Более трех десятилетий прошло с того момента, как 24 декабря 1979 года министр обороны СССР Д.Ф. Устинов подписал директиву о вводе советских войск в Афганистан. 4 января 1980 года в Кабуле под руководством Маршала Советского Союза С.Л. Соколова состоялось совещание командного состава 40-й армии, где были поставлены первые боевые задачи и которое можно считать фактическим началом афганской войны.
Вопрос о вводе советских войск в Афганистан принято рассматривать однозначно. Политическое руководство предприняло вторжение, проигнорировав предостережения знавших обстановку экспертов и не отдав себе отчета в последствиях развязанной войны. Более того, существует точка зрения, что вторжение в Афганистан было лишь частью коварных захватнических планов Кремля. Как известно, 29 декабря 1979 года, всего через пять дней после вступления частей 40-й армии на афганскую землю, президент США Джимми Картер заявил: «Советская оккупация Афганистана, угрожая одновременно и Ирану, и Пакистану, является возможностью распространить коммунистическое господство на соседние страны и тем самым нарушить равновесие в мире, создать угрозу безопасности всех наций». Расшифровку данного заявления сделал тогдашний командующий силами НАТО в Европе Уильям Роджерс:
«Если русские завладеют источниками стратегического сырья на Ближнем Востоке, то установят свое господство над Западом без единого выстрела».
Интересно отметить, что после распада Советского Союза эту «версию» дружно подхватили российские историки так называемого «западнического» направления. Вот характерный пример подобного толкования истории афганской войны: «Советский Союз строил в Афганистане шоссе «Дружба» и сразу после завершения строительства на нем появились советские танки вторжения. Короткий удар через Афганистан по Ирану и Пакистану мгновенно выводил СССР к незамерзающим водам Индийского океана и к мировым запасам нефти». Впрочем, наши диссиденты вроде Георгия Брудерера изобретали и собственные версии: советские стратегические планы предусматривали расчленение Афганистана с отторжением и включением в состав СССР северных районов этой страны. Заметим, что все эти «разоблачители» неизменно упускали из виду один существенный факт: за весь период войны советский контингент в ДРА не превышал ста тысяч, а для выполнения столь глобальных экспансионистских планов, которые якобы вынашивались в Москве, группировки такой численности было совершенно недостаточно.
Вопреки распространенному мнению, многие в советском руководстве стремились избежать ввода войск в Афганистан, вполне осознавая потенциальные опасности военного вмешательства.
27 декабря 1990 года наиболее популярных советских газет опубликовали подборку уникальных документов - переписку советских военных и дипломатических представителей в Кабуле с руководством в Москве с апреля по декабрь 1979 года. Эти документы были предоставлены прессе народным депутатом СССР Валерием Очировым, Героем Советского Союза и ветераном афганской войны. Из них следовало, что только в период с 14 апреля по 25 августа 1979 года председатель Революционного совета республики Афганистан Н.М. Тараки 10 раз обращался в Кремль с просьбой направить контингенты советских войск в Кабул, Баграм, Шинданд и другие важные в стратегическом отношении пункты. Однако афганскому лидеру терпеливо разъясняли позицию советского правительства. Так, 29 марта 1979 года Председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин в беседе с Тараки подчеркнул: «Наши общие враги только и ждут того момента, чтобы на территории Афганистана появились советские войска. Мы тщательно изучили все аспекты этой проблемы и пришли к выводу, что если ввести наши войска, то обстановка не только не улучшится, а, наоборот, осложнится. Нельзя не видеть, что нашим войскам пришлось бы воевать не только с внешним врагом, но и с какой-то частью афганского народа. А народ таких вещей не прощает».
