Древнейшая святыня Православной Руси
Содержание:
1. Предисловие.
2. Крещение Великого князя Оскольда Киевского.
3. Хазаро-русские отношения.
4. Миссия Свв. Кирилла и Мефодия и ее значение для Киевской Руси.
5. Русь Тмутараканская или Киевская?
6. Киево-Русская Церковь в ІХ в.
7. Мученическая смерть кн. Оскольда Киевского, первые гонения на христиан на Руси.
8. Духовный рассвет над Русью.
1. Предисловие.
Сегодня мало у кого вызывает сомнение факт распространения христианства в землях Киевской Руси задолго до того, как его принял и официально утвердил государственной религией св. князь Владимир (980-1015). Многие зарубежные и отечественные источники свидетельствуют о том, что первое просвещение светом Христова учения на Руси произошло в IX веке, когда принял крещение последний наследник Киевой династии - Оскольд, Великий князь (каган) Киевский. Ряд средневековых источников, среди них и Киевский Синопсис, сообщают, что Оскольд был последним представителем местной династии князя Кия. Ссылаясь на эти летописные свидетельства, акад. А. Шахматов считал не подлежащим сомнению факт славянского происхождения кн. Оскольда. Среди исследователей XX в. эту мысль разделял акад. М. Тихомиров, а акад. Б. Рыбаков, в подтверждение славянского происхождения князя, имя Осколд выводил от названия реки Оскол, в связи с чем, по его мнению, правильным будет употреблять не «Аскольд», а именно «Осколд», как это встречается в древнерусских летописях (или «Осколод» - как указывается в Никифоровской летописи XV в., Супрасльской летописи XVI в. или средневековой польской хронике М. Стрыйковского) * (см. прим.). О славянском происхождении князя Оскольда свидетельствуют также польские средневековые хроники Яна Длугоша (1415-1480), Матвея Меховского (1457-1523), Матвея Стрыйковского (1547-1593) и других, где сообщается, что «после смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет властвовали у русинов, пока наследство не перешло к двум родным братьям Оскольду и Диру»1. Однако для нас наибольший интерес представляет даже не происхождение этих легендарных властителей Древней Руси, но факт принятия ими христианства, что произошло на целое столетие раньше окончательного утверждения христианства на Руси при Св. кн. Владимире Великом.
Однако наиболее убедительной выглядит версия славянского происхождения имени князя. Согласно этой версии, имя "Оскольд" ("Осколод") созвучно с местным причерноморским названием скифских племен - «сколоты» («сколоды»), что по Геродоту означает "царские". В Никоновской летописи, Киевском Синопсисе и других источниках эта форма имени передается как "Осколд", в Никифоровской и Супрасльской летописях, а также средневековой польской хронике М. Стрыйковского - как "Осколод". Д. Иловайский, Б. Рыбаков, М. Брайчевский и другие историки происхождение имени киевского князя выводили от названия рек Оскол и Ворскла, сохранивших в себе память об обитавших здесь когда-то скифах-сколотах. Так акад. Б. Рыбаков, аргументируя свое мнение, отмечал, что в древности название реки Ворскла писалось несколько иначе: «Ворскла - летописный Вороскол; вторая часть слова "...скол" может быть связана с самоназванием "сколоты", а первая - "воръ..." означает в древнерусском языке "забор", "ограду". В целом наименование пограничной реки можно перевести как «ограда сколотов», что вполне согласовалось бы со словами Геродота» [Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси / Три царства сколотов (обряды, верования). - М.: Наука, 1988. - С. 49-50]. Акад. Рыбаков Вороскол считал «южной границей» скифов-сколотов, тогда как реку Оскол он называет их «восточным рубежом».
Размышляя об имеющейся связи между именами Сколоты, Оскол и Осколд (Осколод), историк Юрий Лущай отмечает, что название "сколоты" (царские скифы), возможно, «в некоторое время стало титулом правителя, а уже потом стало именем, как это было с именем "Бож" в значении вождя. Если название сколотов означает "царские", то, возможно, имя "Оскольд" ("Осколод") - "царь", «правитель». Среди славянских имен существуют подобные ему - Володарь, Владимир (Володимир), которые означают «правитель». Д.И. Иловайский в свое время обратил на это внимание. Составную часть этого имени - "ольд", он считал сокращенным от "влад", "волод" [Лущай Ю. Древнерусские имена летописей: Оскольд и Дир // Исторический форум, 01.04.2009]. Этот вывод подтверждается данными современной исторической грамматики.
Интересны размышления канадского историка Юрия Кныша, который в статье «Тайна начальной Руси в Киеве» (1991) высказал предположение, что имя Оскольд происходит от иранского «Асколт» (Осколт) в значении «граничные начальники». Как известно, скифы-сколоты были индо-иранского происхождения, как, собственно, и славяне. По мнению В.В. Седова, в Северном Причерноморье существовал славяно-иранский симбиоз. На это указывают как археологические находки, так и этнонимы славянских племен. Возможно, отсюда и сходство скифско-иранского имени «Сколоты» со славянскими этнонимами - «склавины», «склавы», «сакалибы», или «роксоланы» и «росомоны» - с «росы» и «росичи». Как отмечал Д. Иловайский, «не может быть никакого сомнения в том, что Рось или Русь и Роксоланы - это одно и то же название, один и тот же народ» [Иловайский Д. Начало Руси. - М., 2006. - С. 89]. Что касается происхождения имени Оскольд, то Д. Иловайский утверждал: «если можно с чем сблизить имя Оскольда или Осколода, то уж никак не со скандинавскими Хескульд и Аскель, а просто с нашей южно-русской рекой Оскол» [Иловайский Д. Там же - С. 140]. Река же Оскол, по мнению акад. Б.Рыбакова, сохранила в своем названии отголоски этнонима древних сколотов. Кроме того, не исключена и преемственность рода Оскольда от древних правителей скифов-сколотов. Это тем более вероятно, если считать справедливым, что Оскольд (Осколод) был последним наследником династии князя Кия, пришедшего в Поднепровье из юго-восточных краев. Имя последнего, как и имена Хорив и Дир, по всей видимости, скифо-иранского происхождения.
Традиционное же скандинавское окончание в имени «Оскол-ьд» объясняется возможной допиской переписчика-летописца, который мог быть по происхождению варягом и потому записал его на скандинавский манер. Подобных примеров искажения имен мы имеем немало в средневековой литературе. Например, во многих источниках имя Великого князя Литовского Витаутаса (1392-1430) встречается переиначенным на скандинавский манер - «Витольд», или на славянский - «Витовт».
2. Крещение Великого князя Оскольда Киевского.
«Повесть временных лет», Никоновская летопись и другие источники повествуют, как киевские князья Оскльд и Дир, воспользовавшись отсутствием в Константинополе византийского императора Михаила III (850-867), подошли с флотом в 200 кораблей к столице «мировой империи» и разрушили ее окрестности, хотя самого города так и не взяли. Благодаря чуду Влахернской Ризы Богородицы, которую патриарх Фотий после молебна опустил в море, поднялась буря и уничтожила «безбожных Русы корабли». Аналогичное свидетельство о походе Оскольда мы находим и в болгарской рукописи Хронографа Георгия Амартола, копия которой, дошедшая до нас, была сделана не на Руси, а в сербском Афонском монастыре Хиландаре.
Эти краткие упоминания в «Повести» и «Хронографе» дополняют ценные византийские свидетельства, в частности, Хронику Симеона Логофета и сообщение Никиты Пафлагонского, Льва Грамматика, Георгия Мниха, Сократителя Симеонова, Последователя Феофана, Георгия Кедрина, Зонары, Глики и других. Важным источником по этому вопросу служит также византийская хроника Монассии, которую в 1894 г. опубликовал Франц Кюмон: в ней указывается даже точная дата нападения Руси на столицу Византии - 18 июня 860 года. Выдающийся литургист Н.Ф. Красносельцев, изучая Типик Великой церкви IX в. также обнаружил в рукописи сообщение о тех событиях, в том числе запись об осаде Константинополя русичами в июне 860 г. Однако наиболее ценными источниками служат свидетельства очевидца - Патриарха Фотия Великого (858-867; 878-886). Святитель Фотий свидетельствует об этом нападении в двух проповедях (гомилиях): первую он произнес в Софийском кафедральном соборе во время осады города, а вторую - после снятия осады. Их дополняет «Окружное послание» Патриарха Фотия к Патриархам Востока 866 года, в котором дается не только характеристика русичей и упоминание об их нападении на Константинополь, но и сообщается, что русские князья, устрашенные чудом Божией Матери, отказались от язычества и, признав истинность веры Христовой, изъявили желание креститься. Кроме того, согласно свидетельствам Святого Фотия, цесарь Михаил III послал в Киев православного епископа и священников, и на Руси даже была основана отдельная епархия...
Среди отечественных письменных источников свидетельство о Крещении Киевской Руси во времена кн. Оскольда сохранила Никоновская летопись. Это свидетельство помещено в той ее части, которая была составлена, как считают Б.А. Рыбаков, М.Ю. Брайчевский и др. исследователи, на основе «Оскольдовой летописи». «Сотвори же мирное устроение с прежереченными Русы, и преложи сих на христианство, и обещавшися креститися, и просиша архиерея, и посла к ним царь».
Те знамения, которые Господь и Матерь Божия явили русскому войску под стенами Царьграда, свидетельствовали как о необыкновенном величии истинной веры Христовой, так и о важной христианской миссии, которую должна была перенять Русь от Византии - единственной на то время хранительницы истинного христианства. Это с искренней верой было осознано Великим князем (каганом) Киевским Оскольдом, и домой он вернулся уже с новой миссией...
По возвращении в Киев после неудачного похода на Константинополь, Оскольд отправляет в Византию послов, которые заключили с императором мирный договор и просили послать в Киев ученого христианского миссионера - епископа. По мнению академика В. Ламанского, В. Пархоменко, А. Карташева и других, этим первым миссионером был именно Св. Мефодий, который вместе со своим братом Св. Кириллом и их учениками, совершил крещение русичей и представителей некоторых других восточнославянских племен. Это утверждение вполне логично, поскольку основано на исторических фактах. Прежде всего, это рассказы о чуде со Св. Евангелием, брошенным христианским миссионером в огонь и не сгоревшем, в результате чего много язычников, пораженных чудом, приняло крещение. Согласно Никоновскому летописному списку, который, повторимся, был составлен на основе остатков «Летописи Оскольда» IX в. и других древних летописных источников, это чудо произошло в Киеве во время правления Оскольда, а Кольбертинские анналы и другие источники свидетельствуют, что произошло оно со Св. Кириллом, миссионерская проповедь которого приходится на времена правления этого киевского князя. Именно по его просьбе Св. Патриарх Фотий в 860 - 861 гг. отправляет в Киевскую Русь, которая в те времена, возможно, еще пребывала в военно-династическом союзе с хазарами, Свв. Кирилла и Мефодия в составе хазарского посольства. Свв. Кирилл и Мефодий, апостолы славян, на бергах Днепра и совершили свою миссию по обращению языческих племен во святую веру Христову.
«Когда этот епископ прибыл в столицу руссов, - свидетельствует Константин Багрянородный (919-959), - царь руссов поспешил собрать вече. Тут присутствовало великое множество простого народа, а председательствовал сам царь со своими вельможами и сенаторами, которые по долгой привычке к язычеству более других были к нему привержены. Начали рассуждать о вере своей и христианской; пригласили архипастыря и спросили его, чему он намерен учить их. Епископ разверз Евангелие и стал благовествовать пред ними о Спасителе и Его чудесах, упоминая вместе о многоразличных знамениях, совершенных Богом в Ветхом Завете. Руссы, слушая благовестника, сказали ему: "Если и мы не увидим чего-либо подобного, особенно подобного тому, что, по словам твоим, случилось с тремя отроками в пещи, мы не хотим верить". Не поколебался служитель Божий, но, вспомнивши слова Христовы: Аще чесо просите во имя Мое, Аз сотворю (Ин. 14, 14); веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит (Ин. 14, 12), разумеется, в том случае, когда это просится не для тщеславия, а для спасения душ, смело отвечал язычникам: "Хотя и не должно искушать Господа, однако, если вы искренно решились обратиться к Нему, просите, чего желаете, и Он все исполнит по вашей вере, как мы ни ничтожны пред Его величием". Они просили, чтобы повергнута была в огонь, нарочито разведенный, самая книга Евангелия, давая обет непременно обратиться к христианскому Богу, если она останется в огне невредимою. Тогда епископ, возведши очи и руки свои горе, воззвал велегласно: "Господи, Иисусе Христе, Боже наш! Прослави и ныне святое имя Твое пред очию сего народа", - и вверг священную книгу Завета в пылающий костер. Прошло несколько часов, огонь потребил весь материал, и на пепелище оказалось Евангелие совершенно целое и неповрежденное; сохранились даже ленты, которыми оно было застегнуто. Видя это, варвары, пораженные величием чуда, немедленно начали креститься».
