Заимствования в языке и диссиденты русского языка

Конец мая и начало июня испокон веков - важное время для нашего народа в духовном, языковом и общекультурном смысле. В это время мы отмечаем такие судьбоносные праздники и дни памяти, как Святой Троицы, Духов День, святых учителей Кирилла и Мефодия, день памяти Дмитрия Донского, день рождения А.С. Пушкина, день рождения М.И. Глинки...

Все эти важнейшие события в русской истории вызывают в душе русского человека потребность отметить их достойными делами и добрым словом, соответствующими памяти наших духовных учителей и столпов русской словесности и культуры.

Роль и значение русского языка в жизни не только русского народа, но и в жизни всей России настолько велика, что наш русский язык есть общая святыня и ключевая опора нашей культуры.          С годами для думающих людей важность и святость русского языка становится все более очевидной. Возрастающая агрессивность внешней среды обязывает нас не только чтить русский язык, но и защищать его от нечистоплотных политиков, кощунников и других деградантов.

Предлагаем вниманию читателей первую статью новой рубрики.

 Вот уже около 20 лет идут жаркие споры между патриотами и либералами о статусе русского языка в современной российской культуре, о либеральной реформе русского языка, о словаре русского языка, о старом и новом в языке и о характере заимствований.

Примером либеральной позиции в указанном споре может быть статья Инны Юрьевой «Поговорим о старине», опубликованная в газете «СПб ведомости» 17.04.08 г. Характерно и начало статьи: « Сколько можно засорять русский язык иностранными словами: сплошные таймеры, лизинги, шопинги, пиарщики,- привычно проворчит интеллигентный петербуржец, упираясь взглядом в очередной рекламный плакат в вагоне метро,- Скоро по-русски говорить разучимся!» Но, как оказывается, профессионалы- филологи не слишком разделяют негодование обывателей».

Далее приводятся слова «профессионала-филолога» А. Горнфельда, которой, в понимании И. Юрьевой, уже не ворчит, как интеллигентный петербуржец, а уверенно вещает, как заправский либерал: «Борьба против иностранных слов может быть кой в чём и основательна, но и она в громадном большинстве случаев прежде всего невежественна... Чтобы неистовствовать против иностранных слов, надо прежде всего не знать очень элементарных, очень известных вещей, хотя бы того, какое множество заимствованных слов считается у нас коренными, народными русскими словами. Их уже нет в словаре иностранных слов, так они обрусели. Но они всё-таки чужие. Из чужеземного источника взял русский такие слова, как торг, лошадь, коза, кума, ябеда, хозяин, кочерга, казна, молоко; у варягов взяты - суд, корзина, кнут, якорь,; у немцев - плуг, меч, буква, блюдо, у татар - сарай, сундук, туман, товар. Селедка слово финское, топор - персидское, ватага - арабское, миска - греческое. Во всём обиходном словаре неразвитого простого человека едва наберётся тысяча слов, а в русском языке десятки тысяч заимствований, и это не много, а мало».

Разбирая бодрую речь «профессионала-филолога», можно заметить, что для того, чтобы противоречить самому себе, достаточно ограничится элементарными вещами и не замечать того, что бодрость речи не заменяет её логичность и доказательность. В своём выказывании Горнфельд приводит примеры обрусевших слов и утверждает при этом, что они чужие. Ему, прежде всего, важно не то, что слова обрусели, а то, что они всё-таки чужие, и что заимствований в русском языке не много, а мало. И в этом суть Горнфельда и ему подобных либералов: ратуя внешне за русский язык, они ратуют за то, чтобы утопить его в чужих словах и чуждой болтовне.

Для русского человека, чтобы считать слово своим, принципиально важно, чтобы оно обрусело, т.е. стало русским. Если слово обрусело, русский не может считать его чужим. Это просто- напросто глупо. Вот слово - «лошадь». Оно происходит от тюрского «алашак». Ни в русском, ни в украинском, ни в белорусском языке «алашака» нет. С другой стороны, слова «лошадь» нет в других языках, кроме славянских. Слово «лошадь» в принципе не может быть чужим, потому что его нет в чужих языках.

Русские в своём словотворчестве следуют естественному природную правилу: для того, чтобы продукт (в том числе, и слово) был усвоен русским человеком, он(оно) должен соответствовать естественным «энзимам» живого организма и должен ими быть переварен. В противном случае, он(оно) вызовет в организме либо отравление, либо расстройство. Русский народ суть живой организм, который хочет питаться и питать свой язык хорошо усвояемыми продуктами и вещами.

Нам же сегодня предлагают иностранные слова (обычно английские) глотать, не пережевывая и не усваивая их русскими «энзимами», русскими традициями и русской языковой матрицей. Глупо, например, навязывать русским такое слово, как «кастинг». В нашем языке давно бытует такое слово, как «каста». Естественен вопрос: «Кастинг это создание каст или касты, или всё же их разрушение?» Если же под кастингом имеется в виду демонстрация костей на подиуме, тогда надо писать «костинг». Русские категорически не желают сознавать свой словарь как беспорядочную кучу чужих слов.

Хотел того или нет, но Горнфельд при помощи Юрьевой, в основном правильно, выявил позицию диссидентов русского языка: им, прежде всего, важно не то, что слова обрусели, а то, что они всё-таки чужие, и что заимствований в русском языке должно быть не мало, а много. При этом границу допустимого заимствования они не определяют. Эти принципы заимствователей слов очень созвучны принципам обычных политических диссидентов: всё, что у нас - плохо, всё, что на Западе - хорошо; там всё давно придумали, заимствуй без оглядки и повторяй, как попугай.

Ещё совсем недавно диссиденты не уставали восторгаться западными продуктами: наша-то снедь через 3-5 дней портится, а их-то по полгода по году не портятся; во, качество! Восторгались - веселились; подсчитали - прослезились. Стало ясно через 10 лет и диссидентам, что различные химические искусственные добавки, генно-модифицированные добавки являются источниками различных аллергий, нарушителями иммунитета, особенно у детей, нарушителями обмена веществ и многих других заболеваний человека. Им пока ещё не хватает общей культуры, чтобы понять, что и слова чужих языков тоже могут быть генно-модифицированными и разрушительно действовать на языковую матрицу русского языка. Хотя, конечно, среди диссидентов есть и такие, которые совершенно сознательно запускают в русский язык ГМО-слова. Но такие «прогрессисты», чаще всего, называют себя не «профессионалами- филологами», а «культурными революционерами». При этом их нисколько не смущает тот факт, что ни одна революция в Европе не была созидательна, но всегда была разрушительна. В России только благодаря жертвенности и самоотверженности простого народа удавалось восстанавливать разрушенное революционерами, в том числе и в культуре.

