцатого века было и наше Российское, должности отцовства распространяются далеко за пределы кровных уз, через общепризнанную сакральность покрывая многие социальные нужды. Ведь родной своим детям отец в глазах верующих соседей нисколько не велее отчима - или отца названного, пригревшего сироту или безпризорника. Отец крестный, воспринимающий младенца от купели, для всех очевидно на Страшном суде сравняется в отчёте с плотским. А бывают ещё и отцы посаженные - ряженные или прибеседные, заменяющие сиротам родного в свадебных обрядах.
Повторюсь: только в верующей семье земное отцовство способно исполнить всё завещанное ему Отцовством Небесным, объединив в себе духовные, душевные и плотские водительства. Да, конечно, любой мужчина, впервые приняв на руки своё новорожденное чудо-чадо, впервые вдохнув ни с чем по сладости не сравнимый запах покрытого пухом темечка, чувствует и осознаёт, как его жизнь разом и навсегда переворачивается. Что с сего момента он, такой умный, такой сильный и смелый, и сердцем и разумом входит в подчинение, в служение - радостное, самоотверженное, умильное, к этой беспомощной крохе. Любой нормальный мужчина через годы осознанно терпеливо несёт ежедневные труды по взращиванию-воспитанию своей смены, кропотливо научая своему опыту и передавая заветы предков. Любой вменяемый родитель радуется или скорбит успехам или неудачам карьеры и личной жизни своего уже взрослого, уже почти самостоятельного ребёнка. Всё так, но для истинной полноты отцовства необходима неразрывность связи между родителем и чадом не только на физическом, кровно-родовом уровне, и даже не на эмоционально-рациональном, душевном. Есть реальность, неотвратимая и общая для всех, которая понуждает помнить о духовном - смерть.
Рано или поздно смерть рассечёт земные узы любви телесной - прах отойдёт к праху, порвёт чувственные привязи - душа покинет этот мир. И тогда меж любящим и любимым останется только единение - молитвенное. Единение в Боге. Ибо только в Нём смерть ничто: «Владыко Господи Иисусе Христе, Боже наш, источниче жизни и бессмертия...», только в Нём мы неразлучны истинно. И молится сын за отца на земле, а отец за дитя на небе, или - помилуй, Господи, от таких испытаний! - отец с земли, а ребёнок с неба, - и связь их, и любовь меж ними в вечности.
Но как правильнее, как законнее, как милосерднее, если прежде смерти о духовном отцу напомнит само рождение, вразумит ещё только зачатие нового человека.
Ведь лишь вдуматься: вот, вроде бы как нашей волей, нашим желанием и расчётом через мгновение сотворится будущая жизнь. Вроде бы как, но... Но слияние двух случайных в бесчисленных вариантах вероятности встречи клеток для создания тела, поразительного по составной мудрёности и совершенству согласия и красоты своего устроения, по идеальной пригодности для освоения и покорения пустынь и морей, трясин и гор, для подчинения всего в этих морях и болотах живущего и произрастающего, а, самое главное, - тела, предназначенного для несения по Земле бессмертной души, души любящей и страдающей, души терпящей и чающей, милующей и дерзающей, внимающей и щедрящей, души, что дороже всех богатств мира, ибо за неё распинался сам Господь, - да разве такое может быть в нашей воле, в наших расчётах?!
Чудо зачатия и рождения человека - величайшее чудо, подвластное лишь Богу, создавшему всё видимое и невидимое. Это только в Его воле, в Его желании, в Его плане-промышлении и соединение родителей, и час и место прихода в телесное бытие новой личности. Бессмертной личности. С задатками и талантами, с судьбой, в которой её внутренние силы будут уравновешены внешними испытаниями, с поисками себя и служением главной жизненной цели. Личности неповторимо единственной, несравнимо бесценной, ибо Господь не только творит её, хранит, испытует и вразумляет, одаривает и судит, но выкупает из смерти и страданий Своим страданием и Своей смертью. Да неужели всё это зависит от случайности слияния двух из бесчисленного числа клеточек?
«Отче наш, иже еси на небесех...» Земное родительство - лишь наружно видимое воистину невидимой тайны, оно только внешнее исполнение творчества Отца Небесного. И потому и самим отцом, и его родными и близкими оно не может осознаваться иначе, как послушание. Послушание, воплотив Богом данное чадо, отмаливать его и питать, защищать и воспитывать, кропотливо научать своему опыту и передавать заветы предков. И любить. Любить вечно.