Византийские источники свидетельствуют, что чудо с несгораемым Евангелием совершили именно Свв. Кирилл и Мефодий. Так, в одной из греческих рукописей, хотя вначале ошибочно и смешиваются обстоятельства крещений 861 и 988 годов, то есть при Оскольде и Владимире, далее отчетливо описывается исключительно первое крещение русичей. В этой рукописи сообщается об отправке императором к русичам епископа, совершении им чуда с Евангелием и массовое крещение язычников. Однако наиболее ценным здесь является свидетельство, что вместе с епископом к русичам были посланы двое знаменитых ученых мужей, Кирилл и Афанасий, которые, «видя, что руcсы не понимают греческого алфавита, и опасаясь, чтобы за неумением писать и читать они вскоре не отпали от веры, начертали для них тридцать пять букв, которые называются: аз, буки, веди и проч. и при пособии которых руссы и доныне остаются непоколебимы в познании христианской веры». Таким образом, киево-русская миссия апостолов славян 860-863 гг. действительно могла иметь место.
«Когда же выслушали каган и вельможи его сладкие и уместные слова, то сказали ему: «Послан ты нам самим Богом для назидания нашего. Изучил ты с Его помощью все книги Его и все разъяснил нам по чину, досыта насладив нас медоточивыми словами из святых книг. Хоть и неученые мы люди, но верим, что ты от Бога»». «Крестилось же тогда около двухсот человек, отказавшись от языческих мерзостей и беззаконных браков. А каган написал цесарю: «Послал ты нам, владыка, мужа, растолковавшего нам смысл христианской веры. Святой он и словами, и делом. И, познав истинность веры сей, повелели мы всем креститься добровольно, надеясь достигнуть того же, что и вы. Все мы - друзья царства твоего и готовы служить тебе всюду, где пожелаешь»» - говорится в житии Св. Кирилла.
В житии Свв. Кирилла и Мефодия отмечается, что они крестили язычников - кагана хазар и его людей, из чего некоторыми историками был сделан вывод, что братья крестили хазарские племена. Это мнение опровергается тем фактом, что хазары по своему вероисповеданию на то время были не язычниками, а монотеистами (главным образом иудеями), а иудаизм уже долгое время был официальной религией Хазарского каганата. К тому же, хазаро-еврейские каганы настолько фанатично были привержены своей вере, что именно в эти времена жестоко преследовали христиан и вели в стране религиозные войны. Совершенно очевидно, что от Св. Кирилла крестились тогда не хазарские, а какие-то другие, по-видимому древнерусские славянские племена. Свв. Кирилл и Мефодий незадолго до миссионерского путешествия в Киевскую Русь действительно ездили в составе хазарского посольства в г. Итиль, возможно даже принимали участие в диспуте с иудейскими первосвященниками, однако та миссия была сугубо дипломатической и, к слову, оказалась неудачной. Об этом в письме к Хасдаю Ибн-Шафруту свидетельствует и хазаро-еврейский каган Иосиф. Никакого обращения хазарского кагана в христианство в 860-861 годах, о котором идет речь в позднейших редакциях жития Св. Кирилла, история не знает. Да его и не могло быть... Со времен принудительного введения в Хазарии иудаизма наизлейшим врагом каганата считалась Церковь Христова. От недавней необычайной веротерпимости в каганате не осталось и следа. Таким образом, бесспорно, речь может идти лишь о крещении восточно-славянских языческих племен, которые долгое время пребывали в тесном военно-политическом союзе с языческой Хазарией, и только по ошибке, по старой памяти, были названы позднейшими авторами жития Св. Кирилла «хазарами». К тому же, киевский монарх Оскольд, как и хазарские правители, носил титул «каган», что определенным образом также могло повлиять на путаницу в позднейших списках жития. Подтверждение этой версии можно найти во многих источниках. Об этом в несколько завуалированном виде говорится в «Истории Руссов», автор которой, архиеп. Георгий (Конисский), использовал старинные рукописи, не сохранившиеся до нашего времени. Аналогичные утверждения о родственности хазар и руссов и раннем крещении русичей мы встречаем также у гетмана Пилипа Орлика в его Конституции 1710 года. Подобные упоминания во многих источниках некоторые исследователи считают ошибкой или припиской. Но в любом случае мы не должны оставлять эту информацию без внимания.
3. Хазаро-русские отношения.
Согласно утверждениям историков Ригельмана, Грабянки, Конисского, Ключевского, Ламанского, Пархоменко, Гумилева, Артамонова, Кожинова, Прицака и других, значительная часть хазарского населения того времени принадлежала к одному из восточнославянских степных племен; власть над ними имела хазарская знать, под руководством которой они осуществляли военные походы на Каспий, Персию, Арабский халифат и Византию. Антская (пра-русская) колонизация еще в IV-V вв. овладела бассейном Дона и даже продвинулась к Азовскому морю, что привело к ассимиляции местных скифо-сармато-аланских племен и славян. Одновременно, как пишет М.С. Грушевский, «славянские добровольцы составляли тюрко-финским ордам содружество в походах, присоединялись к их путешествиям, разбойничьим походам на задунайские и другие края. Позже, с приходом Авар, наступило некоторое затишье. Тюрко-финские орды на Подонье и Поволжье организовывались под руководством Хазарской орды и преградили (вместе с антами, - авт.) тюркскому потоку путь из Азии в Европу на целых два-три столетия и дали немного спокойной жизни нашему Черноморью».
Возникновение в сер. VII в. сильного раннефеодального государства-империи, в состав которого вошли территории Северного Кавказа, Приазовья, часть Крыма, Подонье, степные и лесостепные территории до самого Днепра, происходило при прямом участии восточных славян, которые к тому времени уже достаточно крепко овладели Подоньем и побережьем Азовского моря. Значительную часть населения Хазарского каганата составляли именно славяне, о чем свидетельствует географ Абульфед, согласно которому среди хазар было два совершенно отличных друг от друга этнотипа - черный (тюркютский) и белесый (славянский); об этом же говорит арабский писатель IX в. ал-Бекри: «Главнейшие из племен севера говорят по-славянски, потому что смешались со славянами: баджинаки, русы и хазары», а персидский историк Фахр ад-Дин добавляет, что хазары писали письменами, заимствованными у славянорусов. К тому же известно, что язык одного из самых многочисленных хазарских племен - северных савиров - ославянился еще в антские времена. Таким образом, и государство это правильнее было бы называть Хазаро-Славянским. Древнерусская летопись также свидетельствует, что некоторое время главенство хазарских каганов признавалось славяно-русскими племенами, проживающими не только на Дону, но и более дальними, такими, как вятичи на Оке, радимичи на Соже, сиверяне на Десне и даже частью полян. Именно с этим связана и упоминаемая в «Повести временных лет» выплата русичами дани хазарам. Кроме того, хазарский каган Иосиф в письме к еврею Хасдаю Бен Иосифу Ибн Шаф Руту, казначею кордовского халифа, описывая Хазарию, включал в нее и значительное количество земель восточного славянства. Также из арабских хроник известно, что багдадский халиф Мерлан Ибн Муххамед, захватив во время похода на Хазарию ее столицу Семендер, вместе с войском двинулся дальше, дойдя к славянской речке, названной им «Нахр ас-Сакалиба», и напал здесь на славян, «которые жили в землях хазар».
«К сожалению, - пишет Грушевский, - известия о Хазарах очень скудные и далеко не раскрывают интереснейшие вопросы, связанные с историей их и отношением к восточнославянскому расселению». Таким образом, хазаро-славянские родоплеменные, военно-политические и культурные взаимоотношения в VII-IX вв., а также их влияние на дальнейшее формирование отдельной восточнославянской «антско-русской» народности и государственности, не имеют надлежащего освещения в отечественной науке. Что же касается христианства, то известно, что в Хазарию оно привносилось преимущественно из Закавказья и Византии, и имело здесь довольно мощные корни: с кон. VII века в состав Хазарского каганата входил весь Керченский пролив вместе с христианским Боспором и Фанагорией (Тмутараканью), а также восточный Крым вместе с Херсонесом, в котором некоторое время даже сидел хазарский наместник - тудун. Как известно, в этих подвластных хазарам городах с давних времен существовали собственные православные епископские кафедры, а с VIII в. даже в самой столице каганата была основана отдельная национальная хазарская епархия - Итильская, которая входила в состав Дорийской митрополии в Крыму. Существовала с VIII в. в границах Хазарского каганата и другая православная епархия - Хвалинская (Прикаспийская). В целом, в границах Хазарского каганата задолго до путешествия Свв. Кирилла и Мефодия находилось семь православных епархий, иерархи и духовенство которых имели достаточно весомое влияние среди местной аристократии и населения.
До нас дошло имя одного из первых христианских миссионеров - епископа Исраэла, который в 80-х гг. VII в. обратил в христианство многочисленные северо-хазарские славяноязычные языческие племена во главе с одним из влиятельнейших в Хазарии князей - Алп-Илитвером. Как пишет в «Истории агван» Моисей Каганкатваци (Х в.), языческие святилища тогда были уничтожены, священные дубы сожжены, епископ Исраэл «собственноручно ломал амулеты и из них делал изображения Креста Господня». В стране было построено множество христианских храмов, в частности в древней столице Хазарии г. Беленджер, а сама христианская религия, согласно свидетельствам арабского историка Мусади, свободно сосуществовала и развивалась рядом с религиями (общинами) иудейской, мусульманской и языческой. Принимали христианство и в среде Каганских семей. Так, известно, что в кон. VII - нач. VIII вв. христианство приняла дочь хазарского кагана Ибузир Глявана, а в 732 г. - сестра кагана Булана. Постепенно хазарские каганы начинали и сами склоняться к христианству, однако, как пишет д-р С. Плетнева, «постоянные конфликты с Византией о влиянии в западных провинциях, естественно, не способствовали благосклонности кагана и царя к религии византийцев». «Христианизация Хазарии вообще не устраивала кагана, поскольку она, по сути, означала идеологическое подчинение соседним христианским государствам и, главное, могущественной Византийской империи».
Знаменательно, что в хазарских городах рядом с общинами иудейской, мусульманской и собственно хазарской мирно сосуществовали и общины славяно-русские, которые уже в те времена, согласно свидетельству арабского историка Ибн Хордадбеха, испытывали определенное христианское влияние, а их купцы официально называли себя христианами...
Также, по-видимому, вследствие двусторонней союзнической договоренности, в Киеве - центре союза восточнославянских племен-княжеств - издавна мирно существовала община хазарская. В древнем Чернигове, центре Северской земли, существовало хазарское (салтовское) поселение, которое даже принимало участие в ритуалах господствующей местной славянской знати, которая, по мнению историка В.Я. Петрухина, воспринимала именно «хазарские ритуалы», причем, ритуалы «царские» (каганские). Кроме того, Петрухин утверждает, что обряды с оружием совершали люди, которые были хорошо знакомы с салтовскими (хазарскими) обычаями и, вероятно, считали их своими. Однако сами традиционные вещи хазарского круга - так называемой салтово-маяцкой культуры - в Киеве, Чернигове и других местах во время археологических исследований встречаются в единичных экземплярах и вообще составляют незначительную часть процента от общего количества находок. Это, в свою очередь, свидетельствует, с одной стороны, о переселении некоторой части хазарского населения (преимущественно знатного происхождения) в русские города, то есть об их пришлом характере, так и, с другой стороны, о довольно быстрой их ассимиляции в местной славянской массе.
