От Золотой Орды до Верного

Часть 1 

РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ В МОНГОЛЬСКИЙ ПЕРИОД.

Преемник хана Берке хан Менгу-Тимур[1] в 1267 году положил начало еще одной традиции в отношениях между Ордой и Русской Церковью. Он впервые выдал первому после Батыева нашествия митрополиту Киевскому и всея Руси Кириллу II ярлык на управление Русской Церковью. Вероятно, для этой цели он предпринимал путешествие в Орду, так как подобный акт требовало личного присутствия Митрополита в Орде. Поскольку монголы не посягали на права православного духовенства, появление ярлыков было мерой не учредительной, а охранительной, дабы избавить духовенство от посягательств ханских чиновников, злоупотреблявших своими полномочиями. Первый ярлык был следующего содержания: «Сию грамоту видящи и слышащи от попов и черньцов ни дани, ни иного чего не хотят ни возмут баскацы, княжи писцы, поплужники, таможници, а возмут ине по велицеи язе извиняться и умруть». Ярлык оберегал земли, воды, сады, огороды, мельницы, принадлежащие духовенству. Еще Менгу-Тимур писал в той грамоте: «Мы пожаловали попов и чернецов и всех богадельных людей, да правым сердцем молят за нас Бога, и за наше племя без печали, благословляют нас...; да не клянут нас... Аще ли кто имать неправым сердцем за нас молити Бога, ино тот грех на нем будет». Как видно, этим указом хан под страхом казни воспрещал надругательство над Церковью и православным духовенством. Также давалась полная свобода относительно избрания кандидатов из мирян на духовное служение. Менгу-Тимур писал в ярлыке: «аще ли (митрополит) восхощет иные люди к себе приимать, хотящия Богови молитися, ино на его воли будет». Сам Менгу-Тимур был язычником и вновь утвердил в Орде шаманизм, как государственную религию.

Преемником митрополита Кирилла II, служившего на Первосвятительской кафедре в самое сложное время монгольского владычества, был митрополит Максим (1283 - 1305 гг.), родом грек, избранный и рукоположенный в Царьграде. Прибыв в Россию, он немедленно отправился в Орду. Тогда уже стал складываться обычай, по которому все наши митрополиты и епископы должны были ездить в Орду, чтобы получить от хана утверждение на кафедру и ярлык или, в крайнем случае, для этой цели отправляли туда своих послов.

Как видно, Золотоордынские ханы в ХIII - ХIV веках ставили русских митрополитов и Русскую Православную Церковь в особое положение. Ярлыки выдавались как митрополитам, так и князьям, что фактически уравнивало их. Но митрополиты имели право свободно связываться с Константинополем, чего не разрешалось князьям. Духовная власть ставилась ханами выше светской. Церковь стала самостоятельной политической силой в русском обществе. Как считают некоторые историки, монголы покровительствовали Русской Православной Церкви, ради покорности и терпения народа.[2]

Но неприкосновенность Церкви, гарантированная ярлыками, относилась лишь к спокойным периодам. Совершая грабительские походы, войска татар разрушали церкви и монастыри. В летописном рассказе о разорении Москвы Тохтамышем в 1382 году, например, перечислено множество убитых священнослужителей.

В этот же период существенно меняется значение различных областей Руси. Киев в своем политическом значении пал окончательно. Образуются новые центры. Первоначально возникло соперничество за первенство между Владимиро-Суздальским и Галицко-Волынским княжествами.

В 1299 году митрополит Киевский и всея Руси Максим решается перебраться из совершенно разоренного татарами Киева во Владимир. Выбор Митрополита, вероятно, диктовался приверженностью Владимиро-Суздальских князей Православию в противовес пролатинским авантюрам Галицких князей. Святитель верно увидел особенности политической ситуации на Руси, сделав свой выбор в пользу Владимиро-Суздальского, а не Галицко-Волынского княжества, чья судьба уже была предрешена губительной политикой его князей. Кроме того, решение митрополита Максима было связано с тем, что Киев в очередной раз был подвергнут монголами разгрому. Под 1300 годом Лаврентьевская и Никоновская летописи сообщают: «...митрополит Максим, не терпя татарскаго насилия, оставя митрополью и збежа ис Киева, и весь Киев разбежался; а митрополит иде к Бряньску, и оттоль иде в Суждальскую землю, и со всем своим житьем и с крылосом».

Перенеся церковную столицу из Киева во Владимир, Митрополит-грек оказал неоценимую услугу и Русской Церкви, и государству. Избирая Владимир, святитель Максим тем самым дал благословение великим князьям Владимирским на собирание русских земель. И в продолжение всего «монгольского» периода Церковь, проявляя внешнюю покорность кипчацким ханам, несомненно, стремилась содействовать «собиранию Руси». Старание Церкви упрочить свое положение, благодаря покровительству ханов, совпадало со стремлением создания единого Русского государства, удерживая в то же время народ от обреченного на неудачу прямого сопротивления Орде. Церковь преследовала общерусские интересы и никогда не была исполнительницей воли золотоордынских ханов.

ХРИСТИАНСТВО В ЗОЛОТОЙ ОРДЕ.

В первый период у Руси была надежда на христианизацию Орды. Православная вера, несомненно, приобретала себе последователей между ордынцами. Хан дозволял Сарайским епископам обращать в христианство своих азиатских подданных. В городах Золотой Орды существовали православные церкви, часовни и монастыри. Русские князья, бояре, купцы, ремесленники проживали в улусах, а вельможи и купцы ордынские в Москве и в других городах Руси.

В 1269 году епископ Сарайский Митрофан «оставил Епископию свою Сарскую, и отпись своею рукою прислал к митрополиту Киевскому и всея Руси... и пострижеся в схиму». Преосвященного Митрофана сменил епископ Феогност. Тогда же к Сарайской епархии были присоединены «по Дону лежащие церкви»[3]. Святитель Сарайский стал именоваться Сарским и Подонским, поскольку область его простиралась от Азиатских пределов по Хопру и по Дону.

Трижды епископ Феогност ездил в Константинополь где был весьма уважаем, как ученейший Сарайский архипастырь. Причем, во второй раз, в 1279 году, он ездил не только по церковным делам, но и по поручению хана Менгу-Тимура в качестве ханского посла к императору Михаилу Палеологу, тестю Ногаеву.[4] Об этом свидетельствует сохранившееся летописное сообщение: «епископ Феогност зимой 1279 года «вернулся из Грек, послан митрополитом [Кириллом] к Патриарху и царем Менгутемером к царю Михаилу».

Известно, что епископ Феогност по поручению митрополита Кирилла представил 12 августа 1276 года Патриаршему синоду в Константинополе вопросы относительно правил церковной службы. Большинство вопросов, заданных епископом Феогностом, были вызваны теми новыми условиями служения русского духовенства, в которых оно оказалось в Орде. Особенно интересны следующие вопросы епископа Феогноста: «Как подобает крестить несториан? Можно ли "освященную Трапезу" переносить с места на место и употреблять в богослужении? Собор ответил утвердительно с добавлением: "Ходящие люди (т.е. кочевники) не имеют себе упокойна места"».[5] Обсуждался также вопрос о татарах, желавших принять Святое крещение: «Приходящим от татар креститься и не будет велика съсуда, в чем погружать ему?»[6] На это собор дал благословение крестить песком за отсутствием воды.

