Обратившись в редакцию Русской линии с просьбой разрешить мне поделиться с читателями своими мыслями об Игоре Анатольевиче и его благородной миссии, я не мог не осознавать собственной ответственности за такой шаг. Посетителем РЛ стал, как говорится, без году неделя, с И.А. успел обменяться лишь двумя-тремя письмами, что же касается различий в наших с ним подходах к проблемам миропознания в Православии, то мне они, по крайней мере, видны были невооруженным глазом. Но именно в нем я со всей ясностью увидел то, чего явно недоставало непосредственно нам обоим - заинтересованного собеседника. Сближало нас то, что оба мы прошли достаточно долгий путь к Православию. А когда выяснилось, что и проводники на этом пути оказались у нас одни и те же, у меня не осталось никаких сомнений в том, что любые, мало-мальски заметные разногласия мы сможем решить в ходе плодотворного диалога, причем, не сконструированного «задним числом», как, скажем, у Платона, а живого, непосредственного, с помощью того же Интернета, к которому можно будет привлечь и читателей РЛ. О том, что мы его, собственно говоря, уже начали, свидетельствует нижеприведенная электронная почта:
17.02.2010
Уважаемый Игорь Анатольевич! Доклад Ваш, опубликованный вчера Русской линией, воспринял, как принято говорить, с чувством глубокого удовлетворения. Порадовало меня уже то, что Вы обращаетесь к работам именно тех авторов, которые вели меня от пантеизма к Православию (я имею в виду Владимира Лосского и Георгия Флоровского). Впечатляет Ваш детальный анализ именно нынешнего состояния науки с использованием подхода Огюста Конта, который был мне, естественно, известен, но представлялся аисторичным, приводя, по моему суждению, всего лишь к оправданию позитивизма. Вынужден признать, что был неправ. Что же касается взглядов на прошлое и будущее формирования и углубления православного образа мысли то, как я понял, они у нас с Вами значительно отличаются. Для меня стержнем его остается православный энергетизм, начальные сведения о котором я, кстати, почерпнул все у того же Лосского (см. «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» /раздел «Нетварные энергии»/). Это, однако, не означает, что, оставаясь убежденным сторонником «имяславия», я намереваюсь затевать какую-либо дискуссию по гносеологическим проблемам «православной науки».
Вообще я не сомневаюсь в том, что корни различий в наших подходах к религиозным проблемам нетрудно обнаружить в различии направлений нашего светского образования: Вы - геолог, я - химик-технолог, притом, с сугубо классическим уровнем образования (в период моего обучения в консервативной «Менделеевке» все еще предпочитали обходиться без всех этих «квантовых штучек»). Я, конечно же, навсегда останусь глубоким почитателем Вл.Ив. Вернадского, но его проблема «вещества, охваченного жизнью», если исходить из того, что в Православии любая вещь вообще воспринимается в личностной категории, видится мне сегодня лишь очередным этапом развития научной мысли, не выходящей за пределы пантеизма.
Впрочем, думается, что любые дискуссии придется отложить до лучших времен в свете нынешних событий, требующих совместных действий, к примеру, защиты от выпадов воинствующей профанации, каким, на мой взгляд, является опубликованное на днях Русской линией интервью с д.х.н. Виктором Степановым «Вера и Знание», отражающим все еще продолжающееся брожение умов в среде нашего интеллектуального авангарда.
Посылаю Вам для сведения текст одной из упомянутых ранее бесед («Энергия смысла и основы мироздания») в надежде, что ее содержание Вас заинтересует. С уважением С.В. Гальперин
17.02.2010
Уважаемый Семен Вениаминович!
