itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

Митрополит Иосиф Семашко на поприще мира

0
527
Время на чтение 32 минут

МИТРОПОЛИТ ИОСИФ СЕМАШКО НА ПОПРИЩЕ МИРА Часть I
М. Н. Муравьев и митрополит Литовский Иосиф (Семашко): опыт государственно-церковного сотрудничества

Польское восстание 1863 г. и особенности реформ в Северо-Западном крае Российской империи


Осенью 1863 г. были подавлены последние разрозненные выступления шляхты и крестьян в Ковенской губернии и практически уничтожена краевая подпольная организация, опиравшаяся на духовную поддержку ксендзов, деньги, продовольствие и политическую солидарность польского дворянства. Экономически и культурно доминировавшая польско-католическая элита в ходе вооруженной борьбы стремилась восстановить в крае свое политическое господство, утраченное в результате разделов Речи Посполитой. Однако не получив поддержки крестьянства и военную помощь Англии и Франции, потерпела сокрушительное поражение.


В результате разгрома отрядов «красных» и «белых» польских сепаратистов русская государственная власть и общественный порядок на территории края были полностью восстановлены. Волевое, твердое и рациональное руководство виленского генерал-губернатора Михаила Николаевича Муравьева войсками и администрацией позволило в короткий срок покончить с жестокими убийствами мирных жителей, грабежами, насилиями и бесчинствами, которые сопровождали вооруженные действия повстанцев.

Государственные преступники, осужденные по приговорам судов и арестованные в административном порядке, были частью казнены, частью отправлены на каторгу и в ссылку, частью помилованы и отпущены по дома. Имения многих помещиков и шляхты, прямо или косвенно участвовавших в восстании, подверглись секвестру и конфискации. Умеренные же, открыто не примкнувшие к восстанию, а также оставшиеся лояльными правительству польские дворяне, ксендзы и епископат, вместе, «чистосердечно и гласно», высказались за признание края «русским, неотъемлемым от России».

Таким образом, к концу 1863 г. Северо-Западный край (Литва и Белоруссия) был «совершенно усмирен». Главная задача, которую император Александр II поручил генерал-губернатору М.Н. Муравьеву в апреле того же года, была практически решена.
Трагический опыт восстания свидетельствовал о том, что многие причины, его породившие, крылись в том типе колониальных отношений и эксплуатации, которые основывались на исторически сложившемся господстве немногочисленного польского дворянства над западно-русским (белорусы и малороссы) крестьянским большинством Северо-Западного края.

Дальнейшее сохранение социально-экономических и культурных основ этого доминирования делало неизбежным и возникновение новой потенциальной угрозы польского сепаратизма на западных окраинах России. Задачей М. Н. Муравьева стала разработка и реализация системы эффективных и взаимосвязанных мер, рассчитанных на долгосрочный политический эффект, который позволил бы упразднить возможность повторения этих опасных для государства событий.

Польское восстание в Северо-Западном крае (Литва и Белоруссия) ставило своей целью присоединение этого региона к независимому Царству Польскому в границах 1772 г. Особое положение региона заключалась в том, что губернии, его составлявшие, в отличие от Царства Польского, входили в состав России. Такой административно-территориальный порядок был установлен после 1815 г., когда по решению Венского конгресса было образовано автономное Царство Польское, связанное с Российской империей династическими узами.

В период восстания 1863 г. вопрос о принадлежности региона к России стал экзистенциальным для православного духовенства и населявшего его западно-русского православного населения. Причины такого отношения крылись в движущих социальных силах, в методах революционного террора и целях восстания. Историки Российской империи и современники событий характеризовали это вооруженное выступление как «ксендзовско-шляхетский» или «национально-религиозный мятеж». Вот, например, характеристика главных сил восстания, которую давал известный российский публицист и издатель М.Н. Катков: «Властолюбивой шляхте, желающей властвовать над русским народом, подало руку властолюбивое римско-католическое духовенство, желающее поработить Православную церковь. Два властолюбия вступили в союз, два властолюбия одно другого ненасытней».

Учитывая колониальный характер отношений, сложившихся в Северо-Западном крае, восстание 1863 г. правомерно охарактеризовать как попытку колониального реванша, предпринятого экстремистски настроенным польским дворянством, шляхтой и римско-католическим духовенством для восстановления в регионе своего политического и религиозного господства.

Пропагандистская мобилизация мятежников проходила под знаменами польской независимости, социального популизма, защиты католической веры и воинствующей русофобии. Объектом политической и религиозной ненависти стал пропагандистский образ врага - «москаля» - с характерными для него русофобскими и «схизматическими» коннотациями.



МИТРОПОЛИТ ИОСИФ СЕМАШКО НА ПОПРИЩЕ МИРА Часть I

Средством борьбы с западно-русским населением, которое сохраняло верность императору Александру II, повстанцы избрали террор, жестокие и зачастую показательные расправы, в первую очередь, с мирными жителями, принадлежавшими к православию. Мятежники пытали и вешали мужчин, женщин и подростков, засекали своих жертв плетьми до смерти, топили в болоте, зарывали живыми в землю, жгли местечки и деревни, грабили крестьян, пытаясь своей беспримерной жестокостью наводить ужас на лояльных России жителей края.

Поэтому восставшая польская шляхта, помещики и поддерживавшие их ксендзы воспринимались православным духовенством и западно-русским населением Северо-Западного края в качестве экзистенциальной угрозы для своего существования. Восстановление колониального, польско-католического господства и эксплуатации связывались у православных этнических групп и сословий с революционным террором, возвращением унии, принудительным окатоличиванием и полонизацией. Ответной реакцией на эту угрозу стала организованная правительством «низовая», народная борьба с «ксендзовско-шляхетским» мятежом, происходившая с помощью сельских караулов. Помощь, которую оказывали крестьяне армейским частям, становилась формой защитой веры, царя и Отечества от вооруженных польских сепаратистов, стремившихся отделить этот регион от России и воссоединить его с Польшей.