Отсюда можно заключать, что Сарайский епископ окормлял не одних только русских и греков, расселившихся к тому времени по территории Золотой Орды, но и самих ордынцев-кочевников, принимавших святую веру. В Православие перешло значительное количество тюрко-татарского населения ордынских земель, в том числе немалое число представителей ордынской элиты. Известно несколько случаев обращения к христианству лиц даже из ханских и княжеских фамилий, равно как ханских вельмож, мурз и других именитых татар.

Первый пример обращения к святой вере из лиц ханских фамилий представляет собою святой Петр, царевич Ордынский. Он был родным племянником хана Берке, и постоянно находился при нем. Когда к хану в первый раз прибыл епископ Ростовский Кирилл ходатайствовать за свою епархию и по желанию Берке рассказывал о просвещении Ростова святым Леонтием, о чудесах, совершающихся от мощей его, и вместе предлагал разные христианские поучения, этот юноша, слышавший слова святителя, умилился душой. Он начал размышлять о суетности богов монгольских и искать истинного Бога. Следующая поездка вскоре была совершена епископом Ростовским Кириллом по приглашению самого хана Берке. Хотя он был первым из ханов Золотой Орды, принявший мусульманство, но вызывал преосвященного Кирилла для исцеления своего больного сына. Епископ своей молитвой смог исцелить сына Берке, за что хан приказал давать ежегодный налог для «дома Пресвятой Богородицы». Тогда же племянник хана решил тайно убежать от своих родных. Вместе с епископом Кириллом царевич прибыл в Ростов, где просил себе крещения. Владыка крестил его (примерно в 1267 году), назвав Петром. Царевич Петр построил церковь и монастырь во имя святых апостолов Петра и Павла при озере Неро. Вступил в брак с дочерью одного ордынского вельможи, жившего в Ростове (а этот князь «прежде бяше в веру пришед), имел детей и скончался в глубокой старости, угодив Богу своею добродетельною жизнью. Перед кончиною принял монашеский образ и был канонизирован в 1549 году.

Впоследствии приняли святую веру многие другие знатные ордынцы: князь Беклемиш, сын князя Бахмета, крестился в Мещере со множеством других ордынцев, получил имя Михаил и построил церковь во имя Преображения Господня. Он стал родоначальником князей Мещерских. Царевич Берка, который приехал в 1301 году из Большой Орды и принял крещение в Москве от митрополита Петра с именем Иоанникия - родоначальник Аничковых. Царевич Аредич, неизвестно в каком году крестившийся - родоначальник Белеутовых. Чет-Мурза, пришедший из Орды в 1330 году к великому князю Иоанну Даниловичу Калите и названный в крещении Захарием - родоначальник Сабуровых и Годуновых, стал основателем Костромского Ипатьевского монастыря. Обитель он основал на месте, где ему явилась Богоматерь с предстоящими святыми, одним из которых был святой Ипатий Гангрский. После этого явления Захария получил исцеление от болезни. Царевич Серкиз, выехавший из Большой Орды к великому князю Димитрию Донскому и крестившийся вместе с сыном своим Андреем - родоначальник рода Старковых. Внук темника Мамая князь Алекса принял крещение в Киеве вместе с сыном своим Иоанном от самого митрополита, назван Александром - родоначальник князей Глинских.

Широко известно, что антиордынское возмущение во Владимире при князе Андрее Ярославиче подавлял темник Неврюй. В 1296 году «была брань русским князем», «в то бо время был посол из Орды Алекса Неврюй» - он был уже православным христианином. Великим баскаком владимирским при трех первых золотоордынских ханах и при трех великих князьях владимирских был некто Амирхан. Православное имя его - Захарий, известно, что он являлся крестником самого Александра Невского. Праправнуком Захара-Амирхана был преподобный Пафнутий Боровский (иконография преподобного Пафнутия сохраняет азиатские черты). От родного брата преподобного Пафнутия пошли дворянские фамилии Баскаковых и Зубовых.

Весьма частым явлением были браки между русскими и ордынцами. Особенно, чтобы обеспечить поддержку и благоволение хана русские князья женились на знатных ордынских женщинах. Ордынки принимали христианство при вступлении в брак с русскими князьями. Уже в 1257 году князь Глеб Васильковыч Ростовский женился у Великого хана в Монголии. Дочь хана Менгу-Тимура в 1279 году вышла замуж за святого князя Феодора Ростиславича Ярославского и Смоленского. Невеста приняла святое крещение с именем Анна. После нескольких лет совместной жизни в Орде, при доме родительском, супруги переселились в Ярославль. Там Анна построила церковь во имя архангела Михаила и другие храмы, часто посещала обитель святого Спаса, любила читать Божественные книги и вообще заботилась более всего о жизни благочестивой. В 1302 году в Орде женился князь Константин Борисович. Нет сомнения, что супруги прочих женившихся в Орде русских князей были христианки. Надо заметить, что и сам Александр Невский по материнской линии был внуком хана Кончака.[7]

Из числа других татар, знатных и незнатных, принявших в России святую веру, известен бывший Устюжский баскак, богатырь Багуй (иначе Буга). В 1262 году, когда татары производили поголовную перепись и устанавливали новую систему налогов - подушную, тогда по многим городам народное вече взволновалось и перебило численников и баскаков. Багуй, узнав, что жители Устюга хотят и его умертвить, изъявил намерение креститься и был назван в святом крещении Иоанном. Тогда улеглось все народное волнение против него, были забыты его обиды и притеснения. Впоследствии Иоанн отличался особой набожностью и добродетелями, чем снискал любовь и уважение народа. Иоанн построил на Сокольничьей горе, где он прежде забавлялся охотой, монастырь и устроил церковь во имя своего ангела - святого Иоанна Предтечи.[8] Известны так же: ордынец Кочев, пришедший к великому князю Димитрию Иоанновичу Донскому, в крещении Онисифор, родоначальник Поливановых. Мурза, пришедший к тому же князю из Большой Орды, в крещении Спиридон, родоначальник Строгановых. Олбуга, бывший послом у того же князя и крестившийся, родоначальник Мячковых. Мурза Салахмир, в крещении Иоанн, прибывший к рязанскому князю Олегу и женившийся на сестре его Анастасии. Ордынец Кичибей, в крещении Селиван, прибывший к рязанскому князю Феодору Ольговичу, родоначальник Кичибеевых. От крещеных ордынцев тянутся линии дворянских родов и русской национальной элиты ордынского происхождения: Аксаковых, Алябьевых, Ахматовых, Бердяевых, Бибиковых, Булгаковых, Буниных, Гоголей, Горчаковых, Карамазовых, Карамзиных, Киреевских, Корсаковых, Кутузовых, Мещерских, Милюковых, Мичуриных, Рахманиновых, Сабуровых, Салтыковых, Строгановых, Суворовых, Тимирязевых, Третьяковых, Тургеневых, Турчаниновых, Тютчевых, Ширинских, Шахматовых, Шереметевых, Уваровых, Урусовых, Ушаковых, Юсуповых, и многих других - это все принявшие христианство татарские фамилии.

