Вон тех необходимо понимать, потому что они бьются за свою веру и
убеждения. Они, конечно, где-то как-то террористы, но и где-то как-то
революционеры тоже. А революционер - это звучит гордо!
Позвольте напомнить неприятное, но необходимое.
Всего три года назад, 11 января 2015 года, по улицам городов Франции прошли и вошли в историю «республиканские марши», собравшие и по сей день рекордное в стране количество участников - 1,5 млн человек.
Для оглушенных чрезмерным обилием событий последних лет напомню, что эти манифестации явились «ответом возмущенного народа Франции» на целую серию терактов 7, 8 и 9 января, среди которых самым известным остается расстрел редакции журнала «Шарли Эбдо».
44 государственных лидера прилетали в Париж, дабы лично принять участие в показательном выступлении «не боимся терроризма» и, сбившись в кучку на помрачневшей после трагедий парижской улице, успели дать себя сфотографировать с мужественными лицами как стоящих впереди и ведущих народ.
Чуть позже, правда, в прессу попали неудобные снимки с парижских крыш, и оказалось, что никакого «народа» за кучкой лидеров не было: улицу полностью очистили от граждан, томящихся за оцеплением, и самих лидеров снимали снизу, чтобы создать впечатление могучей толпы.
Это фото оказалось провидческим. Четыре года спустя история проявляет все тот же негатив: за европейскими лидерами, «не побоявшимися» терроризма, по-прежнему не стоит народ, толпящийся в отдалении, в оцеплении собственных проблем.
На упомянутой манифестации 11 января 2015 года растроганные граждане ходили с плюшевыми мишками, шариками, свечечками и разных габаритов карандашами, которыми рисовали на бумажках и асфальте, а потом ломали их перед камерами - в знак протеста против террористической атаки на свободу слова и свободу прессы.
Президент республики Франсуа Олланд героически вещал в протянутые микрофоны: «Ничто и никогда не заставит нас замолчать!», бросая опасливые взгляды на крыши ближайших домов, с которых на ведущих народы лидеров могли бы целиться не только фотообъективы (эти замечательные кадры тоже вошли в своего рода историю).
Так родилась отмашка на ближайшее десятилетие: мы все теперь «Шарли» и гордимся быть шарлями.
Четыре года спустя следует отметить, что эволюция «зашарлеванного» сознания дает весьма любопытные результаты.
По неожиданному наблюдению одного дотошного журналиста, за всю историю своих публичных осуждений терроризма президент Эммануэль Макрон ни единого раза не произнес наименования «Шарли Эбдо». И ни единого раза не посмел добавить к слову «терроризм» слово «исламистский».
Само это слово в свое время было тактично заменено во французском сегменте сетевых энциклопедий на «джихадистский», несмотря на то что никакого другого терроризма Франция и Европа так и не познали с тех самых пор, когда президент Олланд клялся, что «ничто и никогда не заставит молчать» свободное слово и свободную прессу.
То есть пресса, конечно, не молчит, просто не имеет права употреблять некоторые отдельные «свободные» слова. В целях «неразжигания».
В остальном, конечно же, пресса полностью свободна и вольна выбирать манеру существования на свой вкус.
Редакция «Шарли Эбдо», например, сегодня свободно живет в бункере под круглосуточной частной охраной, которую содержит на собственные средства без вмешательства со стороны государства.
Под охраной полиции живут не только все бывшие и теперешние журналисты «Эбдо», но и журналисты, не имеющие к «Шарли» никакого отношения. А также интеллектуалы-университетчики, до сих пор «свободно» получающие угрозы жизни, потому что позволили себе критику того самого слова, которое ни в коем случае нельзя добавлять к термину «терроризм»: Филипп Валь, Зинеб Эль Разуи, Эрик Земмур, Мохаммед Сифауи, Фредерик Хазиза.
