…Это произошло буквально за считанные минуты. Ровно в полдень 8 февраля 1945 года лётчик Михаил Девятаев, как старший группы заключённых, распорядился развести костёр: следовало подогреть обед, который вот-вот должны были доставить для конвоира. Артиллерист Владимир Соколов внимательно осмотрелся вокруг — нет ли кого-то в поле зрения, и еле заметно кивнул лейтенанту-пехотинцу Ивану Кривоногову. Тот достал из рукава заранее подготовленную железную заточку и ударил охранника-эсэсовца в голову, мгновенно убив немца на месте. В распоряжении пленных оказалась винтовка с полным комплектом патронов плюс армейский нож. “Сейчас полетим на Родину” — радостно заявил Девятаев остальным пленным. В 12 часов 15 минут механики-немцы ушли в столовую обедать, и группа направилась к заранее намеченному бомбардировщику “Хейнкель”. Пётр Кутергин облачился в шинель и кепку мёртвого эсэсовца — ткань была испачкана кровью, но издали этого не было видно. Вслед за тем произошло совершенно уникальное по дерзости событие — советские военнопленные угнали боевой самолёт с немецкого аэродрома. Когда-то по этой истории хотели снять фильм-блокбастер. Но так и не сняли.
Заговор обречённых
27-летний лётчик-истребитель, старший лейтенант Михаил Девятаев попал в плен 13 июля 1944 года — его самолёт сбили под Львовом. Пытался бежать из лагеря, был пойман и направлен с жетоном смертника в Заксенхаузен: обычно люди с подобным приговором быстро гибли на тяжёлых работах. Но с помощью лагерного парикмахера Михаил подменил жетон, присвоив имя и фамилию умершего соседа по бараку — учителя с Украины Григория Никитенко. В октябре 1944-го Девятаева направили на остров Узедом на севере Германии: в концлагерь, обслуживающий полигон Пенемюнде — там работал ракетный центр Третьего рейха, конструирующий ракеты “Фау-2”. Идея совершить побег на нацистском самолёте уже давно пришла ему в голову, и Михаил принялся собирать вокруг себя группу единомышленников. Мысль сразу поддержали Кривоногов, Соколов и Кутергин, в дальнейшем к заговору примкнули Владимир Немченко (во время прошлой попытки побега охранники-эсэсовцы выбили ему глаз), Фёдор Адамов, бывший партизан Иван Олейник, экс-политрук Михаил Емец, Николай Урбанович (уроженец деревни под Бобруйском) и сосед Девятаева по нарам в лагере Заксенхаузен Тимофей Сердюков.
“Затравили овчарками”
Во время работы на аэродроме и по вечерам Девятаев изучал приборные панели и оборудование двухмоторного “Хейнкеля-111”: рядом с аэродромом немцы устроили свалку пришедших в негодность бомбардировщиков. Позже, в своих воспоминаниях он отмечал — “Людей, пытавшихся бежать, убивали… помню, как пойманного югослава перед строем затравили насмерть овчарками… мы понимали — нас всех рано или поздно уничтожат, объект-то секретный”. Побег был назначен на 8 февраля 1945 года: нервничая, узники всю ночь не спали, а Соколов отдал пленному французу тёплый свитер за пять (!) сигарет, чтобы успокоить лётчика Девятаева, изводившегося без курева. Убив конвоира, группа проследовала к намеченному заранее “Хейнкелю-111”: с большого расстояния всё выглядело так, словно эсэсовец как обычно ведёт на работу группу пленных. У хвостовой двери ломом пробили дыру, Михаил просунул в неё руку и открыл запор изнутри. Соколов и Кривоногов расчехлили моторы, ключ зажигания, к счастью, отказался на месте. Охрана СС вообще не выразила никакой тревоги, когда самолёт стал рулить на взлётную полосу: на то и бомбардировщик, чтобы лететь на фронт. Однако в последний момент побег едва не сорвался…
“Мишка, почему не взлетаем?!”