19 июля 1979 года в Кабул с официальным визитом прибыл член Политбюро ЦК КПСС Б.Н. Пономарев. В отчете он докладывал: «Тараки вновь вернулся к вопросу об усилении военной поддержки со стороны Советского Союза, сказав при этом, что в случае возникновения чрезвычайной ситуации высадка воздушно-десантной дивизии в Кабуле сыграла бы решающую роль. В ответ была вновь изложена наша позиция, подчеркнуто, что Советский Союз не может пойти на такие меры».
Однозначно против ввода войск высказывался и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Н.В. Огарков. Тем не менее, роковое решение было принято. Что же произошло?
Как известно, в октябре 1978 года в некоторых провинциях Афганистана начались антиправительственные выступления. Далее обстановка серьезно обострилась в связи с революцией радикальных исламистов в Иране, откуда волны исламского фундаментализма стали захлестывать сопредельные государства. Лидеры афганских экстремистских движений, такие, как Хекматьяр, Раббани, Сайяф резко активизировали свою деятельность, подняв мятеж в Логаре, Пандшере, Гильменде и ряде других провинций. 12 июля 1979 года советские представители направили из Кабула в Москву оперативное донесение следующего содержания: «Руководство ДРА серьезно готовится к новым столкновениям с оппозицией, однако в значительной мере рассчитывает в случае возникновения кризисной ситуации на прямую помощь СССР. При дальнейшем обострении обстановки будет целесообразно рассмотреть вопрос о каком-то участии наших частей... В частности, необходимо будет направить подразделения советских войск на аэродромы Кабул и Баграм. Наличие таких опорных пунктов позволило бы иметь определенный выбор вариантов, а также обеспечить безопасность эвакуации советских граждан. Пузанов. Иванов. Горелов». (А.Н. Пузанов - посол СССР в Кабуле, Н.Г. Иванов - представитель КГБ при посольстве СССР, Л.Г. Горелов - генерал-лейтенант, главный военный советник в ДРА). Ситуация усугублялась расколом в правящей Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), внутри которой разгоралась ожесточенная борьба между двумя группировками - «халькистами» и «парчамистами».
14 сентября 1979 года в Кабуле произошел военный переворот. Глава афганского правительства Хафизулла Амин сверг главу государства и захватил верховную власть. Убийство Тараки еще более подлило масла в огонь. Москва была застигнута врасплох этими событиями. 15 сентября министр иностранных дел СССР А.А. Громыко направил советским представителям в Кабуле шифротелеграмму, содержавшую следующие указания: «Необходимо использовать контакты с Амином для дальнейшего выявления его политического лица и намерений. Наши военные советники, находящиеся в афганских войсках, органах МВД и МГБ, не должны принимать участия в репрессивных мерах против неугодных Амину лиц». После убийства Тараки Амин серьезно подорвал доверие к себе со стороны советского руководства. Именно в этот критический момент в КГБ стала поступать информация о том, что мятежный лидер Афганистана решил искать поддержки у США и вступил в сговор с американскими спецслужбами.
Очевидно, что в Вашингтоне внимательно следили за развитием ситуации вокруг Афганистана. Американский публицист Боб Вудворд в своей книге «Тайные войны ЦРУ» утверждает, что с целью вовлечения СССР в крупный региональный конфликт была разработана операция под кодовым наименованием «Капкан для медведя».
То есть, материалы о сговоре Амина с ЦРУ были подброшены советской контрразведке. Однако, вместо разоблачения американской дезинформации, руководство КГБ пошло по прямо противоположному пути.