Объяснимо это тем, что когда-то, стремясь возвысить экономическое влияние своей империи, хазарские правители разрешили осесть в своей земле изгнанным из Персии и Византии еврейско-купеческим колониям. За довольно короткое время они сумели приблизиться к царскому двору и уже в кон. VIII в. совершили в каганате военно-политический переворот, свергнув управление тюрко-хазарской аристократии и захватив власть в свои руки. Согласно сведениям иудейско-хазарского кагана Иосифа, после смерти последнего языческого кагана Булана (790 г.) в Хазарии продолжительное время велись ожесточенные войны (по сути - гражданская война), в результате которых победу одержала иудейская партия во главе с незаконнорожденным от рабыни-еврейки сыном Булана - Обадией, который и был провозглашен каганом. В 799 году самозванец Обадия объявляет иудаизм официальной религией Хазарского каганата и начинает принудительное навязывание иудаизма жителям страны. Как отмечает д-р Плетнева, «новая религия не объединила, а наоборот, разъединила и без того шаткое государственное образование, возглавляемое хазарами. Принятие иудаизма каганом, царем и всей итильской знатью оторвало их от хазарской аристократии... Между итильской и провинциальной аристократией началась борьба за власть и влияние в каганате. Провинциалы и все, кто не принял иудейской религии, в том числе христиане и мусульмане, объединились против правительства... Борьба велась безжалостная, в ней гибли не только «фрондеры», но и выдающиеся представители иудейской верхушки. В числе последних были, вероятно, сам Обадия и два его сына: Езекииль и Манасия...» Этнические савиро-хазары и славяно-русы, среди которых преобладали христиане и мусульмане, долгое время вели ожесточенную борьбу с захватчиками, однако в конце-концов последними с помощью печенегов и гузов были разбиты, и частью погибли, частью отступили к Венгрии и Руси (Надднепровью). Здесь они вступили в союз с местными князьями, пойдя, вместе с остатками свого войска, к ним на службу. Именно этим и объясняется появление хазарских поселений в Киеве, Чернигове и других древне-русских городах, а также значительное преобладание и влияние гунно-хазарских традиций в военных дружинах киевского князя-кагана. Киевские князья, воспользовавшись религиозной смутой в каганате, приложили большие усилия для того, чтобы превратить свою страну из «хазарской провинции» в новый государственно-политический центр Восточной Европы... По мнению некоторых исследователей, по примеру Хазарского каганата было создано и новое (дуалистическое) государственное устройство Киевской Руси: как и у хазар, главой государства был каган, который пользовался большим авторитетом и влиянием, однако в управлении ему помогал и решал большинство военно-политических вопросов князь-воевода. Именно этим, по-видимому, можно объяснить то, что в отечественных летописях рядом с Оскольдом Киевским упоминается его соправитель - Дир, которого арабский исследователь аль-Мусади называл величайшим среди славянских князей, владевшим многими городами и большими территориями. Что же касается традиционного упоминания в летописных списках обложения «хазарской данью» русских городов, то оно в исключительно хазарском понимании прекратилась именно с падением в Хазарии тюркюто-хазарской династии Ашина и перехода ее воевод на службу к Киевским князьям-каганам. С этого времени среди восточнославянских племен начинает свою историю «киевская дань», которую осуществляли нанятые Киевским князем-каганом савиро-хазарские и угорские дружины, а поэтому в народе они продолжали ассоциироваться с данью собственно «хазарской». Об этом есть упоминание и архиеп. Георгия (Конисского) в его «Истории Русов». Со временем наименование «хазары» («козары»), как признак принадлежности к особому социально-политическому слою - к военной дружине, вообще трансформировалось в название «козаки» (с тюрск. «койсаки») и изредка использовалось на Руси рядом с тюркским словом «богатырь». Так, например, в древнерусском былинном эпосе Илья Муромец еще со времен Владимира Великого неоднократно уважительно зовется «старым казаком».
Необходимо отметить, что именно с этого периода история нового еврейского царства «Хазария» преисполнена постоянными военными конфликтами с древнерусскими славянами, которые под руководством савиро-хазарских военачальников начали совершать набеги на подконтрольные хазарским евреям города и поселения, а также грабить еврейских купцов-рахдонитов. В ходе этих войн недавние хазарские подданные - русичи быстро овладевают Азовско-Черноморским побережьем и даже Тавроскифией (Крымом), которые довольно продолжительное время пребывали под властью Хазарского каганата. Любопытны в этом отношении свидетельства арабских и греческих источников о каком-то древнем городе «Русия», будто бы располагавшееся в 20 милях на запад от Матархи. Как утверждали проф. Бруно и Ю. Кулаковский, под этим городом необходимо понимать бывшую столицу Боспорского царства - Боспор (ныне Керчь), которым, очевидно, к тому времени прочно овладели русичи. Также не может быть случайностью и то, что арабские авторы еще в кон. VIII - нач. IX вв., то есть задолго до «норманского» завоевания Киева, Черное море называли «Русским», без каких бы то ни было оговорок, как факт общепринятый. Очевидно, границы Киево-Русского государства уже тогда простирались далеко на юг, а знаменитые походы киевского князя или воеводы Бравлина (Бравлана) на Крым в кон. VIII в., овладение всем крымским побережьем от Херсонеса до Боспора, взятие Сурожа и принятие там Бравлином христианства были следствием длительной войны между русским Киевом и иудейским Итилем...
К слову, по мысли проф. Ю. Мулик-Луцика, эти войны правильнее было бы называть не русино-хазарскими, и именно русино-еврейскими. Хотя до сих пор не выяснено, насколько полнокровными евреями были эти новые правители Хазарии. Американский исследователь Дуглас Рид, ссылаясь на переписку хазаро-еврейского кагана Иосифа с Хасдаем ибн-Шапнетом, придворным кордовского султана, утверждает, что в результате кровосмешения между принявшими иудаизм тюрками и евреями возникла новая этническая группа - так называемые «ашкенази» (выражение кагана Иосифа), которые по своему происхождению были преимущественно тюркютами, а по вероисповеданию - иудеями, основавшими позже многочисленные иудейские колонии-гетто по всей Восточной Европе и даже в Германии. Эта новая тюрко-азиатская этническая группа, по мысли Дугласа Рида, и стала основой до того неизвестной группы «восточноевропейских евреев», которые, в отличие от полнокровных евреев - западноевропейских - так называемых «сефардов», общими с еврейской нацией имели разве что религиозные, но не этнические признаки. В связи с этим в Восточной Европе традиционно было принято называть их больше «жидами» (от «о-жид-ающие» Мессию-Мошиаха) или иудеями, то есть по вероисповедной, а не этнической принадлежности - то есть евреями; а западноевропейские «сефарды», которые иммигрировали из Палестины в Европу через Северную Африку и Испанию, длительное время отказывались даже признавать их единокровными братьями. «Те тюрко-монгольские «ашкенази» не имели, таким образом, кроме веры, абсолютно ничего общего с евреями, известными к тому времени западному миру - сефардами». Что же касается савиро-хазарской военной дружины, которая перешла на службу к Киевским князьям-каганам, то она, как когда-то и пришлая скифо-сармато-аланская или гуннская дружины, ассимилировавшись в древнерусской восточнославянской среде, положила начало новой военно-аристократической прослойки древних русичей, передав им богатый государственно-культурный опыт.
По мнению многих зарубежных и отечественных исследователей, культурно-политическое влияние хазар на формирование древнерусской государственности было довольно значительным. По утверждению некоторых исследователей, под влиянием хазар произошло новое объединение юго-восточных племен, тогда как северо-восточные славяне объединялись под влиянием варягов и угро-финнов: «Имаху дань варязи из-за моря на чуди и на словенех, на мери и на всех кривичех. А хазаре имаху на полянех, и на серерянех, и на вятичех, имаху по билие и виверице от дыму». Этот факт Л. Гумилеву даже дал повод утверждать, что существовал некий хазаро-варяжский заговор против Руси... Насонов обращает внимание на то, что формирование в Северном Приднепровье великокняжеского домена - «Русской земли», в узком понимании (то есть земель Киевщины, Черниговщины и Переяславщины), происходило в границах территорий тех племен, с которых когда-то брали дань хазары. Именно по этой причине у тогдашних местных (преимущественно полянских) славянских воинов-богатырей или казаков, в отличие от северо-русских и варяжских, доминируют гунно-хазарские прически - пучок волос (так называемый «оселедец») на выстриженной голове и длинные усы, а киевские династические правители носят титул гуннских и хазарских царей - каган. Этим, кстати, в некоторой степени можно объяснить и ту путаницу, в которую попадают европейские авторы жития Свв. Кирилла и Мефодия, называя русичей «хазарами», а их князей - «каганами».
Следует отметить, что даже позже, с захватом Киева совместными дружинами варягов и поморских славян-ободритов и убийства ими последних наследников Киевой княжеской династии - Оскольда и Дира, посягания Руси на Хазарию, а также культурные отношения русичей и хазар не прекратились. Так, новый киевский князь-варяг Олег, объединивший северную или варяжскую («внешнююк, в летописи новый киевский князь-варяг Олег, который объединил северную или варяжскую (ян- жития Свв. торий тех племен, с кот») Русь с Русью центральной или Киевской («внутренней»), изображается в летописи как наследник «хазарской дани», его потомки претендуют на титул кагана и на хазарское наследие в Восточной Европе, а князь Святослав Игоревич в 964-965 годах даже идет военным походом для освобождения хазарского народа и силой свергает засилье иудейской элиты в Хазарском каганате. Как отмечает историк Н.Я. Половой, после разгрома Хазарии Святославом «местное население смотрело на власть русского князя как на законную и подчинилось ей без сопротивления». Заметим, что титул кагана (царя) носили и более поздние христианские Киевские князья: Владимир Великий, Святополк Владимирович, Ярослав Мудрый и Святослав-II Ярославич. Последний раз титул «каган» упоминается в древнерусских источниках в конце XII в. в «Слове о полку Игореве» относительно Олега Святославича, который княжил в последней четверти XI в. в Тмутаракани и именовался «архонтом Матархи, Зихии и всея Хазарии».
4. Миссия Свв. Кирилла и Мефодия и ее значение для Киевской Руси
Выше мы сознательно отклонились от поставленной темы и позволили себе углубиться в выяснение русско-хазарских отношений, чтобы уяснить, почему в IX в. европейские авторы практически не различали «хазарский люд» и древнерусские славянские племена, которые в то время уже достаточно прочно объединились вокруг Киева, что и спровоцировало путаницу в поздних житиях Свв. Кирилла м Мефодия, где рассказывалось о крещении «хазар» и их кагана. Что же касается самой хазаро-русской миссии славянских апостолов, то о ней, как и о крещении Оскольда-Николая Киевского, сохранилось очень мало известий, к тому же они не менее запутаны и противоречивы.
Согласно общепринятой версии, святые братья Кирилл и Мефодий вернулись в Моравию вскоре после «хазарской миссии», и перед отъездом обнаружили славянские письмена и начали перевод Евангелия. Изучая этот вопрос, все исследователи ссылаются на Паннонские жития святых братьев как основные первоисточники. В 60-80-х гг. XIX в. О.М. Бодянский опубликовал 23 списка этих житий. Одновременно было обнаружено, издано и начато изучение других документов, которые составляют свод (корпус) источников относительно Кирилла и Мефодия. К ним относятся: Пространное житие, Короткие и Проложные жития, Итальянская легенда, Бандуричиво сказание, службы равноапостольным братьям, записанные кириллицей, службы, записанные глаголицей, и другие документы. Однако все эти источники, время написания которых как правило относится к X-XIII вв., не разрешают вопроса, где же именно начинали свою миссию равноапостольные братья. Как пишет известный историк Церкви митр. Макарий (Булгаков), «по одним [источникам], святые братья подвизались только в Моравии, куда они приглашены были тамошними князьями Ростиславом, Святополком и Коцелом; по другим - сперва в Болгарии, потом в Моравии; по третьим - наоборот, из Моравии уже приходили и в Болгарию». «Тенденциозность Паннонских Житий, - пишет другой историк проф. А.В. Карташев, - большинством ученых признана бесспорной. В них много сфальсифицировано, чтобы, в угоду моравско-паннонскому патриотизму, скрыть начало миссионерских подвигов в родной Константину и Мефодию Македонии и представить дело так, будто все ими сделанное только для моравов и только в Моравии. Отсюда много темных, бестолковых, явно искаженных мест. К числу этих мест относится и все то, что проливает свет на русское крещение 860 года».
Мы уже обозначили выше, что запутанные свидетельства житий о крещении Св. Кириллом хазарского кагана не выдерживают критики. Скорее, это уже позднейшие искажения и вставки, которые в первоисточниках касались лишь кагана Киевского. Ярким подтверждением этого могут служить рассказы из житий об обращении во время хазарской миссии языческих племен, которые поклонялись дубу, и его сожжении. Более вероятно, что это позднейшая вставка, заимствованная из преданий о епископе Исраэле, который еще в 682 году крестил савиро-хазарские славяноязычные племена во главе с князем Алп-Илитвером и сжег их священные дубы.
Акад. В. Ламанский убедительно доказывает, что в вышеупомянутом месте Паннонских житий речь идет о крещении киевлян, а не хазар, первое крещение, которое произошло в 860 или 862 годах, о котором вспоминает в своем Окружном Послании 866 г. и Патриарх Фотий Великий. По утверждению акад. Ламанского, для крещения Руси Фотий основал даже отдельную епископию, и наверняка сам поставил архиепископом Св. Мефодия... «Для этой христианской общины в Киеве Константин принес свои переводы, и в церкви Св. Ильи уже с того времени правили службы на славянском языке».
Подтверждением данных предположений служит отчасти само Пространное житие Св. Кирилла, составленное в Х в. если не его учеником Климентом Охридским, то ближайшими последователями св. Кирилла, а также Итальянская легенда, агиографическое сказание хорвата Бандурича (так называемое «Бандуричево сказание») и некоторые другие источники. Согласно им Святителя Мефодия действительно правильнее было бы считать не только Моравским, но и Киево-Русским просветителем, ведь хазаро-русскую миссию вместе со своим младшим братом он осуществил намного раньше. К слову, в одной чешской хронике XIII в. Св. Мефодия называют «Русином» даже по национальности. Данное сообщение возможно пояснить лишь тем, что пришел святитель в те края из Руси, где был какое-то время пастырем-миссионером. Впоследствии, с уничтожением в Чехии немецкими католическими миссионерами основанных Св. Мефодием национальных православных епархий (где языком богослужения был славянский), о первом крещении чехов было практически забыто, а потому хронист «с печалью, - как пишет католический историк Ю. Федорив, - вспоминает «русина» Мефодия». Подобные упоминания единично сохранились и в наших отечественных источниках. Так, например, в русском пергаменном прологе из вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря святителя Мефодия без каких бы то ни было пояснений названо «учителем руським». Как отмечает по этому поводу проф. Карташев: «Переписчик пергаменного пролога XV века списал с какого-то древнего оригинала это убеждение древнерусских книжников». Подтверждение данных выводов находим также в исследованиях ученых акад. В.И. Ламанского, А.В. Пархоменко и других, согласно которым Свв. Кирилл и Мефодий именно в связи с поручением им Св. Фотием и императором Михаилом хазаро-русской миссии перевели на славянский язык Святое письмо и другие богослужебные книги восточного обряда.
