«Во всем свете у нас только два верных союзника - наша армия и флот.
Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас»
Александр III, Император Всероссийский
Из истории социально-политической и философской мысли известно, что поиски самобытного исторического пути России начали в XIX столетии славянофилы в их известном споре с западниками. В 1868 году Н.Я. Данилевский в знаменитой книге «Россия и Европа» концептуально и теоретически (используя передовые научные социологические методы) обосновал особую культурно-цивилизационную модель для России, которая была им вписана в Славянский культурно-исторический тип. Само название произведения Данилевского указывает, что Россия и Европа являются отличными друг от друга цивилизациями, хотя и активно взаимодействующими, а, зачастую, и конфликтующими на протяжении нескольких столетий. Более того, Данилевский указывает на пагубность механического перенесения европейских цивилизационных стандартов на российскую почву, указывая, что такое европейничанье есть ни что иное как «болезнь русской жизни». Следует отметить, что ни славянофилы, ни тем более Данилевский не были настроены враждебно по отношению к Европе, более того, никто из них не призывал русское государство к политике изоляционизма и не искал европейских страшилок для запугивания русского общества.
По сути дела, и славянофилы, и, особенно, Данилевский говорили о том, что во внутренней жизни и внешних связях Россия должна ориентироваться на своё - свои интересы, свои формы социального устройства, свои ценности и стандарты и менее всего подстраиваться под чужое. Эти призывы были весьма актуальны для девятнадцатого века, когда русское общество, в лице, прежде всего, его высших слоёв, охватила волна европочитания и европейничанья. Подобные симптомы наблюдались и у высшего руководства российского государства, которое продолжало зачарованно взирать на «окно в Европу», «прорубленное» Петром Первым. В этой связи, некоторые исторические наблюдения за важными внешнеполитическими акциями Российской Империи в XIX веке и их последствиями дают возможность использовать имеющийся опыт (в данном случае - негативный) для выстраивания современной российской геополитики и не повторения ошибок прошлого.
***
В 1941-1945 годах в СССР под редакцией В. П. Потемкина был издан многотомный труд советских историографов, проведших анализ международных отношений в последовательно сменявшиеся эпохи - «История дипломатии». Четвёртый раздел этого труда «Дипломатия в новое время (1789-1871 гг.)» был подготовлен с участием известных отечественных и международно признанных историков - академика Е.В Тарле и профессора А.Л. Нарочницкого. В этом разделе, в написании которого также приняли участие профессора А. В. Ефимов и В. М. Хвостов, говорится о разногласиях между командующим русской армией М.И. Кутузовым и Императором Александром I, возникших в конце 1812 г., когда русское войско погнало французскую армию Наполеона Бонапарта с российских земель. Фельдмаршал Кутузов считал, что Россия должна остановиться на реке Неман и не посылать свои войска в Европу для усмирения Наполеона - «война началась на Немане, и там же должна и кончиться. Как только на русской земле не останется вооруженного врага, следует прекратить борьбу и остановиться. Незачем дальше проливать кровь для спасения Европы, - пусть она спасает себя собственными средствами. Незачем в частности стремиться совсем сокрушить Наполеона - это принесет больше всего пользы не России, а Англии. Если бы этот «проклятый остров» (так называл Кутузов Англию) и вовсе провалился сквозь землю, это было бы самое лучшее. Так полагал Кутузов. Александр, напротив, считал, что дело расплаты с Наполеоном только начинается. Англия изо всех сил стремилась поддержать царя в его стремлениях» [1].
Здесь совершенно очевидно проявляется не только проевропейская позиция Александра I, но и его симпатии (или преданность?) Англии. - Существует историческая версия, что убийство отца Александра Императора Павла I было инсценировано и даже подготовлено англичанами и Александр оказался вольным или невольным партнёром английской резидентуры. В пользу этой версии говорит не только отмеченный спор Александра I с М.И. Кутузовым, но и то, что Россия в первое десятилетие XIX столетия упорно избегала внешнеполитических контактов с Наполеоном, даже явно сулящих выгоду для Отечества (в частности, предложений Наполеона передать России часть Галицкой Руси - Тернопольскую землю, отторгнутую французами у Австрийской Империи). При этом М.И. Кутузов предлагал даже не переходить Неман, т.е. отказаться от обременительной для страны ноши содержания Польского королевства со столицей в Варшаве, территория которого досталась Российской Империи после трёх разделов Речи Посполитой в конце XVIII века. В таком контексте фельдмаршал Кутузов выступал с позиции русских интересов, а Александр I - европейских и даже чисто английских.
Как известно, Александр I, пользуясь своей императорской властью, сумел навязать России свой план внешнеполитических действий после изгнания армии Наполеона Бонапарта с русской земли. Понятно, что история не знает сослагательного наклонения. Однако, для анализа исторических процессов, необходимого для оценки и выработки современной политики, вполне допустимо использовать метод конструирования событий в режиме ретромоделирования. В этом случае мы будем иметь дело не с историческими фантазиями, а с научно обоснованным подходом к потенциальной вариативности событий прошлого. Вот, с такой установкой, попробуем рассмотреть сценарий, предложенный фельдмаршалом Кутузовым. По причине, что он не был реализован, да и не был прописан в деталях, мы имеем возможность корректировать его в соотнесении с главной установкой - оставить Европе самой разбираться в своих негораздах и не принимать сторону одних европейских стран, конфликтующих с другими.
Достаточно вероятно, что у России тогда были все шансы вернуть западнорусские земли, входившие в состав Австрийской Империи (Галицкая и Карпатская Русь), взять под свой контроль Восточную Пруссию (древний Кёник - Кенигсберг). При этом согласиться со стремлением Наполеона образовать самостоятельное польское государство, приблизительно в его нынешних границах (но, естественно, без Белостока, который уже был в составе Российской Империи по Тильзитскому миру 1807 г.). Для Франции на ближайшие десятилетия от 1812 г. хватило бы европейских проблем по обустройству территорий бывших Австрийской и Священной Римской Империй. Ресурсы Британской Империи были бы направлены на сдерживание Французской Империи. И та и другая всю первую половину XIX века занимались бы самими собой и вряд ли стали бы готовы к войне против России в середине того столетия.
Вполне вероятно, что Россия при такой раскладке ничуть не хуже чувствовала бы себя в Европе, нежели при случившемся развитии событий, когда был создан Священный союз. Более того, если при Священном союзе Австрийская Империя и Пруссия только усиливались, накапливая ресурсы для будущих войн и противодействия России, то гипотетический сценарий устранял эти угрозы, локализуя Австрию и Пруссию в форматах небольших зависимых (от России и Франции) европейских государств. Ко всему прочему, Россия смогла бы извлекать геополитическую выгоду от неминуемого длительного конфликта между Французской и Британской Империями, выступая в качестве посредника в разрешении их разногласий. Наиболее благоприятным развитием международных событий стало бы поспособствовать борьбе Французской Империи за британские колонии и усилении позиций Франции в Квебеке и Канаде. Как минимум, Франция получала реальную возможность, при сохранении Империи Наполеона Бонапарта, разрушенной, прежде всего, русской армией, вернуть себе Квебек, захваченный Англией в 1763 году после победы в Семилетней войне. Не исключено, что такое развитие событий несколько подкорректировало бы и историю Северо-американских штатов, которые были бы поглощены внутриевропейской политической и военной борьбой.