Ни так давно встретил на экране телеящика двух вальяжных дам, каждая их которых очень хорошо оттеняла особенности своей соседки. Рядом с ними был какой-то гривастый ибн-сэр ближневосточной внешности. Они долго и с явным удовольствием смаковали похабные ГМО-слова, называя только первые их буквы и выражая надежду, что скоро все они юридическим порядком будут введены в словарь русского языка. «Культурный революционер» потому культурный, потому что его культура не даёт ему возможности представить себе русский язык без общечеловеческой панельной брани.

Судьба языка - судьба народа

Восприятие языка, его словаря, потребностей словаря и отношение к заимствованиям определяется не только текущим состоянием и нуждами языка, но также идеологическими, психологическими и эстетическими особенностями народа и отдельной личности, воспринимающими язык, как и внутренней и внешней, объективной и субъективной реальной языковой политикой и этническими давлениями различных диаспор. То, что политика и идеология очевидно влияют на психологию восприятия и отношение народа и личности к языку, в частности, простолюдина, интеллигента-петербуржца, профессионала- филолога, и журналиста, видно и из приведённых выдержек обсуждаемой статьи И. Юрьевой. Так она интеллигентного петербуржца легко относит к категории обывателей, а А. Горнфельда с его языковой позицией - к категории известных профессионалов- филологов, не смотря на его языковые вольности. Профессионалам-филологам следовало бы знать, что в русских предложениях, где опущен глагол «есть», на его место ставится дефис (селёдка - слово финское), а вводные слова « может быть» и «прежде всего» на письме выделяются запятыми. Я это привёл только для того, чтобы показать субъективность и тенденциозность восприятия и суждений о профессионализме журналистов, особенно либеральной закваски.

Кроме того, профессионалы-филологи и журналисты должны знать, что русским людям по природе не свойственно тупо без прилаживания слов к русскому языку заимствовать иностранные слова (такие как: лизинг, облизинг, боди-билдинг, бо-дибилдинг и т.п). Тупое заимствование свойственно, чаще всего, лицам прозападного и лакейского толка. В отличие от них русские не сваливают тупо иностранный словесный мусор в русский словарь, а встраивают прежде посторонние слова в русский язык, в свои конструкты. Пример тому - упомянутое выше слово «лошадь», оно содержит в себе фонемы «о» и «д», которых нет в исходном «алашаке». Слово «товар» тоже легко встраивается в фонетические слова и ряды русского языка: товар - повар-привар-узвар-увар-навар. Корень «вар» - древний корень в русском языке, приставки «при», «по», «на», «у» - тоже древние приставки нашего языка. Русским людям, к примеру, ближе и приятней слово «мокроступы», чем «калоши», а либералам наоборот «калоши», хотя последние по звучанию гораздо ближе к «калу», чем «мокроступы». Так что заимствование заимствованию - рознь.

Важность связи языка и человека, персональных его конструктов, мыслительных структур, духа, языка и культуры, слова и имени, в том числе и с родовым, хорошо и внятно показана в когнитивной лингвистике, в трудах известного русского философа и филолога А.Ф. Лосева, известного православного учёного о. Павла Флоренского.

А.Ф. Лосев пишет: «А то, что имя есть жизнь, что только в слове мы общаемся с людьми и природой, что только в имени обоснована вся глубочайшая природа социальности во всех бесконечных формах её проявления, это всё отвергать - значит впадать не только в антисоциальное одиночество, но и вообще в античеловеческое, в антиразумное одиночество, в сумасшествие». Здесь понятие «имя» имеется в виду, как «наименование», как «слово».

Отец Павел Флоренский утверждал, что «слово - орудие души, принцип и архетип культуры». Подобные мысли высказывал и К.Д. Ушинский.

Человек, если он - личность, не может быть относительно языка и культуры сторонним наблюдателем, просто прагматиком рыночных отношений и потреблений, послушным исполнителем модных и идеологических установок. Человек - личность есть неотъемлемая часть родного языка и культуры, сотворец своей культуры и языка, ответственный за духовное и нравственное состояние своего языка, за сохранность архетипического в языке и культуре.

Я понимаю, что для либералов и диссидентов русского языка ни А.Ф. Лосев, ни о. П. Флоренский, ни К.Д. Ушинский авторитетами в области культуры русского языка, познания русского архетипа не являются. Для них специально приведу мнение известного западного философа Мартина Хайдеггера: «Бытие через язык открывается «домом бытия духа»». М. Хайдеггер пользуется также такими понятиями, как «смыслы языка» и «духовные смыслы языка». «Духовные смыслы русского языка» содержатся в самом русском языке и русских словах. Они не содержатся в словах языка суахили, языка дагонов и словах языка англоговорящих. Поэтому бездумное некритическое внедрение в русский язык английских и других иностранных слов искажает « смыслы нашего языка», его духовное пространство и является преступным формализмом. Основные положения когнитивной теории подтверждаются экспериментальной психологией в области познавательных процессов.

Согласно когнитивной теории заимствованное родовое имя, например «Горнфельд» или «Чубайс» (у евреев, цыган, негров и некоторых других это часто бывает), располагает человека подсознательно к более лёгкому отношению к заимствованиям вообще и к тому, что, сколько бы заимствований ни было, их всё равно мало. Незначительность заимствований часто подсознательно и сознательно повергает рыночных потребителей и людей, склонных к копированию чужого, в «тихую брезгливость» к родному языку, а затем и в нетихую, и к жгучей потребности искусственных реформ русского языка.

Некритическое отношение к заимствованиям чужих слов и языков привело ветхозаветных евреев и евреев, переселившихся в Европу, к потере своей идентичности и достоинства, забвенью и утрате значительным большинством своего собственного языка, его смыслов и его духовного пространства сначала в пользу арамейского языка, затем - греческого, а позже - идиш. Идиш - это диалект немецкого языка, который к семитским языкам не имеет никакого отношения. Немецкий язык со всеми его диалектами относится к группе арийских языков. Евреи же изначально говорили на языке семитской группы. Сейчас, спустя несколько тысячелетий, евреи снова пытаются вернуться к коренному языку - ивриту.