Поражение восстания означало не только военную, но и моральную победу России над польским региональным сепаратизмом. Российское правительство, армия, общество и православное западно-русское население Литвы и Белоруссии воспринимали восстание как покушение сепаратистов на захват и покорение коренных, искони русских земель. Поэтому одержанная победа оценивалась не как повторное возвращение чужого, польского края, а как разгром сепаратистского мятежа, направленного на отторжение западной России и порабощение проживавшего в ней единоверного и единокровного западно-русского народа - белорусов и малороссов. В повстанцах видели не героических борцов за «восстановление отчизны», а мятежников, изменивших присяге, данной императору, и посягающих на целостность России, православную веру и русскую этническую идентичность проживавшего в регионе населения.

Несмотря на сокрушительное военное и моральное поражение, польско-католическая элита, в силу своего привилегированного сословного статуса и богатства, продолжала сохранять доминирующие позиции в социально-экономической и культурной жизни Северо-Западного края. Поэтому помимо победы военной и моральной нужна была победа экономическая, религиозная и культурная, способная закрепить край за Россией на прочных социальных основаниях. Для этого и понадобилась система взаимосвязанных реформ, подготовка и осуществление которых составили второй этап деятельности М.Н. Муравьева, продлившийся до 17 апреля 1865 г.

В обширной хронике «Муравьевского времени» - это начало политики системной модернизации Северо-Западного края, именуемой в категориях той эпохи «русским народным делом» или «обрусением». Социально-экономические и культурные реформы, разработанные М.Н. Муравьевым, ставили своей целью изменить соотношение сил между польско-католической элитой края и крестьянским православным большинством, между католичеством и православием, которые сложились не в пользу России.

Реформаторская политика «обрусения» ставила своей целью обеспечить выход на установленный Муравьевым проектный режим интеграции края в состав России. Ближайшими целями муравьевского «обрусения» являлись социально-экономическое освобождение регионального крестьянства и православного духовенства от колониального господства польско-католической элиты. Объектами этой политики стали высшие и низшие сословия, бюрократический аппарат управления, Православная и Римско-католическая церкви, система народного просвещения и региональной науки.
Мировоззренческую концепцию, положенную в основу проекта реформирования Северо-Западного края, известный консервативный мыслитель Лев Тихомиров определил, как «русская идея М.Н. Муравьева». По словам Тихомирова, «М.Н. Муравьев, в смысле собственно борьбы с мятежом, не применил ничего, кроме самого обыкновенного здравого смысла, но он мог это сделать только потому, что, стоя за историческое русское дело, сознавал себя правым. Он мог бить врага без нервничанья, со спокойной душой, чего не было ни в Варшаве, ни в Петербурге, где, потеряв русскую душу, считали себя виноватыми перед поляками, а потому не могли действовать ни спокойно, ни твердо. ...

Но, искореняя собственно мятеж, М.Н. Муравьев тем же русским чувством и сознанием понял, что здесь идет спор более глубокий: о русском или польском начале самой жизни в крае. И он сделал все, чтобы поднять и укрепить русскую народность. Церковь, язык, школа, освобождение крестьян, их независимость от ополяченной шляхты, посильное оживление умственной русской жизни края - ничего не было забыто».

«Русская идея М.Н. Муравьева», ставшая мировоззренческой основой реформаторской политики, это в сущности и личная парадигма принимаемых им военных и административных решений. Ее можно охарактеризовать как парадигму деколонизации, ставившей своей целью освобождения русского края от польско-католического господства. М.Н. Муравьев был убежден, что «этот край был православным и русским и должен им быть по праву».

Программа реформирования региона, разработанная М.Н. Муравьевым, была изложена в «Записке о некоторых вопросах по устройству Северо-Западного края», которая была подана на имя императора Александра II 14 мая 1864 г. Прочитав Записку, император потребовал: «Внести в Западный комитет и обсудить в присутствии генерал Муравьева, не теряя времени». Записка была рассмотрена на заседаниях Западного комитета 17 и 19 мая. Решения комитета, утвержденные императором, приобрели силу закона.

При подготовке проекта реформ, изложенного в «Записке» от 14 мая 1864 г., М.Н. Муравьев опирался на анализ поведения в этом восстании врагов и союзников России. Неизменным и непримиримым политическим врагом России М.Н. Муравьев считал «польский элемент», то есть, «шляхту, панов и ксендзов», которые «были и будут всегдашними нашими врагами; их преданности и уверениям не должно никогда верить... Они и теперь (после поражения восстания - А.Б.) ползают и уверяют в преданности, тогда как на душе у них таятся кинжалы, яд и убийства».
Идейно-политической и религиозной основой непримиримой враждебности «польского элемента» к России было отношение к российской власти как чужеземной, навязанной извне, несмотря на то, что эта власть сохранила его сословные привилегии, собственность и богатства. Потеря независимости Польского государства в границах 1772 г. переживалась «панами, ксендзами и шляхтой» как национальная трагедия. Соответственно, Литва и Белоруссия воспринимались этим «элементом» как польский край, насильственно «забранный» Россией у Польши в 1772-1795 гг.

В свою очередь римско-католическое духовенство не могло примириться с утратой господствующего правового статуса и привилегиями, которыми оно обладало в бывшей Речи Посполитой. Свое положение польско-католическая элита оценивала в категориях политического, национального и религиозно-культурного угнетения, которому подвергались европейцы-поляки со стороны азиатской и деспотической России. Отсюда и высокомерное, презрительное отношение к православию как «вере хлопской, схизматической», к русскому языку и русской культуре, к великороссам, которых назвали «москалями», «москвитянами», «варварами» и «монголами». Отсюда и жажда реванша, военного и политического, стремление к освобождению края от русской власти и присоединения его к освобожденному Царству Польскому. И жажда реванша религиозного в форме восстановления унии, упраздненной на Полоцком соборе 1839 г., и прежних исключительных привилегий римско-католического клира.
В Литве и Белоруссии западно-русское православное население разных сословий в период восстания встало на сторону императора Александра II, несмотря на террор польских мятежников, пропагандистские обещания даровых наделов земли и соблазны восстановления унии. Решительным сторонником России выказало себя и православное духовенство, многие представители которого стали жертвой польско-католического террора, насилий и унижений со стороны мятежников. Столь же преданным России оказалось и местное великорусское старообрядчество, сумевшее стать выше обид и страданий, нанесенных религиозными гонениями эпохи Николая I (1825-1855), и существующей религиозной и правовой дискриминацией. Эти сословия и религиозно-этнические группы, проживавшие в крае, М.Н. Муравьев считал преданными союзниками и главной социальной опорой российской монархии, способной активно противостоять политическому сепаратизму и религиозно-культурному доминированию польско-католической элиты края.