В общем, при возможном сценарии геополитического поведения, предложенном фельдмаршалом Кутузовым в конце 1812 г. для Российской Империи, Европа «собачилась» бы внутри себя как в период Тридцатилетней войны, а Россия, не впрягаясь в европейские дела, спокойно бы сосредоточивалась до середины XIX века. И сосредоточивалась бы не так напряженно и затратно для себя, как ей пришлось это делать в 60-70-е годы позапрошлого столетия. Ну, и понятно, что судьба нашего Отечества имела бы совершенно более благоприятный вектор развития. Более того, в Европе мы бы стали гарантами национальных государств, содействуя восстановлению государственности в Польше в её нынешних границах (однако, обязательно, без Белостокской земли, в начале XIX века ещё хорошо помнящей свою русскую историю), поддержав независимость Венгрии и Чехии от Австрийской Империи, обеспечивая (методами политического воздействия на ослабленную Францию, нуждающуюся в поддержке в своей борьбе с Британской Империей) независимость Италии... Так что контроль за Европой был бы действительным , а не мнимым, как случилось в формате Священного союза[1].
Следовательно, позицию М.И. Кутузова ни в коей мере не стоит рассматривать как призыв к изоляционизму. Это позиция - поставить во главу угла русские интересы, а не европейские. При том, отнюдь не предполагается ограничивать или суживать контакты с Европой и отдельными европейскими государствами. Но, помогать одним европейским государствам побеждать другие, не имеет для России резона, ибо недавние благополучатели, как только их спасла Россия, становятся её злейшими врагами и вредителями. Вот, недавно, хотели помочь Франции - заказали у них вертолётоносцы «Мистрали» и что получили? Вот и в том XIX веке так же и получилось. - В 1813 году русская армия разгромила Наполеона без особой поддержки Англии, не говоря уж о подавленной французами Пруссии, а в 1815 г. Англия и Пруссия всячески постарались не допустить Россию к битве при Ватерлоо, когда те взялись добивать уже истощённого Наполеона с его растерзанной боями с Россией французской армией. По сути, при Ватерлоо англичане и германцы в лице Пруссии изловчились, сепаратистски от России, добить политического «подранка» - наполеоновскую Францию, - хотя и неистового в своём предсмертном состоянии.
***
Следующее знаковое событие в плане русской геополитической щедрости в урон себе, произошедшее в XIX веке, на которое хотелось бы обратить внимание, опять же с целью поучительного примера для нынешней России, это помощь Оттоманской Порте в 1833 г. Этот пример относится не к западному, а к южному вектору российской геополитики и связан с тем контекстом внешних отношений, которые выстраивала Россия, как культурно-цивилизационная преемница Ромейской / Византийской Империи (доктрина «Москва - Тритий Рим»), с Османской Империей, захватившей практически всё византийское историческое пространство.
Российская Империя в течение всех одиннадцати войн с Турцией за три с лишним столетия с 1568 по 1878 гг. никогда не ставила перед собой цель уничтожения турецкой государственности и, тем более, турецкого народа. Фактически, Россия вела войну с Турцией за Византийское культурно-цивилизационное наследство и в этом споре историческая правда была на стороне России. - Именно Россия и de-jure и de-facto была преемницей Византийской цивилизации, а Отоманская Порта никак не связывала себя с Византией, а развивалась в репродуктивной форме наследия Арабской цивилизации.
Характерным примером русской щедрости к турецкому государству является помощь Российской Империи Оттоманской Порты в 1831-1833 гг. во время восстания правителя Египта паши Мехмета-Али. В 1831 году в Египте, входившим в состав Османской Империи, под руководством наместника султана паши Мухаммеда-Али вспыхнуло восстание против центральной власти. - Египет стремился выйти из-под контроля султана и стать самостоятельным государством. Египетская смута стала реальной угрозой османской государственности, когда Ибрагим, сын египетского паши Мехмета-Али, разгромил армию султана в Сирии.
«Восстание отчасти было инспирировано Францией давно хотевшей «пощипать» некогда грозную Оттоманскую Порту, и вытеснить турок из Египта. Была заинтересована в этом и Британия. Вскоре Мухаммед-Али не только полностью взял под свой контроль родину фараонов и Сирию, но и нацелился на Стамбул. Армия султана явно не могла противостоять солдатам паши, последние были вооружены и организованы по принципу европейских регулярных частей, и обратилась за помощью к своему давнему союзнику - Англии. В Лондоне, к ситуации подошли согласно классическому определению: «У Британии нет вечных друзей и союзников, но есть вечные интересы», - поэтому помогать не спешили. У англичан были свои виды на пашу Мухаммеда-Али. Париж тоже отказал в помощи» [2].
Султану ничего не оставалось, как обратиться за помощью к Императору России Николаю I. Несмотря на то, что не прошло и три года как закончилась очередная русско-турецкая баталия, Россия откликнулась на просьбу султана и в Турцию был направлен экспедиционный корпус под командованием генерала Муравьева. Целью генерала Муравьёва, как посланника Николая I, было оговорить условия участия России в разрешении возникшей проблемы, угрожавшей самому существованию Османской Империи. В результате тайных переговоров царского посланника с султаном Махмудом II была достигнута договоренность о военной помощи со стороны России. В Париже и Лондоне совершенно не ожидали такого исхода событий, полагая, что Россия не станет помогать своему геополитическому противнику и к тому же, рассчитывали, что польское восстание 1830 г., во многом инспирированное именно Британией и Францией, заставит Россию устраниться от своих интересов на Ближнем Востоке и Передней Азии. Отказывая в помощи турецкому султану, в Лондоне и Париже также считали, что тот не станет обращаться за поддержкой к российскому Императору. Британские и французские дипломаты начали активную деятельность в Стамбуле с целью убедить султана отказаться от российской военной помощи, предлагая умиротворить египетского пашу Мехмета-Али. Когда Н. Муравьёв узнал об этих британско-французских интригах, «он только улыбнулся: «Поздно - русская эскадра уже вышла в море» [2]. 26 февраля 1833 года на рейде Стамбула уже стояли 4 линкора, 3 фрегата и несколько вспомогательных кораблей под командованием контр-адмирал Михаила Лазарева. Впоследствии к эскадре Лазарева присоединились ещё две с двенадцатитысячным десантом на борту.
В этой обстановке, Англия и Франция стали убеждать Мехмета-Али в необходимости примирения с султаном. Но, видится, что на египетского пашу более подействовали не уговоры Парижа и Лондона, а реальная военная помощь России. - 24 апреля 1833 года Оттоманская Порта подписывает соглашение с египетским пашой, по которому Египет, юридически, остаётся провинцией Империи, пребывая таковым, формально, до 1914 г. А через два дня, 26 апреля 1833 года, Российская Империя и Оттоманская Порта заключили Ункяр-Искелесийский договор, обязавший два государства приходить друг другу на помощь в случае войны. Согласно этому Договору, Стамбул закрывал проливы Босфор и Дарданеллы для третьих стран, превращая Чёрное море во внутреннее для России и Турции. Это был безусловный успех русской дипломатии, от которого Британия долгие годы находилась в шоковом состоянии. И лишь через восемь лет, в 1841 году, Ункяр-Искелесийский договор был скорректирован (но не отменён, в плане обязанностей Турции и России по взаимопомощи) Лондонской конвенцией о проливах, под которой поставили свои подписи и представители России.