Многие люди, после реальных деяний немецких, итальянских и венгерских фашистов, стесняются использовать такие понятия, как арии, арийские языки и арийская культура, несмотря на величественные её достижения в культуре Хараппа; таких памятников, как Рамаяна, Махабхарата, Веды; строений древнего Ирана, Эллады, Аркалака, империи Ашоки. Однако, нелепо заставлять Ариев нести ответственность за грязные дела фашистов, которые, не соответствуя духу арийской культуры, наглым образом пристроились к ней. Арии жили и творили свои величественные памятники за несколько тысячелетий до фашистского мракобесия в западной Европе. Сегодня, когда Европа превратилась в проходной двор народов мира, понятие «арийские языки» гораздо определённее, нежели понятия «европейские языки» и « индоевропейские языки». Например, «европейский» язык албанцев не принадлежит к группе индоевропейских языков, а тем более - арийских. То же справедливо и для языка басков, венгров, евреев, турок, а тем более для языков проживающих теперь в Европе негров, китайцев и других народов.

Судьба языка евреев - сложна и трагична. Но мы знаем, что и судьба самого еврейского народа тоже во многом - сложна и трагична. Он уже более 20 веков является разделённым народом.

Можно привести и другой пример разделённого народа, исторически легко относившегося к своему языку и своей азбуке. Я имею в виду азербайджанцев. До новой эры они принадлежали к иранской группе народов и говорили на языке иранской группы. В новой эре их несколько раз завоевали тюрки и тогда азербайджанцы перешли на один из тюркских диалектов. Забыли свою азбуку. Затем они пытались перейти на арабскую вязь. Русские помогли им создать своё государство «Азербайджан» и они усвоили алфавит на основе русской азбуки. Теперь, учитывая новые политические веянья, они делают попытку перехода на латиницу, хотя к латинской культуре они не имеют никакого отношения.

Надо заметить, что многие восточные языки фонетически весьма богаты, не случайно прежде у азербайджанцев было в азбуке 52 буквы. В языках абхазской группы число букв в азбуке доходит и сегодня до 70. Если в европейских языках существует один только звук «к», то в арабских языках звуков «к» бывает до трёх. Ясно, что, переходя с русской азбуки (33 буквы, с учётом же мягкого и твёрдого знака русская азбука выражает более 50 фонем) на латинскую (28), азербайджанцы не руководствовались потребностями языка. Ясно, что они новой реформой азбуки создают себе дополнительные лингвистические трудности в письменности, литературе и в вопросах воспитания молодёжи. Воистину, очень сложна языковая история азербайджанцев, но и сложна их судьба, как народа: вот уже 15 веков азербайджанцы - разделенная нация, потерявшая свой коренной язык: меньшая часть их живёт в Азербайджане, а большая - в Иране.

Можно также вспомнить цыганский кочевой народ, различные группы которого говорят на двух десятках языков, но который уже более 20 веков тоже не знает национального единства и своей государственности.

Смена языка для народа - событие катастрофическое, но и смена одной только азбуки также влечёт за собой большие и часто тяжёлые последствия для народа. Сербы и хорваты исторически - один народ, у них была одна многовековая история, они до сих пор говорят на одном сербско-хорватском языке. Но хорваты изменили славянской азбуке и перешли на латиницу, создали себе дополнительные трудности в написании своих слов (в латинице нет символа для выражения звука «щ», одной буквой там также не возможно передать звуки «ч», которых в сербско-хорватском языке два, и звук «ш»; в ней не возможно передавать на письме мягкие и твёрдые согласные и т.п.). Хорваты также не выдержали искушения католицизмом. Теперь сербы и хорваты - часто враждующие народы. Всё это я говорю для «попсовых» любителей заменять буквы кириллицы на буквы латиницы.

Сейчас нечто подобного хотят для себя «оранжевые» на Украине. Они активно экспериментируют с языком и верой: старательно наводняют украинский говор новыми английскими, немецкими и польскими словами, пытаются ослабить православную веру с помощью униатства и католицизма, искажают историю, противодействуют русскому языку везде, где только возможно и невозможно. Хотя знают, что русский язык к современному украинскому языку и бытованию большинства украинцев существенно ближе, чем польский, не говоря уже о немецком и английском.

Подобные антикультурные и антидуховные «ошибки» и выверты совершала российская аристократия, интеллигенция и «элита» (но не русский народ), когда пренебрегала русским языком, «сорила» в нём без удержу, стеснялась на нём говорить и переходила на иностранные языки общения: французский, немецкий, а теперь - английский. «Новая элита» рыночной поры нарочито демонстрирует свои симпатии к английскому языку и алфавиту: названия своих контор и фирм она хочет изображать на латинице, а свою речь обильно пересыпает английской тарабарщиной. При этом люди подобного типа пытаются рядиться в тогу высококультурных людей и профессионалов- филологов. Приведу пример одного такого любителя культурных революций, в том числе и в языке. Ему нужна такая культурная революция, которая понизит культурный уровень русского языка до уровня отборной панельной брани.

Естественно возникает вопрос: Нужно ли искажать свою языковую среду, её дух обильными заимствованиями чужих слов, азбук и языковых шаблонов, чтобы потом с большими трудностями и потерями пытаться вернуться к родному языку, к своей культуре и своим этническим корням, подобно евреям? Как минимум, такое поведение относительно своего языка, своего словаря, своей культуры умным не назовёшь.

Министр образования России первой половины 19-го века А.С. Шишков писал: «Я сожалею о Европе, но ещё больше о России. Для того-то, может быть, Европа и пьёт горькую чашу, что прежде, нежели оружием французским, побеждена уже была языком их».

Не лишне обратить внимание пишущей братии и на то, что перед польской интервенцией 17-го века московская «элита» увлекалась польским языком и культурой; перед французской интервенцией 1812 года - французским языком и культурой; а перед двумя мировыми войнами с немцами - более полувека немецким языком и немецкой философией. Теперь она остервенело увлекается английским языком и культурой?! До каких же пор?

Пока русский язык стараниями русских будет отличаться стойкостью, здоровым консерватизмом и национальным достоинством, - будет стоек и достоин уважения русский народ.

Имеющий ухо, да слышит. Имеющий око, да видит.