Спасибо за статью, прочитаю - отвечу. Я по профессии геофизик. Вернадского я не назвал православным. Он не выходит за пределы биоцентризма, а застревание это я назвал в статье причиной заблуждений. Я согласен с Вами, что он не выходит за пределы пантеизма. Я использовал его взгляды - взгляды гениального геолога, в которых проявился иерархизм на уровне биоцентризма в геологии. Конечно, допустил натяжку в тексте из-за симпатии к нему. Между прочим, он верующий, но как пишет, за пределами рациональной науки, которой он занимался. Порадовало меня и то, что Вас, как и меня, именно те же авторы привели от пантеизма к Православию (я имею в виду Владимира Лосского и Георгия Флоровского). С уважением, И.А. Непомнящих
19.02.2010
Уважаемый Семен Вениаминович! Согласен, что наши позиции различны. Как Вы поняли из доклада, я против метафизики, вернее, считаю ее полезной, но на промежуточной стадии исследования. Если же в ней оставаться - то это толчея в стакане воды. Напоминаю, что сам Ньютон считал свой закон притяжения чисто описательным и никак не претендующим на объяснение, которое, как он утверждал, его не интересует. Я отметил для себя следующие фразы: 1.любое движение обладает осмысленностью, ввел понятие enеrgeia для выражения смысловой картины движения, то есть у него, по существу, это энергия смысла, [функция? - И.Н.]; 2.любая вещь при этом сама по себе демонстрирует собственные отличия; стало быть, различие представляет собой совершенно не зависимую от разума человека смысловую категорию. C уважением, И.А.Непомнящих
19.02.2010
Уважаемый Игорь Анатольевич!
Думается, Вы несколько поторопились, отнеся меня к сторонникам метафизики. Я не скрываю своей приверженности тезису: «Физика есть геометрия», и для меня реальностью, требующей вполне конкретного анализа и сопоставления с выявленными на сегодняшний день наукой фактами, является вывод Кузанского: «Вселенная есть сфера, центр которой всюду, а окружность нигде», который разделяли такие далекие от метафизики авторитеты, как Кеплер и Паскаль. У меня как раз и идет речь о таком центре (точке однородного и изотропного пространства). Конечно, имея дело с сугубо научным изданием, я никак не мог предложить своей собеседнице последовать далее совету все того же Кузанского: «Открой очи ума, и увидишь, что Бог во всяком множестве, поскольку Он в единице, и во всякой величине, поскольку Он в точке» (Игра в шар, 86). Но для осуществления предложенного Лосевым «высшего синтеза» - преодоления секулярности в общественном сознании - такой путь видится мне весьма плодотворным и ни с какой метафизикой не связан.
Не знаю, откуда Ваше убеждение в отсутствии у Ньютона интереса к природе тяготения (лишь нынешний сугубо феноменологический подход предполагает отсутствие у исследователя интереса к природе явления). Рискуя злоупотребить Вашим вниманием, я все же вынужден сослаться на самого автора. В «Общем поучении», заключающем третью книгу «Начал», он пишет: «До сих пор я изъяснял небесные явления и приливы наших морей на основании силы тяготения, но я не указывал причины самого тяготения. Причину...я до сих пор не мог вывести из явлений, гипотез же я не измышляю».
А вот почему «не мог», становится совершенно ясным из ответа Ньютона на письмо ректора колледжа Св. Троицы в Кембридже Ричарда Бентли: «Нельзя представить себе, каким образом неодушевленное грубое вещество могло бы - без посредства чего-либо постороннего, которое нематериально, - действовать на другое вещество иначе как при взаимном прикосновении. А так должно бы быть, если бы тяготение было, в смысле Эпикура, присуще материи. Допустить, что тяготение врожденно материи, присуще ей так, что одно тело должно действовать на расстоянии через вакуум на другое без посредства чего-либо постороннего, помощью которого действие и сила от одного тела проводится к другому, есть для меня такая нелепость, что, полагаю, в нее не впадет ни один человек, способный к мышлению о философских вещах. Тяготение должно причиняться некоторым деятелем, действующим согласно определенным законам. Какой это деятель - материальный или нематериальный - я предоставил размышлению читателя».
Так что все достаточно просто - кстати, именно такое видение реальности вызвало в прошлом веке появление целого сонма виртуальных переносчиков взаимодействий в том или ином поле, включая, естественно, "гравитоны". А ведь выявленный Лосевым парадокс - движение с бесконечной скоростью тождественно абсолютному покою - хотя и отнесен им самим сугубо к смысловой сфере, безупречен, как логически, так и физически: все, что обладает бесконечной скоростью, в любой момент пребывает в любом месте своего пути - стало быть, действительно покоится. Отсюда становится ясным, что фоном для пребывающего в пространстве и времени вещного мира является всюдность и вечность - вот их-то самая пора возвращать в научную картину мира взамен метафизического царства «темной материи» и «темной энергии».