Более высокий духовный и культурный уровень русского народа способствовал постепенной ассимиляции татар. Причем, принятие христианства имело, как следствие, не только переход на службу к русским князьям, но и обрусение. Именно поэтому понятия «христианство» и «Русь» в то время отождествлялись. Вообще русские летописцы «монгольского» периода упоминают только два народа - «христиан» и «поганых». Русские люди усердно просили Бога, чтобы Он сподобил неверных познать свет Истины: «Обрати, Господи, поганыя в крестьянство, - молились они, - да и ти будут братья наша, приемшие святое крещение и да будет едино стадо и един Патырь!»[9] То есть, для Руси с самого раннего времени было чуждо различать людей по этническому признаку. Разделение всегда проходило по религиозно-культурному воззрению. Переменив веру и адаптируясь к новой культуре, вчерашний татарин становился вполне русским человеком.

Но, несмотря на принятие христианства частью ордынской элиты, христианская миссия в Орде не увенчалась полным успехом. Орда в ХIV веке приняла ислам. Русь проиграла миссионерское состязание с мусульманами, несмотря на то, что в ХIII веке христиан в Орде было неизмеримо больше, чем мусульман. Причиной тому была явная слабость русского народа, упадок народного духа, его разобщенность, нарушение внутриэтнической солидарности. Или, может быть, не удалось крестить Орду потому, что слишком рано не стало Александра Ярославича? Но если бы Русь смогла выиграть состязание с исламом, и Орда стала бы православной, эта победа, думается, была бы гораздо более значимой, чем победа на Куликовом поле.

КРУТИЦКОЕ ПОДВОРЬЕ САРАЙСКОЙ ЕПАРХИИ.

Следующим после митрополита Максима Предстоятелем Русской Церкви стал святитель Петр, (1308 - 1326 гг.), поставленный на митрополию в 1308 году. С личностью этого святого Первоиерарха связан очень важный исторический этап - начало Московского периода. Встреченный неприязненно во Владимире, и претерпев клевету от Тверского епископа Андрея, он, оправданный Собором 1311 года, простил своего клеветника. Но вследствие новых интриг и враждебного к нему отношения князя Михаила Тверского, Первосвятитель не слишком уютно чувствовал себя в стольном и кафедральном Владимире и искал себе союзника среди других князей. Он нашел его в лице Московского княжеского дома. Поэтому Святитель Петр нередко подолгу проживал в Москве, которая принадлежала его митрополичьему округу, а с 1322 года жить в Москве митрополит стал практически безвыездно.

В этот период происходит борьба за первенство между Москвой и Тверью. И нельзя не видеть в обращении святителя Петра к Москве Промысла Божьего об этом граде, которому скоро суждено будет стать новой духовной и политической столицей Руси.

В то же самое время Сарайским епископам приходилось нередко бывать в русских городах, в том числе и в Москве. Для размещения епископа и его многочисленной свиты в столице Московского княжества Сарайскому архиерею необходимо было иметь свое подворье.

В далеком прошлом в народе ходило «Сказание о зачатии царствующего града Москвы и Крутицкой епископии», где говорилось о местности Крутицы, на которой святой князь Даниил Московский первоначально решил поставить свой двор. Но отшельник, живший на том месте, отговорил князя от этого, предсказав, что на Крутицах будут храм и монастырь, что впоследствии и сбылось.

В то время пришел из Греции в Москву епископ Варлаам и с собою принес, на посвящение церквам, многие части нетленных тел угодников Божиих. Великий князь Даниил повелел ему освятить в 1272 году церковь во имя святых Апостолов Петра и Павла на горах у Москвы реки. Горы по крутости мест он нарек Крутицкими, а Варлаама владыкою Крутицким. И, вероятно, по смерти епископа Варлаама, святой Даниил Московский, осознавая духовное и государственное значение Сарской и Подонской епархии, подарил место на Крутицах епископам Сарайским. Так возник Крутицкий монастырь, известный как Крутицкое подворье Сарской и Подонской епархии. Здесь епископы Сарайские останавливались при посещении Всероссийских Митрополитов и Великих князей Московских.

Неудивительно, что подворье возникло именно на Крутицах - близ водной (река Москва) и сухопутной (Николо-Угрешская дорога) магистралей. Направляясь в Орду, Московские князья часто начинали путь по Николо-Угрешской дороге.

Последующие русские князья также не забывали Крутицкое подворье своими милостями. Получивший в 1354 году ярлык на великое княжение Иоанн Иоаннович (Красный) в своей духовной грамоте завещал значительный вклад «к Святой Богородице на Крутицах, себе в память». Святой благоверный князь Димитрий Донской повторил подобное распоряжение в своей духовной грамоте 1371 года. Существует предположение о том, что Великий князь Иоанн II являлся даже ктитором подворья и основателем Успенского храма на Крутицах.

Сарайские епископы продолжали жить в Сарае Великом вплоть до XV века - до того времени, когда церковно-политическое значение Сарая упало вместе с ослаблением Золотой Орды. При Митрополите Ионе, после обретения Русской Церковью автокефалии, Сарайский епископ Вассиан[10] в 1454 году из распадавшейся Орды переехал жить на московские Крутицы. Он имел постоянное пребывание в Крутицком монастыре в Москве и его кафедральным собором был храм во имя святых апостолов Петра и Павла, устроенный епископом Вассианом. Этот храм являлся предшественником ныне существующей соборной церкви Успения Божией Матери, воздвигнутой в 1665-1689 годах. Таким образом, кафедра Сарайских архиереев утвердилась на Крутицах. Крутицкие владыки из почтения к древности именовались по-прежнему Сарскими и Подонскими.

КРУТИЦКАЯ КАФЕДРА.

Поселившись в Крутицком монастыре, епископы Сарские и Подонские уже не управляли прежней епархией, но стали ближайшими помощниками митрополитов Всероссийских.

В связи с постоянным пребыванием в столице Сарским и Подонским владыкам усвоены были некоторые особенности или прерогативы чести и власти: так, с 1551 года преимущество замещать вакантную Первосвятительскую кафедру во время ее вдовства, было предоставлено соборными правилами Сарайскому владыке. Это решение было принято на Стоглавом Соборе, в работе которого участвовал епископ Сарский и Подонский Савва. На этом соборе было так же принято решение о церковном суде и оговорено, что в случае болезни Московского Митрополита его судебные функции исполняет владыка Сарский и Подонский.

Удивителен тот факт, что митрополит Московский Макарий с епископом Сарским и Подонским Саввой в 1550 году благословили начать завоевательный поход против бывших покровителей Сарайских епископов: «в Володимер приехали и царя и Великаго князя Ивана Васильевича Митрополит благословил на земское дело итти на клятвопреступников казанцов». И в 1552 году Сарайский епископ Савва был в числе архиереев, встречавших в селе Тайнинском царя, возвращавшегося в Москву после взятия Казани, «благословение носяще от Преосвященнаго отца Макария Митрополита». А в воскресенье 8 января 1553 года епископ Савва был восприемником при крещении в Чудовом монастыре казанского царевича Утемиш-Гирея, нареченного в Святом Крещении Александром (†1566), которого крестил Митрополит Макарий. 26 февраля того же года, в неделю вторую Великого поста, в присутствии царя и Великого князя Ивана Васильевича, священного Собора и многих бояр епископ Савва крестил казанского царя Едигер-Магмета, нареченного в Святом Крещении Симеоном. В 1554 году, 5 октября, епископ Савва венчал казанского царевича Симеона с дочерью А. Кутузова Марией.