Профессионал-филологи и культурные революционеры

 Претендующий на звание «известного профессионала-филолога» не мог не заметить, что борьба против иностранных слов, может быть, кое в чём и основательна. Но основательность этой борьбы его, похоже, не заинтересовала. Эта односторонность подхода ясно себя проявила в целом ряде его высказываний: 

• Его утверждение, что слово «молоко» в русском языке - заимствованное, сегодня либерально модно, виртуально и фантастично, но едва ли профессионально. Это слово бытует практически во всех славянских языках и в старо-славянском с незапамятных времён. В те далёкие времена не было международных языковых конференций, министерств культуры и «швыдких» либералов, которые могли бы обязать всех славян, проживающих на огромных пространствах, заимствовать слово «молоко - млеко» из какого-то постороннего неславянского языка. Кроме того, чередование корневых «оло -ле- ла- ля» является характерной естественной особенностью русского и других славянских языков. Слова «молоко, малако, млеко, мляко» есть не только в русском, но и в белорусском, украинском, чешском, словацком, польском, болгарский, сербский, хорватском, русинском языках. Указанные слова природно присущи славянским языкам и восходят они к далёким естественным арийским предкам.
• Спорно также утверждение А. Горнфельда о том, что слово «казна» - заимствование в русском языке. Корень «каз» - древний корень в русском языке. О древности корня свидетельствует степень развитости его корневой семьи: указ, указующий, указка, указатель, приказ, приказчик, приказной, наказ, наказывать, наказание, отказ, заказ, заказчик, заказной, показ, казать, казаться, показуха, отказ, отказник, казначей, казенщина, казённый, казнь, казнить, казна, казак, казачек, казачество, проказник, кажись и др. По некоторым приведённым словам можно спорить, но ясно, что корень «каз» - русский. Иногда в различных языках встречаются фонетически близкие слова. Например. казна и Казань, или козак, казак и казах, но фонетическая близость не является доказательством заимствования. И по поводу происхождения слова «казак» существует, по крайней мере, не менее 5 версий.

В шведском языке есть числительное «тре», а в русском - «три». Швыдкий либерал тут же обрадуется и объявит, что русские заимствовали «три» у шведов. На самом деле ни русские не занимали у шведов, ни шведы - у русских. Русский и шведский языки являются потомками древнеарийского языка и у него они самостоятельно наследовали многие числительные. Этот вопрос уже давно решен в сравнительном языкознании. К древнеарийским языкам относится известный письменный язык «санскрит». Числительные на санскрите выглядят примерно так : эка, дви, три, четур, панч, шаш и т.д. Сравните с современными русскими: один, два, три, четыре, пять, шесть. Я говорю примерно, потому что в современных многих европейских языках некоторые древнеарийские фонемы утеряны, например, носовое «н», гласная фонема, напоминающая одновременно и «о» и «а»; фонемное сочетание «тх», украинское «г» и сочетание «хв» и «кв» сохранились в немногих языках.

• Утверждение, что у варягов русские взяли слова «суд, корзина, кнут, якорь», тоже лишено научных оснований. Слово «кнут» - из германских языков, а не из варяжского языка. Варяги, строго говоря, к германской группе не относились никак и не относятся (см. Г.Д. Колдасов «Введение в русское обществоведение»). Ни один памятник не свидетельствует о том, что между варягами, с одной стороны, и вятичами, полянами, древлянами, другими русскими племенами, с другой стороны, был языковой барьер. Существовал языковой барьер между Ильёй Муромцем и русскими, и о нём в летописях сказано. Первоначально И. Муромец был нем и говорил на каком-то угро-финском наречие: либо на языке муро, либо мордовском. По другим конкретным случаям наличия языкового барьера летописи также сообщают, что персонаж был нем, т.е. не говорил по-русски. Почему немцы называются немцами? Не по тому, что они говорят руками, а потому, что не говорят по-русски. Сами варяги были в большинстве своём славянами, и они в летописях немцами никогда не называются. Собственно Рюрик, Трувор (Трувар) и Синеус были со стороны матери русскими, а со стороны отца - варами. Вары - славянский народ, занимавший земли на западе современной Польши. Отец наших варяжских князей был варским князем, за которого была отдана средняя дочь новгородского князя Гостомысла.
• Слово «суд» было и в старославянском и в сербском и чешском языках, но сербы и чехи никакого варяжского господства и давления никогда не испытывали. Варягов в нашем историческом понимании в Сербии и Чехии просто напросто никогда не было. (см. соответствующие словари и монографии). Там могли быть только вары. Если брать другое, распространённое с древних времён в славянском мире с корнем «суд», слово «судно», то он тоже принадлежало и старославянскому, и сербскому, и чешскому, и болгарскому и другим славянским языкам.
• Слово «суд» было известно и святым Кириллу и Мефодию, когда они создавали церковно-славянский язык. Они создавали его на базе македонского и болгарского языков, но никак не шведского или норвежского, и даже не варяжского.
• Что касается слова «топор», то славяне его позаимствовали у скифов, а не у персов.
• И. Юрьева в своей статье утверждает, что русский рубль может быть или от индийской рупии, или от арабского «руб», означающего четверть веса. Хорошо, что она не утверждает наверняка эту придуманную кем-то лингвистическую «раскованность». При этом она постоянно адресуется к авторитету «известного профессионала- филолога».

Она утверждает, что рубль составлял четверть гривны и, что мифом является то, что рубль рубили из серебряных прутьев. Я же предлагаю адресоваться к авторитету группы профессионалов- филологов, которые написали соответствующие статьи в «Энциклопедии» и «Этимологических словарях русского языка». В названных справочниках сказано, что рубль возник в 13 веке в Новгороде, как название половины гривны. Гривна - это слиток серебра, а не серебряный прут. Гривну рубили пополам и получали рубль. Не на четыре части, а - пополам. А это обстоятельство - явно против утверждений Горнфельд- юрьевской гипотезы и привязки рубля к арабскому «рубу» и четвертой части веса.

Кроме рубля в русском языке есть также слово «рубленный», вбирающее в себя слово «рубль». «Рубленный» - это не то, что имеет отношение к денежным и весовым единицам и не то, что имеет отношение к финансам вообще. «Рубленный» - это то, что разрубили. Понятие «рубленный» передаётся в русском языке именно рублесодержащим словом «рубленный», а не каким-то другим, как - то «рубаный», «рубный», «рубочный», или как-то ещё. Как видим, реальных серьёзных оснований для либерально-пореформенно- рыночных фантазий относительно рубля нет. И русский рубль имеет рубленное происхождение.

Позволительно спросить: « а как привязать персидский стихотворный размер « рубаи» к арабскому «руб» и к русскому рублю? Огорчу Юрьеву: не персы, в действительности, и не таджики заимствовали его у арабов, а наоборот - арабы у персов. И ещё: а посёлок «Руба» в Витебской области тоже заимствован у арабов или, в крайнем случае, у индусов?