Подробно комментировать отмеченные Вами фразы не стану. Обращаю лишь Ваше внимание на то, что реализуемое в смысловом соединении тождество, по Лосеву, точно такая же смысловая категория, как и различие. Вообще же на греческом en ergon (я вынужден писать латинским шрифтом) - «действие», «работа». Так что энергия смысла является не функцией (чего?), а реальным проявлением смысловой стихии, лишенной пространственно-временных ограничений, но от этого нисколько не метафизической. Для древних греков это был "логос", по Лосеву, «словесный сгусток мысли» (в репринтном издании греческо-русского словаря Вейсмана лично я насчитал сорок два значения этого понятия). С уважением С.В. Гальперин
22.02.2010
Уважаемый Игорь Анатольевич! Неподдельный интерес вызвали у меня Ваши заметки об участии в конференции «Христианство и наука» в рамках Рождественских чтений 2010 года. Дело в том, что точно в такой же конференции я принимал участие 10 лет тому назад, причем, в том же месте и с тем же куратором. Правда, о метафизике он тогда даже не заикался: для высокой науки это было в те времена почти что бранное слово, зато о присущей подлинному ученому истинной вере в знания высказался с удовольствием. А основой его доклада и тогда была троичность (то есть десяти лет как не бывало). Мой доклад ему, конечно, не мог понравиться - ведь из него следовал отказ от самой теории фундаментальных взаимодействий. Правда, вопросы его ко мне отличались корректностью (по крайней мере, заявить что-нибудь вроде того, что «мы вам эту теорию в обиду не дадим», он не решился). Зато, не сомневаюсь, предпринял все меры для того, чтобы мой доклад просто не вошел в состав публикуемых материалов. А еще он пригласил участников приобщиться к работе возглавляемого им тогда семинара «Фундаментальная физика и духовная культура», проводимого на физфаке. Я, естественно, тут же решил попытаться вовлечь его участников в круг лосевских идей, стал готовить доклад, считая, что трибуна будет мне предоставлена без каких-то предварительных условий (на конференции ведь высказывались взгляды самые что ни на есть противоположные). Однако, когда я, подготовив доклад, позвонил проф. Владимирову, назвав саму тему, он тут же заявил, что предварительно должен ознакомиться с его содержанием. Такое условие меня совершенно не устраивало - оно было равнозначно отказу. Мы распрощались, так и не договорившись.
То, что проф. Владимиров, судя по всему, продолжает оставаться в числе тех, на кого РПЦ возлагает надежды на сближение светской науки с православной, на мой взгляд, совершенно не оправданно: его постоянная апелляция к триадологии целиком спекулятивна и с Откровением Троичности ничего общего не имеет. А вот позиция самой фундаментальной науки, с которой он сойти просто не в состоянии, с каждым днем становится все более уязвимой. Вот он и хватается сегодня за метафизику. Если у Русской линии появится желание начать нелицеприятный разговор о том, какими путями пытается сегодня проникнуть в лоно Православия «культ Знания», я готов принять в нем участие.