Учитывая сложившееся после победы над восстанием соотношение сил политически лояльных и политически враждебных в отношении к России, М.Н. Муравьев предложил Западному комитету идейно обоснованную программу стратегических реформ, принципиальной политической основой которой являлось официальное признание Северо-Западного края «окончательно русским, составляющим древнее достояние России». Политическое признание края русским, основанное на исторических, этнических, религиозных и статистических аргументах, подкрепленных событиями последнего восстания, должно было, по замыслу М.Н. Муравьева, привести к качественным изменениям правительственной политики в этом регионе.

Если в первые годы правления императора Александра II для российской политики в Северо-Западном крае была характерна политика уступок польскому дворянству, в котором правительство рассчитывало найти союзника в проведении крестьянской реформы, то теперь, после сепаратистского восстания, ситуация коренным образом изменилась.

В процессе вооруженного противостояния со всей очевидностью выявились мотивы сил, государственных и общественных, боровшихся за край, как неотъемлемую, русскую часть России. В этой борьбе произошло совпадение интересов государства, защищающего территориальную целостность России и православного западно-русского населения, не желавших присоединения к католической Польше. Верные императору Александру II жители края, несмотря на террор, насилия и угрозы мятежников, своими действиями и поведением недвусмысленно продемонстрировали, что край этот русский и по праву принадлежит России.

Военная, идейная и политическая борьба за край получила широкую поддержку со стороны всех сословий российского общества, принадлежавшим к различным этническим группам и религиозным исповеданиям. Политическая солидарность и патриотизм, проявленные российским обществом в борьбе за Северо-Западный край, приобрели в это время качественно новое, национальное измерение. Демонстрация широкого национально-патриотического единства осуществлялась в традиционных формах выражения «верноподданнических чувств» к правящему монарху - императору Александру II.

На этом основании М.Н. Муравьев считал недопустимым возвращение к прежней политике «уступчивого правления» в крае. С его точки зрения, правительственные «снисхождения», сделанные ранее «польскому элементу», были вызваны затянувшейся неопределенностью в отношении принципиального вопроса об идентичности края. Ему было хорошо известно, что практически до начала 60-х гг. XIX в. высшая российская бюрократия, а с ней и часть российского общества все еще не могли определиться с тем, чей это край, русский или польский.

Вот как писал об этом сам М.Н. Муравьев: «Я неоднократно имел свидания и разговоры об устройстве края с разными правительственными лицами; мне сильно сочувствовали, но, к сожалению, большинство высших лиц увлекалось полонизмом и идеями сближения со взглядами европейских держав на наш Западный край. Они не знали ни истории края, ни настоящего его положения, а еще того менее не знали ни польского характера, ни всегдашних враждебных тенденций его к России. Они не могли понять мысли об окончательном слиянии того края с Россией, они считали его польским (?), ставя ни во что все русское, господствующее там числом население».

Теперь, когда вопрос об идентичности края, а значит, о моральном праве России на владение им, был решен не только вооруженным путем, но и самим западно-русским населением, продолжение прежней политики «уступок», способствующих развитию «совершенно чуждого польского элемента», стало для М.Н. Муравьевым категорически неприемлемым. Интересы государства, ставшие общенациональными, должны были встать выше сословных интересов ксендзов и дворян «польского происхождения». Для того, чтобы избежать повторных угроз для безопасности государства со стороны «всегда враждебных нам римско-католического духовенства и шляхетства», М.Н. Муравьев предлагал императору, во-первых, покончить, наконец, с затянувшейся неопределенностью в решении вопроса об идентичности Северо-Западного края и, во-вторых, официально признав его русским, проводить в отношении «польского элемента твердую и неуклонную политику «строгой справедливости».

Реализация нового политического курса предусматривала, во-первых, решительное «подавление пришлого польского элемента» и, во-вторых, «упрочение и возвышение русской народности и Православия так, чтобы не было и малейшего повода опасаться, что край может когда-либо сделаться польским». Адресный, целевой характер муравьевских реформ, направленных на защиту интересов западно-русского крестьянства и Православной церкви, определял новый вектор политики России в отношении её западных окраин - ускорение процессов интеграции с центральными губерниями на основе «прочного устройства быта крестьян и распространения общественного образования в духе Православия и русской народности».

МИТРОПОЛИТ ИОСИФ СЕМАШКО НА ПОПРИЩЕ МИРА Часть I
Граф Михаил Николаевич Муравьёв-Виленский

Как начинался процесс церковных и государственных преобразований в Литве и Белоруссии в дореформенный период?
Рассматривая вопрос о региональной церковной политике М.Н. Муравьева необходимо обратить особое внимание на отношения, которые существовали между виленским генерал-губернатором и митрополитом Литовским и Виленским Иосифом (Семашко). К моменту прибытия М.Н. Муравьева в Вильну 14 мая 1863 г. оба деятеля, государственный и церковный, уже давно знали друг друга. Как отмечал Г. Я. Киприанович: «Эти два необыкновенные мужа встретились теперь, как старые знакомые, подвизавшиеся некогда совместно на поприще дорогой для них обоих западной России. М.Н. Муравьев был в 1827 году витебским вице-губернатором, в 1828 году - могилевским губернатором, а с 1831-го до 1834 года - гродненским губернатором.