Выше уже говорилось, что внешнее сходство слов не является доказательством родства. Корень «руб» - арийский корень, поэтому он естественно мог сохраниться в «санскрите» и в древнеиранском языке и в старославянском языке. Надо сказать, что арабы, или шире семиты, с своими языками и корнями к арийским языкам отношения не имеют. И сегодня корень «руб» также есть в итальянском, французском и во многих славянских языках. И все эти языки этим корнем обязаны не арабскому соседу, а своему арийскому общему предку? В арабских языках также много заимствований, в том числе из иранских языков и даже из варяжско-русских говоров, т.к. в 9 -12 веках варяги часто посещали арабские страны по Волге и Каспию. К примеру, название города Багдада имеет славянское происхождение. Слово «руб» в арабских языках, скорее всего, также есть заимствование.

• В заключение статьи И. Юрьева приводит опять слова большого профессионала А. Горнфельда (похоже для неё найти другого более известного и авторитетного профессионала- филолога либо очень трудно, либо очень не хочется) : «Товар мелкого лавочника на 9/10 закуплен за наличные, товар большого магазина на ¾ взят в кредит». Здесь мы видит приятный для многих либералов торгово-закупочный подход в решении проблем. Далее он продолжает: «И потому, когда слышишь причитания о том, что русский язык переполнен иностранными словами, то прежде всего испытываешь тихую брезгливость и думаешь о том, что вопить и проповедовать легко, а творить трудно». «Тихую брезгливость» испытывает, а состоятельно доказать свои «смелые» утверждения не может. Спасибо ему, что он испытывал только тихую брезгливость, большинство либералов чаще всего испытывают громкую брезгливость к русскому языку и даже стесняются на нём говорить. Можно согласиться, что творить в России либеральную реформу русского языка трудно. А так хочется либералам, творящим культурную революцию, натворить побольше в нашем языке (см. также статью Е. Галимовой «Сам необыкновенный язык наш есть ещё тайна»).
• Приведённые в статье И. Юрьевой аргументы в пользу доведения заимствований в русском языке до ¾ по А. Горнфельду, увы, на ¾ высказаны в «кредит», и не имеют доказательной базы. Печально, что солидная газета предпочитает серьёзным работам по этимологии слов русского языка фантазии и гипотезы пылких и тенденциозных либералов. Тенденциозность И. Юрьевой хотя бы в том, что она ссылается только на А. Горнфельда, на сказанное им ещё в далёком 1921 году, практически век назад. Тогда тоже бушевали либеральные и революционные страсти, в том числе и относительно русского языка. За прошедший век в этнографии и языкознании накоплено много новых фактов, и в наше время многие предположения почти вековой давности претерпели значительные пересмотры и изменения.

Здесь вспоминаются слова, сказанные императрицей Екатериной Великой, к стати не русской по крови: « Нет народа, о котором было бы выдумано столько лжи, нелепостей и клеветы, как о народе русском... Я имею честь быть русской, Я этим горжусь, Я буду защищать Мою Родину и языком, и пером, и мечом - пока у Меня хватит жизни...». Многие русские люди считают Екатерину Вторую - тоже русской, потому что она искренне обрусела.

Либеральная языковая реформа в России до недавнего времени проходила под девизом, озвученным А. Горнфельдом: « Сколько бы заимствований ни было, их всё равно мало».

Поэтому уже устоявшиеся слова в русском языке культур-революционеры срочно стали менять на заимствованные: согласие - на консенсус, самоубийство - на суицид, коробейника - на дилера, убийцу - на киллера, показуху - на имидж, терпимость - на толерантность, торговую лавку - на шоп и т.д.. Тем самым они не только пылко засоряли русский словарь излишним словесным мусором, но и искажали русские принципы словообразования и русскую грамматику.

Преступно пренебрегать русскими правилами словообразования и превращать русский язык в чукотско-английский. Это в чукотском языке убийца в лесу обозначается одним словом, убийца на льдине - совершенно другим, платный убийца - третьим, никак не похожим на первые два. Также - и относительно медведя: медведя на льдине, в лесу, у куста брусники и в зоопарке - это всё не похожие друг на друга слова. Странно, но профессионал- филолог против «очукчивания» русского языка с помощью английского не возражает. Его смело можно назвать «культурным революционером». Теперь, правда, ему уже трудно нам возражать, он умер. Но И. Юрьева ещё не умерла, но против «очукчивания» русского языка усердно не возражает, и даже наоборот.

Я не хочу сказать, что чукотский язык плохой, но он - другой, и построен по другим принципам и правилам, нежели русский. Судьба, история и место чукотского народа в мировой истории также совсем другие, нежели у русского народа.

Русское словотворчество

 Уже говорилось, что существуют такие данности, как дух языка, дух культуры, и дух народа. Те, кому заимствований всегда мало, кто старается превратить словарь своего языка в помойный мешок, а на принципы словообразования в языке не обращают никакого внимания, он либо не чувствуют дух языка, либо дух языка им враждебен, либо он просто является тупым рыночным потребителем языка. Ослабление чувства языка и его духа напрямую связано с общим ослаблением религиозного чувства большинства населения. С ростом атеизма и сатанизма отношение к языку будет становиться всё более примитивным. Это можно и доказать, но для этого потребуется много места. Уровень развития языка связан с уровнем развития духовного чувства человека и народа к слову, и уровнем развития той веры, которую исповедует народ. Сначала было Слово и Слово было у Бога.

Журналисты весьма часто любят подчёркивать, что их профессия - творческая. Однако тупое некритическое заимствование иностранных слов и их тиражирование; замена русских слов русского языка на иностранные никак не является творчеством. Это тупое «попугайство», тупое подражание скорее свинство в языке, чем творчество.

К творчеству в языке относится словотворчество. Но словотворчество - это не тупое заимствование иностранных слов и их подобострастное распространение. Словотворчество в русском языке - это создание новых понятий и выражение их оттенков с помощью словообразовательных возможностей русского языка в духе русского языка, с помощью аффиксов, чередований гласных и согласных корня и многого другого.