Для сведения посылаю Вам упоминаемый мной текст доклада, который я готовил для семинара проф. Владимирова - вдруг что-либо из него покажется Вам интересным. С уважением С.В. Гальперин
+ + +
На этом, увы, переписка наша оборвалась - пути Господни неисповедимы. Так что я просто не успел поделиться непосредственно с Игорем Анатольевичем теми знаниями, которые, как мне представляется, могли бы способствовать решению поднимаемых им проблем. Впрочем, мысленный диалог я с ним прерывать не собираюсь, насколько это будет возможно. Задача облегчается тем, что на пути от пантеизма к Православию формированию нашей веры в мыслях способствовали одни и те же богословы-просветители. Что же касается предыдущего этапа, здесь дело могло оказаться посложнее, не будь заявления самого Игоря Анатольевича о его симпатии к Вл.Ив. Вернадскому, с титанической деятельностью которого я знаком не понаслышке. Мне, например, теперь совершенно понятна органическая неприязнь И.А. к сфере метафизики. Ведь вот что писал о научной стратегии Вернадского его ученик Кирилл Флоренский (сын Павла Флоренского): «Владимир Иванович говорил: «Мы все больше специализируемся по проблемам, а не по наукам», т.е. отдельным научным дисциплинам, изучающим не объект в целом, а отдельные го свойства при помощи конкретного метода. Такой проблемой для Вл.Ив. всегда было естественное природное тело, которое имеет свои границы, свои законы развития, но которое существует только в своей определенной среде, неразрывно с ним связанной, сохраняясь за счет динамического равновесия внешних и внутренних процессов. Естественное природное тело является логически замкнутой природной системой, которая существует и изучается в совокупности всех свойств. Таким естественным телом может быть минерал - как памятник химических реакций, почва, живое вещество, биосфера, ноосфера». Действительно, отечественная и мировая общественность знают Вернадского в качестве основателя целого ряда новых наук: геохимии, биогеохимии, гидрогеохимии, геохронологии, сравнительной планетологии и т.д. Но сами они становились для него лишь средством изучения естественного природного тела.
Вот и для геофизика И.А. Непомнящих земной шар со всем, что его окружает, остается целостным носителем неисчерпаемой конкретности, чего изначально были лишены абстрактные сущности, чудесным образом обнаруживаемые и с необыкновенной щедростью закладываемые в фундамент мироздания физиками ХХ века. Кстати, один из них, помнится, Паскуаль Иордан, откровенно признал, что изучение всех микрообъектов, начиная с отдельного атома, вполне сравнимо с изучением земного шара исключительно по сетке его параллелей и меридианов. Тут уж волей-неволей со временем придется апеллировать к метафизике. А какой мощный потенциал для ее использования обнаруживается, скажем, в речи Стивена Хокинга при вступлении им в должность заведующего кафедрой в Кембридже, некогда занимаемую самим Ньютоном: «...Сначала мы разделили материю Вселенной на две части: частицы «вещества», такие как кварки, электроны и т. д., и взаимодействия, такие, как гравитация, электромагнетизм и т.п. <...> Частицы «вещества» разделили на две группы: адроны, состоящие из кварков, и лептоны, куда входят все оставшиеся частицы. <...> Взаимодействия феноменологически разделены на четыре вида...». Впрочем, дальше можно не продолжать эту до отказа переполненную человеческой самонадеянностью «обновленную редакцию» Книги Бытия.
Если вас все же вдруг заинтересуют подробности, опущенные Хокингом, то вам их выложит упоминаемый в нашей с Игорем Анатольевичем переписке проф. Владимиров в добротном томе «Метафизика», выдержавшей уже два издания. Автор не только раскроет перед вами и физическое, и геометрическое, и даже реляционное видение мира, но еще и предложит свой собственный подход к физике микромира и теории пространства-времени. Однако, если вы думаете, что все у него ограничится фундаментальной физикой, то жестоко ошибаетесь: под занавес вашему вниманию будут предложены следующие комбинации: а) Аристотелево триединство, христианская Троица и бинарная геометрофизика; б) творение мира, филиокве и стрела времени. Между тем, книга, как указывает автор, «адресована студентам, преподавателям, инженерам, физикам и философам, интересующимся физической картиной мира и тенденциями развития теоретической физики». Казалось бы, при чем здесь вопросы сугубо вероучительного характера? Зачем вообще понадобилось «копаться» в проблемах религии всеми уважаемому профессору МГУ, физику-теоретику с младых ногтей, автору дюжины книг по общей теории относительности и смежным вопросам теоретической физики, к тому же исполненному истовой веры в одну лишь науку?