Находясь в последней должности, он принимал участие в подавлении мятежа 1831 года и в 1834 году оказал деятельную поддержку высокопреосвященному Иосифу при производившемся в то время устройстве униатских церквей по образцу православных. Отправляясь в Вильну, М.Н. Муравьев был вполне уверен, что воссоединенное Иосифом духовенство, вместе с преданным ему народом, будет для него самым надежным оплотом как в подавлении мятежа, так и в предположенных им реформах к теснейшему слиянию Западного края с остальной Россией, и что митрополит Иосиф явится для него наиболее авторитетным советником и сотрудником в исполнении возложенного на него Государем весьма трудного и крайне ответственного поручения».

Следует отметить, что этих двух выдающихся деятелей, государственного и церковного, объединяло не только давнее знакомство и совместная работа по делатинизации униатских церквей в Гродненской губернии. Их сближала и рано сформировавшаяся общность взглядов по вопросам, которые касались важнейших преобразований в Северо-Западном крае, и в отношении к силам, которые этим преобразованиям препятствовали.
Еще в 1827 г. набрасывая общий план возвращения униатов «на лоно Православной церкви» заседатель униатской коллегии Иосиф Семашко писал о том, что «я желал бы видеть полтора миллиона истинно русского народа (белорусов и малороссов - А.Б.) если не соединенным, то по крайней мере приближенным, ежели не совершенно дружным, то и не враждебным старшим свои братьям».
Иосиф Семашко был противником процессов латинизации и полонизации Униатской церкви, которые подчиняли униатов власти и влиянию польского католичества. Это влияние было не только церковным и культурным, но и политическим, опасным для единства и безопасности империи. Семашко предлагал начать процесс реформ по делатинизации и деполонизации Униатской церкви для последующего объединения ее с Православием. По мнению Семашко, религиозное объединение униатов с Православием должно было стать и воссоединением этническим, при котором религиозно разделенный в прошлом большой русский народ вновь восстановит свое историческое единство.

Император Николай I поддержал реформаторский план Иосифа Семашко, подвигнув будущего митрополита к трудному и долгому делу воссоединения униатов. Сам же Иосиф (Семашко) указывал на главенствующую роль императора в упразднении унии, указывая на заинтересованность, с которой «государь император принимал к сердцу униатское дело и им занимался. Никто более меня не убежден - утверждал Семашко - что он был истинным виновником сего дела. Сколько не случалось в течение оного помешательств и остановок, всегда они были отклоняемы твердой волей государя и дело получало новое движение» .

План реформирования Униатской церкви, предложенный императору Иосифом (Семашко), можно рассматривать как первый интеграционный проект, направленный на религиозно-обрядовое и этнокультурное сближение западно-русских униатов (белорусов и малороссов) с церковными и культурными традициями русского Православия.

Церковно-политические идеи Иосифа (Семашко), сформировавшиеся в первые годы правления императора Николая I, были созвучны воззрениям М. Н. Муравьева, которые сложились у него во время губернаторства в Литве и Белоруссии в 1827-1834 гг. Анализируя административный опыт и недостатки управления губерниями «от Польши возвращенных», М.Н. Муравьев выдвинул свой интеграционный проект, который предусматривал обширную программу «политических коренных преобразований» для «совершенного слития края с Российской империей».
В первой записке, поданной императору в декабре 1830 г., М.Н. Муравьев отмечал, что Белоруссия, край «издревле коренной русский» и население его, за исключением помещиков, пришельцев из Польши, «коренное русское». В этой связи Муравьева как российского администратора тревожили религиозно-политические проблемы, которые препятствовали процессам интеграции Белоруссии в состав России. Таковыми проблемами М.Н. Муравьев, как и Иосиф Семашко, считал углубляющиеся процессы латинизации и полонизации Униатской церкви и прозелитическую активность Римско-католической церкви.

Также, как и Иосиф Семашко, М.Н. Муравьев выказывал уверенность, что «рано или поздно, при постоянных действиях правительства, униаты должны быть обращены в православие». Для этого М.Н. Муравьев считал необходимым «постоянное действие и пребывание благонамеренного и деятельного унитского епископа и такового греческого с особенными нравственными качествами, способного к снисходительному убеждению заблуждающихся». Таковым униатским епископом, совершившим дело воссоединения западно-русских униатов с Православием, и стал в последствии митрополит Иосиф (Семашко).

Полученный М.Н. Муравьевым опыт подавления польского восстания 1830-1831 гг. в Литве и Белоруссии, стал основанием для составления второй записки на имя императора Николая I. В ней были сформулированы предложения по реформированию управления губерниями, «от Польши возвращенных». Уже в эти годы Муравьев был твердо убежден, что интеграция Литвы и Белоруссии в состав России не увенчается успехом без правительственных ограничений деятельности Римско-католической церкви, с одной стороны, и без действенной правительственной поддержки Церкви Православной, с другой. Задача государственной помощи Православию рассматривалась как составная часть предлагаемой им обширной программы административных реформ в Литве и Белоруссии, призванных ввести единое имперское законодательство и судопроизводство, русский язык делопроизводства, осуществить этническую унификацию и реорганизацию управления губерниями с помощью русских чиновников.
В качестве главных сил враждебного России польского сепаратизма, М.Н. Муравьев называл фанатичное римско-католическое духовенство, католические монастыри, бывшие рассадником польского «национализма», Виленский университет и польскую шляхту, в отношении которых необходимо было принять меры запретительного и ограничительного характера. Таким образом, вниманию императора была предложена продуманная и обширная программа «обрусения» края с целью успешной интеграции его в состав Российской империи.