Факты свидетельствуют о том, что Председатель КГБ Ю.В. Андропов был твердым сторонником военного решения афганской проблемы. Так, когда на одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС начальник Генерального штаба маршал Огарков, высказавшись против ввода войск в Афганистан, заявил, что такой шаг чреват очень серьезными внешнеполитическими осложнениями, Андропов резко оборвал его своей репликой: «У нас есть кому заниматься политикой. Вам надо думать о военной стороне дела, как лучше выполнить поставленную перед вами задачу!». Опять же Андропов не счел нужным проверить достоверность данных о предательстве Амина, отдал приказ о его ликвидации спецподразделению КГБ «Альфа» и настоял на назначении генеральным секретарем ЦК НДПА Бабрака Кармаля. Ветеран афганской войны генерал армии М.А. Гареев в своих воспоминаниях так оценивал последствия этих действий Андропова: «С приходом к власти Кармаля господствующее положение стали занимать «парчамисты». Для многих, в том числе для меня, такая перестановка, сделанная по настоянию КГБ, стала неожиданностью. Приход к власти «парчамистов» еще более обострил противоречия в НДПА, в государственном аппарате и армии, сделав еще более неустойчивой обстановку в стране». И, добавим, сделал неизбежным ввод войск в Афганистан.
17 декабря 1979 года представитель (резидент) КГБ в Кабуле полковник Н.В. Бежанов направил Андропову следующий доклад: «12 и 17 декабря представитель КГБ встречался с Х. Амином. Амин настойчиво проводил мысль о необходимости прямого участия Советского Союза в сдерживании боевых действия бандформирований в северных районах ДРА... Амин сказал, что формы и методы оказания военной помощи советская сторона может определять самостоятельно». То есть, никаких оснований для обвинения Амина в предательстве у Председателя КГБ не было.
Таким образом, Андропов связывал с войной в Афганистане собственные политические расчеты и соображения. Но это уже отдельная тема...
Ввод советских войск в Афганистан породил устойчивую легенду о предопределенном их поражении в войне. Негативных факторов, повлиявших на ход боевых действий, было действительно немало и в целом они известны. Прежде всего, проблема заключалась в неэффективной системе управления войсками и боевого планирования. Ввиду отсутствия у Генерального штаба долгосрочных планов войны в Афганистане, действия войск осуществлялись на основе ежемесячных планов, которые утверждались министром обороны. Их разработкой параллельно занимались штаб ТуркВО и Оперативная группа министерства обороны в Кабуле, после чего готовые документы отправлялись в Москву. Рассмотрение и утверждение этих планов министром обороны Устиновым, как правило, затягивалось. В результате утвержденные документы поступали в Кабул с большим опозданием, когда обстановка серьезно менялась, что требовало экспромтом корректировать директивы Устинова. Ситуация еще более осложнилась после создания еще одной промежуточной инстанции - Главного командования Южного направления со штабом в Баку. При этом главкомы родов войск со своими штабами и Главное политическое управление министерства обороны, подчинявшиеся напрямую Устинову, направляли войскам разного рода документы в обход штаба ТуркВО и Оперативной группы. Как отмечает М.А. Гареев: «Вообще в Афганистане не было должностного лица, которому подчинялись все ведомства, выполняющие различные задачи. Все это создавало разнобой в работе, порождало многочисленные интриги одних ведомств против других и в целом не способствовало эффективности военного и политического руководства».
Поскольку само по себе решение о вводе войск принималось в весьма «специфической» обстановке, перед частями 40-й армии не были поставлены четкие военно-политические задачи. Когда войска приступили к боевым действиям, одни московские начальники (Андропов, Устинов) под нажимом «афганских товарищей» требовали от командования на местах большей активности, другие же (Огарков, Соколов) всемерно пытались сдерживать вовлечение советских частей в крупные военные операции. Подобный разброд в верховном командовании породил уникальный для нашей армии вид очковтирательства - имитация боевых действий. Бывший командующий 40-й армией Б.В. Громов в своей книге «Ограниченный контингент» по этому поводу отмечал: «Под всевозможными предлогами, идя на различные ухищрения, мы делали все для того, чтобы лишь обозначить боевые действия и отчитаться перед Москвой». Были и многие другие просчеты.
Однако, невзирая на многочисленные недостатки и просчеты, наша армия могла одержать быструю победу в Афганистане.
Примерно за два месяца до ввода войск группа офицеров Главного оперативного управления Генштаба во главе с генералом В.А. Богдановым предложила маршалу Огаркову тщательно продуманный план войны.