Как свидетельствует уже упоминавшееся Пространное житие Св. Кирилла, «и нашел он там (в Херсонесе - авт.) Евангелие и Псалтирь, писанные русскими письменами, и человека, говорящего на том языке. И, побеседовав с ним, уловил он смысл речи и, сравнив ее со своей, выделил гласные и согласные. И, совершив молитву Богу, вскоре стал читать и говорить. И все дивились ему, и славили Бога». Также в «Толковой Палее» (XV в.), которая составлялась на основе более древних источников, сообщается: «Грамота русская явилась Богом данная в Корсуни русину. От нее же научился философ Константин, и оттуда составил и написал книги русским гласом». Как известно, путешествие Св. Кирилла в Херсонес состоялась накануне хазаро-русской миссии, т.е. до 861 года. Из жития мы видим, что уже тогда существовали переводы Священного Писания на русский язык. Также, согласно сообщениям черноризца Храбра, восточные славяне издавна писали «чертами и резами» - так тогда называлось первобытное древнеславянское письмо. Из отечественной летописи известно и о каком-то «Ивановом письме», которым Киевский князь Олег составлял договор с греками. Согласно летописцу Мартину Бельскому, еще Св. Иероним (342-420), по происхождению славянин из Паннонии, в IV в. «грамоту своим родным языком составил». Немалый интерес в этом отношении представляет и обнаруженная в Киеве так называемая «Софиевская азбука». Она состояла из 27 букв: 23-х греческих и 4-х славянских. Это не кириллический алфавит, который состоит из 43-х букв. Нельзя его считать и азбукой из 38-ми букв, о которой упоминает черноризец Храбр. По мнению С.А. Высоцкого, «Софиевская азбука» отражает один из переходных этапов восточнославянской письменности, когда к греческому алфавиту русичи-христиане начали добавлять буквы для передачи фонетических особенностей славянского языка. Возможно, что это тот алфавит, которым христианские миссионеры пользовались на Руси в противовес «языческому» примитивному письму еще до Оскольда, а быть может, и в его время, до окончательного усовершенствования славянской азбуки в Болгарии.
Все это в свою очередь подтверждает как исключительно русский характер миссии солунских братьев, так и существование письменности и древних славянских азбук, хотя и в несовершенной форме, в первобытной Руси задолго до Свв. Кирилла и Мефодия, а также достаточно крепкие христианские корни в нашем народе уже в то время. В частности, Св. Иоанн Златоуст пишет, что у скифов и сарматов есть переводы Священного Писания на их родной язык. Исправив и усовершенствовав тот язык, «выделив гласные и согласные», - как сказано в житии, и соединив его с языком македонским, греческим, латинским и другими, Кирилл и создал единую для всех славян церковно-славянскую азбуку.
Многие ученые считают, что азбукой, изобретенной в Херсонесе Св. Кириллом, была глаголица, которую, по-видимому, он позаимствовал из древних прото-русинских рукописей, существовавших, возможно, еще в скифо-антские времена. Впоследствии ученики Свв. Кирилла и Мефодия осуществили новую письменную реформу, синтезировав глаголицу с греческой азбукой. Новая церковно-славянская азбука была названа в честь Св. Кирилла - кириллицей, которая при помощи Православной Церкви очень быстро заменила у славян глаголицу.
Создание единой церковно-славянской азбуки было событием огромного культурно-исторического и духовного значения не только для древнерусского, болгарского, сербского, македонского, черногорского, моравского, хорватского и других славянских народов, но и для целой Европы. До письменной реформы Св. Кирилла разрозненные славянские племена не имели единой азбуки и пользовались чем придется: кто латиницей, кто греческим, иллирийским, фракийским, готским или другим письмом. Даже первобытная древнеславянская письменность в разных регионах существенно отличалась друг от друга. К тому же, этими примитивными системами письма пользовались в основном языческие волхвы, которые скрывали ее от других слоев славянского общества, а потому она не смогла получить существенного распространения среди славян. С реформой Свв. Кирилла и Мефодия и постепенной христианизацией, славяне, и, прежде всего, древние русичи, приобщились к великому источнику знаний - книге, получили возможность свободно и без препятствий общаться с разными славянскими племенами, договариваться о примирении и объединении.
«Этот перевод, - пишет выдающийся историк Церкви митр. Макарий (Булгаков), - имел самое сильное влияние на пробуждение духа народного в славянах и уяснения их народного самосознания. Здесь в первый раз услышали они звуки родного слова в речи стройной, облагороженной, возвышенной и в первый раз начали понимать, как богат, величественен и прекрасен язык их пращуров, в первый раз заглянули, так сказать, лицом к лицу в собственную душу и увидели все величие и крепость ее природных сил, для выражения которых служит такое могущественное слово... В то же время, будучи понятен для всех поколений славянских, этот перевод, распространяясь между ними, живее всего напоминал им о их кровном родстве и братстве, а предлагая им истины нового рождения от Бога благодатью Духа Святого, представлял лучшее средство для соединения их еще более крепкими узами родства духовного - во Христе Иисусе».
«Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Иоанн. 1, 1). Именно это Божие Слово стало началом творения новой древнерусской, да и в целом славянской культуры, культуры высоко нравственной, христианской. К этому моменту у славян единой культуры в полном понимании этого слова еще не существовало. Следовательно, она родилось из глубины самого богооткровения, от благодати Духа Святого.
Следует отметить, что из всех Поместных Церквей лишь славянские исконно пользуются собственным богослужебным языком. Во всех других все время использовались греческий или латинский языки. Связано это с тем, что длительное время чужие языки в богослужении существенно замедляли распространение христианства среди славян. Греческий, как и латинский языки славянам были не только не понятны, но и враждебны. Христианская миссия среди славян могла иметь массовый характер лишь с утверждением славянского православия, с собственным языком в богослужении. А поскольку это случилось лишь благодаря апостольской миссии Свв. Кирилла и Мефодия, то этих равноапостольных святых и принято считать основателями Славянской Церкви, несмотря на то, что многочисленные случаи принятия славянами христианства имели место задолго до них.
Просветительство, равноапостольство святых братьев заключается не в том, что они принесли заморскую мудрость «темным» и «непросвещенным» славянам, а в том, что стремились отстоять особое место славянских народов в христианском мире. Некоторые ученые даже считают, что «есть все основания полагать, что основная цель славянских учителей была смелее, чем подчинить Славянскую Церковь то ли Римскому папе, то ли Константинопольскому патриарху. Они стремились отстоять право славянского сообщества на независимость и самостоятельность. Они стремились к созданию самостоятельной церковной организации.».
«Деятельность Кирилла и Мефодия имела общеславянское значение. В краткий срок им удалось создать в сущности новую церковную организацию, открыть училище для подготовки кадров славянского духовенства, постепенно перевести на славянский язык богослужение, осуществить много переводов с греческого и латинского. Все это наследие стало теоретической основой Киевского христианства, обеспечило его распространение и расцвет в ХІ - ХІІ веках.»
В целом, апостольская миссия Свв. Кирилла и Мефодия и их усердие в деле распространения Христова учения были настолько значимы, что историки часто сравнивают их со Св. Апостолом Павлом. Ни один из миссионеров Восточной или Западной Церкви не сделал так много для распространения христианства и не имел такого влияния на последующий ход событий в европейском, особенно славянском мире, как эти святые братья. И знаменательно то, что миссию благовествования в Восточной Европе Провидением Господним они начали именно с Руси, из священного центра восточных славян - Киева, при усердном участии князя Киевского Оскольда-Николая, без содействия которого, возможно, и миссия эта никогда бы не состоялась.
Невозможно представить, каким образом могла бы повернуться история Руси, славянства или Европы в целом, если бы Оскольд принял вместо христианства воинственный ислам или иудаизм... Следовательно, мероприятия первых русских христианских монархов имели общеевропейское значение. Миссия Свв. Кирилла и Мефодия, призванных Великим князем Оскольдом в Киев, уберегла Русь, как считает митр. Макарий, от угрозы исламизма, в то время как под его ударами уже погибали юго-восточные соседи: волжские болгары, хазары, буртасы, аланы, а среди них и некоторые проживающие там славяне. «Великая опасность, - пишет митр. Макарий, - угрожала тогда предкам нашим, а через них и всему их потомству. Но благодарение Господу, совещавшему о нас благое!» В это самое время осуществили свою миссию Свв. Кирилл и Мефодий; славяне начали совершать богослужение на родном языке. «Против таких средств внешних, кроме внутренней силы самого христианства, трудно уже было действовать исламизму - и вера Христова действительно восторжествовала над ним и мало-помалу начала озарять обширные страны Руси» и всего восточноевропейского славянского мира.
5. Русь Тмутараканская или Киевская?
В кон. XIX - нач. XX вв., когда вопрос первого Оскольдова Крещения на Руси еще не был достаточно исследован, некоторые историки (Д. И. Иловайский, Е. Е. Голубинский, В. А. Пархоменко, Г. В. Вернадский и др.) полагали, что Фотиево Крещение в IX в. произошло не в Киевской, а в т.н. Азовско-Черноморской или Тмутарканской Руси. Такое мнение основывалось на предположении, будто бы Киевская Русь в IX в. не имела еще достаточных сил для столь отважного и многочисленного военного похода на Константинополь. Не имея веских аргументов в пользу того, что в Проповедях и Окружном Послании Св. Патр. Фотия Константинопольского и других византийских источниках, описывающих нападение Руси на Царьград в 860 г. и последовавшее после этого крещении русичей, речь идет не о Киевской Руси, а о Тмутаракани, эти историки предпочитали выдвигать собственные оригинальные, а порой даже фантастические гипотезы. Среди таких гипотез наиболее распространена следующая: где-то в Причерноморье или Приазовье в IX в. могло существовать еще одно мощное самостоятельное государственное образование под названием «Русь» или «Русский каганат».
Однако с этой гипотезой у ее же авторов не все гладко. Так, например, Д. Иловайский сам себе противоречит, когда в одних работах пишет, что на Константинополь в IX в. ходила некая самостоятельная «Азовско-Черноморская Русь», тогда как в других утверждает совершенно противоположное, отмечая, что этот поход осуществляла «Днепровская или Полянская Русь». Как уточняет Д. Иловайский, «морские походы Киевских Руссов совершались, конечно, с помощью их приморских родичей». Однако «помощь приморских родичей» и самостоятельные походы этих «приморских родичей» - это, очевидно, не одно и то же. Таким образом, даже Иловайский признает верховенство именно Киевской Руси в морских экспедициях на Черном море: «Итак, связи между Русью с одной стороны, и Болгарами Таврическими и Таманскими - с другой, существовали искони. Но начало русского влияния у этих Болгар можно приблизительно определить первой половиной IX века... Днепровская или Полянская Русь около этого времени значительно подвинула вперед свое дело объединения восточных Славян и выступила на более широкое историческое поприще, так что ее имя вскоре сделалось знаменитым и в Европе, и в Азии. Следующее за посольством 839 года византийское известие о Руси относится уже прямо к ее нападению на Царьград в 864-865 гг., нападению, которое так ярко рисуют нам беседы Фотия. В свою очередь, это подтверждает существование предварительных связей Руси с болгарскими поселениями на берегах Боспора Киммерийского; ибо только при таком условии возможно было возвращение русского флота на родину, что впоследствии повторилось и с флотом Игоря».
В другом месте Д. Иловайский отмечает: «Таким образом, для нас становятся понятны связи Киевской Руси с Тмутараканью. Кроме судового сообщения, было, конечно, и сухопутное... Если в XIII веке Русские дружины хорошо знали пути к Азовскому морю, то тем более последние были им известны в древнейшую эпоху... Иначе нельзя было бы понять, почему Киевская Русь в IX и X веках является самым мореходным племенем и каким образом она могла объединить под своим господством такие славянские племена, как Таманских и Таврических болгар, обитавших за морем. Жительство на берегах Азовского моря и исконные связи Киевского края с этими берегами устраняют и сам вопрос о том, когда начались сношения Днепровской Руси с Азовско-Черноморскими Болгарами».
Другой последователь так называемой «тмутараканской» гипотезы Крещения Руси в IX в., иеродиакон Никон (Лысенко) все же признается, что «гипотеза эта не была достаточно убедительно подтверждена ни данными письменных источников, ни тем более археологическим материалом». В другом месте иерод. Никон (Лысенко) справедливо отмечает: «Сторонники теории "Тмутараканской Руси" считали, что славяне в Причерноморье образовали в VIII в. государство, которое было единым, могущественным и независимым ни от Хазарии, ни от Киева. Однако для таких выводов нет достаточных оснований. Напротив, большая территориальная разбросанность славянских поселений (от Тендерской косы в устье Днепра до устья Чира - правого притока Дона) и неизменное их расположение на полуостровах морского побережья и речных устьях говорят скорее о том, что эти поселения были опорными пунктами для морских набегов, а возможно, вместе с тем - и торговыми факториями, созданными дружинами воинственных днепровских славян. Находясь на территории Хазарского каганата, славянские колонии вряд ли могли быть совершенно независимы от этой могущественной державы».