Среди историков сложилась версия, что в ситуации с египетским мятежом Россия действовала сугубо в противовес Британии и Франции и их стремления оторвать от Порты Египет и взять его под свой контроль. Однако, при такой постановке проблемы (ослабление Турции), правильнее предполагать, что Россия должна бы в такой же степени поддерживать мятежного египетского пашу, как Британия с Францией (но, без своих видов на Ближний Восток и Северную Африку, в отличие от англичан и французов), рассчитывая, что отделение Египта от Османской Империи неизбежно приведёт к ослаблению своего геополитического противника - Турцию. К тому же, к 1833 г. борьба России за византийской наследство с Османской Империей не закончилась и ещё предстояло освобождать Балканы. Более того, списание Турции с геополитической сцены, в случае выхода из Империи Египта, да ещё вместе с Сирией, значительно облегчало бы России её освободительную миссию на Балканском полуострове. Но, осознанно или механически, Россия и в этот раз поступила в противовес своим национальным интересам - оказала поддержку не только Турции, но и, косвенно, Британии и Франции, которые упрочили своё положение в Египте, сохранили титул египетского паши за своим ставленником и использовали это для постоянного давления на султана, в конце концов, добились от Турции вовлечения в войну против России в 1853 г.
Логичнее предполагать, что и на этот раз русским Императором двигало чувство ложного благородства и позиционирования себя в статусе радетеля европейского и околоевропейского благополучия. Николай I надеялся, и не скрывал этого, что, собственно говоря, отражено в тексте Ункяр-Искелесийского договора, что Оттоманская Порта должным образом оценит русскую помощь и вопросы восстановления византийского наследства на Балканах (национально-культурные автономии для Болгарии и Сербии) будут решаться не с помощью войны, а методом переговоров. Нельзя исключать и того, что Россия рассчитывала на благодарность султаната в её непростых отношениях с Австрийской Империей, которая стремилась закрепиться на славянских Балканах и удерживала в своём составе Чехию. Хотя, скорее всего, решение Николая I в первую очередь было мотивировано представлением о монаршей солидарности, а уже потом рассматривались интересы Отечества. Надо сказать, что такие представления, опять же, были следствием того самого европейничанья, которое впоследствии хорошо описал и осуждал Н.Я. Данилевский. Европейничанья потому, что в принятии судьбоносных для страны решений государственные деятели России руководствовались некими внешними европейскими стандартами, не используемыми самими европейцами для внутреннего потребления. И вот, через двадцать лет и Османская Империя, и вторая Французская Империя, и Британская Империя в очередной раз показали и доказали, что они придерживаются политики двойных стандартов, нарушив, в том числе Ункяр-Искелесийский договор, когда в 1853 г., присовокупив к себе Королевство обеих Сардиний (некий прообраз Италии), объявили России войну. Я неспроста отметил, что Ункяр-Искелесийский договор был нарушен не только Османской Империей, т.к. Лондонская конвенция 1841 г., подписанная Британией и Францией, касаясь статьи о проливах, т.е. обращаясь к этому Договору, не ставит его содержание под сомнение. Следовательно, Британия и Франция своими подписями под Лондонской конвенцией подтверждают и основные положения Ункяр-Искелесийского договора (о взаимопомощи России и Оттоманской Порты), корректируя его лишь в одном из положений о проливах.
В конечном итоге получилось, что «хитрый план» Николая I обернулся серьёзными негораздами для России и самого Императора. Хотя, скорее всего, этот «хитрый план» в большей степени был результатом внешнеполитических решений Имперской канцелярии, а сам Николай I принимал его как руководство к действию.
Ни что не мешает нам и здесь сконструировать виртуальный сценарий развития событий в исторической ретроспективе. - Поддержка Россией в 30-х годах XIX века стремления Египта к независимости от Оттоманской Порты не должна быть совместной с Британией и Францией, но параллельной и не публичной, даже скрытой. Для этого Россия могла бы использовать не только моральную поддержку египетского паши, но привлечь на его сторону верующих православных Антиохийской (Сирия) и Александрийской (Египет) Церквей, с которыми, особенно с первой, у Русской Православной Церкви существуют глубинные историко-культурные связи. При том, России возможно было бы добиться у Мехмета-Али благорасположения к православным епархиям в Северной Африке и на Ближнем Востоке, которых не очень жаловали турецкие султаны. Думается, что установление таких связей России с египетским государством и, главное, результаты этих связей были бы гораздо более неприятной неожиданностью для Британии и Франции, нежели появление русских военных кораблей на рейде Стамбула в 1833 г. Но, самое важное, что это соответствовало бы интересам России - и в политическом, и в экономическом, и в духовном планах.
Ту цель, какую ставил Николай I, поддерживая Турцию, - добрососедство, решение балканских проблем, - можно было бы достичь не с помощью «честного слова», которое, как показал 1853 год, ничего не значит для турецкого султаната, а благодаря устранению самой османской угрозы, которая в границах Турции без Египта и Сирии, была бы значительно меньшей. Да и появлялся решительный шанс, что освобождение Болгарии и Сербии от османского владычества могло бы произойти без потерь с российской стороны, которая в 1877-1878 гг. во время последней русско-турецкой войны за освобождение Болгарии потеряла от 20 до 35 тысяч убитыми (по разным источникам) и понесла существенные материально-финансовые затраты. Естественно, что ослабленная Турция вряд ли в 1853 г. решилась бы на войну с Россией, а Британия, любящая загребать жар чужими руками, и Франция не смогли бы найти кого-либо ещё для организации агрессии против нашего Отечества.
Понятно, что рассматриваемый сценарий допускает и дальнейшее, во второй половине XIX ст. и ХХ веке, изменение геополитического вектора. Причём, не только на южном и юго-западном направлении геополитической деятельности России, но и в Европе в целом, которая, как известно, в ХХ в. стала основной территорией двух мировых войн.
***
Самый пагубный эпизод для истории Русского народа произошёл в 1849 г., опять же при царствовании Николая I. (Самый пагубный, разве что после большевистской власти, поставившей перед собой цель уничтожить всё русское в угоду призрачному комполитизму). Конечно, этот эпизод имел и геополитическое выражение, которое определяется культурно-цивилизационными параметрами, имеющими российскую прописку. - 1 марта 1848 г. в Венгерском королевстве, входившем в состав Австрийской Империи (Император Австрии был одновременно королём Венгрии, равно как и Чехии) началась демократическая революция, которая к осени того года переросла в национально-освободительную. С учётом того, что Венгерское королевство включало в себя Хорватию, Славонию, Трансильванию, Воеводину и Банат, а Галицкая Русь оказывалась отрезанной от Вены, то от Австрийской Империи отходило больше половины её территории и населения. Естественно, что при таком раскладе Империя прекращала своё существование. В 1849 г. австрийский Император Франц-Иосиф обратился за помощью к Российскому Императору Николаю I. Характерно, что не у единокровной Пруссии искал помощь Франц-Иосиф, а у России.
21 мая 1849 года в Варшаве между императором Францем-Иосифом I и царем Николаем I был заключен так называемый Варшавский договор. Этот Договор не предполагал каких-либо обязательств Австрийской Империи перед Россией, а Николай I предоставлял русские войска сугубо для усмирения венгерского мятежа ради сохранения целостности Австрии в тех границах, которые она обрела к 1848 г. Николай I подчёркивал, подписывая этот Договор, что является приверженцем принципов Священного союза, в частности принципа легитимизма: «Поддерживать власть везде, где она существует, подкреплять ее там, где она слабеет, и защищать ее там, где открыто на нее нападают» [3]. В июне русская армия под командованием генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича-Эриванского вступила на территорию Галицкой Руси, входившей тогда в состав Австрийской Империи.