А один из расстрелянных в редакции «Шарли», художник-карикатурист и журналист Стефан Шарбоннье (Шарб), незаметно перешел в категорию персон non grata, когда выяснилось, что всего за два дня до трагической гибели написал скандальное «Послание мошенникам от исламофобии, которые играют на руку расистам», где в форме манифеста уравнял права и свободы всех подряд, без лишних дискриминаций.
Вот несколько основных постулатов этого «Послания», полюбопытствуйте:
«Если ты думаешь, что критика религии - это проявление расизма...
Если ты думаешь, что «ислам» - это название народа...
Если ты думаешь, что можно смеяться над всем, кроме того, что свято для тебя...
Если ты думаешь, что наказание богохульников откроет тебе двери в рай...
Если ты думаешь, что юмор несовместим с исламом...
Если ты думаешь, что мусульмане не способны понять иронию...
Если ты думаешь, что человек, рожденный от мусульман, может быть только мусульманином...
Если ты думаешь, что защита ислама - лучший способ защиты мусульман...
Если ты думаешь, что в Коране написано о том, что рисовать пророка Мухаммеда запрещено...
Если ты думаешь, что изображение джихадиста в карикатуре - это оскорбление ислама...
Если ты думаешь, что каждая община должна иметь свою антирасистскую ассоциацию...
Если ты думаешь, что исламофобия равна антисемитизму...
Если ты думаешь, что сионисты, которые управляют миром, заплатили <литературным> неграм, чтобы они написали эту книгу...
То приятного тебе чтения, потому что этот текст для тебя».
Этот текст был засчитан правящей сегодня политкорректью как «постыдная попытка поощрения расистских тенденций и исламофобии». В парижском университете «Париж-Дидро» (Paris-7) в феврале 2018-го усилиями левых активистов из профсоюза SUD-Solidaires под фанфары срочно вызванной на место прессы были отменены конференции, собиравшиеся обсуждать его содержание.
С тех пор имя Шарба, как и самих «Шарли», всуе не поминается вовсе. И окончательно вошло в категорию тех, кто «не на слуху».
Самым точным описанием сегодняшней французской и европейской демократии можно считать недавнее заявление адвоката «Шарли Эбдо» Ришара Малка, выигравшего в 2007 году дело о скандальных карикатурах:
«В плане свободы слова ситуация катастрофическая. При политкорректности, оскорблениях инакомыслящих и страхе физической расправы больше нет места для свободной дискуссии. А уж о «богохульстве» и любой критике религии вообще не стоит и говорить».
«Умри, Шарли». Лучше не скажешь.
Их блекнущие имена стараются не поминать публично даже в дни памятных дат.
Здесь самое время вспомнить емкий штамп периода брежневского застоя: «Мы не позволим бросать тень на весь коллектив!» Я имею в виду тех, кого до сих пор нельзя называть, а то, не дай Бог, разгорится.
Такая вот праведная непримиримость в эпоху толерантности.
C момента «республиканских маршей» 2015 года по сегодняшние желто-жилетные волнения свобода слова, перефразируя американцев на Луне, сделала «один маленький шаг, но огромный скачок» для всего европейского человечества. Скачок в бездну.
Но самое страшное в этой истории - не то слово, которое по сей день нельзя свободно произносить в определенном контексте.
Самое страшное - это та реакция, которую стараниями «надсмотрщиков за свободой» удалось вызвать у некоторой части публики, совершенно потерявшей берега от постоянных принуждений и умолчаний и уже не отдающей себе отчета, что от нее требуют не просто понимания и сострадания одним и осуждения для других, но понимания и сострадания по идеологическому признаку.
Вон тех необходимо понимать, потому что они бьются и умирают за свою веру и убеждения, даже если уносят с собой жизни невинных людей. Они, конечно, где-то как-то террористы, но и где-то как-то революционеры тоже. А революционер - это звучит гордо.
А расстрелянные «шарли» - циники и святотатцы. В общем, заслужили праведный гнев и понесенное наказание от тех, к кому неприменима свобода слова. Они же смеялись над святынями, значит, их можно (и нужно?) убивать...
Главное, и об этом не говорить вслух, а то у кого-нибудь разгорится.