Еще один сторонник «тмутараканской» теории проф. Г.В. Вернадский, понимая всю ее натянутость, также был склонен считать, что походы Азовско-Черноморской Руси на Константинополь осуществлялись при непосредственном участии, а то и верховенстве Руси Киевской: «В 860 г. Аскольд и Дир объединили силы с приазовскими русскими для нападения на Константинополь. Известно, что после кампании 860 г., по крайней мере, некоторая часть русских была обращена в христианство». «Вполне возможно, - отмечает проф. Г.В. Вернадский, - что в районе лагуны, образованной при впадении Конской в Днепр, ниже современного города Запорожье, экспедиционные войска Русского каганата воссоединились с отрядом Аскольда и Дира, идущим из Киева. Объединенная флотилия русских кораблей, должно быть, затем пошла вниз по Конской и нижнему Днепру в Черное море, а по нему направилась прямо на юг к Босфору. 18 июня 860 г. соединенный русский флот, состоящий из двухсот кораблей, появился перед стенами Константинополя...».
Из византийских источников мы узнаем, что и кн. Игорь, и кн. Святослав, и тем паче кн. Владимир «воевали страну Корсунскую» (греческие колонии в Крыму). В этом регионе Киевская Русь издревле имела свои интересы, собственные колонии и базы, чем и объяснима ее военная и торговая активность в Причерноморье и Крыму. Существовала многочисленная русская торговая колония и в хазарском Итиле, из чего, правда, никто не делает выводов, что Итиль был русским городом. Вряд ли можно говорить и о существовании отдельного самостоятельного «Русского каганата» в Приазовье или Причерноморье лишь на основании факта существования здесь русских поселений-колоний. Как отмечает Д. Иловайский, «еще в Х в. Русь сохраняла свои поселения на Азовском побережье и свою связь с этим побережьем».
Нельзя не согласиться с проф. М. Ю. Брайчевским, который, рассуждая о «Тмутараканской Руси» IX века, говорит о ее «эфемерности как отдельного государственного организма» (Брайчевский М.Ю. - Т. 2. - С. 453). «Самостоятельность существования такого субъекта в сер. IX в. исключается» (Брайчевский М.Ю. - Т. 2. - С. 453), поскольку уже тогда она «подпала под влияние Оскольдовой державы»» (Брайчевский М.Ю. - Т. 2. - С. 430), - убежден историк.
Правдоподобно, что отдельные азовско-черноморские русские колонии не могли осуществить самостоятельный и хорошо организованный военный поход на столицу могущественной мировой империи, каковой на то время являлась Византия. Для такого похода необходимо было участие полноценного государственного образования, каковым к сер. IX века и становится Киевская Русь. Проф. Брайчевский по этому поводу отмечает: «Тмутараканская или Черноморско-Азовская Русь (Арсания - по арабским источникам), не представляла собой значительной политической силы и, следовательно, не соответствовала характеристике, данной Фотием».
Если исходить из описаний войска, осадившего Константинополь, которые содержатся в Проповедях и Окружном Послании Св. Патр. Фотия, то совершенно очевидно, что речь идет все же не о соседях греческих колоний-полисов в Причерноморье и Крыму, но о более отдаленном и малоизвестном грекам народе. Вот некоторые эпитеты, используемые Св. Патр. Фотием в отношении напавших на Константинополь «Росов»: «северная и страшная гроза», «варварское, упорное и грозное море», «народ с севера, от краев земли», «нападали оттуда, откуда мы отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней», «народ жестокий и дикий» (Первая гомилия Св. Патр. Фотия); «народ неименитый, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный - но получивший имя от похода на нас, неприметный - но ставший значительным, низменный и нищий - но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, неуправляемый, без военного искусства» (Вторая гомилия Св. Патр. Фотия); «народ Рос - те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу» (Окружное Послание Св. Патр. Фотия Восточным Патриархам). Все эти описания свидетельствуют, что речь идет не о какой-то мифической «Азовско-Черноморской Руси», соседствовавшей с греческими колониями-полисами, о которой не подозревали даже сами соседи - греки, но о реальной и конкретной Руси Киевской. Населявшие Причерноморье и Приазовье народы были хорошо известны грекам. С ними греческие колонии-полисы вели оживленную торговлю, имели о них подробнейшую информацию. Эти народы не были для греков ни «с севера», ни «от краев земли», ни «безвестными», ни тем более «отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней». Из всех народов под такие описания подпадает только Киевская Русь периода своего становления (т.е. середины IX века), неведомая и безвестная, а потому наводящая ужас и страх на греков.
Эти и другие факты подтверждают, что, как и позже при кн. Олеге, Игоре, Святославе и Владимире, в IX в. на Византию ходила именно Киевская Русь. Поэтому факт похода на Константинополь в 860 г. князя Оскольда Киевского не может вызывать сомнений, тем более что и сама отечественная летопись говорит об этом ясно и однозначно. Как отмечает по этому поводу проф. М. Брайчевский, «Русь, которая взяла в осаду Константинополь в 860 г., была именно Русью Киевской и никакой иной. А христианство приняла та Русь, которая угрожала византийской столице».
Кроме того, по замечанию Брайчевского, «христианство в Восточном Крыму и на Тамани завоевало себе сильные позиции еще в предыдущую, иконоборческую эпоху. Именно там существовал один из главных оплотов православия (с разветвленной структурой действующих епархий, - прим.авт.); именно там крестился славянский князь Бравлин (в кон. VIII в., - прим.авт.)... Поэтому говорить о выдающихся успехах миссионерской деятельности, если бы речь шла о Надазовской Руси, Фотий не имел бы никаких оснований».
С другой стороны, если учесть, что Киев в IX в. имел свои колонии, базы и опорные пункты в Крыму и Приазовье, то вполне возможно, что тот же кн. Оскольд мог принимать послов и епископа (и, в частности, Свв. Кирилла и Мефодия) от Св. Патр. Фотия и проводить Вече с участием части бояр и дружины не только в Киеве, но и в одной из русских колоний на Азовско-Черноморском побережье или в Крыму. И там же принять обряд крещения, как позже это сделал и св. кн. Владимир Киевский, крестившийся не в Киеве, но в Херсонесе. В таком случае, если наша гипотеза верна, предание о крещении кн. Оскольда вполне совпадает с Паннонскими Житиями Свв. Кирилла и Мефодия, сообщающими о созыве Вече, совершенном на нем чуде несгораемого Евангелия и последовавшем после этого крещении языческого кагана и его подданных. Никоновская летопись однозначно это сообщение относит к кн. Оскольду, выделив этот раздел отдельным подзаголовком под названием «О князи Русьтемъ Осколде». Кроме того, такая трактовка снимает и вопрос о том, какая же Русь крестилась в IX в. - Киевская или Азовско-Черноморская. Учитывая существование в сер. IX в. тесных связей между Киевом и Азовско-Черноморскими (Тмутараканскими) колониями Руси, мы вполне можем сделать вывод о том, что крестились тогда обе части Руси при непосредственном участии кн. Оскольда Киевского. К слову, этим в какой-то мере может быть объяснимо и то, что в более позднем киевском летописании не отразилось крещение кн. Оскольда. Произойдя за пределами Киева, оно могло остаться незамеченным для основной массы киевских язычников, а потому, возможно, не четко сохранилось и в народной памяти.
Размышляя над этим вопросом, иерод. Никон (Лысенко) отмечает: «Если предположить, что анализ текста Паннонского Жития, произведенный В. И. Ламанским, верен, что его редактор ошибочно назвал россов хазарами, а их правителя - "рус-кагана" - принял за верховного правителя Хазарии, то история миссии святых Кирилла и Мефодия 860-862 гг. предстает в новом свете. После неудачи похода 860 г. на Константинополь, пораженные чудом, происшедшим на их глазах, россы, добравшись до своих опорных баз в Крыму или в районе Ахиллесова бега, направляют к византийцам посольство с просьбой "сделать их участниками в святом крещении"». И его же версия: «Можно предположить, что после бури у берегов Босфора часть разметанного русского флота во главе с князьями могла, поднявшись по Днепру, возвратиться в Киев, тогда как другая часть кораблей, особенно сильно пострадавших от бури, повернула в сторону русских колоний на Черноморском побережье и в Приазовье, чтобы там устранить повреждения и пополнить команду. Именно та часть дружины, которая была на этих кораблях, направила посольство в Константинополь».
Предположение иерод. Никона (Лысенко) вполне правдоподобно, кроме одного нюанса. Очевидно, следом за Иловайским и Вернадским он повторяет мысль, что киевские князья не пошли «в сторону русских колоний на Черноморском побережье и в Приазовье, чтобы там устранить повреждения и пополнить команду», и потому, мол, они не могли послать посольство в Константинополь с просьбой о принятии крещения. Однако вполне понятно, что последнее утверждение - ничем не обоснованный домысел. Такая гипотеза не находит подтверждений ни в отечественных, ни в зарубежных источниках. Если русский флот действительно повернул в Причерноморье или Приазовье, «чтобы там устранить повреждения и пополнить команду», то правдоподобнее выглядит все же мнение, что совершено это было именно во главе с киевским князем, возглавлявшим поход. Маловероятно, чтобы князь бросил свою армию и флот и сам уехал бы в Киев, оставив своих людей на произвол судьбы. Усомниться в этом заставляет и факт, описанный в хронике Льва Диакона, когда киевский князь Игорь после своего поражения в 941 г. сразу воротился не в Киев, а в Боспор Киммерийский... Скорее всего, кн. Игорь поступал по уже традиционно сложившемуся еще со времен кн. Оскольда правилу, когда после морского похода киевский князь с дружиною в своих азовско-черноморских колониях сначала «устраняли повреждения», подлечивали раненых, пополняли провиант, а уж потом выступали далее, к Киеву. Последний вариант выглядит логичнее и правдоподобнее, поскольку разбитой армии, прежде чем пройти через пороги нелегкий путь вверх по Днепру к Киеву, необходимо где-то передохнуть и набраться сил. Именно таким целям часто служили приморские колонии и базы не только у русичей, но и у большинства других воинственных народов и стран. Кроме того, и византийские источники, и даже Панноские Жития Свв. Кирилла и Мефодия однозначно говорят о том, что посольство в Константинополь с просьбой о крещении послали, и само крещение приняли именно князь (каган) с боярами и дружиною, а не просто отдельные дезертировавшие дружинники или какие-то остатки русского войска, не пошедшие за своим князем (каганом).
Как отмечает по этому поводу митр. Макарий (Булгаков), «Аскольд и Дир сами приказали созвать вече, сами присутствовали на нем и, подобно другим, видели чудо несгоревшего Евангелия - кому же прежде всего, как не им, естественно было и последовать гласу Евангелия? Они были главными действователями во всем и, очевидно, с искренним усердием искали истины, без которой ничто не могло бы заставить их действовать - как же они могли отказаться от нее, когда она открыла себя их взору? И если бы они не крестились, то, можно сказать, и никто бы... не крестился. Народ и вельможи не решились бы открыто на такое предприятие без примера князей из одного уже страха». Следовательно, и с этой стороны попытка отрицать факт крещения кн. Оскольда и киевских руссов выглядит неубедительно. Но, кроме того, до сих пор нет достаточных оснований для утверждения, что крещение кн. Оскольда происходило не в Киеве, а где-то далеко за его пределами.
6. Киево-Русская Церковь в ІХ веке.
Сегодня уже вряд ли можно сомневаться, что начало Киево-Русской Церкви было положено стараниями именно Свв. Кирилла и Мефодия, апостолов Руси, и Оскольда-Николая, Великого Князя Киевского. Первая небольшая поместная Киево-Русская миссионерская епархия в начальные годы своего существования, возможно, не имела какой-то конкретной географической привязанности и передвигалась с места на место. Однако уже во времена императора Льва Мудрого (881 - 911 гг.) эта епархия, хотя и с опозданием, была внесена в диптихи Цареградского патриархата, где занимала 61-е место и имела статус митрополии. Следовательно, 862 год, неточно занесенный в текст Киевского Летописного свода как год будто бы основания Киево-Русского государства, скорее всего, оправдывается воспоминаниями духовенства и первых киевских христиан о том, что в этом году начала свое существование Киево-Русская Церковь во главе с собственным митрополитом Михаилом Сирином, какового Св. Фотий Царгородский, вероятно, назначил на Русь после переезда Св. Мефодия с Руси в Моравию. Как указывается по этому поводу в Густынской летописи: «Наша Русь, при патриарсе Фотии... егда Василий царъ сотвори миръ со Рускимъ народомъ, хотяше ихъ привести ко истенней вере, еже они обещашася; посла же имъ царъ митрополиту Михаила и иныхъ епископовъ».