Подводя итоги деятельности реформаторов Иосифа Семашко и М.Н. Муравьева в конце 20-х-30-х гг. XIX в. необходимо отметить следующее. Проект реформирования Униатской церкви, предложенный Иосифом (Семашко) и поддержанный императором Николаем I, завершился в конечном итоге упразднением унии на Полоцком соборе 1839 г. Воссоединение западно-русских униатов с Православием коренным образом изменило соотношение конфессиональных сил в Литве и Белоруссии. Теперь Православная церковь получила численное преимущество над латинским католичеством. По словам современника, отныне «все основное население западных областей есть не только русское, но и православное».
Решения Полоцкого собора, утвержденные императором, законодательно упразднили канонические результаты длительной польско-католической экспансии и прозелитизма среди православного населения Западного края Российской империи. В воссоединенных епархиях и приходах Литвы и Белоруссии среди духовенства и мирян начался процесс постепенного изживания польско-католических традиций и, в свою очередь, усвоения традиций Русской православной церкви и современной русской культуры. Восстановление церковного единства стало решающим условием для формирования русского этнического самосознания и его региональных особенностей, характерных для православного населения Северо-Западного края.

Решения Полоцкого собора 1839 г. положили начало новому этнокультурному явлению, которое историк А.И. Миловидов охарактеризовал как «западно-русское возрождение». В связи с этим следует отметить, что начавшаяся церковная интеграция воссоединенных епархий и приходов в русское Православие стала фундаментальной основой для процессов этнической интеграции белорусов и малороссов в большой русский народ, а также, как показали события 1863 г., политической интеграции края в состав России. Таким образом, воссоединительный церковно-этнический проект Иосифа (Семашко), обладавший глубоким интеграционным потенциалом, оказался полностью реализованным.
Что же касается второго интеграционного проекта, изложенного в записках М. Н. Муравьева, то он был выполнен лишь частично. Предложения М.Н. Муравьева, достаточно радикальные для своего времени, поступили на обсуждение Комитета Западных губерний. Из них только часть была одобрена и получила практическое воплощение. Так, например, был упразднен очаг польского сепаратизма - Виленский университет, а вместо него в Киеве открыт университет св. князя Владимира. В связи с событиями польского восстания 1830-1831 гг. были закрыты многие орденские монастыри. Затем последовала отмена Литовского статута и введение общеимперского законодательства и судопроизводства на русском языке. Были предприняты меры по привлечению в край русских чиновников и арендаторов, купцов и землевладельцев.

Однако, по мнению правительства, реализация интеграционных проектов Иосифа (Семашко) и М.Н. Муравьева, как, впрочем, и многолетняя деятельность Комитета Западных губерний, не принесли успехов в деле «обрусения» Северо-Западного края. В декабре 1862 г. министр внутренних дел П.А. Валуев пессимистически утверждал, что: «В течение тридцати лет правительство не достигло в отношении к сближению Западного края с коренной Россией никаких положительных результатов».

В своих выводах, сделанных буквально накануне восстания, Валуев явно недооценивал религиозную, этническую и политическую роль Полоцкого собора 1839 г., решение которого привело к воссоединению с Православием полутора миллионов западно-русских униатов. Кардинально выросший потенциал политической лояльности православного населения министром внутренних дел, похоже, в расчет не брался. С его точки зрения политическая судьба региона зависела, в первую очередь, от результатов соглашения правительства с польско-католической элитой Северо-Западного края.

Свой скептицизм относительно политической лояльности и патриотизма западно-русского духовенства и его многочисленной крестьянской паствы П.А. Валуев выражал следующим образом: «В отношении к силам нравственным правительство может рассчитывать в настоящее время только на себя. Со временем может быть приобретена нравственная опора в местном православном духовенстве, в средних и высших слоях населения, не принадлежащего к польской народности». Еще одним свидетельством явной недооценки религиозно-этнических и политических результатов воссоединения западно-русских униатов с Православием стало отсутствие ясной позиции правительства в вопросе об идентичности края накануне восстания 1863 г.

Как уже отмечалось выше, М.Н. Муравьев не испытывал нравственных и политических сомнений в определении принадлежности Северо-Западного края. Начиная свои реформы, он опирался на результаты воссоединительной деятельности митрополита Литовского Иосифа (Семашко). История края и его верное монархии православное население давали генерал-губернатору твердое моральное и политическое основание для признания края русским, в котором православие и «русская народность» (белорусы и малороссы) угнетены польской колониальной элитой и поэтому нуждаются в системной государственной защите и поддержке.

Обращаясь к императору Александру II, Муравьев вопрошал: «Может ли высшее правительство допустить, чтобы край, в котором 3-6 населения вполне русского, исповедующего православную веру, мог когда-либо признан польским, и дозволить, как это было в продолжении многих десятков лет, развиваться в нем польскому элементу, совершенно чуждому и допущенному там лишь по нашему малому предвидению и недостатку уважения к собственной народности?». Император, не питавший личной симпатии к М.Н. Муравьеву, признал его точку зрения справедливой, что и позволило реализовать основные положения реформаторской программы по «обрусению» Северо-Западного края.

Таким образом, воссоединительная деятельность митрополита Иосифа, начатая в конце 20-х гг., заложила прочный религиозно-этнический, политический и моральный фундамент для победы над восстанием и проведения новых муравьевских реформ. В свою очередь разработанный М.Н. Муравьевым в начале 30-х гг. и частично реализованный Комитетом Западных губерний проект реформирования территорий, «от Польши возвращенных», стал первоосновой для системных преобразований Северо-Западного края, предпринятых в первой половине 60-х гг. XIX в. Однако для того, чтобы модернизированная программа М.Н. Муравьева по «обрусению» края была сформулирована и начала претворяться в жизнь, понадобилась отмена крепостного права и подавление польского восстания 1863 г.


МИТРОПОЛИТ ИОСИФ СЕМАШКО НА ПОПРИЩЕ МИРА Часть I
Российский Император Александр II, фотография с своём кабинете

Почему духовенство «господствующей» Церкви должно было получить особую государственную поддержку?