Оказывается, все очень просто - Игорь Анатольевич, присутствовавший на конференции в рамках последних Рождественских чтений, которую вел проф. Владимиров, обратил внимание на то, что свое собственное мнение об общности метафизических принципов для науки и религии тот не только высказывал, но еще и «продавливал», вербуя, тем самым, себе сторонников. Нет поэтому ничего странного в том, что доклад Непомнящих с критикой метафизических основ в теориях некоторых ведущих наук вызвал, по его словам, «отрицательную реакцию кураторов конференции, а также некоторых других участников». Сам же Владимиров недвусмысленно предостерег докладчика: «Мы здесь метафизику в обиду не дадим». Если бы имелось в виду, что «здéсь» означает - в стенах физического корпуса МГУ, где проходила конференция, и именитый профессор чувствовал себя, по праву, хозяином, тогда все было бы ясно. Дело в том, что плачевные результаты откровенно позитивистских попыток физиков начала прошлого века создавать картину мироздания по образу и подобию исключительно собственного разума вынудили верных их последователей в третьем поколении прибегнуть к помощи метафизики.
Понять, как и почему это случилось, очень легко. Исходную ситуацию, сложившуюся вследствие нового подхода весьма образно охарактеризовал Роберт Оппенгеймер (один из создателей атомной бомбы): «Классическое естествознание, как зеркало, отражало картину мира; теперь это зеркало разбито». О применяемой же после этого «технологии познания» нам с предельной откровенностью поведал не менее авторитетный в ученом мире автор системы элементарных частиц и теории супергравитации Юваль Нееман: «Наука познаёт материальный мир путем процесса, который я назову далее «наложением заплат», до полного покрытия области неизвестного. Утверждая, что такое «латание» позволяет простереть полог науки над всем материальным миром, мы и в самом деле прибегаем к некоему независимому предположению. Ведь нанося «латки» знания на отдельные области непознанного, мы в конце концов будем вынуждены заштопать прорехи всего полотна в целом, так что не останется пустых мест».
В свете изложенного целесообразность действий Ю.С. Владимирова становится предельно ясной для любого непосвященного: метафизика просто незаменима в качестве иголки с ниткой для такой «штопки». Правда, с самим позитивизмом, принципиально отвергающим абсолютное знание, она никак не совместима. Но зато, как оказалось, именно метафизика обнаруживается в ряде вероучений, в том числе в западной ветви христианства, так что, на поверку, усилия мудрого профессора по поиску верных союзников вовсе даже не были напрасны. Он, однако, не учел (а, вероятнее всего, просто не знал) того, что в ортодоксальном христианстве (Православии) еще в первые века Восточными Отцами была осуществлена христианизация ума, навсегда оградившая надежными стенами православное богословие, исходящее из неисповедимой тайны Божественного откровения, от посягательств метафизики, порожденной рационализацией христианства в лоне Римской Церкви. И если «здéсь», то есть на самόй конференции, организованной РПЦ, такой защиты, как следует из описываемых событий, вообще не оказалось, это свидетельствует о серьезной угрозе ослабления основ Православия, зловещем результате постепенного их размывания - и надо бить тревогу, пока еще не поздно; срочно устанавливать, где потребуется, предупредительный знак: «Осторожно, метафизика!». Таков лишь один из уроков Игоря Анатольевича, который следует усвоить.
А их у него немало - вопрос в том, насколько велико желание тех, кому они адресованы, вовремя к ним обратиться. Увы, обычный удел подвижника в сфере разума - одиночество, глас вопиющего в пустыне. Ведь едва ли не под всеми публикациями И.А. Непомнящих на сайте РНЛ обнаруживается одна и та же бесстрастная отметка: Комментариев 0, кроме, разве что, последней - появившейся уже после кончины ученого. Здесь произнесено немало добрых и сочувственных слов в его адрес, однако стержнем обсуждения оказывается вопрос: прав ли был автор, критикуя содержание речи самогό Предстоятеля Русской Православной Церкви. Уверен, если бы у Игоря Анатольевича была возможность личной встречи с Его Святейшеством, он, конечно, предпочел бы ее публичному выступлению. Но, думаю, всем теперь ясно, что его настойчивость целиком оправдана, и главный редактор РНЛ удивительно точно назвал это обращение интеллектуальным завещанием автора.