Таким образом, по мнению проф. Карташева, правильнее было бы назвать 862 год - началом Киевской Церкви, Киевской митрополии, но не Киевского государства, которое существовало задолго до этого времени.
Факт назначения на Русь отдельного епископа подтверждает в своих воспоминаниях как Св. Фотий Великий (858-867; 878-886), так и император Константин Багрянородный (911-959), который в жизнеописании своего деда, - императора Василия-I Македонянина (867-886) сообщает: «И народ россов, воинственный и безбожный, щедрыми подарками золота, и серебра, и шелковой одежды Василий [император. - С.Ш.] привлек к переговорам и, заключив с ними мирный договор, убедил [их] стать участниками божественного крещения, устроил так, что они приняли архиепископа».
Как считает акад. П. Толочко, расхождения между двумя источниками касаются не сути явления, а лишь его приурочения. Св. патриарх Фотий пишет, что крещение Руси состоялось в его время, а, следовательно, и во времена императора Михаила-III, а Константин Багрянородный приписывает заслуги крещения русичей Василию-I Македонянину и преемнику Св. Фотия - патриарху Игнатию. В связи из этим еще М.М. Карамзин допускал, что на Русь могли дважды посылать церковных иерархов - во времена Фотия и во времена Игнатия (53. Если учитывать такое толкование, то становятся оправданными утверждения, что первым Киевским епископом мог быть Св. Мефодий, а его преемником - Св. Михаил, о котором, кстати, упоминается и в отечественной летописи. На основе этого упоминания в Русской Церкви Михаил причислен к лику святых и чествуется как первый митрополит Киевский и всея Руси. Интересное объяснение этих событий подает М.Ю. Брайчевский в статье «Неизвестное письмо патриарха Фотия Киевскому князю Оскольду и митрополиту Михаилу Сирину». Основываясь на утверждении Б.А. Рыбакова, что древнейшие из дошедших до нас русские летописи имели некий первоисточник, оставшийся неизвестным науке (Б.А. Рыбаков предложил называть эту исходную летопись «Оскольдовой»), М.Ю. Брайчевский относит к этому памятнику и послание патриарха Фотия к Киевскому кагану, которое изначально было адресовано князю Оскольду, а изменение адресата, то есть имени Оскольда на имя Владимира, в силу известных политических причин состоялось уже при князе Ярославе Мудром. Такое толкование достаточно естественно устраняет ту путаницу, которая возникла в ряде более поздних источников, как-то: «Володимир восприял святое крещение от Фотия патриарха царегородского» или «древле приходи в Русь философ учити Владимира, ему же имя Кирилл». Как убедительно доказал М. Брайчевский, все эти упоминания в первоисточнике касались исключительно Оскольда Киевского и первых русских миссионеров Свв. Кирила и Мефодия
О том, что в результате киево-русской миссии Свв. Кирилла и Мефодия была основана отдельная Киевская Митрополия, свидетельствует и наличие на Руси во времена Оскольда уже достаточно разветвленной сети христианских храмов, общин с епископами и священниками. Так, по свидетельству венгерского летописца Нотария, современный город Владимир Волынский существовал уже в 884 г. под названием Лодомира и, по словам автора, удивлял своими строениями и храмами иностранцев. «Что Волынь в те времена была уже хорошо знакома с Христовой наукой, - пишет волынский историк В. Рожко, - имела упорядоченную церковную жизнь, засвидетельствовали не только документы Пражских архивов, чужеземные летописцы и авторы, но и археологические находки на месте «Старой Кафедры» [урочище Федоровец - С.Ш.] во Владимире. Проведенные в 1886 году профессорами Владимиром Антоновичем и Адрианом Праховим археологические раскопки в «Старой Кафедре» дали исторической науке ценные находки - подтвердили наличие храмов мефодиевской эпохи на Волынской земле».
Согласно списку, поданному профессором Краковского университета Александром Цинкаловским (1898-1983), задолго до назначения при князе Владимире Киевском Володимирским (Лодомирским) владыкой епископа Стефана-I, эту кафедру поочередно занимало пять епископов мефодиевской эпохи: Иоанн, Антоний, Онуфрий, Гордий и Илья, которого в 992 году и сменил еп. Стефан І. Как отмечает В. Рожко, «кем были по национальной принадлежности те первые епископы мефодиевской эпохи, которые занимали кафедру в Лодомире (более позднем Владимире), остается загадкой, но нет сомнений в том, что это были ближайшие ученики Св. Мефодия, которые по миссионерскому труду хорошо знали Волынь или же были теми волынянами, что пошли за апостолами славян. Эти волынские епископы не были греками или болгарами, как это было позже среди епископата в эпоху князя Владимира Великого. Как известно, в ближайшем окружении Свв. Кирилла и Мефодия в Моравии не было греков, болгарская же церковь сама только становилась на ноги, нуждалась в иерархах для своего собственного обустройства. Наиболее достоверно, что те епископы на кафедре в Лодомире были местного происхождения.» (57. Кроме Киева, Лодомира и других древнерусских городов, народное предание сохранило свидетельства об активной деятельности учеников Свв. Кирилла и Мефодия в Закарпатской Руси, Перемышльской, Холмской и Подляшской землях, а также посредничество между Русскими и Моравскими епархиями некоего Наврока.
Кроме того, что русичи первыми среди славянских народов приняли христианство и ввели новую церковно-славянскую письменность, которую впоследствии, благодаря Свв. Кириллу и Мефодию, переняли и другие славяне, значимым историческим фактом является то, что не без воздействия кн. Оскольда-Николая Киевского Велико-Моравский князь Ростислав (846 - 870) пригласил к себе первых просветителей Руси в начале 863 г. и по образцу соседней Киевской Руси учредил собственные национальные православные епархии. В Моравской легенде о тех событиях рассказывается, что «Князь Моравии, услыхав, что совершил философ (Константин) в стране хазар [то есть Руси. - С.Ш.], а также имея попечение о своем народе, отправил к императору послов с просьбой, чтобы тот направил к его народу настоящего учителя, который указал бы им правую веру, установленный закон и путь истины.». По легенде выходит, что моравы пригласили к себе святых братьев после распространения слухов об их успехах среди соседних «козар». «Итальянская легенда», которую, нужно думать, составил епископ Гавдерик Велетрийский, имевший возможность общаться со Св. Кириллом в Риме, уже несколько конкретнее намекает на крещение ими именно русичей, указывая на миссионерскую деятельность не в самой Козарии, а в «козарской провинции». Как мы уже отмечали выше, именно такой «провинцией» длительное время считалась Русь не только среди хазар, но и среди византийцев. Рассуждая об этом, проф. А. Карташев отмечает: «Святые братья потому и позваны были в Моравию, что в их руках был уже готовый аппарат славянских переводов... Моравы испрашивают себе не греческого катехизатора вместо латинского и не в греческом языке состоит «доброта закона, происходящего от греков на все страны». Что дело идет о продолжении уже начатой Византией славянской вероучительной и богослужебной миссии и только о приложении ее к новой территории и новому народу. Молва об этом стала известна в Моравии, и ни о чем другом мораване и не имели нужды ходатайствовть в Византии». Продолжая развивать эту тему, проф. Карташев обращает внимание на невозможность утверждаемого в Паннонских житиях фантастично-быстрого перевода Святого Письма и многих богослужебных книг на славянский язык. Этот кропотливый и тяжелый труд требовал многих лет, житие же об этом умалчивает. «Все многолетнее дело перевода Библии и богослужения, - акцентирует внимание профессор, - осуществляется [по Житию - С.Ш.] в одно мгновение перед отправкой в Моравию. Выдумка искусственного чуда. Узкий националист моравин думает украсть примат великого подвига славянских апостолов во славу своего племени... Если бы дело шло так, как хочется моравскому фальсификатору..., то святые братья ехали бы в Моравию почти с пустыми руками и, проповедуя там устно, были бы еще беспомощны наладить школу, ибо не было бы еще текстов для обучения учеников и детей. Между тем жизнеописатель не стесняясь говорит нам, что как только Константин доехал до Моравии, так тотчас поставил на ноги многолюдную школу и развернул перед ней широкий круг богослужебных книг...».
Во времена миссионерской деятельности Свв. Кирилла и Мефодия в состав Велико-Моравского государства, кроме собственно моравских земель, входили Западная Словакия, Чехия, часть Южной Австрии, Нижняя Паннония, земли княжества Вислян, обе части Силезии (Вроцлавская и Опольская) и земля Лендян; на севере оно достигало польского Кракова, а на востоке простиралось до русских Карпат (через славяно-русские Перемышльщину, Холмщину и Подляшье к самой Галиции), до самой реки Сян. В значительной части этих необозримых просторов западнославянской державы вместе со своими учениками-русинами благовествовали Свв. Кирилл и Мефодий. Следует отметить, что среди многих, впоследствии латинизированных, западнославянских народов православие и славянская письменность долгое время крепко держались, несмотря ни на какие немецко-католические колонизации и репрессии. Так, в Чехии и Польше богослужения по восточному или «русинскому», как его иногда называли в этих странах по старой памяти, обряду, совершаемые на церковно-славянском языке, несмотря на многочисленные гонения, продолжались вплоть до второй половины ХІ ст., когда латинским миссионерам окончательно удалось уничтожить следы самоотверженного труда Свв. Кирилла и Мефодия. В 967 году (за двадцать лет до крещения Владимира Великого!) римский папа Иоанн ХІІІ, утверждая в Праге римско-католическое епископство, требовал, чтобы богослужения совершались не по обрядам Болгарской или Русинской(!) Церкви, также не по обыкновению славянского языка, но по уставам римско-католическим. Следовательно, мы имеем все основания утверждать, что живая память о «русинском обряде» в Чехии только в очередной раз удостоверяет «русинский» характер миссии апостолов славян.
Малоисследованным и в то же время знаменательным событием в нашей истории является и то, что болгарский каган Борис (852 - 889), подобно Ростиславу Моравскому, принял св. крещение и в 865 году сделал христианство официальной религией в Дунайской Болгарии также, возможно, при содействии Оскольда-Николая Киевского. Причем, в случае с Болгарией, с целью официального введения христианства, пришлось прибегнуть даже к военной силе. Никоновская летопись с 864 года, то есть за год до официального крещения Болгарии, сообщает, что «убиен бысть от болгар Оскольдов сын». Этой вестью подтверждается ведение Оскольдом на Балканах военных действий, в связи с чем можно предположить, что христианская Киевская Русь по просьбе союзнической Византии в 864 году ходила крестовым походом на языческую Болгарию. Принято считать, что болгарский каган Борис крестился после поражения в войне с греками. Но в действительности Византия в те времена не имела возможности вести полноценную самостоятельную войну с Болгарией, в связи с чем она могла обратиться, как это обычно бывает во время войн, за помощью к своим союзникам - Киевской Руси. В результате одержанной победы и заключенного с кн. Оскольдом-Николаем Киевским мирного соглашения Борис мог принять крещение, возможно даже на Руси, ведь источники сообщают лишь о том, что оно осуществлено было вне пределов Болгарии архиереем, присланным Константинополем. Этим архиереем мог быть как Св. Мефодий, так и присланный из Константинополя в Киев его преемник, Св. Михаил Сирин, митрополит Киевский. Последнее мнение подтверждает и летопись Иоакимова, сообщающая, что "...Михаил же возблагодари Бога иде в Болгары". Как поясняет Татищев, «Михаил сей кир Михаил митрополит, показавшей чудо незгоревшим Евангелием». Обращая внимание на этот момент, акад. Б.Рыбаков также пишет: «При том же Михаиле в 865 г. крестился болгарский князь Борис, взявший имя Михаила. Одним словом, имя Михаила в памяти русских и болгар прямо и неразрывно связано с первым крещением в 860-е годы, что отразилось и в записях, и в легендах (и в "мощах"), и в именах исторических деятелей».
Возможно, что новообращенные земли Константинополем были переданы в подчинение миссионерской Киевской митрополии и ее предстоятеля митр. Михаила Сирина, чем мог бы объясниться и тот факт, что уже в 866 году, то есть через два года после принятия христианства, Борис, недовольный нежеланием греков назначить в Болгарию отдельного архиепископа, начинает вести переговоры с Римом. Через три года он опять обратится в Византию, откуда в 869-70 гг. и будет наконец-то прислан первый болгарский архиепископ Иосиф. Это событие для нашей Церкви и народа является едва ли не самым знаменательным, ведь, как мы увидим дальше, во времена Св. Владимира Великого Киевская Русь будет принимать христианство теперь уже не столько от Византийской империи, как от империи южнославянской - Болгарии, куда его принесли крестоносцы Оскольда Киевского.
Нельзя обойти вниманием еще одну интересную страницу биографии Оскольда. Потерпев поражение от подстрекаемых иудейским Итилем печенегов, венгерская орда обратилась к киевскому князю с просьбой о защите. Оскольд в традициях христианского участия согласился принять их под свой протекторат, гостеприимно разместив на южных границах Киево-Русского государства. В районе Оскольдовой могилы и в настоящий момент существует Угорское урочище. По мнению М. Брайчевского и других исследователей, именно здесь была размещена резиденция венгерского хана Альмоша. По некоторым предположениям, именно в Угорском урочище размещалась и летняя резиденция Киевского князя, который стал крестным отцом венгерскому хану. В наше время здесь были найдены христианские пещеры, датированные по надписям на стенах ІХ столетием, то есть временами правления Оскольда. Этот факт в известной мере подтверждает как достаточно сильное распространение на Руси христианства в те времена, так и принятие благодарным сюзереном религии его покровителя и спасителя Оскольда - христианства.