В 1589 году, когда в Русской Православной Церкви было учреждено Патриаршество, прежние преимущества были соборно подтверждены за Сарайскими архиереями, и на Соборе определено: «Быть митрополиту близь царствующего града, Москвы на Крутицах». Вследствие этого определения возглавлявший в то время кафедру епископ Сарский и Подонский Геласий был возведен в сан митрополита. Митрополит Сарский и Подонский каждое воскресенье ездил в Москву служить с патриархом, а во время болезни Первосвятителя замещал его. По кончине патриарха (вплоть до избрания нового Предстоятеля Церкви), Крутицкие иерархи становились местоблюстителями патриаршего престола, и под их управление переходила «патриаршая область», то есть, город Москва. В период местоблюстительства Крутицкий архиерей занимал при богослужении патриаршее место и даже имел шествие «на осляти» вокруг города в Вербное воскресенье».

Именно с Крутицким подворьем связаны события, происходившие в Москве 1612 году и определившие судьбу России. Второе народное ополчение под предводительством князя Дмитрия Пожарского и гражданина Нижнего Новгорода Козьмы Минина в июле 1612 пришло на Крутицы. Крутицкий собор стал на то время центральным храмом столицы и всей Руси, так как главная русская святыня - кремлевский собор Успения Божией Матери, находился в руках польских захватчиков. Отслужив молебен в Успенском соборе Крутичкого подворья, ополченцы целовали крест и клялись освободить Москву от иноземцев. В августе 1612 года польская армия была разбита.

Последним архиереем с титулом Сарский и Подонский был архиепископ Леонид, после чего, в 1742 году, преосвященный Платон (Малиновский) был поставлен епископом Крутицким. Таким образом, была учреждена Крутицкая митрополия, имеющая обширнейшую территорию с резиденцией митрополита в Крутицком монастыре.

Прежнее наименование архиерейского титула «Сарский и Подонский» из уважения к древности и по существовавшим в некоторых монастырях обычаям было перенесено в топографию Крутицкого урочища (река Сара, ручей Подон). И до сего дня о них напоминает нынешнее название Саринского проезда.

Митрополит Крутицкий стал первым помощником Патриарха Московского и всея Руси, как до этого епископ Сарский и Подонский был ближайшим помощником митрополитов Всероссийских. Крутицкие Митрополиты стали первыми по значению и влиянию на дела всероссийские после Патриарха и нередко его представляли.

Крутицкий митрополит, викарий Патриарха Московского и всея Руси, является напоминанием о неосуществившейся исторической возможности - Патриархе Сарайском, для которого святитель Московский наоборот стал бы викарием. А Крутицкая кафедра остается древним символом единения Руси с Востоком.

ХАН УЗБЕК.

Но вернемся к истории Золотой Орды. Огромная ее территория, многочисленное население, сильная центральная власть, боеспособное войско, умелое использование торговых караванных путей, взимание дани с покоренных народов - все это создавало мощь ордынской империи. Она крепла и усиливалась и в первой половине XIV века переживала пик своего могущества.

С восхождением в 1313 году на Золотоордынский престол хана Узбека были предприняты первые попытки утвердить в Орде ислам, как государственную религию. Впрочем, и сам приход к власти молодого царевича Узбека был подготовлен теми кругами Чингиситов и тюрко-монгольской кочевой аристократии, которые стояли за исламизацию и централизацию государства. Причем, с царевича Узбека было взято слово, что если он вступит на престол, то примет ислам и будет строго придерживаться его предписаний. Узбек-хан вполне оправдал эти надежды. Взойдя на престол, он принял магометанство и «провозгласил исповедание ислама». «Царь Озбяк обесерменился», - отмечали русские летописцы.

Но далеко не все ордынцы спешили подчиниться указу Узбеку и принять ислам. Некоторой частью ордынского населения было хану заявлено: «Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и исповедания? И каким образом мы покинем закон и яссу Чингисхана и перейдем в веру арабов?» В ответ на это Узбек умертвил большое количество шаманов и буддийских лам. Несмотря на жесткие меры, многочисленное и разнородное население Золотой Орды продолжало исповедовать различные религии. Исламу в Золотой Орде была привержена в основном лишь властная элита и городское население.

Но при том, что Узбек с помощью «инквизиции» утверждал ислам среди язычников, он не ставил никаких препятствий переходу монголо-татар в Православие. Во многих золотоордынских городах мечети по-прежнему соседствовали с православными храмами.

Принятие ислама так же не помешало Узбеку продолжить традицию своего предшественника Тохты[11] (он был женат на дочери греческого императора Андроника Старшего) и женился на дочери императора Андроника Младшего. А свою сестру Кончаку, принявшую Святое крещение с именем Агафия, в 1317 году выдать замуж за московского князя Юрия Даниловича.

С принятием Ордой ислама, множество монголов-христиан эмигрировало на Русь, поступая на службу в русские княжества. И в последующие годы не редко бывали случаи перехода ордынцев в Православие. Так, в 1393 году святой Митрополит Киприан торжественно крестил в присутствии великого князя и двора в Москве реке троих знатных мурз - Бахтыя, Хидыря и Маматя, дав им имена трех святых отроков - Анании, Азарии и Мисаила. Подобные факты свидетельствуют о том, что зависимость Руси от Золотой Орды на всем протяжении их взаимоотношений ограничивалась политической сферой и не распространялась на область религиозную.

Более того, официальное признание в Сарае ислама не только не ослабило Русскую Церковь, а наоборот - усилило. В 1313 году Предстоятель Русской Церкви митрополит Петр вместе с Великим князем Владимирским Михаилом Ярославичем ходил к новому хану Узбеку и получил ярлык, подтверждающий все права Русской Церкви. При чем, по словам Никоновской летописи, святитель Петр «в Орде у царя бысть в чести велицей и отпущен бысть от царя со многою честию вборзе». Хан Узбек подтвердил свободы всех церковных людей от государственного тягла: «Дань ли на нас емлют, - говорится в Узбековом ярлыке митр. Петру, - или иное что буди: тамга ли, поплужное ли, ям ли, мыт ли... а от соборныя церкви и от Петра митрополита никто же да не взимает, и от их людей и от всего его причта». Более того, Узбек расширил привилегии Церкви: «Все чины Православной Церкви и все монахи подлежат лишь суду православного митрополита, отнюдь не чиновников Орды и не княжескому суду. Тот, кто ограбит духовное лицо, должен заплатить ему втрое. Кто осмелится издеваться над Православной верой или оскорблять церковь, монастырь, часовню - тот подлежит смерти без различия: русский он или монгол. Да чувствует себя русское духовенство свободными слугами Бога». И еще говорил хан Узбек: «Мы жалуем их ярлыками, да Бог нас пожалует, заступит; а мы Божие бережем и данного Богу не взимаем...; да пребывает митрополит в тихом и кротком житии... да правым сердцем и правою мыслию молит Бога за нас, и за наши жены и за наши дети, и за наше племя».

