Мечтать, как известно, не вредно. Вредно вовремя не пересесть
с иглы мечтаний - нет, не на чьё-нибудь лицо, как к этому недавно
призывала бойкая рекламная кампания, а просто, грубо и примитивно -
к зеркалу.
Когда мне было двенадцать лет, я мечтала иметь длинные белые волосы и голос сногшибательной блондинки из группы АББА.
Подружки пожимали плечами: подумаешь, делов - отрасти да покрась. Одна
бабушка верила: пой, ласточка, пой и оно само прорвётся. Другая бабушка
отговаривала: отдайте её в балет, пусть порхает, как Уланова. Мама
сомневалась. Отец решительно отметал всех: голос у неё- хрень,
худоба-ещё не балет, не дурите дылде голову, пусть учится и математику
в четверти исправляет.
Врождённая и фамильная самоирония позволяла не заблуждаться
относительно моих вокальных способностей, да и в хоре музыкальной школы
я никогда не пела сольных партий. А чужой пример-неудача соседской
девочки при поступлении в знаменитую балетную школу окончательно
заставила привести все сомнения к единому знаменателю: мама девочки
собрала на лавочках весь подъезд и громко скандалила, оповещая двор, что
в балетной комиссии сидят извергини с волосами, стянутыми на затылке,
не принявшие дочь потому, видите ли, что «девочка толстовата, пусть
поработает над собой и пробуется через год».
- Что ж ей теперь, голодать?!! - кричала мама девочки, призывая в свидетели всех, вплоть до участкового.
- Не хочешь голодать, не лезь в балет, - неостoрожно вякнул какой-то
выходящий из подъезда хлипкий дядя и был заплёван дружным порицанием,
аж до автобусной остановки.
Я молча смотрела, внимательно слушала и много думала. Понимала далеко
не всё, но одно усвоила прочно: cрамиться как мама девочки не хотелось.
Что до голосa блондинки из АББA мне не допеть и через всю жизнь,
я как-то весьма спокойно понимала уже тогда. Что касается «отрасти
да покрась», здесь включалось одно очень серьёзное возражение: иметь-то
хотелось многое, а вот быть - только самой собой. Если отрастить,
да покрасить, оно может и похоже получится, да всё одно - не так,
а главное - не своё.
Пришлось сделать из всего, что досталось, то, что получилось. Никаких
психологических травматизмов и прочей нервной белиберды, столь модной
сегодня в обществе всеобщего густопсового умиления и фарисейских
«поддавков» я как-то не ощутила, а если и ощутила, то пережила без
судорог, без взываний к «равноправию способностей» и без коррозивной
обиды на целый свет.
Я видела и до сих пор вижу вокруг множество людей, не ставших великим
актёрами, знаменитыми спортсменами, гениальными скрипачами
и бесподобными художниками. Все эти люди очень достойно живут
собственные жизни, нисколько не пеняя на несбывшиеся мечты.
Всем этим людям, так же как и мне, достаточно дико, а с некоторых пор
ещё и тревoжно наблюдать, как меняется окружающий мир, ведомый неведомой
волей и стабильно превращаемый в послушное, невежественное
и стадообразное формирование, сильно похожее на знаменитую «страну
дураков» из знаменитой сказки Карло Коллоди, где всех подряд кормят
сладостями и ублажают непыльным бездельем, в ожидании, пока у них
отрастут ослиные уши достаточной длины.
Новый мир, уже засеянный, пустивший корни и давший всходы, где
каждый имеет «право на сбычу мечт», за счёт молчаливого согласия
и поддавания остальных.
Я с некоторых пор отдаю себе отчёт, что мои сверстники и не слишком
далёкие от нас возрастные группы, олицетворяют сегодня последние
поколения устойчивых к фрустрациям людей, которые ещё в состоянии
отличить красоту от невзрачности, мелодию от шума и талант от того, что
один умный, а потому жёсткий и давно забытый критик называл
«преодолением бездарности».
Этой категории несогласных играть в поддавки по искусственно
навязанным канонам в недалёком будущем предлагается либо уступить
и смириться, либо исчезнуть в репрессивном порядке.
Уступить и смириться означает признать, например, что бездарностей, как
таковых в природе не существует, а существуют «альтернативные
одарённости» и если человек плохо поёт, пишет или танцует, то поёт,
пишет и танцует он вовсе не плохо, но «альтернативно». И если
он не в состоянии связно выражать свои мысли, как Булгаков, или
«какой-нибудь Паустовский», то он имеет полное право «альтернативно»
рвать фразу на куски, выкручивать жилы словесными арабесками, или
хлестать читателя «матовым» лексиконом, вместо неведомых ему синонимов.