Русскую армию галицкие русины встречали восторженно, да, собственно говоря, они тогда и не отделяли себя от единого Русского народа. Как русские солдаты, так и русины с удовлетворением обнаруживали, что они разговаривают на одном, по сути, языке, лишь с некоторыми отличиями в наречиях. Надо сказать, что в середине XIX века в Галицкой и Карпатской Руси было очень распространённым движение русофилов, ратующих за воссоединение русских земель на примере того, что произошло в середине XVII ст. при Богдане Хмельницком. Местные русские организации массово обращались к командующему русской армии Паскевичу с просьбой не уводить войска с Галиции и содействовать воссоединению. Обращения такого рода шли также непосредственно в Санкт-Петербург в адрес Императора и его канцелярии. Однако, как известно, Николай I оказался глух к этим обращениям и, можно сказать, мольбам русских людей Галиции. Он предпочёл интересы Австрийской Империи интересам Русского народа и России. Следуя монаршей солидарности, русские войска двинулись на территорию, собственно, Венгрии и в течение нескольких дней венгерский мятеж был подавлен. После этого русская армия покинула пределы Австрийской Империи, оставив русское население Галиции под произвол австрийских наместников и польских управляющих.
Австрийский Император Франц-Иосиф за своё спасение и спасение своей Империи русскими войсками «расплатился» очень быстро, причём непосредственно Николаю I. Не прошло пяти лет, как во время Крымской / Восточной войны Австрийская Империя вместо, хотя бы, дипломатической поддержки России, выдерживающей агрессию объединённых европейских армий Англии, Франции, Турции и Италии (Сардинии), стянула свои войска к рубежам России, с угрозой перейти русскую границу в любой момент. Россия вынуждена была держать на границе с Австрией значительные воинские контингенты, вместо того, чтобы усиливать оборону Севастополя. Таким образом, Австрийская Империя, не участвуя непосредственно в войне против России, заняла однозначно антироссийскую позицию. По некоторым историческим версиям, сам Николай Павлович кончил свою жизнь трагически по причине поражений русской армии в севастопольской кампании - то ли принял яд, то ли, будучи больным гриппом, намеренно открыл окно в Зимнем дворце и, получив воспаление лёгких, умер 18 февраля 1855 г.
Если смоделировать иную версию развития событий того времени, а точнее, смоделировать иную модель геополитического поведения России в 1849 г. в австрийском секторе, то возможно спрогнозировать результаты, не только выгодные для нашего Отечества в локально-тактическом плане, но и в отдалённой геостратегической перспективе. Подобного рода моделирование строится исходя из наличия одного основного мотива: внешнеполитические действия осуществляются в соответствии с сугубо российскими интересами.
Безусловно, русская армия генерала Паскевича должна была остаться в Галицкой и Карпатской Руси. Поводов для этого можно было найти предостаточно: массовые обращения местного русского населения к русскому правительству с просьбой о воссоединении русских земель (что было в действительности), сложности с формированием армейских подразделений (на что можно было ссылаться для австрийского правительства по дипломатическим каналам), ссылка на внутренние социально-экономические трудности (которые всегда можно найти) и т.п. В общем, сделать всё, чтобы остаться в Юго-Западной Руси и не пересекать естественные венгерские границы, включая Трансильванию. Параллельно начать непубличные переговоры с независимым венгерским правительством или/и другими венгерскими политическими силами, оппозиционными имперскому правительству Австрии. В конце концов, при развитии такого подхода, оказать помощь и поддержку новому венгерскому правительству - дипломатическую, политическую, экономическую, даже военную (оружием).
По такому сценарию Россия реально могла получить на своих западных границах дружественное венгерское государство, народ которого (пусть какой-то период) был благодарен русскому правительству за поддержку их стремления к самостоятельности. Как минимум, шансов получить благодарность от венгров в такой ситуации было значительно больше, чем рассчитывать на поддержку Австрийской Империи. К тому же, уже тогда целесообразно было вспомнить об историческом прошлом, объединяющем венгров и российские народы Поволжья, развивающиеся под русским покровительством. Уход Венгрии вместе с Трансильванией уже лишал бы возможности Австрию претендовать на статус Империи. И здесь России правильно было бы поставить вопрос о воссоздании польского государства, хотя бы из австрийской и российской частей оккупации, не требуя подобного шага от Пруссии (в дальнейшем это стало бы проблемой уже воссозданного польского государства). В этих условиях у России были все основания и возможности оставить в своём составе исконно русские Лемковский и Белостокский края. Во вновь образованное польское государство самопотоком или при правительственной поддержке отправились бы наиболее революционно настроенные поляки и евреи, оказавшиеся российскими подданными после Третьего раздела Польши. Если не исходить из предположения, что поляки были бы благодарны России в восстановлении их государственности, то будущие русские правительства всегда имели возможность напоминать им об этом.
Переданная Венгрии Трансильвания вряд ли стала бы существенным довеском для румынского великодержавного шовинизма, взращиваемого с середины, как раз, XIX века и судорожно искавшего формы и способы своего воплощения в ХХ ст. Как известно, Трансильвания перешла к Румынии после окончания Первой Мировой войны, которая привела к распаду Австро-Венгерской Империи и положила конец её существованию. Естественно, что при таком исходе, Венгрия, как осколок побеждённой Империи, не могла претендовать на Трансильванию, в отличие от Румынии, которая ещё перед началом войны поставила перед Антантой своё условие участия - присоединение Трансильвании. Нельзя исключать, что этнотопоним «Румыния» всё-таки состоялся в 1881 г. по результату объединения в 1859 г. княжеств Валахии и Молдавии (восстановившимся в XIX веке лишь благодаря победам русских войск над турками), но эта Румыния уже не в состоянии была бы позиционировать себя в дальнейшем как антироссийский проект.
[К слову, коли уж речь зашла о Румынии. Это государство вступило в Первую Мировую войну лишь 26 августа 1916 г., спустя более двух лет после её начала. Да и то под впечатлением побед русской армии над австро-венгерскими и германскими войсками в результате «Брусиловского прорыва», выторговав себе право на Трансильванию. Однако, пользы от Румынии для России не стало никакой - румынские войска, как только появились в Трансильвании, были разгромлены германскими частями, переброшенными с Западного фронта, а к концу 1916 г. германо-австрийские воинские контингенты уже оккупировали всю Добруджу и Валахию, заняв румынскую столицу Бухарест. Королевская семья, правительство и парламент Румынии бежали в столицу Молдавии Яссы. От полного уничтожения как государства Румынию спасла Россия, которая расширила свой Юго-Западный фронт до Чёрного моря. Видимо, опять же, из «благодарности» за это, Румыния в 1918 г. оккупировала исторические русские земли - Бессарабию и Молдову (Молдавскую Русь), воспользовавшись Гражданской войной в России].