А теперь по существу. Будучи единомышленником Игоря Анатольевича, я, тем не менее, смогу судить лишь по-своему и ни как иначе. Но ведь и вправду фундамент науки прошлого века составляет неприкрытый прагматизм. Именно с такой точки зрения Гейзенберг характеризует ее развитие как «приспособление нашего мышления к постоянно расширяющемуся полю опыта». Пределом же самогó научного мышления является предел применимости понятия - это святое. Где уж тут найти место Абсолютной Личности, сотворившей гармоничность бытия, несомненно, воспринимаемую Его Святейшеством? Что же касается Эйнштейна, то порядок, поначалу полагаемый его собственным разумом в ходе столь любимых им мысленных экспериментов, он затем обнаруживал и в природе, потому-то и с самим Творцом чувствовал себя на равных; вот и облекал это в афоризмы, вроде того, что «наука без религии хрома, а религия без науки слепа». Впрочем, случалось, задуманный порядок сперва никак не устанавливался, тогда на помощь приходила верная математика, и всё в конце концов обретало свои места. Тем не менее, произошел сбой, породивший драму всей жизни Эйнштейна: он так и не смог объединить электромагнитное поле с гравитационным, оставив, что называется, «головную боль» потомкам (она не прошла и поныне) - об этом можно судить по недавнему появлению «темной материи» и «темной энергии», о которых сами авторы, предложившие считать их реальностью, не могут сказать ничего внятного.
Что же касается обнаруженной Эйнштейном кривизны пространства, которую он считап причиной проявления гравитации, то она сама собой возникала еще из представлений Николая Кузанского: Вселенная - сфера, центр которой всюду, а окружность нигде. К слову, он также пришел к выводу, что наименование самогó человеческого ума - «mens» происходит от «mensurarе» - «измерить» неспроста: ведь именно ум способен уподобляться любой величине, множеству, различию, движению, разъединению, то есть становиться универсальным средством измерения. Было бы нелишне осознать это, наконец, современной науке, незыблемой опорой которой все еще остается тезис: узнать - значит измерить. С математикой тоже все не так просто: по крайней мере, это поняли сами математики в ходе предпринятых ими в 40-х годах прошлого века и безуспешно завершившихся «поисках начал».
Сами физики, впрочем, решили вопрос по-своему. Я, в связи с этим, даже процитирую Макса Борна: «Математика... представляет собой обнаружение и исследование структур мышления. Эти структуры зашифрованы в виде математических символов...». Вот так, ни больше, ни меньше. Ведь это попросту значит, что попытки строить картину мира, полностью доверяясь математике, несостоятельны; в частности, из оправданного многовековой историей науки вывода: «физика - это геометрия» вовсе не следует, что «геометрия - это физика», какими бы, на поверку, мифами это ни подтверждали. Камнем преткновения остается для физиков и проблема бесконечности - нельзя же принимать всерьез разъяснения С.П. Капицы: «Природа не любит бесконечности; физики умеют от нее избавляться». Кстати, Ричард Фейнман, предложивший процесс такого избавления с помощью перенормировки констант, откровенно назвал его «заметанием мусора под ковер».
Вот такая она, вкратце, нынешняя фундаментальная наука, чей прагматизм родом из кальвинизма, а мировоззренческие основы носят сугубо пантеистический характер, впрочем, не без доли воинствующего атеизма. Спрашивается, возможно ли в нынешних условиях развитие науки православной, о которой неустанно напоминал Игорь Анатольевич Непомнящих? Дело в том, что один из участников рассматриваемой мной дискуссии, - протоиерей Евгений Левченко, - попытался не только воздать должное деятельности Игоря Анатольевича (низкий ему за это поклон), но и побудить остальных обратиться к его трудам. Не могу не привести в связи с этим заключающий комментарий священнослужителя вывод, принадлежащий самому ученому и воспринимаемый именно сегодня как подлинное его пророчество: «...западная и восточная истории познания - это пройденный и необходимый этап в истории человеческой цивилизации. Они так же законны на карте мира, как и Россия. Просто пришло время России начать свой спурт в мировой истории познания».
Я не только полностью с этим согласен, но и твердо убежден, что фундаментом православной науки, которой предстоит осуществлять этот спурт, может быть лишь святоотеческое наследие, значимость которого Святейший Патриарх Кирилл в одном из своих выступлений в средствах массовой информации определил следующим образом: «Овладевая всем тем ценным, что создал человеческий гений на протяжении истории, святые отцы тем не менее не ассимилировались с «духом века сего», а стремились восполнить ограниченность человеческого познания истиной Божественного Откровения, данной нам в Иисусе Христе, Сыне Божием». Это как раз и должно стать основой нового патристического синтеза, мечту о котором высказал в свое время протоиерей. Георгий Флоровский (именно о ней упоминает Его Святейшество и в своем выступлении).