Этим планом предполагалось для быстрой стабилизации обстановки в Афганистане ввести туда не менее 30-35 дивизий, которые должны в первую очередь плотно перекрыть границу с Пакистаном и Ираном, занять все важнейшие пункты, аэродромы, коммуникации и тем самым не допустить проникновения в ДРА отрядов боевиков извне, притока оружия, разоружить бандгруппы внутри страны, что позволило бы в короткие сроки сломить оппозицию, лишить ее всякой возможности вооруженного сопротивления. Нет никаких оснований считать этот план нереальным и невыполнимым. Однако тогдашнее политическое руководство было не способно на столь решительный шаг. Суть проблемы точно определил участник афганской войны генерал В.А. Меримский: ««Ограниченный контингент» и воевать мог только ограниченно».
Интересно отметить, что после ввода войск в Афганистан в 2001 году американские политики и военные неоднократно заявляли: «Мы учли все просчеты русских». Но нельзя не видеть, как «ограниченный контингент» НАТО, будто нарочно, повторяет все ошибки советских войск. Подтверждением тому служит скандальная отставка генерала Стенли Маккристола, который носился с утопическими идеями «ограниченного участия» армии США в боевых действиях, отказывался выполнять требования вице-президента Джо Байдена о блокировании афгано-пакистанской границы и возражал против отправки в Афганистан дополнительных подкреплений.
Впрочем, хаос и неразбериха в натовском командовании намного превзошли аналогичные недостатки в управлении советскими войсками.
Вывод частей 40-й армии из Афганистана, завершенный 15 февраля 1989 года, принято рассматривать в качестве даты окончания войны. Между тем, данная точка зрения не соответствует действительности, так как в течение трех последующих лет наши военные продолжали воевать на афганской земле.
10 февраля 1989 года в Афганистан была направлена Оперативная группа министрества обороны во главе с генералом М.А. Гареевым. Этим офицерам пришлось три года нести на своих плечах основную тяжесть войны, всех их следует назвать поименно: А.Ф. Аринахин, Д.И. Борзосеков, В.Ф. Леньков, Г.В. Колодий, В.Н. Коменденко, В.П. Козловский, В.Н. Котов, Г.Н. Клюкин, П.А. Петров, П.П. Рыженко, К.А. Цынгуев. Кроме того, в Афганистане продолжали находиться несколько тысяч наших военных советников и технических специалистов.
После вывода советских войск ожидалось скорое падение режима Наджибуллы. С учетом крайне невысокой боеспособности и критически низкого уровня дисциплины в афганской армии, разгром казался неминуемым. Тем не менее, ценой титанических усилий, самоотверженной, сопряженной с риском для жизни работы нашим офицерам не только удалось остановить развал правительственных войск, но и предпринять меры к перехвату стратегической инициативы. В апреле 1990 года под руководством М.А. Гареева была успешно проведена первая важнейшая наступательная операция - ликвидация Пагманского выступа, который представлял собой идеальный плацдарм для захвата Кабула. В ходе ожесточенных боев, продолжавшихся более полутора месяцев, были разгромлены оборонявшие выступ отряды грозного Ахмад Шаха Масуда. Затем в июле 1990 года новое наступление было предпринято под Джелалабадом. Завершилось оно разгромом крупной группировки душманов, которой командовал Гульбеддин Хекматьяр. С целью развития успеха на южном направлении осенью 1990 года была осуществлена сложнейшая операция по деблокированию Хоста, серьезное поражение потерпели окружившие город бандформирования Мухаммада Халеса. Этот период афганской войны по сей день остается наименее известным.
Сегодня, когда для нашей страны угроза новой войны в Афганистане становится все более ощутимой, объективная оценка событий войны прошедшей представляет собой историческую, политическую, военную необходимость.
Впервые опубликовано на сайте СТОЛЕТИЕ