Несложно рассчитать, что дружественная Венгрия, возникшая в 1849 г., Австрия (уже не Империя, а малое европейской региональное государство), Польша, не столько предрасположенная к России, сколько оппозиционирующая, если не конфликтующая, Пруссии, а потом и Германии, создали бы совершенно иную формацию политического устройства в Европе к началу ХХ века. Тогда, при всей неизбежности Мировой войны, она для России протекала бы в иных, благоприятных, условиях. И уж точно, что Австрия в 1853-1856 гг. не смогла бы угрожать России на её юго-западных границах, пособничая тем самым Британской Империи, Оттоманской Порте, второй Французской Империи и Королевству обеих Сардиний (Италии) в их войне против русского государства.
Но, самое значимое для Русского Мира стало бы от того, что Галицкая и Карпатская Русь в 1849 г. вернулась в российское культурно-цивилизационное пространство, став неотъемлемой частью Российской Империи. Не реализовались бы устремления австрийского губернатора Галиции графа Франца Стадиона фон Вартгаузена, требовавшего в 1848 г. от русинов отказаться от единства с остальной Русью и предлагавшего формировать и развивать особую галицкую культуру как самостоятельную и нерусскую. Именно призывы графа Стадиона были услышаны в Имперской канцелярии Австрии после того как русские войска в 1849 г. покинули юго-западные русские земли. И в 1868 г. при её активной поддержке возникает так называемое «Товарищество «Просвита», которое ставит перед собой цель борьбы с москвофильством, т.е. с южными русскими (русинами), выступавшими за воссоединение Галицкой и Карпатской Руси с Русским Миром. Не стало бы австрийской поддержки этой организации, подготовившей почву своей культуртрегерской деятельности для изобретения украинской нации. И не было бы Галицкого сейма Австро-Венгерской Империи, два депутата которого Ю. Романчук и А. Вахнянин в 1890 г. «объявили с сеймовой трибуны, от имени представляемого ими населения Галичины, что народ, населяющий ее - не русский, а особый, украинский, - пишет галицкий учёный и публицист И. Тёрох. Поляки и немцы не раз уже и раньше пытались найти среди русских депутатов людей, которые провозгласили бы галичан особым, отдельным от русского, народом, но не находили никого, кто решился бы на такую очевидную бессмыслицу, на измену горячо в Галичине любимой Руси. Романчук и Вахнянин были преподавателями русской (с одним с) гимназии во Львове. В молодости они были горячими русскими патриотами. Вахнянин, будучи композитором, писал пламенную музыку к патриотическим русским боевым песням (Ура! На бой, орлы, за нашу Русь святую!)
До конца 19-го ст. термины украинец, украинский были употребляемы только кучкой украинствующих галицко-русских интеллигентов. Народ не имел о них никакого понятия, зная лишь тысячелетние названия - Русь, русский, русин, землю свою называл русской и язык свой - русским» [4].
А уж каких негоразд Русскому Миру удалось бы избежать, не заразившись украинской болезнью, в ХХ столетии и начале XXI, несложно представить любому мало-мальски знакомому с основными историческими событиями последнего времени. - Даже, допуская, что никаким образом невозможно было бы избежать Второй Великой смуты в России 1917-1920 гг., вследствие которой большевики, как проводники разделения Русского народа на отдельные ветви, скорее всего стали бы создавать государственность для южных русских (как и для белорусов), не используя этноним «украинцы», ибо в русской среде во второй половине XIX в. если и показывали отличия в Русском народе, то говорили о великороссах и малороссах или южных русских (Н. Костомаров), при этом подчёркивая единство Русского народа. А Югорусская советская социалистическая республика, как Белорусская ССР, не несла бы в себе всего того антирусского заряда, который был заложен в украинство австрийцами. Посему, распад СССР (не исключая этот феномена в нашем историческом моделировании) не повлёк бы тот спровоцированный конфликт, который проявил себя в отношениях незалежной Украины с Российской Федерацией. В случае существования Югоруссии её отношения с Российской Федерацией были больше похожи на отношения с последней современной Белоруси, нежели Молдовы, Грузии или прибалтийских республик.
***
В 1878 г. закончилась последняя чисто русско-турецкая война[2], завершившаяся победой России в 310-летнем противостоянии с Османской Империей, начавшемся войной 1568 г. В результате последней войны была освобождена Болгария и добилось окончательной государственной независимости Объединённое княжество Молдавии и Валахии, ставшее спустя три года Королевством Румыния. Характерно, что становление современной болгарской государственности было не только обеспечено Россией победой в войне с Турцией, но и сама новая болгарская государственность в первые годы независимости от Оттоманской Порты создавалась русской администрацией. Тем не менее, такая благотворительность не помогла России избежать очередной неблагодарности. - В Первую Мировую войну Болгария воевала на стороне Германии и Австро-Венгрии (правда, в основном против Сербии, Греции и Румынии, не вступая в непосредственные столкновения с русскими войсками), во Второй Мировой войне Болгария тоже не принимала участия в агрессии Германии против СССР (в отличие от Румынии), но была членом Берлинского пакта (Германии, Италии и Японии), присоединившись к нему 1 марта 1941 г., воевала против Югославии и Греции, предоставляла свою территорию для размещения войск нацистской Германии. С 1991 г. Болгария в стане явных и скрытых врагов России, член антироссийского военного блока НАТО, её территория один из плацдармов войск США в Европе.
С Румынией, в принципе, такая же картина. - В 1711 г. во время очередной русско-турецкой войны (1710-1713 гг.) русская армия под руководством самого Петра Великого совершила, по настоятельной просьбе Господаря Валахии Константина Брынковяну, так называемый Прутский поход. Как отмечает современный румынский историк А. Гроссу, «делегации молдавских и валашских бояр обивали пороги Петербурга, прося царя, чтобы православная империя их поглотила («не покидайте нас, рабов вашего величества, одной с вами веры»)» [См. 5]. Однако, когда в июне 1711 года турецкая армия выступила навстречу русской, Брынковяну не решился выступить на стороне Петра, тем самым, фактически, совершив предательство России. Спустя более сто лет, Россия, победив в войне 1828-1829 г. с Османской Империей, добилась предоставления автономии для княжеств Валахия и Молдавия, при этом разместив на их территориях свои войска для обеспечения проведения реформ, прописанных в Адрианопольском мирном договоре от 2 (14) сентября 1829 г. Само образование Королевства Румыния в 1881 году обеспечивалось Россией не только внешними дипломатическими методами, но и непосредственным участием российских дипломатов (по некоторым источникам, название новой страны - Румыния - было предложено из Санкт-Петербурга).
Позиция Румынии в отношении России на протяжении ХХ и XXI веков ничем, по сути, не отличалась от болгарской. Похожая степень неблагодарности, но с гораздо более подлой сущностью, ибо Румыния ещё и претендует на исторические российские земли. И при каждом удобном случае стремится эти земли оккупировать. Как было в 1918 г. и в годы Великой Отечественной войны, когда Румыния, в первом случае под прикрытием Антанты, а во втором - нацистской Германии, оккупировала Бессарабию и Молдавскую Русь.
Кстати, в отношении одного государственного деятеля фашистской Румынии, вовремя переметнувшегося на сторону антигитлеровской коалиции, короля Михая I, Советский Союз и Сталин проявили такое же благодушие, которое проявлял Николай I в отношении Императора Австрии Франца-Иосифа в 1849 г. Ну, может быть с несколькими формальными отличиями. Кстати, сам Михай I был представителем германской династии Гогенцоллернов, не австрийских Габсбургов, но также немецкой, связанных между собой общим ареалом происхождения - Швабией.