К 1330 году, когда в Сарае был поставлен епископ Иоанн, относится такая запись: «Царь Азбек Ординский пожалова Сарайского Владыку, даде ему вся по прошению его, и никто же его ничем же да не обидит».[12]

Узбек твердо держал власть в своих руках и жестоко пресекал всякие сепаратистские выступления на окраинах. Крым и Поволжье, Хорезм и Киргизская степь беспрекословно повиновались ему. Правление Узбека стало временем наивысшего могущества Золотой Орды. Эпоха Узбек-хана отмечена культурным подъемом и широким городским строительством. К середине XIV века в Золотой Орде существовало более 100 городов. Многие из них были основаны ордынцами. К их числу относятся столицы Золотой Орды - Сарай и новый Сарай в Нижнем Поволжье, Сарайчик и Западном Казахстане, где были захоронения ханов. При Узбеке и его сыне Джанибеке Золотоордынские города переживали расцвет.[13] Возведенные трудами сотен тысяч невольников дворцы, мечети, караваи-сараи, богатые кварталы знати и купечества, все более многолюдные поселения ремесленников превращали их в средоточие экономической и культурной жизни. Арабский путешественник Ибн-Батутта,[14] посетивший в 1333-1334 годах Сарай-Берке при правлении Узбек-хана, писал: «Город Сарай (один) из красивейших городов, достигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людьми, с красивейшими базарами, и широкими улицами. В нем живут разные народы, как-то: монголы - это настоящие жители страны и владыки ее: некоторые из них мусульмане; асы [булгары], которые мусульмане, кипчаки, черкесы, русские и византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно: там же и базары их». В Сарае ко времени Узбека чеканили монеты с изображением двуглавого орла и, вероятно, Богородицы (женщины с младенцем). Христианское население уживалось в городах с мусульманским, имело свои кладбища и церкви.[15]

При Узбеке же обострились раздоры между русскими князьями, и Узбек поощрял и провоцировал эти междоусобицы и интриги. Тогда же началось возвышение Москвы, которую Узбек поддерживал в борьбе с Тверью. В одном из сражений тверской князь Михаил Александрович победил московского князя Юрия Даниловича и захватил в плен Агафию - сестру Узбека. Попав в плен к Тверскому князю, Агафия умерла. Сразу был пущен слух о специальном ее отравлении. По доносу Юрия Даниловича святой князь Михаил Тверской был казнен.[16] Русские летописи сообщают, что в Золотой Орде был город Бездеж,[17] христианское население которого встречало гроб убитого князя Михаила Тверского.

Узбек-хан, продолжая традиционную ордынскую политику по отношению к Западу, сдерживал его натиск на русские земли. В 1324 году Узбеку удалось организовать поход русских князей против Литвы и воспрепятствовать Великому князю литовскому язычнику Гедимину принять католичество.[18] При Узбеке состоялся последний крупный поход в Восточную Европу. В 1329 году папа Римский обратился ко всем западноевропейским правителям с призывом организовать крестовый поход на татар. Но Узбек разгромил сводное войско Польши и Венгрии. В 1340 году, когда польский король Казимир вторгся в Галицию, замышляя подчинить всю страну Римской церкви, Узбек помог русским князьям в их борьбе против Казимира. В результате этой борьбы Казимир вынужден был разрешить православным свободно совершать богослужения на захваченной им Галицкой Руси.

Но, несмотря на лояльность Узбека по отношению к Православию, с принятием ислама была положена окончательная грань между Золотою Ордою и Русью. Этим выбором предопределено Куликово поле и дальнейшее дробление Кипчакского царства на множество улусов. Но если представить, что Узбек-хан ввел бы не ислам, а Православие, как государственную религию, то дальнейшие исторические процессы в Орде стали бы развиваться в ином русле, и тогда Куликовской битвы не было бы вообще. Но не было бы и Московского государства. А что произошло бы в этом случае? Возможно, произошло бы союзное объединение Руси и Орды в гигантскую Православную Империю. Тогда, вероятно, не Москва, а Сарай оказался бы духовным и культурным центром русской земли. И Митрополия всея Руси, утратив Киевские корни, укрепилась бы окончательно не в Москве, а в Сарае.

МОСКВА - ЦЕНТР ВСЕЯ РУСИ.

В течение царствования Узбека Московские князья набрали большую силу. После ста лет татарского владычества, вопреки татарской политике на Руси начался процесс объединения вокруг Московского княжества.

Особая роль в объединении вокруг Москвы русских земель принадлежит великому князю Иоанну Данииловичу Калите (1328 - 1340 гг.).[19] Именно этому князю приписывается важная заслуга - он исхлопотал разрешение доставлять «выход» в Орду своими силами, без участия татарских сборщиков дани. Этим действием был уничтожен главный повод для въезда татар в Русские земли. В то время как другие княжества страдали от татарских вторжений, владения князя Московского оставались спокойными и наполнялись жителями. По словам летописца, «...перестали поганые воевать русскую землю, перестали убивать христиан; отдохнули и опочили христиане от великой истомы и многой тягости и от насилия татарского; и с этих пор наступила тишина по всей земле». Главным средством к достижению спокойствия послужило особенное умение Иоанна I ладить с ханом Узбеком. Он часто ездил в Орду и заслужил расположение и доверие хана.

Иоанн Калита после дол­гого промежутка времени стал первым авторитетным князем, влияние которого распространилось на всю Северо-Восточ­ную Русь. Он стал считать себя уже не только московским, но и великим кня­зем «всея Руси». Иоанн Калита самостоятельно распоряжался в побежденной им Твери, в Новгороде, в слабом Ростове, и даже далекий Псков испытал на себе его власть. Владения Московского князя стали за­метно продвигаться на Дальний Север. При Иоанне Данииловиче и при его двух сыновьях Симеоне Гордом (1341 - 1353 гг.) и Иоанне Красном (1353 - 1359 гг.), которые так же, как и отец их, были великими князьями всея Руси, Москва решительно взяла верх над прочими княжествами. Первые успехи московских князей вызвали сочувствие боярства по отношению к Москве. Уже Симеону Гордому, по словам летописца, «все князья русские даны были под руки».

Опираясь на свою силу и богатство, имея поддержку в Орде, Московские князья явились действительной силой, способной поддержать порядок и тишину не только в своем уделе, но и во всей Владимиро-Суздальской области. К началу княжения князя Димитрия Донского (1359 год) Москва фактически объединила под своей властью большинство русских княжеств. Это было так важно и желанно для измученного татарами и внутренними неурядицами народа, что он охотно шел под эгиду Москвы и оказывал содействие Московским князьям. Народ селился на московских землях, и Московские князья строили для него города, слободы, села. Они покупали целые уделы у обедневших ярославских, белозерских, ростовских князей и простые села у мелких владельцев, выкупали в Орде русский «полон», выводили его на свои земли и заселяли бывшими пленниками - «ордынцами» целые слободы. Так множилось население в Московских волостях, а вместе с тем возрастала сила Московских князей.

Также проявляло особое сочувствие и содействие Московским князьям русское духовенство. Митрополит Петр поддерживал князя Иоанна Калиту в его борьбе с Тверью, подолгу живал у него в Москве и основал там знаменитый Успенский собор. Пре­емник Святителя Петра, митрополит Феогност, родом грек, окончательно утвердил в ней свое местопребывание. При Иоанне Данииловиче Москва стала церковной столицей всей Русской земли, постоян­ным местопребыванием русских митро­политов. Трудно переоценить политическое значение переноса митрополичьей кафедры из Владимира в Москву. Москва тем самым получила неоспоримые пре­имущества перед всеми другими горо­дами, и Московская епархия поднялась неизмеримо выше всех остальных. Москва связывалась с Константинополем, а через его посредство с южнославян­скими землями. В одно и то же время в Москве образовалось средоточие политической и церковной власти, и прежде малый город стал центром «всея Руси». А позднее, когда Московские князья возглавили Русь в борьбе против Орды и Литвы, Москва стала ядром народного объединения, а Московские князья - национальными государями. Именно в Московский период Русь проделала колоссальный путь всестороннего развития, сохраняя в основании своей государственности «воплощенный в праве органический строй» и дух народной жизни.