Отличился этот выдающийся древнерусский государственный муж укреплением и расширением и собственного восточнославянского государства. «Повесть временных лет», ссылаясь на «летописание греческое», сообщает, что с этого времени «начася прозывать [то есть получила дипломатическое признание. - С.Ш.] Руська земля», каковая до того по старой памяти все еще считалась «хазарской провинцией». Не исключено, что окончательное отделение Киево-Русского государства от Хазарского каганата произошло именно благодаря вмешательству Византии, в связи с чем Свв. Кирилл и Мефодий и осуществляли в составе хазаро-руского посольства свою апостольскую миссию. Хотя наиболее вероятно, что император отправил посольство в Хазарию с целью выяснить и устранить причины нападения русичей на Константинополь, выяснить их политический статус. Однако в Итили они узнали, что последние уже длительное время не только не находятся под протекторатом каганата и не платят дань, но и сами доставляют немалые хлопоты иудейскому государству. «Возможно, - пишет М.С. Грушевский, - что миссия на Русь и дипломатические сношения с Хазарией были составными частями той же дипломатической акции, которую византийское правительство начало после инцидента 860 года для обеспечения себя от подобных неожиданностей, и потому соединились вместе» (66.
После 860 года между Византией и Киево-Русским государством, как отмечали А. Шахматов, В. Мавродин и другие историки, было заключено дипломатическое соглашение «мира и любви», Русь была принята в семью христианских государств. Именно этим соглашением объясняется активизация Оскольда на Юге (Болгария) и Востоке. Так, например, поход русичей на Абесгун имел целью не только корыстные цели, но и был выполнением союзнических обязательств относительно Византии, находившейся в состоянии войны с Хазарским каганатом и Арабским халифатом (Толочко П. П. Київська Русь. - К.: Абрис, 1996. - С. 263). Войска Оскольда смертоносными вихрем пронеслись чрез земли нового еврейского царства «Хазария» вплоть до Каспийского моря, сметая на своем пути всякое сопротивление еврейских и арабских армий.
Внешняя и внутренняя военно-политическая активизация Киево-Русского государства во времена Оскольда дала убедительные основания академику П. Толочко утверждать, что в это время хазарская зависимость в собственно Русской земле была окончательно преодолена. 67 По словам патриарха Фотия, Русью было покорено много соседних народов. Никоновская летопись сообщает, что в 865 году «воеваша Оскольд и Дир полочан», а в 866 году, - сказано в «Истории» В. Татищева, - Оскольд «ходи на кривичи и победи их». Все эти факты подтолкнули российского историка В. Ключевского к выводу, что «Русское государство основалось деятельною Аскольда... Из Киева, а не из Новгорода пошло политическое объединение русского славянства». 68 Причины же забвения этих неоценимых в нашей отечественной истории фактов, как и упадка древней Киевской Митрополии, следует искать в последующих исторических событиях.
7. Мученическая смерть Оскольда-Николая Киевского, первые гонения на христиан на Руси
В 882 году, через двадцать лет после введения христианства в Киеве, языческая партия, находившаяся в оппозиции к правящей христианской верхушке, подстрекая народ против «чужих богов», осуществила мятеж. Пригласив в Киев вожака объединенных войск варягов и поморских славян-ободритов - язычника Олега, они коварно убили Оскольда и Дира, других представителей киевской правящей христианской аристократии, и захватили власть в государстве в собственные руки.
По словам киевского историка кон. XVIII в. М. Берлинского, «Олег по истреблении Оскольдовой стороны и всех памятников его княжения, между которыми полагают и христианские храмы, утвердил быть Киеву столицею всего княжения».
«Таким образом, - констатирует польский хронист Матвей Стрыйковский, - далеко на восток, север и юг он [Олег] расширил государство и свое единовластие, силой и хитростью подчинил себе и Игорю много смежных стран. Так на Оскольде и Дире закончился род собственных киевских князей, когда Олег предательски убил их, а от Игоря вплоть до нынешнего Великого Князя началась новая генеалогия».
«Ни о каком норманнском завоевании Киева, - пишет акад. П. Толочко, - следовательно, не может идти речь. Произошел, в сущности, политический переворот. Олег и его окружение фактически стали на службу среднеднепровскому раннефеодальному государству Русь, которое к тому времени прошло уже длительный путь развития».
Продвигаясь, по призыву части киевлян, во главе объединенных варяго-славянских языческих ополчений, «вещий» Олег на своем пути с помощью местных жителей-язычников свергает подчиненных Киеву князей-христиан в Смоленске, Любече и других городах. «Поиде Олег вместе с вои свои мнози - Варяги, Чудь, Словени, Меря, Весь, Кривичи, и прия град Смоленск, и посади в нем мужа своего; и приидоста к горам Киевским...» По словам акад. П. Толочко, «Рюрик, а позже и Олег не основывают своих городов, а овладевают уже существующими, не учреждают в них политическую власть, а лишь меняют старую администрацию на новую - «свою», как уточняет летописец».
Кто же такой был этот «вещий» Олег и откуда он происходил? Согласно летописи, получается, что на севере существовало отдельное от христианского Киева государство-союз славянских языческих племен с центром в Новгороде. В его состав, помимо славен, входили угро-финские племена чуди, мери, веси и других, а все вместе они были вассалами варягов. Одним из вожаков общих славяно-варяжских и угро-финских отрядов этого северного союза, вероятно, и был «вещий» Олег. По славянской языческой традиции, «вещими» или «вещунами», «ведунами» называли, как правило, волхвов. Возможно, Олег и был тем волхвом, который сплотил вокруг себя наиболее преданных последователей («верную дружину») и начал искоренять христианство по всей восточнославянской земле.
После прихода к власти в Киеве «вещуна» Олега, в государстве устанавливается языческая реакция. Христианство было запрещено, а все, что связано с христианским прошлым Киева, в том числе и письменные источники (среди них и т.н. «Оскольдова летопись»), насильно уничтожались и искоренялись из народной памяти. В создавшихся условиях христианство в Киево-Русском государстве вынужденно было уйти в подполье, а новорожденная Киевская Церковь еще в исторической колыбели сравнилась с гонимой первохристианской катакомбной Церковью.
Искореняя христианство, Олег и киевские язычники пытались стереть из памяти народной даже сам след принятия кн. Оскольдом и русичами христианства в IX веке. Как пишет проф. М. Брайчевский, «практически все следы бурной деятельности Аскольда были утрачены после его убийства и захвата Киева Олегом. Особенно это касалось духовной сферы жизни: такие меры, как введение христианства, начало летописания, строительство храмов и т.д., - после 882 г. были сведены на нет, все созданное было уничтожено, а сама память о погибшем кагане настойчиво вытравливалась из сознания народного. Политические (в частности внешнеполитические) достижения Аскольда также очень сильно пострадали; одним словом, Олегова реакция привела к тому, что Русь, которая при Аскольде достигла небывалого развития и возвышения, была искусственно отброшена назад, на начальные позиции... Лишь через 100 лет во времена Владимира Святого было восстановлено все то, чего она добилась в период Аскольдова правления». Далее проф. Брайчевский отмечает: «Даже упоминания об Аскольдовых временах в позднейших летописях тщательно удалялись, а в некоторых случаях даже из готовых фолиантов вырезались страницы, где повествовалось об убийстве деятеля... Так что, если бы не византийские источники, мы даже не догадывались бы об этой акции Аскольда».
Впрочем, введенные мучеником Оскольдом-Николаем Киевским и славянскими апостолами Свв. Кириллом и Мефодием христианская культура и рожденная ею единая славянская письменность, не -смотря на все усилия, все же успели пустить крепкие корни и влияние в нашей земле. Невзирая на запрещение Олегом легального существования, новорожденная Киево-Русская Церковь, даже лишенная собственного епископата, продолжала воздействовать на культурное и духовное развитие Киево-Русского государства, все более распространяя свое влияние на народ и аристократию, постепенно христианизуя все их слои. Благодаря принесенным на Русь христианством образованию и письменности варяги постепенно ославянивались, язычники христианизировались, а варвары становились цивилизованными.
«Славяно-скандинавская по происхождению княжеская династия на Руси, - пишет акад. П. Толочко, - очень быстро стала просто славянской, которая не мыслила себя вне интересов того государственного организма, во главе которого она оказалась. Это справедливо и относительно представителей северных народов, которые шли на службу к киевским князьям и оставались на Руси на постоянное обитание. В течение одного-двух поколений они полностью ассимилировались и хранили из своего прошлого разве что имена или прозвища. В море славянской правящей знати варяжский элемент был незначительным и, конечно, не сыграл самостоятельной структурообразующей роли».
Благодаря призванию новгородских язычников, в 882 году вокруг Киева произошло объединение отдельных северно- и южнорусских земель. Впоследствии, при правлении князя Игоря, который, собственно, и является подлинным родоначальником новой киевской династии «рюриковичей», процесс централизации приобрел общий характер. Он продолжил присоединение к Киево-Русскому государству окраин восточнославянского мира, подавляя малейшие сепаратистские проявления со стороны местной племенной знати, что в дальнейшем заложило благоприятную почву для более удачного и стремительного распространения христианства по всей Восточной Европе. Без присоединения к Киевскому государству северных окраин вместе с Новгородом, бывших твердыней язычества на Руси, распространение в них христианства, как и в Литве, затянулось бы на века. Следовательно, в этом отношении мученичество Оскольда, которого Иоакимовская летопись называет «блаженным», временный захват Киева язычниками и гонение на христиан имело определенно провиденциальное значение, благодатные последствия которого не долго заставили ждать себя. Поэтому должно признать, что князь Оскольд Киевский, которого по утверждению В.Татищева справедливо считать первым мучеником Русским, отдал себя в жертву ради будущего просвещения святой верой Христовой народов Восточной Европы.
8. Духовный рассвет над Русью
Учитывая традиционное и достаточно укоренившееся влияние христианства в южнорусских (совр. Украина) землях, и в частности в Киеве, нет ничего удивительного в том, что при быстрой ассимиляции новые аристократические круги столицы стали проявлять тяготение и к распространенной здесь «новой религии». К тому же, сближение Великих князей Киевских с христианскими государствами Болгарией и Моравией, которые в свое время приняли христианство под влиянием первого русского мученика Оскольда-Николая Киевского, их культурой и книжностью, также имело позитивное влияние на реабилитацию, сохранение и укоренение христианства в Киевской Руси. Как свидетельствует Начальная летопись, уже в 944 г., после очередного военного похода на Византию, преемник Олега - князь Игорь принимает в Киеве греческих послов. И что наиболее интересно, во время заключения мирного соглашения часть русской дружины уже открыто клялась выполнять его «церковью св. Ильи» и «честным крестом», а «некрещеная Русь» клялась оружием и «обручами», причем в самом соглашении русичи записали, что отступники от клятвы будут прокляты «от Бога и от Перуна». После заключения соглашения сам Игорь с «поганой Русью» клялся на холме, где стоял идол варяжского «бога войны» Перуна, а христианская Русь ходила на клятву к церкви св. Ильи на Подоле, где был соборный храм. Согласно этим летописным свидетельствам, создается впечатление «равноправия» языческой и христианской общин в Киеве 40-х гг. Х века. Это подтверждают и археологические исследования тогдашних захоронений в Киеве, Гнездове, Темереве, где христианские и языческие обряды совмещались в пределах не только одного кладбища, но даже и одного захоронения. Упоминание же в летописи церкви св. Ильи как «соборной» дает основания утверждать, что она была не единственной, а главной, кафедральной среди многочисленных киевских православных храмов, или даже резиденцией православного епископа Киева.
Архиепископ Холмский Иларион (проф. Иван Огиенко) отмечает, что «целая партия при княжеском дворе была христианской», которая была не только равноправной стороной, но и кое-где преобладала в соревновании за влияние. «Крещеная Русь в договоре пишется первой, а некрещеная упоминается второй, а до того об этой некрещеной Руси в акте говорится даже с некоторым пренебрежением».
По мнению историка Е. Голубинского, связано это было с тем, что во время правления князя Игоря христиане преобладали над язычниками не только духовно, нравственно и культурно, но и в смысле политического веса в государстве. «Тайным христианином» он считал и самого Игоря. Эту же мысль отстаивает и проф. Иван Огиенко: «Ничего невозможного нет в предположении, что князь Игорь, не имея возможности из государственных соображений стать открытым христианином, все-таки был христианином тайным; этим бы оправдывалась и большая его терпимость, которую он обнаруживает к христианам».. «Игорь, - справедливо замечает на данные утверждения и акад. Толочко, - бесспорно, сочувствовал новой вере, без чего бы ее успехи были невозможны, но сам все же оставался язычником». Как бы то ни было, но неопровержимым остается тот факт, что Игорь уважал (или, по крайней мере, был толерантным, терпимым) веру своих подданных-христиан и не запрещал распространению христианства в своем государстве.