Благодушие Сталина проявилось в том, что Михай I был в числе немногих награждённых орденом «Победа» с формулировкой «За мужественный акт решительного поворота политики Румынии в сторону разрыва с гитлеровской Германией и союза с Объединёнными Нациями в момент, когда ещё не определилось ясно поражение Германии». До сих пор в среде некоторых отечественных историков и публицистов можно найти тех, кто считает такую награду вполне заслуженной: «В России хорошо помнят мужественный поступок молодого короля Румынии Михая I, приказавшего в августе 1944 года арестовать пронемецких генералов во главе с Ионом Антонеску и объявившего войну Германии, благодаря чему Румыния избавилась от фашистских кандалов и присоединилась к антигитлеровской коалиции. Примечательно, что произошло это в тот момент, когда исход войны еще не был предрешен» [6]. Вот, ориентируясь на эту позицию, совпадающую с формулировкой награждения, рассмотрим насколько же значимым и «героическим» было решение Михая I и его сподвижников в августе 1944 г.
Вначале уточним, что отстранение маршала Антонеску (премьер-министр и кондукэтор - вождь, предводитель - Румынии в 1940-1944 гг.) произошло 23 августа 1944 года. К этому времени: союзниками СССР - вооружёнными силами США и Великобритании - в июне был открыт Второй фронт, ещё ранее, 24 марта 1944 г. советские войска вступили на территорию Румынии, а с 20 августа началась Ясско-Кишинёвская операция силами 2-го и 3-го Украинских фронтов, закончившаяся полным разгромом крупной немецко-румынской группировки. К этому добавим, что 1 августа Красная армия подошла к Варшаве. При таких условиях говорить, что «исход войны ещё не был предрешен» по меньшей мере не корректно! Кстати, сам Михай I гораздо более откровенен и не скрывает, что им двигало не более как чувство самосохранения и стремление поменять проигрывающего покровителя в лице Германии на очевидных победителей - Советский Союз, США и Великобританию: «В августе 1944 года Красная армия, прорвав фронт, вступила на территорию Румынии и стало ясно, что медлить больше нельзя» [6]. С учётом того, что самому Михаю I в августе 1944 г. не исполнилось и 23 лет, то политический кульбит Румынии был следствием не его «волевого решения», а стремлением румынской элиты приспособиться к изменяющейся военно-политической ситуации и элементарно «зашакалить», предав прежних союзников и попытаться договориться с победителями.
Показательно, что Ион Антонеску, признанный военным преступником в послевоенной Румынии и казнённый в Бухаресте 17 мая 1946 г., был по сути дела реабилитирован Апелляционным судом современной Румынии 5 декабря 2006 г., который своим решение освободил его от ответственности за союз с нацистской Германией в годы Второй Мировой войны, а войну против СССР назвал «превентивно-оборонительной» и «юридически оправданной». И даже отмена под воздействием международной общественности этого решения Верховным судом Румынии в мае 2008 г. принципиально не меняет общий настрой нынешнего румынского политического истэблишмента, считающего И. Антонеску национальным героем. Вот это ещё один пример, уже из современной истории, превратного поведения румынской элиты, которая меняет ориентацию в зависимости от политической обстановки.
Что касается Румынии, то она стала страной-победительницей во Второй Мировой войне во многом благодаря именно позиции Советского Союза. Сохранила за собой Трансильванию, историческую венгерскую территорию (не в последнюю очередь потому, что венгры были не столь изворотливы и упорно, если не сказать - упорото, воевали вместе с нацистской Германией против СССР). В декабре 1947 г. к власти в Румынии пришло коммунистическое правительство, которое явно было обязано этим правительству СССР. Однако, уже с 1965 г., когда во главе государства оказывается Н. Чаушеску, Румыния лишь только формально считается союзником СССР, предпринимая международные шаги, идущие вразрез с геополитическими интересами Советского Союза. Однако, СССР всё это время продолжает оказывать поддержку Румынии в рамках Совета экономической взаимопомощи (СЭВ).
*****
Своё, со своими, для своих!
Эта статья не претендует на то, чтобы включать в себя какие-либо рекомендации для реализации внешней политики современной Российской Федерации, хотя бы потому, что автор просто напросто не располагает соответствующим статусом. Потому внешнеполитические действия Российской Федерации последних лет не будут детализироваться и анализироваться комплексно и системно сквозь призму проведённого выше ретромоделирования. Да и акцент у нас делался именно на ретромоделировании возможного развития знаковых исторических событий. К тому же, любой желающий в состоянии проецировать рассмотренные исторические события на внешнюю политику нынешней России. Могу только с удовлетворением отметить, что в ряде случаев она уже избавляется от европочитания и европейничанья. Причём, перестраивается, буквально, на глазах! Например, популяризируемый на разных уровнях и в различных формах государственной власти Российской Федерации несколько лет тому назад лозунг «Европа от Лиссабона до Владивостока», откровенно пытавшийся обосновать вписывание России в европейский культурно-цивилизационный формат со статусом европейского ученика и последователя (ориентация на «чужого»), теперь, слава Богу, сошёл на «нет». Уже начинаем говорить о «своём» российском культурно-цивилизационном устройстве (даже если оно в евразийской редакции выступает), отличном от евро-атлантического.
Но, один недавний политический сценарий есть смысл рассмотреть. Он станет и своеобразной оценкой нынешней внешней политики Российской Федерации, сквозь призму свои-чужие. И, что очень важно, сами современные события показывают, что решения по ним государственное руководство России принимает исходя из своих интересов, а не чужих, как было в описываемых исторических явлениях.
В конце февраля 2014 г. на Украине произошёл государственный переворот, организованный спецслужбами США при покровительстве Евросоюза и приведший к власти националистические силы, спекулирующие на идеях украинства. Крым отреагировал молниеносно. 16 марта 2014 г. был проведён референдум, на котором абсолютное большинство крымчан (более 95 процентов) высказалось за воссоединение с Российской Федерацией. В Крыму в феврале-марте 2014 г. возникла ситуация, имеющая сходство с той, что случилась в Галицкой Руси в 1849 г. На территории Крыма также были российские войска. Крымчане как и русины Галиции требовали от государственного руководства России воссоединения. И в Крыму, в отличии от Галичины, это произошло. Высшие российские государственные органы, невзирая на мощное внешние давление, прежде всего со стороны США и их ближайших союзников, действуя в соответствии с интересами Русского народа, Русского Мира и русского государства, признали результаты референдума. Крым вошёл в состав Российской Федерации в формате Крымского федерального округа, состоящего из двух федеральных административно-территориальных единиц - Республики Крым и города федерального значения Севастополя.
Более сложно развивалась весной 2014 г. ситуация в Новороссии (куда, в данном случае, следует отнести Одесскую, Николаевскую, Херсонскую, Запорожскую, Днепропетровскую, Кировоградскую, Донецкую, Луганскую, Харьковскую и, с некоторыми допущениями, Сумскую области существовавшей на тот период Украины). Мощные народные движения за воссоединение с Российской Федерацией начались в Одесской, Харьковской, Донецкой и Луганской областях. В трёх последних были сформированы народные органы власти, заявившие о непризнании власти в Киеве, сформированной в результате государственного переворота 22 февраля 2014 г. На территориях бывших украинских Донецкой и Луганской областей в результате вооруженной борьбы с карательными воинскими подразделениями, присланными Киевом, образовались Донецкая и Луганская Народные республики.