Интеграционный проект М.Н. Муравьева, изложенный в записках императору Николаю I в 1830-1831 гг., содержал в себе положения, которые легли затем в основу «Записки о некоторых вопросах по устройству Северо-Западного края», которая была подана на рассмотрение Александра II 14 мая 1864 г. Особое место в программе муравьевских реформ, изложенных в Записке от 14 мая, занимала защита интересов местного Православия. Обстоятельства, которые обусловили пристальный политический интерес виленского генерал-губернатора к проблемам Православной церкви, были обусловлены как положением, в котором находилось Православие в Северо-Западном крае, так и его предполагаемой ведущей ролью в противостоянии «польской пропаганде» и «прочном водворении русской народности» в регионе.
Русская церковь в Северо-Западном крае рассматривалась М.Н. Муравьевым как сила не только религиозная, но и этническая, способная вместе с государством выполнять двоякую роль. Во-первых, активно противодействовать нелегальному прозелитизму ксендзов, окатоличению и ополячению православного населения. Во-вторых, утверждать в народе православную веру и церковные традиции, развивать религиозно-нравственное образование и формировать общерусское самосознание своей паствы. То есть, выступать в качестве субъекта деколонизации Северо-Западного края и его интеграции в состав России.

Однако для реализации целей, предусмотренных политикой «обрусения края, существовали серьезные препятствия. Для их преодоления правительству необходимо было решить, в первую очередь, насущную, ставшую уже перманентной проблему бедности духовного сословия. Парадоксальность ситуации, сложившейся в Северо-Западном крае, заключалась в том, что экономически и социально униженное православное духовенство было единственным сословием, которое занималось распространением русского просвещения в народной крестьянской среде.
По словам одного из очевидцев, чиновника Виленского учебного округа В.П. Кулина, местное сельское духовенство жило в «поразительной нищете», и оно же являлось «ближайшим хранителем православия в народе и единственным покуда распространителем русской грамотности».
Нельзя сказать, что М.Н. Муравьев был первым представителем российской административной элиты, который обратил внимание на проблему бедности западно-русского духовенства. Формулируя актуальные задачи правительственной политики в Северо-Западном крае, министр внутренних дел П.А. Валуев еще накануне восстания указывал на исключительную роль православного духовенства в русском просвещении крестьянского населения: «Быстрое учреждение сельских школ, на основаниях, обеспечивающих не только поддержание, но и распространение русской народности в крае. Об этом важном предмете давно и много говорят и пишут, но в отношении к нему сделано чрезвычайно мало, и то, что сделано, почти исключительно сделано православным духовенством».

Особенность конфессиональной ситуации в Литве и Белоруссии заключалась в том, что поляки-помещики, принадлежавшие к «терпимой» Римско-католической церкви, владели (до 1861 г.) крепостными крестьянами, которые принадлежали к Православной церкви, имевшей правовой статус «первенствующей и господствующей» в империи.

В сложившейся системе колониально-крепостнических отношений материальное положение православных священников и состояние православных храмов зависели от расположения местной колониальной элиты - польских помещиков и шляхты. В результате, по словам М.Н. Муравьева, «Духовенство наше ... лишено всех средств существования, а прихожане слишком бедны, чтобы помогать ему. Польские паны пренебрегают и гнушаются им. Оно обречено на нищенство и теперь не получает ни дров для отопления, ни средств для обрабатывания земельно-церковных участков».

При обсуждении «Записки» на заседании Западного комитета 19 мая 1864 г. М.Н. Муравьев, обосновывая политическую целесообразность государственной помощи православному духовенству Северо-Западного края, указывал членам комитета на причины, которые ставят это сословие в материально зависимое и социально униженное положение в сравнении с духовенством латинским.
«Священники - отмечал Муравьев - вынуждены для поддержания своего полевого хозяйства прибегать к пособию прихожан, которыми, возложенная на них повинность обработки церковных земель производится всегда неисправно и неблаговременно, и служит поводом к взаимным неудовольствиям и пререканиям между обеими сторонами, а со времени прекращения обязательных отношений между помещиками и крестьянами и уничтожения барщины, возбуждает гласный ропот между крестьянами, подстрекаемый еще более укорами и насмешками со стороны ксендзов и враждебной польской партии, внушающих народу, что правительство не печется о нуждах православного духовенства, а обязывает крестьян работать на оное.

Обстоятельства эти имеют последствием то, что большая часть священнических семейств, подпадая под превышающий силы их гнет враждебной польской партии и свыкаясь по необходимости с оным, принимают характер и усваивают себе привычки, обычаи и язык чуждого им и их религии элемента и, находясь вследствие нужды, в постоянной зависимости от оного, теряют самостоятельность и нравственное влияние на окружающих их массы населения».

В Российской империи православное духовенство «господствующей» Церкви, согласно статьям Свода законов, принадлежало к неподатному, то есть привилегированному сословию. Однако в Северо-Западном крае ни исключительное правовое положение «господствующей» Православной церкви, ни сословные привилегии православного духовенства не могли изменить его материальной зависимости от поляков-помещиков и прихожан, а также низкого социального статуса в местном сословном обществе.

В иерархически устроенном обществе Литвы и Белоруссии, как и на территории всей империи, правовое положение обособленных сословий и границы между ними определялись «законами о состояниях». Однако в Северо-Западном крае существовала своя региональная специфика. Границы между сословиями имели дополнительную этническую, религиозную и культурную маркировку.

Дворянство, принадлежавшее к высшему неподатному сословию, его «олигархический» и бюрократический слой - помещики и чиновники в большинстве своем имели «польское происхождение». Обладавший сословными привилегиями «иностранного исповедания» римско-католический клир также принадлежал в основном к лицам «польской национальности». Существовала еще и многочисленная польская шляхта, так называемые "подпанки". В целом же, этноним поляк ассоциировался в крае с коллективным, социально престижным, уважаемым именем «пана» и «ксендза».
«Русскими сословиями» было податное крестьянство, получившее личную свободу в 1861 г., и православное духовенство. В системе сложившихся социальных отношений этноним «русский», которым маркировалось сословие крестьян и православного духовенства, превратился в коллективное имя носителей зависимого положения и низкого социального статуса. Как отмечал позже митрополит Евлогий (Георгиевский), русских в крае представляли, по местному выражению, «хлоп, да поп».