На первый взгляд, задача выглядит необычайно трудной, если не сказать, невыполнимой. В действительности это вовсе не так: Восточные Отцы обладали целостным мировоззрением, насыщая мысль тайной, которая, по словам Вл. Лосского «не есть какой-то скрываемый от всех секрет, а свет неистощимый». Какой неохватной содержательностью обладает, к примеру, одно лишь утверждение св. Василия Великого, что не только сущность Божественная, но и сущности тварные не могут быть выражены понятиями! А вывод св. Иоанна Дамаскина о том, что сложение никогда не дает действительной сплошности, непрерывности и единства, «ибо сложение - начало раздора», не только открывает мысли выход из царства аддитивности, но и позволяет, к примеру, достаточно легко расшифровать гравитационную постоянную, от чего нынешняя наука, как известно, принципиально отказалась.
Итак, фундамент православной науки определен; вопрос, однако, в том, требуется ли сохранять в этом случае само название «наука» - уж слишком расхожим, и в какой-то мере дискредитированным, оказалось оно на сегодняшний день. Да и синтез, составляющий ее основу, нацеливает на иное. Возможно, более целесообразным было бы обратиться к истории русской мысли - здесь можно найти более подходящие по смыслу «вéдение» или же «цельное знание». Стало быть, и соответствующая ей организация (традиционно, академия) не должна становиться очередной Академией наук. Впрочем, дело не в этом, важно другое: насколько благосклонно, если не сказать терпимо, отнесется к возможности такого поворота событий РПЦ, где, как сообщал Игорь Анатольевич, идет, по словам проф. Владимирова, подготовка к открытию Академии наук Московской Патриархии. Выходит, вопрос сведется к тому, на чьей стороне сила? Вероятно, так, будем уповать на Бога.
Со своей стороны, опираясь на собственный опыт, готов свидетельствовать со всей ответственностью, что пророчество православного мыслителя уже осуществляется, однако результаты его осуществления продолжают оставаться тайной за семью печатями для общественного сознания, которое, находясь во власти устойчивых заблуждений, просто лишено возможности воспринять и осмыслить эти результаты. Я исхожу из твердого убеждения, что главным и до сей поры неиссякаемым источником таких заблуждений остается антропоцентризм (рациоцентризм) - методологическая основа нынешней науки и стержень находящегося целиком в ее подчинении образования с неустранимыми изъянами нового научного мышления. Сформированная им в минувшем веке картина мира, будучи изначально «лоскутной», то есть лишенной целостности, породила соответствующее ей «фасеточное» сознание и оказала пагубное влияние на общее развитие культурной сферы, предопределив приход эпохи постмодернизма и способствуя созданию духовного вакуума всеобщего релятивизма, тем самым, непрерывно оттесняя Бога на периферию общественного сознания. Поэтому невозможно отрицать, что культивируемое рациоцентризмом мировосприятие, остается ущербным, и, являясь абсолютно несовместимым с самими основами Православия, давным-давно нуждается в замене. Необходимо лишь преодолеть барьеры, препятствующие перемене мысли, благодаря чему происходит отказ от ложных знаний и наступает просветление ума.
Игорь Анатольевич Непомнящих был одним из тех, пока, увы, еще немногих, кто этого достиг. Изложенные в научных трудах и публицистических статьях мысли ученого, прошедшего долгий путь к Православию и навсегда сохранивший ему верность, являются бесценным наследием. В них запечатлен опыт русского человека, ясно осознававшего свою духовную миссию и выполнявшего ее до последнего дня своей земной жизни. Протоиерей Евгений Левченко сравнил его самогó с благородным сплавом, сохраняющим постоянный объем при значительном изменении температур, а потому незаменимым в точных измерительных приборах, завершив характеристику Игоря Анатольевича следующими словами: «Думаю, он таким и был: и смиренным (по жизни), и бескомпромиссным (по отстаивании истины)».
Лучше не скажешь.