СВЯТИТЕЛЬ ФЕОГНОСТ.

Отношения с Ордой были предметом трудов и попечений преемника святителя Петра митрополита Феогноста (1328 - 1353 гг.). В Орду он ходил дважды: в первый раз спустя пять лет после своего вступления на митрополичью кафедру (в 1333 году) - может быть, для того, чтобы получить от хана Узбека ярлык на митрополию. В другой раз в 1342 году по случаю воцарения нового хана, сына Узбекова Джанибека. При последней своей поездке в Орду митрополит Филарет оказался в крайне неприятной ситуации. Какие-то лица, по всей вероятности удельные князья (в первую очередь Тверские), недовольные союзом митрополита с Москвой, донесли хану, что митрополит обладает огромными денежными средствами. Джанибек стал требовать от Святителя, чтобы тот ежегодно платил дань за себя и за все духовенство. Такая претензия хана Джанибека была беспрецедентной в истории Орды. Митрополит Феогност отвергал это требование. Тогда хан передал его татарам, которые долго понуждали его к тому, томили Святителя и подвергали разным истязаниям. Но Митрополит перенес все и, раздав татарским вельможам богатые дары (до шестисот рублей), возвратился в отечество с двумя новыми ярлыками от хана Джанибека и от жены его Тайдулы, которыми подтверждались все прежние льготы Русской Церкви и духовенства. Новгородская летопись под 1343/1344 годом повествует: «митрополит Фегнаст Гричин ходи в Орду к цесарю к поганому к Женьбеку, и обадиша его Калантаи к цесареви, ограбиша его, а самого яша и измучиша, а ркуще: «даваи дань полетнюю»; он ся в то не вда, и положи посула 6 сот рублев и выиде на Русь здрав». За это деяние митрополита Феогноста во благо Церкви его особенно прославляли благочестивые соотечественники.

СВЯТИТЕЛЬ АЛЕКСИЙ.

Инцидент между ханом Джанибеком и святителем Феогностом был, вероятно, единственным черным пятном в их отношениях. В целом Джанибек занимал такую же благосклонную позицию по отношению к Русской Церкви, как и его отец Узбек. В Никоновской летописи сказано: «Бе же сей царь Чанибек Азбякович добр зело ко христианству, многу льготу сотвори земле русской». При его правлении, благодаря святителю Московскому Алексию, еще более утвердилось влияние церкви в Сарае.

Святителя Алексия (1354 - 1377 гг.) не миновала участь путешествовать в Орду. Первую поездку он совершил в 1354 году, еще не будучи официально поставленным на митрополию Константинопольским Патриархом. Он получил на свое имя ярлык - подорожную грамоту на проезд через Золотую Орду в Константинополь. Грамота гарантировала его личную безопасность и предписывала ханским чиновникам не задерживать его и на всем пути предоставлять ему постой. В этом ярлыке святитель Алексий был назван уже митрополитом.[20]

Следующая поездка была совершена им в 1357 году, уже не по собственной воле, а по приглашению самого хана Джанибека. Жена ханова, Тайдула, три года была крайне больна и лишилась зрения. Никакие лекари и никакие лекарства ей не помогали. Между тем слухи о святой жизни Русского Первосвятителя и о силе его молитвы достигли татарских улусов. Джанибек написал князю Московскому Иоанну Иоанновичу, прося его выслать в Орду архиерея Божия, и в то же время просил самого Алексия посетить болящую царицу. Просьба сопровождалась угрозами: за неисполнение хан грозил войной. Отказать было невозможно, и святитель отправился в Орду, не зная, что его ожидает. Если бы Тайдула не выздоровела, ему могла реально угрожать смерть. Митрополит жертвовал собой ради того, чтобы отвести угрозу нового татарского нашествия на Русь.

Об этой поездке сообщалось в Московском летописном своде конца XV века: «Тогда же прииде посол от царицы Таидулы из Орды к митрополиту Алексею, зовущи его в Орду, да, пришед, посетит нездравие ея. Он же нача яже на путь потребнаа готовити, и се тогда загореся свеща сама собою у гроба чюдотворца Петра августа 18. Митрополит же, пев молебен со всем клиросом, и свещу ту раздроби и раздасть народу на благословение. И того же дни поиде в Орду и, пришед тамо, болящу царицю исцели. И паки вскоре отпущен бысть с великою честью. А в Орде тогда замятня бысть велика». После исцеления ханши святитель Алексий приобрел еще больший авторитет в Орде. Тайдула же была женщиной большого ума и, испытывая глубокую признательность Митрополиту, располагала хана в его пользу.

Святитель Алексий вернулся в Москву с почетом, в благодарность за исцеление Тайдулы ему был подарен татарский двор в московском Кремле.[21] Подобные дворы имелись в каждом крупном городе Руси и являлись центрами административного контроля татар над русскими княжествами. На месте двора в 1365 году в память о чуде исцеления, случившемся 6 сентября, Святитель заложил каменный храм во имя чуда архангела Михаила в Хонех и основал при нем Чудов монастырь, в котором впоследствии и был, согласно своему завещанию, погребен.[22] Сохранился ярлык, выданный в ноябре 1357 года Тайдулой святителю Алексию,[23] традиционный по содержанию. Согласно ему, Русская Церковь, молящаяся за ханов, освобождалась от всех даней, поборов и насилий со стороны светских властей.

Согласно житию, митрополит Алексий вел в Орде в присутствии хана прение о вере. Святитель Алексий всемерно содействовал объединению Руси вокруг Москвы, получил наибольшее количество правовых и экономических льгот от золотоордынских ханов и пользовался наибольшим их уважением.

Во время пребывания Митрополита в Орде здесь началась Великая Смута (по-русски - Великая Замятня), вызванная болезнью хана Джанибека и его убийством в 1357 году. Святитель Алексей оказался в тревожной обстановке.

ВЕЛИКАЯ ЗАМЯТНЯ.

Начавшийся во второй половине XIV века кризис развития Золотой Орды вызвал затяжную борьбу между соперничавшими группировками ее правящей элиты. Смута началась как семейная усобица, конфликт между тремя сыновьями Джанибека - Бердибеком, Кульпой и Наврусом. Бердибек сел на трон, убив своего отца Джанибека. Он грозился, что пойдет в поход на Русь, ибо не довольствовался той данью, которую она платила в то время Орде. Но отцеубийцу сумел укротить приехавший в Орду Святитель Алексий. Он, хотя и принял «многу спону» от хана Бердибека, всё же смирил его гнев своей мудростью. При содействии Тайдулы Святитель убедил Бердибека отказаться от намерения идти походом на Русь и получил от него ярлык в подтверждение прежних льгот Русской Церкви.

Но в 1359 году в Золотой Орде произошел новый дворцовый переворот, руководимый Кульпой: Бердибека убили и Кульпу провозгласили ханом. Следует отметить, что два сына Кульпы носили христианские имена - Михаил и Иван. Это говорит о том, что оба они были христианами. Однако в 1360 году младший сын Джанибека Наврус организовал другой дворцовый переворот, в котором были убиты Кульпа и его сыновья.

Используя нужду очередного хана в русском серебре, митрополит Алексей сумел в обмен на финансовую поддержку получить ханскую грамоту, удостоверяющую, что великое княжение является наследственным правом Московских князей из династии Иоанна Калиты. Таким образом, политическая традиция Киевской Руси была отменена окончательно.