…Девятаев привык управлять одномоторным истребителем — тут же моторов было два. Штурвал не отклонялся, “Хейнкель” не взлетал: бомбардировщик выкатился за взлётную полосу, его пришлось резко развернуть — машина сильно ударилась о землю, но шасси не пострадали. Немцы тут же поняли — внутри вовсе не пилот люфтваффе. Поле ожило — все, кто были на аэродроме, моментально побежали к “Хейнкелю”. Пленные, осознававшие — после убийства эсэсовца-конвоира их ждёт в лучшем случае виселица, пришли в ужас. Кутергин начал бить Девятаева в спину прикладом винтовки, и кричать: “Мишка, почему не взлетаем?!” Михаил направил самолёт на полосу, разметав сбежавшихся туда немецких механиков. Тут он сообразил, что взлететь мешают триммеры руля высоты, установленные “на посадку”. Трое пленных навалились на руль, и “Хейнкель” взмыл в облака. Вся операция заняла 21 минуту, и лётчик ликовал: “Ребята, топлива в баках — хоть до Москвы!” Немцы срочно отправили на перехват истребитель, пилотируемый кавалером двух “Железных крестов”, обер-лейтенантом Гюнтером Хобомом. Но нацистский лётчик вскоре потерял след — гнаться за угнанным бомбардировщиком было уже поздно. Через полчаса на “Хейнкель” наткнулся другой немецкий ас — полковник Вальтер Даль на “Фокке-Вульфе-190”. Но и тут узникам необычайно повезло: Даль получил приказ по радио об уничтожении самолёта, но он возвращался с задания, полностью расстреляв боеприпасы, с горючим почти на нуле — преследовать беглецов полковник не смог.
“Братцы, не стреляйте!”
Пролетев примерно 350 километров, “Хейнкель” с беглецами приблизился к линии фронта. И тут началось самое страшное. Завидев в небе немецкий бомбардировщик, советская ПВО открыла огонь и… подбила его — несколько узников были ранены, правый мотор задымился. Девятаев посадил самолёт на открытое деревенское поле, использовав всё своё мастерство, не допустив катастрофы. Заготовив винтовку убитого эсэсовца и авиационный пулемёт, недавние военнопленные залегли внутри фюзеляжа — они ещё не знали, на чьей стороне фронта находятся. Только услышав грозные крики на русском — “Фрицы, сдавайтесь!”, радостно завопили в ответ — “Мы свои, братцы, не стреляйте!”. Окружившие “Хейнкель” советские солдаты в полном изумлении смотрели, как из кабины выбрались истощённые (на тот момент каждый весил не более 40 килограммов) люди в полосатых робах, измазанные кровью и грязью. Увидев красноармейцев, они расхохотались, обнялись и заплакали навзрыд.
Спасённый академиком
На допросе Девятаев и остальные беглецы подробно рассказали про ракетную базу на Узедоме, дав её точные координаты. Через несколько дней Пенемюнде был накрыт “ковровой бомбардировкой” союзной авиации, было убито и ранено 3 500 немецких солдат — и больше ракеты “Фау-2” оттуда на Лондон уже не летели. Михаила поместили в фильтрационный лагерь, где он подвергся дотошному допросу сотрудников НКВД — не добровольно ли сдался, не сотрудничал ли в плену с немцами? Лётчика отпустили на свободу только в сентябре 1945 года: его, как заключённого Узедома, попросил о помощи конструктор советских ракет Сергей Королёв. Вместе с академиком Михаил отправился на Пенемюнде: там Девятаев показывал места расположения пусковых установок и подземные цеха “Фау”, помогал собирать уцелевшие детали ракет. К тому времени большинства его друзей по побегу уже не было в живых. По одним сведениям, они ушли на фронт добровольно, по другим — были туда направлены в штрафную роту. 14 апреля 1945 года при форсировании реки Одер геройски погибли Соколов и Урбанович, 27–30 апреля во время штурма Берлина были убиты Кутергин, Сердюков и полуслепой Немченко. Партизан Олейник пал смертью храбрых в августе на войне с Японией. Уцелели лишь Кривоногов, Емец и Адамов — после Победы разъехавшиеся по родным деревням.
…Освободившемуся из лагеря герою оказалось не так-то легко найти работу — бывшему военнопленному запретили служить лётчиком. Девятаев устроился дежурным в Казанском речном порту, затем выучился на капитана-механика, в 1952 году стал капитаном баркаса “Огонёк”, впоследствии управлял теплоходом. В 1957 году академик Королёв настоял, чтобы Михаилу Девятаеву присвоили звание Героя Советского Союза, и наградили других участников побега (в том числе посмертно). Девятаеву повысили зарплату, он стал принимать участие в съездах ветеранов, выступал в школах с рассказами о боевом прошлом. В 2002 году лётчик приехал на Пенемюнде, где встретился с немецким асом — Гюнтером Хобомом, тем самым, кто был отправлен за ними в погоню и кто не сумел перехватить угнанный “Хейнкель”. Вскоре в возрасте 85 лет Михаил Петрович скончался и был погребён на Арском кладбище в Казани. Про его подвиг неоднократно пытались снять фильм — последний раз съёмки приостановили год назад, и с тех пор о киновоплощении побега с Пенемюнде ничего не слышно. Конечно, у нас лучше будут снимать мультики типа “Т-34”, чем истории о реальной человеческой смелости.
Георгий Зотов