Таким образом, с точки зрения М.Н. Муравьева, экономически зависимая от милости польских помещиков, вынужденная вдобавок пользоваться принудительным трудом своей паствы, «большая часть» православного духовенства не могла пользоваться «нравственным» авторитетом у своей паствы. Следовательно, без экономического освобождения духовенства от материальной зависимости, правительство не могло рассчитывать на его активное противодействие «польской пропаганде» и деятельное просвещение «русской народности», столь необходимые для закрепления результатов военной победы над восстанием.

Следует отметить также, что в общественно-религиозной иерархии края численно преобладавшее православное население принадлежало к низшим, податным сословиям, как правило, крестьянскому и мещанскому. В губерниях Северо-Западного края - Ковенской, Виленской, Гродненской, Витебской, Минской и Могилевской, католическое население преобладало только в двух из них - Ковенской и Виленской.
В этническом отношении местное православие было представлено белорусами и малороссами, которые принадлежали к «русской народности», то есть, к большому русскому народу, состоявшему из великороссов, малороссов и белорусов. Таков был исторически сложившийся социальный и этнический состав бедной крестьянской паствы Северо-Западного края, как «древлеправославной», так и воссоединенной из упраздненной в 1839 г. Греко-католической церкви.

Поэтому православие в Северо-Западном крае, несмотря на то, что к нему принадлежали представители высшей российской администрации, воспринималось католическим духовенством, панами, шляхтой и населением как «хлопская», «мужицкая» или «русская» вера.

Бытовавшие в народе представления об идентичности населения связывали воедино конфессиональную принадлежность и этническое происхождение. Определяющую роль в процессе бытовой этнической идентификации жителей края играл конфессиональный фактор. Поэтому для обыденного сознания была характерна идентификация: «православный, значит русский», что служило еще одним свидетельством того низкого социального статуса, в котором находилась православная «русская народность» Северо-Западного края.

В принципиально ином положении находилась «терпимая» Римско-католическая церковь и ее материально обеспеченное, социально уважаемое духовенство, которое содержалось за государственный счет (жалованье и пенсии) и получавшее щедрые пожертвования от своей богатой паствы - польских помещиков, чиновников и шляхты.

Местное католичество располагало богато украшенными каменными костелами, эффективно воздействуя на души своих прихожан умелой проповедью, органной музыкой и пышными религиозными процессиями. Торжество церковной эстетики и притягательная сила польского католичества наиболее зримо проявлялись в масштабном распространении архитектурно привлекательных костелов и монастырей. Фактором, усиливавшим миссионерское воздействие Римско-католической церкви, являлись символические и эстетические особенности его культа, высокий социальный престиж римско-католического клира.

Негативное воздействие на авторитет Православной церкви в крае оказывали не только материальная скудость и социальная униженность ее духовенства, но и бедственное положение многих православных церквей, требовавших ремонта и перестройки. Сельские православные церкви, деревянные и убогие, с эстетически скромным богослужением являли собой разительный контраст с величественными и великолепными каменными костелами. Ветхие православные церкви, на которых вили гнезда аисты, служили живым укором «господствующему» православию, унижали православную веру в глазах населения, укрепляя в его сознании мысль, что вера православная, русская, есть «вера хлопская», а вера католическая, польская - «вера панская».

Сообщая о тяжелом состоянии, в котором оказалась Православная церковь в западной России, М.Н. Муравьев в своей «Записке» обратил внимание императора на недопустимость сложившегося положения дел: «Правительству непристойно оставлять духовенство свое в столь уничиженном положении, равно как и церкви, которых большая часть представляют самое печальное зрелище».

Причины сложившейся бедственной ситуации с православным духовенством края и его храмами во многом объяснялось тем, что местное русское православное дворянство и, прежде всего, помещики, были немногочисленны. Исключение составляла лишь Витебская губерния. Следовательно, православное духовенство не могло опереться на материальные и социальные ресурсы русского поместного дворянства. В этих условиях слабость социально-экономического и культурного присутствия русской дворянской элиты могла быть компенсирована только активной поддержкой Православной церкви со стороны Российского государства.

М.Н. Муравьев прекрасно понимал социальные причины существующих в крае церковных проблем. Выход из сложившейся ситуации он усматривал в системно организованной, целевой помощи государства местному западно-русскому Православию. Правительству необходимо было улучшить материальное положение духовного сословия, поднять его социальный престиж и образовательный уровень, реализовать обширную программу ремонта и строительства православных храмов. С помощью этих тактических мер М.Н. Муравьев стремился к достижению главной цели - деколонизации и успешной интеграции Северо-Западного края в состав России.

В Записке от 14 мая 1864 г. задачи «обрусения» края были сформулированы следующим образом. Правительство должно было; заняться «прочным устройством быта крестьян», то есть, добиться их экономической независимости от помещиков, реформировать и развить систему народного образования «в духе Православия и русской народности», сделать православное духовенство материально независимым от польских землевладельцев и своих прихожан, «дабы совокупно с народом оно могло твердо противостоять польской пропаганде ... Без содействия православного духовенства мы не можем надеяться на прочное водворение русской народности в том крае».

Выступая затем на заседании Западного комитета М.Н. Муравьев высказал «свое твердое убеждение, основанное на строгом и внимательном наблюдении настоящего положения края, что тогда только установится в нем на прочных началах владычество России, когда - при постепенно уже улучшающемся быте сельского населения, со времени дарования ему свободы от крепостного права, оно будет в наступающем уже для него периоде нравственного развития руководимо и укрепляемо в православной вере, которая в Северо-Западном крае составляет, так сказать, знамя русского начала и народной жизни.

Для сего необходимо, чтобы православное духовенство в крае поставлено было, более чем в прочих областях империи, в независимое положение от внешних обстоятельств, и вполне обеспечено правительством.