В 1361 году несколько знатных вельмож тайно предложили одному из Чингиситов, потомку Шибана по имени Хузр принять трон. При осуществлении новой дворцовой интриги был казнен и Наврус со всей своей семьей. Между убитыми тогда князьями и княгинями была и «Великая Хатун» Тайдула.

Но среди враждующих ханов никто не имел способностей вновь объединить отдельные улусы в могучее государство. Кипчацкая Орда не выходила из состояния смут и все больше дробилась на отдельные улусы. Пока Орда была на время парализована внутренними распрями, в Центральной Азии сформировались два новых центра монголо-тюркской власти. От Золотой Орды отделилась Белая Орда (Ак-Орда), где в 1361 году к власти пришел самый могущественный из потомков Орды-Ичэна - Урус-хан, который отказался признавать себя вассалом Сарайских ханов. Более того, агрессия по направлению Сарая стала лейтмотивом его правления. В Южном Казахстане, в низовьях Сырдарьи в городе Сыгнаке (Сугнаке)[24] Урус-хан учредил столицу Ак-Орды. Все больше и больше Джучидских царевичей и монгольских темников признавали его своим правителем. «Урус» по-тюркски означает «русский». По всей вероятности, Урус-хан имел русские корни по материнской линии.

Также отказалась признавать свою зависимость от Сарая и другая часть Золотой Орды - Синяя Орда (Кок-Орда), где правил хан Пулад (1350-1370 гг.), который обосновал свой двор в Самарканде, в Мавераннахре. [25]

На западе Золотой Орды, на правобережье Волги к власти пришел темник Мамай[26] и тоже стал независимым государем. На оставшейся территории Золотой Орды вскоре также начинают выделяться отдельные улусы.

В Мавераннахре в затянувшийся период местных конфликтов выделилась личность Тимура (Тамерлана). Однако он не был Чингисидом и не имел права на трон. Даже став всемогущим, он был вынужден править от имени марионеточных ханов дома Чингиса.

Захватив Самарканд, Тамерлан решил, прежде всего, установить свой контроль над Ак-Ордой. Это означало возможное столкновение с Урус-ханом. В этот момент Урус начал поход на запад и примерно в 1372 году его армия достигла низовий Волги, а в следующем году захватила оба Сарая. После вступления в Новый Сарай Урус-хан объявил себя ханом Золотой Орды.

Однако в это время один из самых способных военачальников Урус-хана, Тохтамыш, сын эмира Мангышлака, убитого Урус-ханом, бежал от него к Тамерлану, ища защиты и поддержки. Тамерлан принял Тохтамыша с подобающими почестями и признал его правителем Сыгнака.

В 1377 году Урус-хан скончался, а ему наследовал младший сын Тимур-Мелик. Тамерлан дал возможность Тохтамышу попытать счастья в походе против нового правителя Ак-Орды хана Тимур-Мелика. В конце концов, Тохтамыш вышел победителем и в том же году захватил Сыгнак. Но честолюбивые планы Тохтамыша этим не ограничивались - он также захотел стать ханом Золотой Орды и, таким образом, установить свою власть над всем улусом Джучи.

Русские летописи того времени говорят о многих убийствах и переворотах: «Того же лета в Орде заметня бысть, и мнози князи Ординскиа межи собою избиени быша, а Татар бесчисленно паде; тако убо гнев Божий прийде на них по беззаконию их». Всего же на протяжении 20-и лет смуты в Золотой Орде, сменился 21 хан.

В начальный период Великой Смуты русские князья продолжали действовать согласно установившемуся ранее порядку и испрашивали у каждого нового хана подтверждения своих ярлыков. При быстрых переменах на золотоордынском троне иногда случалось, что правящий хан не успевал выдать новые ярлыки, и князьям приходилось ждать в Орде, чтобы это сделал следующий хан.

В результате «замятни» авторитет ханов резко поколебался, тогда, как консолидация духа русского народа стала приобретать реальные очертания. В 1374 году внук Иоанна Калиты, великий князь Московский Димитрий Иоаннович прекратил выплату дани Орде, а затем, преодолев противоречия между русскими князьями, сумел сплотить их для совместной борьбы.

Последний же ярлык, полученный русским митрополитом, датирован 1379 годом. Его выдал нареченному митрополиту Михаилу (Митяю) в правление Мамая марионеточный хан Атюляк (Тулунбек) «Мамаевою дядиною мыслию».[27] Вскоре последовала знаменитая Куликовская битва, и отношения Руси с Ордой вошли в иную фазу. Власть монголо-татар на Руси стремительно ослабевала, и подтверждение ханами расположения к Русской Церкви утратило всякий смысл. Кроме того, постепенно исчезали старые монгольские традиции веротерпимости, сменявшиеся фанатичным исламизмом.

МАМАЙ.

Начавшийся распад Золотой Орды был приостановлен пришедшим к власти другом генуэзцев и литовцев военачальником Мамаем.

Мамай, как и Тамерлан, не был чингисидом, вследствие чего не имел права на престол и продолжительное время правил в Орде от имени подставных ханов, потомков Джучи, которых ставил в Золотой Орде по своему усмотрению. По своим религиозным взглядам Мамай принадлежал к ордену «исмаилитов», контактировавших с западноевропейским рыцарским орденом тамплиеров. Основой учения «исмаилитов» было учение о «богочеловеке» («имаме»). Орден имел 9 ступеней посвящения, восходя по которым посвящаемый узнавал, что «хотя основатель ислама Муххамед и выше Моисея и Христа, но он ниже имама-богочеловека», что «все религии одинаковы, и их предписания обязательны только для простолюдинов, а не для тех, кто постиг высший мистический смысл».

В то время крупнейшими колониальными государствами являлись Генуя и Венеция. В их руках находилась почти вся мировая торговля. Значение этих государств особенно возросло в связи с Крестовыми походами, которые прокладывали пути для генуэзских и венецианских купцов в страны Ближнего Востока и Причерноморья. В XIII веке, после взятия крестоносцами Константинополя и разгрома Византийской империи, венецианцы, а следом за ними и генуэзцы, проникли на побережье Черного моря. В XIV-м веке с помощью своих колоний генуэзцы контролировали бассейн Черного и Азовского морей, внимательно следили за странами, через которые шли основные торговые пути к этим морям, и активно вмешивались в их внутренние дела. Есть основания считать, что Мамай был ставленником генуэзцев, которые совершенно не случайно оказались в числе вдохновителей и прямых организаторов похода Мамая на Москву.

С помощью Мамая они установили полный контроль над Золотой Ордой, по территории которой проходило половины общей протяженности Великого шелкового пути. То же самое генуэзцы затем попытались проделать и с находящимся к северу от их черноморских владений Московским княжеством, которое к этому времени стало центром объединения русских земель.

В связи с этим очень характерными являются взаимоотношения между Генуей, Московским княжеством и Золотой Ордой в период 1370-1381 годов. Москва придерживалась традиционной политики союза с наследниками ханов Ак-Орды - прежде всего с Тохтамышем, проводимой со времен Батыя. Мамай, как видим, опирался на союз с Западом, главным образом с генуэзскими колониями в Крыму. Это различие оказалось решающим в дальнейшем ходе событий.