Обсуждать заимствования рыночной поры нет смысла, потому что очевидно, что это - результат либерального умопомрачения. Но и либерально-интеллигентские заимствования более ранние - тоже не лучше. Возьмём, к примеру, слово «мотоцикл». Надо сказать, что это слово - весьма корявое и не удобное для произношения. С точки зрения русского словаря и русского словообразования это - бессмыслица, слово- ярлык, которое, строго говоря, можно наполнить любым содержанием. Им можно обозначить средство передвижения, но с не меньшим основанием - и унитаз, и гуляку и т.д. Слово «мотоцикл» не имеет смысловой логики в русском языке. С точки же зрения фонетико-смысловой слово «мотоцикл» может быть понято как то, что какой-то «мото» на кого-то «цикл» (прошедшее время от глагола «цикать»). Если кто-то на кого-то цикал, то из этого получится средство передвижения? В это могут поверить только чиновники от языка, либералы, «рыночные элитчики» и другие лица, не знающие и не чувствующие русского языка.

Кто-то скажет: критиковать легко, а что взамен? А взамен, естественно, русские слова. Ясно, что сейчас подразумевается под словом «мотоцикл», есть скоростное средство передвижения. Русский корень «скор» задействован в нашем языке в таких словах как: скорость, скорый, скоростной, ускорение, ускоритель, скороподвижный, скороспелка и др. Но в чистом виде он не задействован. Поэтому скоростное средство передвижения, которое сейчас обозначено чужим уродливым и длинным словом, можно назвать коротким и удобным русским словом «скор». Либерал может заметить, что есть и другие скоростные средства передвижения. Да, есть, но они называются по-другому. Они и раньше были, но они не назывались же все « мотоциклами». В любом определении конкретного предмета есть доля условности, в «мотоцикле» - тоже. Но слово «скор» естественно в русском языке и его не надо объяснять русским и даже русскоязычным людям, которые понимают и (или) хорошо чувствуют русский язык. А кто плохо чувствует наш язык, им всё равно проще запомнить короткое слово «скор», чем неуклюжее слово « мотоцикл».

Тоже самое можно сказать о слове «автомобиль». Используя подобные логические ходы, можно показать, что это корявое слово легко и обоснованно можно заменить на русское слово «быстр». Не «бистр», заметьте, а - именно «быстр».

Мы знаем сколько желчи и негодований было извергнута из западэнских и либеральных душ в начале 20-го века в адрес русских слов: «самолёт, лётчик, лётчица», а позже - « вертолёт». Им нужны были непременно: аэроплан, пилот, пилотисса, гелекоптер. Но русские слова в русском языке победили. И так должно быть всегда.

Не к лицу солидным газетам, журналам, интернет-порталам и телепередачам помещать на своих страницах либеральный лепет о необходимости заимствования иностранных слов и замены ими русских слов, не считаясь со словообразовательными принципами и возможностями русского языка.

Способы пополнения русского национального словаря

 Словарь любого языка складывается в результате действия 5 видов приобретений и заимствований слов: 

- естественные заимствования у языковых родителей и родственников (прямое наследование);

- образование слов по правилам словообразования в данном языке, с помощью приставок, суффиксов, окончаний, чередования гласных и согласных корня, с помощью ассоциативного переноса ( эти правила даны не для того, чтобы тупо и некритично заимствовать слова в других языках);

- творческое заимствование в результате культурного и политического общения;

- подражание, мода и «обезьянничанье»;

- принудительное заимствование через идеологические и психолингвистические воздействия и давления.

Заметим, что понятия «заимствование» и «наследование» ни в смысловом, ни в юридическом отношении не являются тождественными. В культуре языка, также как и в материальной культуре, существует очередность наследования: наследование 1-ой очереди, наследование 2-ой очереди и т.д., прямое и косвенное наследование.

Язык есть геном и душа народа, дом духа народа. И как геном человека передаётся от прародителей к родителям и от родителей к детям, так и геном народа передаётся от праязыка к последующим языкам, в нашем случае от арийского языка к старославянскому, далее - к древнерусскому и русскому.

«Заимствования» можно делать, а можно и не делать, но «наследование», как явление, - неизбежно, если не пресекается родословная языка. В сущностном и юридическом плане «наследование» нельзя называть «заимствованием». «Заимствования», а тем более тупое заимствование - «обезьянничанья» приводят к пресечению родословной ветви, к вырождению духа языка. Наследование русским языком от старославянского и арийского языков таких корневых семей, как : Бог, свет, плав, мать, дочь, сын, руб, суд-сужд, каз-каж, вет-вещ, молок-млек, род-рожд, во -вожд, колод- клад, колоб-клаб-клоб и многих других, никак нельзя считать заимствованиями. Это всё - прямое наследование.

В каждом языке существуют свои правила и способы словообразования. Они существуют для того, чтобы язык мог сохранять и защищать свою генетическую наследственность, свой дух и душу, свой геном. Если народ отвращают от творчества словообразования, а тем более под всякими предлогами запрещают им заниматься, называют народное словотворчество просторечьем, устарелыми или приниженными словами, то тем самым подобные «профессионалы- филологи» сознательно или бессознательно работают против естественного развития языка и совершают диверсию против генетики языка, его духа.

К примеру, народ назвал «приватизацию» «прихватизацией». Это и более точно по сути, и более по-русски. Но официальные власти, руководители СМИ, «профессионалы- филологи» этого не приняли, не пустили это слово в официальные словари живого великорусского языка, а английскую тарабарщину пустили. Официальные власти, руководители СМИ, «профессионалы- филологи» практически наложили табу на русские слова «вычислитель», «вычислительная машина», «вычислительная электронная машина, сокращенно - ВЭМ» и по команде заменили их в начале 90-х годов 20-го века английским тарабарским словом «компьютер», очень плохо фонетически соответствующей русскому языку и уху. Ну, ладно, «ком»- куда ни шло, но «пьютер» совсем вышел комом. Уж, если и говорить и писать, то правильнее говорить и писать «пьютер - ком». На «пьютере» язык спотыкается без всяких 100 грамм и хочет сплюнуть. Будем считать, что это первый языковой блин рыночных либерал-филологов. Кстати, по смыслу, без либеральных фантазий, «компьютер» значит « вычислитель», и не более того. Русское понятие «ВЭМ (вэм)» и точнее по смыслу, чем «компьютер», и фонетически удобнее, и короче.

Если вернуться к древнеарийским корням английских слов «cold» и «hold», то мы получим вполне понятные нам слова «голод» и «холод». Здесь мы снова видим свойственное и многим постарийским языкам корневое чередование « голод-голд-холд» и « холод -хлад-холд-колд». Тогда словесный рыночный штамп «холдинговая кампания» будет фонетически и сущностно осмысляться русскими людьми как «холодная или голодная кампания». Ассоциативные фонетические связи тоже надо учитывать, когда в язык вводятся или втаскиваются новые слова. Иначе можно оказаться в смешном положении.