Общая тенденция на воссоединение с Российской Федерацией, выраженная в Одессе, Харькове, Донецке и Луганске, была свойственна для большинства населения Николаевской, Запорожской, Днепропетровской и Херсонской областей, хотя проявлялась не столь энергично и активно. Для Кировоградской и Сумской областей характерными были латентные ирредентистские устремления населения, которые давали гарантии того, что при переводе ситуации в статус реального социокультурного воссоединения в пространстве Русского Мира и политического - в составе Российской Федерации, социальная поддержка большинства была бы обеспечена. Однако, со стороны Москвы не было предпринято не только каких-либо действий, хотя бы сугубо политических или дипломатических, в поддержку ирредентистов, но даже не прозвучал сигнал о том, что для современной РФ Новороссия, как минимум, историческая российская земля. Падение социальной активности ирредентистов Новороссии в 2014 г. происходило на фоне (а м.б. и по причине) заявлений из Москвы о признании территориальной целостности Украины, затем признания законности президентских выборов в мае 2014 г. и признания новоявленного президента Порошенко, не признании итогов референдумов в Донбассе о самостоятельности Донецкой и Луганской Народных республик...
Думается, что кризис 2014 г. ирредентистского движения в Новороссии объясняется двумя главными причинами: а) недостаточная социальная активность населения, направленная на воссоединение с Российской Федерацией (в отличие от Крыма и Донбасса), надеждой большинства населения на то, что кто-то из Москвы должен обеспечить им это и б) давление на Кремль внешних сил, использующих самые разнообразные средства приведения к покорности российскую политическую элиту в вопросах независимости Новороссии. При отсутствии организационных центров, любой социальный порыв, каковым было ирредентистское движение в Новороссии, долго существовать не может. А Российская Федерация на протяжении последних двадцати трёх лет практически никак не содействовала поддержки российского ирредентизма на Украине. Более того, ряд государственных деятелей, как, например, К. Косачёв, ныне занимающий пост председателя Комитета Совета Федерации РФ по международным делам, непрестанно подчёркивали, что русскость на Украине вторичное явление. В общем, государственные органы Российской Федерации поддерживали любую украинскую власть, даже когда она была откровенно антироссийской (книгу экс-президента Л. Кучмы «Украина - не Россия» первым тиражом издали в Москве) и если поддерживали организации российских соотечественников (с официально закреплённом в МИДе РФ статусом таковых), то лишь потому, что они контактировали с этой украинской властью.
Безусловно, очень сложно жителям Новороссии, где доминируют ирредентистские, а не сепаратистские убеждения, выступать за воссоединение с Россией, когда Российская Федерация, как современное политическое выражение исторической России, не поддерживает (хотя бы декларативно) реинтеграционные процессы на территории бывшего Советского Союза. - Представим, что в годы Великой Отечественной войны советское правительство признавало бы марионеточные правительства, сформированные Германией в Прибалтике, на Украине, в Белоруссии, Молдавии, Грузии (последняя в качестве аналогии с современностью, т.к. во время ВОВ она не была под германской оккупацией) и т.п. Не сомневаюсь, что сопротивление оккупантам на этих территориях было бы на несколько порядков ниже.
Не задаваясь сейчас целью спрогнозировать развитие ситуации в Новороссии на ближайшую перспективу, а, наоборот, озадачиваясь поиском альтернативных, виртуальных, вариантов развития исторического процесса, можем сконструировать отличную от сложившейся реальности версию событий в Новороссии весной 2014 г. Эта версия, как допустимая, может показаться не столь убедительной в плане её полезности для России и Русского Мира, как проектируемые версии для XIX века. Но это вполне объяснимо, ибо сейчас прошло чуть больше года с её допустимой реализации и правильность уже сделанных решений признаётся на основе чувства доверия к власти большинства общества, для которого в социально-психологическом состоянии статус управляемых является генетически характерным. В качестве обоснования сделанного замечания, можно сослаться на то, что в 1850 г. помощь со стороны России Императору Австрии Францу-Иосифу и отказ Санкт-Петербурга поддержать стремление к воссоединению с Русским Миром Галицкой Руси выглядели вполне правильными и даже эффективными для российского общества - добились спокойствия на западных границах Российской Империи. Однако, спустя три года, когда Австрия фактически выступила против России в Крымской войне, такие оценки уже могли подвергаться сомнению. А уж когда Австрийская Империя выпестовала украинство и когда это украинство объявляет сейчас Россию главным врагом, игнорирование Николаем I в 1849 г. в Галицкой Руси интересов своего (?) народа, своего государства, своего социокультурного комплекса становится фактом очевидной политической ошибки.
В марте-апреле 2014 г., когда Кремль официально расценивал отстранение В. Януковича от власти как государственный переворот, не признавал самопровозглашённого Турчинова даже в статусе исполняющего обязанности президента Украины, когда социальные протесты в Новороссии против «укромайданников», захвативших власть в Киеве, были массовыми и интенсивными, Российская Федерация имела все основания, придерживаясь международных норм, потребовать проведения, как минимум в областях Новороссии, всенародного референдума о форме государственного устройства территорий; рассматривать любое противодействие народному волеизъявлению со стороны киевской хунты как преступление против гражданских прав и свобод. Естественно, следовало оказывать всемерную поддержку организационным группам местных активистов по проведению референдума - юридическую, дипломатическую, организационную, материальную, политическую. Уже сам факт такого обозначения России в Новороссии значительно бы воодушевил ирредентистское движение, которое итак уже стало массовым, но при этом ещё и существенно окрепло бы организационно, и отрезвил многих адептов укромайдана в этой части тогдашней Украины. В случаях массовых преступлений против инициаторов референдума и ирредентистского движения в Новороссии со стороны украинских путчистов, «укромайданников» и укронацистов, Российская Федерация вправе была потребовать от Совета безопасности ООН введения на территорию Украины миротворческого контингента и при ожидаемом отказе взять на себя миротворческую миссию. Параллельно поставив вопрос перед своими союзниками по ОДКБ определиться в этой ситуации и принять участие в обеспечении гражданского мира в Новороссии. Подобного рода действия имеют международные прецеденты в современной истории, созданные США и их союзниками. Причём, принципиальное отличие состояло бы в том, что США и НАТО под видом миротворцев проникали на чужие территории, а Россия бы возвращала свои территории или, точнее, обеспечивало бы право граждан на реинтеграцию в своё собственное социокультурное и цивилизационное пространство.
В конце концов, самоопределение Новороссии стало бы самым эффективным способом решения украинского кризиса. - Не было бы Одесской трагедии, войны на Донбассе и гибели тысяч людей, большинство из которых мирное гражданское население. Оставшуюся часть Украины легче было бы изолировать, обеспечив перемещение оттуда русскокультурного населения на земли Новороссии. Крика на Западе, конечно, было бы гораздо больше. А вот санкций, вряд ли. Запад не привык и не хочет действовать в ущерб своему материальному благополучию, поэтому американцы вряд ли отказались от совместной с Россией космической программы, а Евросоюз от экспорта продуктов и оборудования. Наверняка сильнее «пострадал» бы ряд представителей нынешней политической элиты Российской Федерации. Может в этом и состоит причина отказа Кремля от всеобъемлющей и полноценной поддержки новороссийского проекта в 2014 г.?