Если в человеке более сотни килограмм, то они вовсе не «лишние», как
об этом скверно думали индийские йоги, угнетаемые английским
империализмом, а элементарно «альтернативные» и человек этот имеет
полное право заняться балетом, причём, не просто заняться,
но и потребовать признания самой широкой публики.
А если широкaя публика в признании ему откажет, широкую публику
заставит нишкнуть и смириться господствующая поликторректь, ведущая
стада к невидимому пока всем Обломовым обрыву.
Поэтому, даже если время от времени, «какой-нибудь Цискаридзе» публично
назовёт кучу дерьма на сцене не «альтернативной постановкой»,
а дефективной кучей дерьма, он уже не в состоянии делать погоду
на долгий срок и тоже является последним из Могикан.
«Евровидимая» и евроведомая реальность очень наглядно иллюстрирует
соотношение сил на настоящем этапе противостояния этих «последних»
единой демагогии псевдо-жалости и фальшивого сочувствия, которая
хладнокровно оперирует понятием «равенства возможностей», любой ценой
добиваясь исполнения «законных желаний каждого».
Давно разбитые вдрызг окна Овертона позволяют всё более многочисленным
зрителям смотреть, не дрогнув, как на сцене конкурса «Евровидения»
бородатого мужчину, переодетого женщиной, сменяет стокилограммовая
хохотушка, а вслед за ней появляются ещё более весёлые люди, согласно
установленному прейскуранту альтернативно одарённой политкорректности -
трансгендеры и транссексуалы, чернокожие шведы, итальянец по имени
«Махмуд», панки-аутисты и исполнители с синдромом Дауна, балерина
с четырьмя пудами «альтернативного» веса и даже одна глухая танцовщица,
украсившая своим политкорректным присутствием выступление
альтернативного мальчика, с гримом девочки и ещё каким-то
транс-альтернативом ...
Во всём этом феерическом спектакле я не вижу ничего зазорного, кроме
одного: над ним категорически не рекомендуется смеяться. Я бы даже
сказала, в нём категорически воспрещается видеть смешное, которое
в данном случае конкретно убивает репутацию, а то и хуже: за разжигание
только предполагаемых дискриминаций одной репутацией можно
и не отделаться.
Мои хорошие знакомые, попивая чаи на парижском балконе, пока в соседних
квартирах транслировали конкурс Евровидения, с интересом прослушали
у соседей детские крики: «Мама, мама! Иди скорей, там поёт Халяль
с толстухой!» и испуганные взрослые шики: «Цыц, идиот, с ума сошёл такое
говорить! Не халяль, а Биляль и... балерина !», за которыми последовал
хлопок срочно прикрываемых окон...
Этот замечательный букет торжества политкорректного фарисейства со всей
убедительностью доказывает всем, ещё смеющим морщиться, глядя
на откровенную дикость, какую неоспоримую победу одержaл посмертно
когда-то осмеянный Шариков, добившись-таки нового мира, в котором каждый
«имеет своё право» и где все они, смеющиe морщиться не альтернативно
одарённые, более не имеют права возражать.
Просочившаяся в теледебаты публичнaя дискуссия об адекватности подобных
представлений ожидаемо вызвала шквал полемики, где самым ярким и мощным
аргументом сторонников «равноправия способностей» регулярно звучала
ключевая формулировка «имеют право мечтать!»
Здесь стоило бы напомнить изречение не альтернативно одарённого Виктора
Гюго, утверждавшего, что «мечтами можно отравиться», но не хочется быть
занудой и портить праздник всем дорвавшимся.
Невозможно, однако, не озаботиться вопросом, доколе и в каких масштабах
будут продолжать исполняться «все желания» самых разных индивидуумов -
мало ли у кого они какие, желания.
Страшно всё-таки не только то, что мы послушно привыкаем к гротеску,
соглашаемся на запрет видеть смешное там, где оно налицо, и следуем
указаниям признавать прекрасным, что потребуют.
Страшно, что однажды уже некому будет постучать снизу...
Елена Кондратьева-Сальгеро, журналист, главный редактор литературного альманаха «Глаголъ», Франция.
Источник