Приведу ещё один пример творческого подхода к определению и уточнению понятий. Поверхностное заимствование из английского такого слова, как «паркинг», никак творчеством не назовёшь. Это скорее пример тупого восприятия смыслов русского языка. По содержанию «паркинг» это многоместный гараж для автомашин. Посмотрим, как это можно выразить и по-русски, и коротко?

Обратим внимание на известные русские слова, которые по смыслу пересекаются с многоместным размещением средств передвижения. Вот эти слова: стан, стойло, стойбище, загон (многоместное размещение средств перемещения: коней, буйволов, ишаков, коров, собак). По аналогии, многоместный гараж для автомашин (тоже средств передвижения) можно назвать либо автостаном, либо автостойлом, либо автостойбищем, либо автозагоном. Автостойлом можно называть сооружение под крышей, а автозагоном - место, огражденное забором.

Можно подойти к данной задаче ещё более дотошно. Существует много русских слов с суффиксом «ищ». Кроме названных выше, можно назвать ещё такие: кладбище, урочище, чудище, лежбище, гульбище и др. Слова «гульбище», «кладбище», «стойбище» содержат два суффикса, идущих друг за другом: «б» и «ищ». Другие, приведённые слова - только один: «ищ». Естественно спросить: какой смысловой оттенок придаёт суффикс «б» тем словам, в которых он есть, относительно тех слов, в которых его нет? Чтобы разглядеть и понять эти оттенки в словах, слова надо любить, смаковать их содержание и даже ими играться, смотреть на них с разных сторон. Если человек научится это делать, он увидит, что суффикс «ищ» придаёт предмету или событию ощущение значительности и грандиозности, а суффикс «б» - оттенок упорядоченности. Кладбище - это не место, куда просто свалили останки большого числа людей, а определённым образом упорядоченное, где есть дорожки, участки, могилки. Стойбище - это не просто место, куда беспорядочно согнали скот и людей, но где есть палатки, коновязь, загоны для другого скота, отхожие места и другие особенности. Это сегодня, при разгуле атеизма каждый веселиться, гуляет, пьёт, как хочет. А в те времена, когда возникло слово «гульбище», русские люди соблюдали определённый порядок: мужчины гуляли в одном углу поляны, женщины - в другом, а дети в стороне, но не далеко от женщин. И дозволено было каждой группе только своё, а что не дозволено, то быстро пресекалось. Гульбище в храме - это место для крестных ходов.

После этого историко-грамматического экскурса можно предложить новое русское слово для обозначение многоместного упорядоченного гаража: станбище. По крайней мере, рядом с этим сочным русским словом «станбище», связанным с другими русскими словам родственным смыслом и имеющем оттенок упорядоченности, английский ярлык «паркинг» выглядит очень жалким, тщедушным в русском языке. Кроме того, любому человеку, который любит русский язык, слово «станбище» будет и роднее, и понятнее и ближе, чем упомянутый выше английский ярлык.

Слово «гараж» тоже можно сделать более естественным в русском языке. «Гараж» - это тоже некоторое отгорожённое место для хранения средств передвижения: быстра, скора, машины. Мы видим, что нерусское слово «гараж» в фонетическом смысле не далеко ушло от русских слов «ограждение», «отгораживание». Слово « гараж» приобретёт более привлекательную русскую внешность, если его писать, как «гораж», или «гражд», или «граж», используя русские чередования гласных и согласных корня. При этом русский язык в смысловом и фонетическом плане никак не обеднеет и не пострадает.

К сожалению, в последнее время снижается творческая потенция русских людей, желание самим строить новые слова и очищать наш язык от словесных шлаков с помощью широких возможностей русского языка. Ещё в большей степени этот недуг поразил сейчас представителей так называемых «творческих» профессий. И простые люди и профессионалы в этом плане всё больше тупеют и ленятся, им легче и проще заимствовать, чем постараться придумать, сотворить самим что-то убедительное и короткое, что-то яркое и ясное. Их сердца и души черствеют относительно русского языка, они перестают любить русское слово, им любоваться и в него вникать. Они уже давно перестали замечать, что пора заменить « продовольственный продукт» русским словом «снедь», а «интеллигенцию» - «знатью». Строго говоря, «знать» - это не те, кто занимает высокое положение в обществе, а кто принадлежит к знающим людям. У глагола «знать» и у существительного «знать» - один корень. Те же, кто занимает высокое положение, в русском языке называются «вельможами».

Можно вспомнить, как в своё время прозападная интеллигенция боролась против таких, тогда новых, русских слов, сотворённых по русским правилам, как: мокроступы, лётчик, лётчица, самолёт, броненосец, вертолёт. Прозападной гнили не нужен был вертолёт, ей нужен был непременно «геликоптер»; ей не нужны были мокроступы, но, как воздух, нужны были «калоши». «Мокроступы» же - очень сочное слово, не вызывающее никакой двусмысленности в русском восприятии.

Приведённые выше примеры - это не только примеры брезгливости к русским словам, забвения, сознательного и упорного торможения русских способов и правил словообразования, но и примеры действия идеологических установок и давлений в языковой политике. Подобных примеров можно приводить ещё много.

Теперь приведу примеры творческого заимствования слов в результате культурного и политического общения русских с другими народами, достойно вошедшие в словарь живого великорусского языка: английский «герундий» русские гимназисты очень удачно ещё в 19-ом веке переделали в русское слово «ерунда»; западное слово « данс - танз» - в слово «танец», хорошо его украсив славянским суффиксом «ец» ( это и умней, и тактичнее по отношению к русскому языку, чем бездумное наводнение нашего языка холдингами, риэлтингами и бо-дибилдингами); в 1812 году русские крестьяне переделали французское « шерами» в русское определение французов-агрессоров «шаромыги», а горделивое «шевалье» - в хлёсткое «шваль»; тюркский клич « вур-ай», что значит «бей», в русское «ура» ( что можно понимать, как «удар русской армии», или « ураганная русская атака», или коротко - «знай наших»). Эти и другие примеры творческого подхода русских людей к словотворчеству можете найти в книге Василия Ирзабекова «Тайна русского слова».