Существование во времена Игоря влиятельной христианской общины в Киеве и в целом в государстве, как и кафедрального храма Св. Ильи на Подоле, дает основания некоторым исследователям предполагать об официальном возобновлении деятельности и древней Киево-Русской епархии. Письменные источники не сообщают о том, кто именно в этот период возглавлял Киевскую Церковь, и возглавлял ли ее кто-то вообще, но, - как считает П. Толочко, - вряд ли в этом можно сомневаться. «Возможно, - пишет он, - что местом епископской (или митрополичьей) кафедры и была подольская соборная церковь Св. Ильи»..
Не удивительно, поэтому, что ко времени правления в Киево-Русском государстве княгини Ольги (945 - 969), киевская знать уже была разделена на две влиятельные партии: языческую и христианскую, к которой впоследствии (около 946 г.) присоединилась и сама великая княгиня. Согласно летописным источникам, она в собственных владениях и поместьях сбрасывала языческих истуканов, открывала молельни и церкви, активно привлекала ученых христианских миссионеров и священников.
Как утверждает уже упоминавшийся волынский историк В. Рожко: «часть учеников Св. Мефодия из Велико-Моравской митрополии впоследствии, после ее разгрома, перешла на Волынь. Имеем исторические доказательства того, что, спасаясь от преследований немецкого духовенства, большая часть учеников и верующих, после того погрома в Моравии, оказалась даже в Киеве и здесь пополнила основанную Свв. Кириллом и Мефодием Свято-Ильинскую христианскую общину. Путь этих гонимых в Киев лежал через Волынь по Бугу, Припяти к Днепру, поэтому /.../ волынская земля была тем составным звеном, которое соединяло христианский Запад с языческим востоком древней Руси».
Несмотря на то, что номинальным главой государства был молодой княжич Святослав Игоревич, княгиня Ольга - властная и сильная личность, - просто отстранила его от реальной власти в государстве. В литературе даже встречается мысль, что крещение Ольги, в сущности, означало второе крещение Руси, ведь не могло быть такого положения, когда бы глава государства был христианином, а его страна оставалась языческой. Подтверждением данной мысли может служить налаживание Ольгой дипломатических отношений с двумя наиболее влиятельными христианскими империями Европы - Византией и Германией. В.М. Татищев и митр. Макарий (Булгаков), ссылаясь на Иоакимивскую летопись, говорят даже об основании Ольгой киевского Софиевского собора. Подтверждением этого является запись, помещенная в одном из «Апостолов» ХІV века. В нем указывается, что освящение Св. Софии состоялись в 952 г. «Многим исследователям, - пишет П. Толочко, - которые относили крещение Ольги к 957 г., это свидетельство казалось сомнительным, но в свете новых исследований оно таким не выглядит». Интересную гипотезу относительно периода правления Св. кн. Ольги высказывает и проф. П. Куренной. По его мнению, духовный центр возрождаемой Киево-Русской Церкви располагался в Вышгороде, под Киевом, в котором были монастырь и школы, где готовили русских православных миссионеров и священников для всего государства.
Из западноевропейских хроник известно, что после установления Ольгой дипломатических отношений с Западно-Римской (Германской) империей германский цесарь Оттон-I послал на Русь в составе дипломатического посольства собственных миссионеров во главе с латинским епископом Адальбертом, бывшим монахом монастыря св. Максимина в Триере. Прибыв в Киев в 962 году, вскоре он вынужден был бежать из Руси. По возвращении в Германию Адальберт сетовал, что его в Киеве не приняли. Этот факт в очередной раз подтверждает, что на Руси имело распространение лишь восточное христианство, а заигрывание княгини Ольги с Западом - попытка по образцу болгарского кагана Бориса (852 - 889) сделать независимыми собственную национальную Церковь и государство от влияния Византии, где духовная (церковная) зависимость от Константинополя нередко считалась зависимостью и политической. Именно этим, по-видимому, можно объяснить недовольство Ольги ее приемом в Царьграде в 955 году. В книге византийского императора Константина Порфирогенета (912-959) «Об управлении государством» подробно описываются торжественные церемонии приема правительницы Руси при императорском дворе. Ольге была оказана честь как христианскому монарху союзного государства, которое не трактовали как языческое: княгиня была приглашена к цесарской трапезе, за цесарский стол, где она сидела вместе с императором и его семьей, чего по отношению к язычникам, согласно придворному этикету, не допускалось. Из этого следует, что ко времени приезда в Константинополь Ольга уже давно (по крайней мере с 946 г.) была христианкой. Однако, несмотря на оказанный почет, Ольга все равно осталась неудовлетворенной и в следующем году, когда в Киев прибыло посольство от императора, она приняла его достаточно прохладно. Причиной такого поведения «королевы русинов» были переговоры с императором Константином, в которых они не пришли к согласию. Не исключено, что спор мог возникнуть вокруг статуса Киевской Церкви и попыток Ольги получить, по образцу Болгарии, церковную автокефалию. Ведь лишь при этом условии Ольга могла добиться признания со стороны Византии полной независимости Киево-Русского государства в качестве полноправного союзника, а не вассала, а также, по византийской традиции, получить право титуловаться «православной царицей - Помазанником Божьим». Несмотря на неудачу в вопросе автокефалии Киевской Церкви, княгиня Ольга не отвернулась от Восточного Православия, и продолжала ревностно распространять семена Славянского Православия на необъятных просторах восточнославянской державы - Киевской Руси.
Прилагая большие усилия к новой христианизации Руси, княгиня Ольга пыталась обратить к истинной вере и своего сына - князя Святослава, но безрезультатно. Он оставался убежденным язычником, а в распространении христианства видел политическую экспансию Византии.
В 964 году в Киеве к власти опять приходит языческая партия во главе с сыном Ольги каганом Святославом. Вновь верх захватила тенденция нетерпимости к христианскому вероучению, было разрушено много храмов (в частности, Иоакимовская летопись сообщает о разрушении церкви Св. Николая на Оскольдовой могиле, построенной, за Киевским Синопсисом и Тверской летописью, св. кн. Ольгой), разгромлены православные общины. Помимо этого, Святослав начинает войны с главными «экспортерами» христианства на Русь - Византией и Болгарией.
В этот период Киево-Русская Церковь имеет целый сонм первомучеников христианских, от язычников убиенных. Как сообщает Иоакимова летопись, «дьявол возмяте сердца вельмож нечестивых, начата клеветати на христианы, сущия в воинстве, якобы сие падение вой (поражение армии Святослава в войне с Византией в 972 г., - С.Ш.) приключилось от прогневания лжебогов их христианами. Он же (Святослав) толнко разсвирепе, яко и единого брата своего Глеба не пощаде, но, разными муками томя, убиваше. Они же (крещеные русы) с радостию на мучение идяху, а веры христовы отрещися и идолом поклонитися не хотяху... Он же видя их непокорение, наипаче на презвитеры яряся, якобы тии (православные священники) чарованием неким людем отвращают и в вере их утверждают, посла в Киев, повеле храмы христиан разорити и сожещи. И сам вскоре поиде, хотя вся христианы изгубити».
Российский историк В.Н. Татищев (1686-1750) называет кн. Глеба наравне с Оскольдом первомучеником христианским: «Его же (Оскольда, - С.Ш.) можно за первого мученика Руси почитать, как и Улеб, брат Святослава, кои от неведения истории забыты и в святцы не внесены».
Таким образом и кн. Оскольд, и кн. Глеб, и другие русичи-христиане, принявшие смерть от язычников, есть тот фундамент веры, на котором воздвигалось духовное здание Святой Киевской Руси.
Следует заметить, что Святослав долгое время практически не вникал во внутренние дела в Киевской Руси, благодаря чему христианство здесь приобрело очень большое влияние. Занятый военными походами и строительством на территории захваченной им Дунайской Болгарии нового центра Славянской империи, а также соблазненный мечтой подчинить себе Царьград, он почти никогда не бывал в Киеве. При отсутствии Святослава, Киевом правил его старший сын Ярополк, с ранних лет воспитывавшийся бабушкой Ольгой и матерью-гречанкой в христианском духе. Поэтому после гибели Святослава в 972 году Ярополк, став Киевским каганом и Великим князем, вновь восстановил все привилегии христиан, а сам возглавил теперь уже правящую христианскую партию. На повестке дня стоял даже вопрос официального крещения Ярополка и введение христианства государственной религией Руси. Однако этим планам помешало возвращение в Киев остатков Святославового войска, предводители которого еще во время «сидения» на острове Буяне (совр. Березань) перебили в своем стане всех воинов-христиан, даже двоюродного брата Святослава - христианина-мученика Глеба. По мнению Л. Н. Гумилева, нападение на них печенегов во время возвращения из неудачного похода на Византию и убийство Святослава случилось при содействии Ярополка, который после резни христиан на острове отказался помогать отцу. Причиной таких действий Ярополка, как считает митр. Макарий (Булгаков), было повеление Святослава разрушить в Киеве все церкви и истребить само имя христиан, а также угроза самому прибыть в Киев ради осуществления этих намерений. 84 Не удивительно, поэтому, что вскоре языческие реваншисты совершили попытку нового восстания.
Языческая антихристианская реакция пыталась приостановить и искоренить на Руси «чуждые» культурные и религиозные влияния, которые, как они считали, способствовали подчинению русичей Византийской империи. В противовес христианству они вновь подняли святославов лозунг - под покровительством «богов предков» овладеть Царьградом, его ценностями и богатствами. Поэтому, в противовес Ярополку, язычниками был приглашен младший внебрачный сын Святослава (от матери русинки), убежденный грекофоб Владимир Новгородский, который прославился своей храбростью и рвением еще во время балканских авантюр отца. Как в свое время Олег под языческими флагами захватил трон Киевского князя Оскольда, принявшего греческое христианство, так и теперь история вновь повторялась. Ярополк в Киеве не устоял против языческих славяно-варяжских армий Владимира и в конце 978 - начале 979 гг. в результате измены собственных дружинников был разбит и казнен по приказу родного брата-язычника. Владимир завладел и троном, и женой убитого им брата - христианкой. Вновь началась жестокая языческая реакция.
Первыми мероприятиями Владимира по уничтожению христианских общин в Киеве и других древнерусских городах, стали попытки реформировать по образцу Христианской Церкви полумертвый культ языческих богов, создать определенную иерархическую систему. Хотя на Руси не были распространены человеческие жертвоприношения, Владимир, ради нагнетания и удовлетворения антихристианских настроений, приказывает принести в жертву языческим богам одну из киевских христианских семей - отца Феодора и его сына Иоанна (память их 12 июня). Они были убиты и сожжены в честь «богов праотцов». И хотя выбор на этих святых киевских мучеников выпал «по жребию», однако врядли можно думать, что это было всего лишь случайностью... Выдающийся наш святитель митр. Димитрий (Туптало) Ростовский в житии Владимира Великого сообщает также, что в то время он приказал насильно приводить на поклонение идолам всех христиан, и тех, кто не подчинялся его воле, предавал смерти. В связи с этим многие верующие вынуждены были скрывать свою веру, другие бежали из Киева, а третьи опять возвращались к языческому нечестию. Между тем, замечает Св. Димитрий, язычники, пользуясь опекой и поддержкой Великого Князя, разрушили в Киеве все христианские церкви.
В подтверждение достоверности свидетельств о разрушении язычниками христианских храмов в Киеве, акад. Б.Рыбаков, среди прочего, обращает внимание на то, что «постамент идолов киевских языческих богов, поставленный в самом центре княжеского Киева, был вымощен плинфой и фресками христианского храма, разрушенного до 980 г.».
Казалось, малокультурная, полу-финская новгородская провинция Киевской Руси религиозно победила столичный, христианизированный и высококультурный Киев... Однако эта искусственная победа оказалась бессильной изменить властный ход истории, направление которого было определено еще Свв. Равноапостольными братьями Кириллом и Мефодием и первым мучеником Русским за веру Христову, благоверным князем Оскольдом-Николаем Киевским. И вскоре уже сам Великий князь Владимир, подобно обращению Савла в Павла, Божиим промыслом и под влиянием прочно укоренившихся в киевской земле со времен кн. Оскольда христианских традиций, принимает св. крещение и окончательно утверждает Св. Православие государственной религией Киевской Руси.
Сергей Шумило,
г. Киев
Примечание
* - О происхождении имени Оскольд в науке существует несколько версий. Некоторые ученые видят в этом имени скандинавское окончание, как в именах Хескульд и Аскель. Суфикс «алд» существует также в кельтских именах и означает «высокий». Г. Магнер, защищая славянскую этимологию имени Оскольд, предполагал, что это имя происходит от славянского слова «сколдырить» (сколдыра, осколдырился) в смысле сохранять, копить, приберегать. Иные исследователи в подтверждение славянского происхождения имени Оскольд выводили его от слов «оскал», «сокол» или даже «кол» и «коло» (круг). Существует также версия венгерского происхождения имени Оскольд, как и самого князя. Правда, последняя версия не имеет достаточных оснований.