В начале 70-х годов XIV века агент генуэзцев в Москве богатейший купец, грек по национальности Некомат Сурожанин, организовал заговор с целью свержения Московского князя Димитрия Иоанновича. Этот заговор посредством военного переворота должен был осуществить начальник московского городского ополчения (тысяцкий) Вельяминов. Но в 1375 году заговор был раскрыт и Вельяминов казнен.[28] Не сумев установить контроль над Московским княжеством с помощью внутреннего переворота, как это удалось сделать с Золотой Ордой, генуэзцы решили подчинить себе Москву с помощью внешнего военного давления через Мамая. Но Мамай намеревался не просто подчинить себе Русь с целью взимания дани, как было во времена прежних золотоордынских ханов. Он предполагал непосредственно поселиться со своим окружением в лучших русских городах - изгнать русских князей и сесть на их место - на что Золотоордынские правители никогда не посягали. Об этом говорит и автор «Сказания о Мамаевом побоище»: «Мамай... нача глаголати ко своим упатом и князем и уланом: "Аз тако не хощю творити, како Батый; како изждену князи и которые породы красны довлеют нам, и ту сядем, тихо и безмятежно поживем..." И многи Орды присовокупив к себе и рати ины понаимова... И поиде на Русь... и заповеда улусом своим: "Ни един вас не пашите хлеба, да будете готовы на Русские хлебы..."». Равным образом в Слове о житии Димитрия Иоанновича Донского замечено о Мамае, будто он, собираясь на Русь войною, говорил: «Возьму землю Русскую, и церкви христианские разорю, и веру их на свою преложу, и велю им поклоняться своему Магомету».

Эта цель была поставлена, надо думать, генуэзцами, ибо ханы Золотой Орды никогда не имели подобных намерений. Стало быть, Мамаева Орда представляла собой принципиально другое, особое явление, нежели Золотая Орда, и ставила перед собой иные цели.

В то же самое время происходит укрепление Московского княжества, которое заключило в 1375 году долгожданный мир с Тверью. По этому миру князь Михаил Тверской за себя и за весь свой род отрекался от великого княжения Владимирского и признавал себя «младшим братом» Димитрия Московского. Михаил отказывался от союза с литовским князем, и обязался воевать с Литвою, если этого потребует Московский князь. Согласно одной из статей договора, Михаил обязался во всем следовать политике Москвы в отношении Орды: «Будем ли мы в мире с татарами - это зависит от нас; дадим ли выход - это зависит от нас; не захотим дать - это зависит также от нас. Если же татары пойдут на нас или тебя, то нам биться вместе, если же мы пойдем на них, то и тебе идти с нами вместе».

В 1377-1378 годах золотоордынское войско предпринимает ряд крупномасштабных походов на Московскую Русь. Однако свергнуть князя Димитрия Иоанновича или заставить его подчиниться Мамаю не удалось. И тогда Золотая Орда начинает подготовку к большой войне против Москвы с целью ее полного разгрома и включения ее территории в состав золотоординского государства. Для реализации этого плана генуэзцы выделили огромные деньги, на которые Мамай к лету 1380 года сумел нанять гигантское по тем временам войско - 120 тысяч человек. Кроме того, Мамай вошел в контакт с Литвой, которая, как известно, была тогда враждебна Москве. Литовский князь Ягайло обещал Мамаю соединиться с ним 1 сентября 1380 года.

Генуэзцы, помогая Мамаю, взамен, кроме прочего, требовали от него концессии для добычи мехов и торговли на севере Руси, в районе Великого Устюга. Мамай попытался договориться с князем Димитрием Московским о том, что за предоставление концессий он даст молодому князю Димитрию ярлык на великое княжение. Если бы князь согласился на это сделку, Московская Русь в очень короткое время превратилась бы в торговую колонию генуэзцев. И хотя многим в Москве предложение показалось выгодным, свое слово тогда сказала Церковь. Преподобный Сергий Радонежский заявил, что с латинянами никаких дел быть не может: на Святую Русскую землю допускать иноземных купцов нельзя, ибо это грех.

Все эти обстоятельства объясняют, почему Русь только один раз за почти два с половиной столетия «монгольской эпохи» вышла в широкое поле для смертельной схватки. Русь поднялась на защиту Православия, но не своих политических или земельных интересов, и победила.

Что касается Северной Руси, то она со страхом ждала Мамаева нашествия. Тверской и Суздальско-Нижегородские князья притаились, выжидая развтия событий. Великий Новгород тоже не спешил со своей помощью. Рязанский князь, проявив трусость, «изменил», войдя в покорное соглашение с врагом. Один Московский князь, собрав свои силы, решился дать отпор Мамаю и притом не на своем рубеже, а в диком поле, где заслонил собой не только Московское княжество, но и всю Русь.

Как известно, поход Мамая на Русь оказался неудачным. В битве на Куликовом поле, примерно в 350 км от Москвы 8 (21) сентября 1380 года, в день Рождества Пресвятой Богородицы, войско Мамая потерпело сокрушительное поражение, и было большей частью уничтожено.

После своего поражения Мамай расплатился с генуэзцами за потраченные на его поход деньги частью территории Золотой Орды, передав им по договору Южный берег Крыма от Балаклавы до Судака. После этого он получил от генуэзцев новый заем для организации следующего похода на Русь.

Однако в разгар подготовки этого похода на Мамая напал хан Белой Орды Тохтамыш. Мамай был разгромлен и бежал в Крым, в столицу генуэзских владений Кафу (Феодосию), надеясь найти убежище у своих хозяев. Но без войска, без государства он стал им не нужен, а потому был вскоре ограблен и убит.

Говоря о Куликовской битве, нельзя не сказать, что первоначально преподобный Сергий Радонежский отказался благословить Великого князя на войну с Мамаем. В одной из рукописей жития величайшего русского святого приведено его прямое возражение Димитрию Иоанновичу: «...Пошлина твоя държит (удерживает), покорятися ордынскому царю должно». Вероятно, слова эти были произнесены за какой-то немалый срок до Куликовской битвы, когда в Свято-Троицкой обители еще не уяснили, что представляет собой в действительности Мамай, и видели в нем традиционного хана Золотой Орды.

Накануне же Куликовской битвы преподобный Сергий сказал совсем иное: «Подобает ти, господине, пещися о врученном от Бога христоименитому стаду. Пойди противу безбожных, и Богу помогающи ти, победиши». Преподобного Сергия поддержал митрополит Алексей. Москва отвергла предложение генуэзцев и тем самым сохранила верность союзу с законным наследником ханов Золотой Орды - Тохтамышем. Таким образом, в этой войне участвовали две коалиции: союз химерной державы Мамая, Генуи и Великого княжества Литовского, то есть Запада, и блок Москвы с Белой Ордой (Ак-Ордой), начало которому положил еще святой Александр Невский.

После победы на Куликовом поле у государей Московских больше не было соперников на Руси. Не случайно Казанский летописец, фиксируя события, случившиеся после 1380 года, дал им такое наименование: «О конечном запустении Златыя Орды; и о царе ея, и о свободе, и о величестве Руския земли, и чести, и о красоте преславного града Москвы». С этих пор Димитрий из князя Московского превратился в «царя Русского», как стали называть его литературные произведения той поры, а его княжество выросло в новое сильное Московское государство, непохожее на Киевскую Русь. Русский народ в этот момент исторически почувствовал себя возмужавшим, духовно вырос в великую нацию. Если на Куликово поле вышли москвичи, владимирцы, тверчане, псковитяне, то с Куликова поля все они вернулись русскими.