Сегодня словообразовательное творчество в языке в заметной части подавлено масштабной пропагандой английского языка рыночной рекламой и в услужливых СМИ. Сегодня официальные профессионалы-филологи открыто пренебрегают русским словарём и его логическим строем, и вводят в него такие чужие слова как: байк, аквабайк, байкер, которые в смысловом отношение не имеют ничего общего с уже существующими в русском языке словами: байка, байки, бай, краснобай, баить и др. Все русские слова с корнем «бай» связаны между собой одним смысловым содержанием (болтать, болтовня, рассказывать небылицы), а приведённые английские слова - с совсем другими смыслами. Поэтому они грубо, бестактно вторгаются в русский словарь и наводят путаницу в смысловом содержание корня «бай». По-русски получается, что байкер - это любитель рассказывать байки, а вовсе не человек, который любит ошалело гоняться на «скоре» (мотоцикле). Было бы тактичней «байк» именовать «скором», «водобайк» - «водоскор», а «байкер» - «скорарь» (суффикс «арь» давно существует в русском языке, но он мало употребителен).

Можно только удивляться, с каким упорством либералы привержены словосочетанию «Грин пис». Не хотят говорить по-русски : «Зелёное движение», « Зелёный мир». Но, если «Грин пис», то его сторонник будет «Грин - писун», а сторонница - «Грин - писка»? Тогда всю эту либеральную словесную зелень убедительней можно обозначить, как «Грин пис-пис».

О подражании, моде и «обезьянничанье» в языке написано уже много. Частично сказано об это было и выше. Эти пороки и грехи рыночного мира - следствие языкового невежества, языкового вырождения части общества и враждебного отношения к языку явных и неявных диссидентов русского языка. Эти пороки в наибольшей степени присущи в среде бюрократов, «элиты» и по молодости и неопытности - молодёжи. Не буду сильно бередить эти застарелые раны российской «элиты», но для порядка и полноты изложения темы приведу ещё примеры.

Вот неполный набор современной словесной попсы: Тюнинг! Секс! Торчу! Фарэва! Это бой-френд для той бизнес-вумэн. Вау! Бо-дибилдинг и фи-тнес - май лав. Кастинг, лягу костьми. Хочу коттедж и пент-хауз, а, можно и пент-хаос. Ты - геймер, гей, гейдар, хакер, или юзер? Да, ты просто - гей-моррой. О-кей, или о,гей? Что получится, если соединить дайвинг с сайдингом, шопингом, консалтингом и поносингом в уик-энд? Прикольно. Пипл всё схавает, какие бы байки не рассказывал байкер.

Так думают и говорят преимущественно тинейджеры, пофигисты и ВИП-инфицированные элитчики.

Вредность и порочность словесной попсы и тупого заимствования чужих слов в том, что они противоречат первосигнальной системе и генетическому опыту человека. Происходит нарушение обобщающей способности человека в усвоении понятий, а через это и нарушение мышления. Можно заимствовать только то, что не противоречит русским принципам словообразования, смыслам русского языка, созвучно русской корневой понятийной основе.

Может ли к нам иметь уважение тот, кто нас поучает, обрабатывает нас дурной рекламой, нейропрогаммирует, навязывает нам свои словечки, обирает нас, продаёт нам третьесортный товар и генномодифицированную снедь и слова?

«Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим» ( Еф. 4, 29). Если человек не имеет веры в свой язык, если родной язык для него не святыня, он не имеет веры и в свою культуру и в будущее своего народа.

В заключение напомню либералам и либералозависимым журналистам содержание статьи 44 ч. 3 Конституции России: « Каждый гражданин обязан, заботится о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры».

Русский язык относится и к наследию и к памятникам истории и культуры России. Английский же и турецкий язык не относится ни к наследию, ни к памятникам истории и культуры России.

ПАРАШУТ

Посвящается деформаторам Русского языка

Все знают как резво либералы и глобалисты взялись реформировать и деформировать экономику России. Как итог, - кризис, неплатежи, снижения и задержки зарплат на длительное время, постоянная инфляция. Исчезло большое число отечественных производств и товаров, их подменили иностранными, весьма сомнительного ГМО-качества.

Либералы и иже с ними также начинали реформу энергетики. По стране пошла волна сбоев в энергоснабжении, аварии и пожары на ГЭС и подстанциях, периодические отключения света и обогрева квартир. Однако для них вся эта экономическая свистопляска - дело хоть и разрушительное, но очень интересное.

«Эти» же ребята взялись и за реформу русского языка. Она уже длится более 20 лет. Естественно возникает вопрос: « В итоге их постоянной деформы русского языка не исчезнет ли из нашего языка большинство русских слов и не будут ли они заменены импортными, чаще английскими, словечками- ярлыками и « общечеловеческой» площадной бранью?»

Опять же с большой тревогой встает перед нами и такой вопрос: «Вследствие рыночной деформы языка ни будут ли периодически изыматься из нашего языка точки, запятые, падежи и предлоги?».

До этого пока дело не дошло. Чубамордина и Чернобайса к реформе языка еще не привлекли.

Уровень преподавания и знания русского языка в школах резко снижается до уровня требований МВФ, школьники часто забывают русские слова и заменяют их английскими, не пользуются падежами, запятыми и другими знаками препинания. Что, конечно же, дает достаточные основания «прогрессистам» радостно рапортовать своим авторитетам о своих рыночных достижениях в области русского языка.

Вот одно их конгениальное рыночное «достижение» в русском языке: написание слова «парашют» через «у» вместо привычного «ю». Подстать ему и смелое либеральное ударение в слове «йогурт» опять же на «у». Любознательные спросили официальную даму при русском языке в РАН: «А почему надо делать ударение на «у»?». Она, не моргнув либеральным глазом, ответила: «Потому что в турецком языке так». Другими нелиберальными словами выходит, что приоритет турецкого языка в системе русского языка выше, чем самого русского. Каково?! После многолетнего полусекретного пыхтения над рыночными деформациями русского языка деформаторы своими задами в кабинетной тиши более гениального высидеть ничего не смогли.

В русском языке давно существуют такие смысловые пары: нормальный - паранормальный, психология - парапсихология, игры - параигры, где приставка «пара» придает понятию привкус ненормальности и виртуальности. Теперь стараниями «либералов» от языкознания в русском языке появилась новая пара-пара: шут - парашут.

Естественно спросить: «Что общего между шутом и средством для прыжков с самолета?». Но это известно только самой либерально отпетой «творческой» интеллигенции.

Не уместней ли «парашутами», по сложившейся в русском языке логике употребления, называть самих рыночных деформаторов от языкознания, стремящихся превратить русский язык в парарусский.

Геннадий Дмитриевич Колдасов, кандидат технических наук, доцент, академик ПАНИ, ветеран Великой Отечественной войны