Только при таких условиях оно может быть полезно и поведет свободно народ к указанной цели, утверждая в массах населения православие и русскую народность. ... все усилия правительства утвердить в Западном крае на прочных основаниях русскую народную жизнь никогда не приведут к желанным результатам, пока не приняты будут меры посредством улучшения быта православного духовенства, к укреплению, поддержанию и расширению в стране православия, которое одно может служить прочной основой владычества России и народного развития в русском духе».
Для реализации поставленных целей М. Н. Муравьевым были предложены конкретные меры по улучшению материального положения православного духовенства, повышению его социального статуса и образовательного уровня. Так было положено начало политике «обрусения», способствовавшей превращению Православной церкви в один из ведущих субъектов интеграции Северо-Западного края в состав России.
По предложению М. Н. Муравьева, изложенному в «Записке» от 14 мая 1864 г., Западный комитет на заседании 19 мая принял решение об «увеличении окладов содержания городского и сельского духовенства» Северо-Западного края. Следует отметить, что к этому времени идея о необходимости улучшения материального быта духовного сословия Северо-Западного края уже находила свое понимание в высших бюрократических сферах. Так, министр внутренних дел П.А. Валуев буквально накануне польского восстания выказывал намерение внести качественные изменения в положение духовного сословия края в связи с новыми задачами, которые встали перед Православной церковью после отмены крепостного права.

Во «всеподданнейших представлениях» 13-15 декабря 1862 г. и записке в Западный комитет Валуев предлагал императору и правительству: «Немедленное оказание пособий Православной церкви и духовенству в Западных губерниях. Ассигнование на этот предмет особых сумм, на что министр финансов уже заявил согласие. Но прежде всего, надлежит отнести к числу средств для воспособления Церкви возведение ее на высшую степень гражданского значения в крае, предоставления ей известных прав участия в управлении школами, распространение и поощрение православной проповеди, одним словом все, что может сделать ее церковью воинствующей, каковой вообще должна быть всякая церковь».
Поэтому в Западном комитете сложился консенсус относительно положительного решения вопроса об улучшении материального положения духовенства в Северо-Западном крае. Существовавшие разногласия между членами комитета касались размеров прибавки к установленному штатному жалованью и источников получения этой прибавки. Министр П.А. Валуев и его сторонники предлагали размер ежегодной прибавки для духовенства в 200 тыс. рублей

На заседании Западного комитета, проходившем 19 мая 1864 г., М.Н. Муравьев в споре с оппонентами твердо отстаивал свою позицию о необходимости выплачивать духовенству Северо-Западного края ежегодную прибавку к жалованью в размере 400 тыс. руб. из сумм чрезвычайного 5% сбора с доходов от имений помещиков «польского происхождения». Эти помещики, тайно финансировавшие антироссийское восстание, были обложены теперь чрезвычайным сбором от доходов со своих имений, который носил характер контрибуции. Представители неподатного «благородного» дворянского сословия должны были отдавать часть своих средств (от 10% и более) государству, представитель которого М.Н. Муравьев распределял собранные деньги на помощь жертвам польского террора, содержание администрации и войска, постройку православных храмов.

Объясняя политическую необходимость такого решения, Муравьев заявлял, «что при тех общественных условиях, которыми обстановлено православное духовенство в Западном крае, при скудных средствах к его существованию, в сравнении с материальным бытом латинского духовенства, обеспеченного в средствах к жизни и пользующегося особенным вниманием местного привилегированного сословия, опирающегося на оное во всех своих политических и революционных стремлениях, православное духовенство не могло стать на ту степень, которая приличествует ему в обществе и никогда не станет до тех пор, пока правительство не обратит особого внимания на улучшение его положения и тем самым не поставит его на уровень с духовенством Западной церкви».

Император Александр II поддержал точку зрения М.Н. Муравьева и его сторонников и 25 мая на журнале Западного комитета начертал «Исполнить».

В дополнение к этому правительственному решению М.Н. Муравьев принял ряд мер по наделению духовенства достаточным количеством земли и приказал выстроить жилые и хозяйственные помещения для церковного причта. Например, для священника полагался жилой дом (3 комнаты) с кухней, амбар, сарай, хлев для скота и гумно. Для причетника и просфирни изба (1 комната), сарай и амбар.
Митрополит Литовский и Виленский Иосиф (Семашко) 25 июля 1864 г. в особом циркуляре выразил надежду, что «духовенство Литовской епархии в сердечных молитвах своих не забудет г. главного начальника здешнего края М.Н. Муравьева, которого теплое сочувствие к потребностям духовенства было поводом всеподданнейшего предстательства к государю императору о всемилостивейшем удовлетворении сих потребностей».
Таким образом, действуя в рамках личной парадигмы «освобождения», М.Н. Муравьев избавил духовное сословие от тягостной и унизительной зависимости от польских помещиков и принудительного труда прихожан, улучшив одновременно его материальный быт и жилищные условия за счет значительного повышения государственных дотаций.

Источник

Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Александр Бендин
Старообрядцы Литовско-Белорусских губерний России
Сравнительный исторический и философско-религиоведческий анализ: XIX –XX вв.
19.09.2021
Граф М.Н.Муравьев-Виленский в кривом зеркале белорусского национализма
Личность и дела М.Н.Муравьева как ориентир для русского политика сегодняшнего дня
23.11.2020
Все статьи Александр Бендин
Последние комментарии
«Такого маршала я не знаю!»
Новый комментарий от Р.Б.Павел
28.03.2024 18:10
«Не плачь, палач», или Ритуальный сатанизм
Новый комментарий от Валерий
28.03.2024 16:24
В чём смысл этой бойни?
Новый комментарий от АБС
28.03.2024 16:13
Нож в спину воюющей России
Новый комментарий от учитель
28.03.2024 15:51
К 25-летию смерти Ф. Чуева
Новый комментарий от Владимир Николаев
28.03.2024 15:44
«Уйти от этих вопросов не получится»
Новый комментарий от Александр Уфаев
28.03.2024 15:40