Ещё когда Крым находился в составе Украины, некоторые пророссийски настроенные украинские политики положительно расценивали решение Н. Хрущёва передать Крымскую область из РСФСР в УССР и говорили, что русский Крым позволяет более эффективно сдерживать наступление украинского национализма. Им вторили и многие правительственные чиновники РФ, которые твердили о необходимости иметь Украину в статусе дружественного государства и пусть даже ценой отказа там от принципов Русского Мира и прав русскокультурного большинства населения. С этих же позиций стали расценивать возвращение Крыма в состав Российской Федерации и борьбу Новороссии за самоопределение. Якобы в оставшейся части Украины некому будет бороться и сдерживать последышей извращённого украинского нацизма. По их логике получается, что в годы Великой Отечественной войны тоже не следовало бы освобождать Крым и Донбасс, т.к. волынским партизанам С. Ковпака будет сложнее противодействовать нацистской Германии и бандеровцам. А сейчас, собственно говоря, ситуация достаточно похожа. Только Украина оккупирована другими средствами и методами, в иных формах, и оккупанты ныне иные, чем семьдесят с лишним лет тому назад.
На самом деле, в крупных геополитических противоречиях всегда суть сводится к межцивилизационному противоборству, которое до конца ХХ века выражалась в формах прямых вооружённых столкновений. В этом контексте - военная агрессия была и цивилизационной агрессией. Россия на протяжении сотен лет становилась объектом цивилизационной агрессии со стороны Европы. Так было в период шведско-польской агрессии начала XVII cт., в эпоху Наполеоновского нашествия, во время Великой Отечественной войны. Каждый раз от лица Европейской цивилизации выступал какой-либо доминирующий в определённый исторический интервал политический центр. Сейчас таким политическим доминатором Европейской цивилизации выступают США, они и осуществляют цивилизационную агрессию против России в открытой форме последние 24 года. Осуществляют, используя методы контроля за управлением территорией, а не непосредственного управления территориями, что было характерно для традиционных войн, когда оккупационная администрация (даже марионеточного типа) обеспечивалась военной интервенцией на территорию завоевания. Сейчас США достаточно посадить своё правительство на территории, не вводя туда войска и не оккупируя её в традиционном смысле. В общем, речь идёт о скрытой войне, которая по своей сути ничем не отличается от традиционных открытых войн.
Надо сказать, что и при традиционных открытых войнах по геополитическому переустройству мирового порядка использовались методы контроля за управлением территориями, а не только непосредственное управление цивилизационными агрессорами занятых инокультурных территорий. С этой целью создавались так называемые марионеточные государства. В годы Второй Мировой войны нацистская Германия осуществляла контроль за управлением определённых территорий через созданные ею марионеточные государства - Хорватию («Свободное государство Хорватия»), Словакию, Французское государство Виши, Локотскую республику на оккупированной территории СССР («Русское государственное образование - Локотское окружное самоуправление»). Япония на севере Китая образовала марионеточное государство Манчжоу-Го. Те же методы контроля использовались над государствами, ставшими политическими сателлитами Германии - Румынией, Норвегией, Болгарией. Марионеточные государства создавались претендентами на геополитическое доминирование и ранее. Наполеон в конце XVIII - начале XIX вв. создал ряд марионеточных государств, поставив во главе их своих маршалов. В период европейской колонизации, Испания и Англия широко практиковали создание на некоторых колониальных территориях марионеточных государств, наделяя их правителей титулом вице-короля.
Сами традиционные открытые войны велись с использованием самых разнообразных технологий - как непосредственно вооружённых сил, так и использования информационного воздействия на противника, дипломатического давления, различного рода социальных манипуляций. Формально-содержательным отличием открытой традиционной войны и скрытой современной является то, что при первой ставка делалась на вооружённое подавление противника, а все другие технологии и методы применялись как дополнительные. А скрытые войны вооружённое давление на противника рассматривают как сопутствующее геополитическому противоборству. Таким образом, и открытые, и скрытые войны являются гибридными, лишь с различными акцентами для каждого из гибридов.
Цели скрытой и открытой цивилизационной войны одинаковы - внедрить свои стандарты на ином культурно-цивилизационном пространстве, обеспечить реализацию своих цивилизационных интересов, чуждых для захватываемых территорий. - В период Первого Смутного времени (1598-1613 гг.) Польша пыталась внедрить религиозные стандарты Католичества как символ Европейской цивилизации, уничтожить Русское Православие и благодаря этому управлять российскими землями. Наполеон шёл захватывать Россию под новыми европейскими ценностями «свободы, равенства и братства». Нацистская Германия, вторгшись в СССР в 1941 г., провозгласила устройство «нового мирового (европейского) порядка». То были открытые цивилизационные агрессии против России. Сейчас, в условиях скрытой цивилизационной войны, США прикрываются ценностями так называемой «американской (европейской) демократии». А на деле во всех случаях перед агрессорами стоит одна и та же цель - взять под контроль нашу территорию. Либо непосредственный, как в открытых цивилизационных войнах, либо через управленческий аппарат, как в скрытой культурно-цивилизационной войне.
Но, всякий раз Россия давала адекватный и ассиметричный ответ на культурно-цивилизационную агрессию Запада, выдвигая из недр своего богатого человеческого ресурса руководителей, способных мобилизовать общество и организовать достойный отпор очередным захватчикам. В 1612 г. такими стали К. Минин и князь Д. Пожарский, в 1812 - М.И. Кутузов, в Великой Отечественной войне - И. Сталин и Г. Жуков.
В 2000 г. Президентом Российской Федерации был избран В. Путин. И именно ему предстоит сделать то, что было сделано его великими предшественниками. По сути, уже делается. Возвращение Крыма, гуманитарная поддержка борющегося Донбасса, невзирая на внешнее и внутреннее противодействие (агенты евро-атлантического влияния, внедрённые в российский государственный аппарат в 90-е годы прошлого столетия ещё не все покинули кабинеты государственной власти), установки на отличный от Европы культурно-цивилизационный выбор России, признания единства Русского народа, включающего великороссов, белорусов и югорусов / малороссов / украинцев. Всё это не просто озвучивается В. Путиным, всё это является сутью его политики.
Следует отметить, что В. Путин является, по сути, первым русским главой государства не столько в этно-культурном измерении, сколько в цивилизационном. Хотя, если говорить об этно-культурной русскости, то В. Путин действительно первый после Петра Великого глава Российского государства с осознанной и наличествующей русской этно-культурной самоидентификацией. Ведь после Петра I императорская династия настолько была разбавлена иноэтническими вливаниями, что некоторые её представители и по-русски не очень хорошо разговаривали, а языком их бытового общения был тоже не русский язык. Не говоря уже культурно-цивилизационных стереотипах в поведении, имплантируемых ими из Европы. Коммунистических правителей нет смысла рассматривать с точки зрения этно-культурной русскости, невзирая на их этническое происхождение, ибо все они были так называемыми интернационалистами или коммунистическими политами, комполитами по аналогии с космополитами. Правда, было одно отклонение среди коммунистических правителей в сторону от комполитизма, в виде М. Горбачёва, который погрузился в глубокое европейничанье с американской закваской.
Но, В. Путин является, прежде всего, русским правителем России по цивилизационным характеристикам. И это становится всё более очевидным. Русской цивилизации, как любой другой цивилизационной модели, присущи характеристики полиэтничности, поликультурности и поликонфессионализма. И она складывается из того многообразия этнокультурных и конфессиональных сообществ, которое свойственно для культурно-цивилизационного пространства исторической России в границах бывшего Советского Союза и Российской Империи. Может быть с некоторыми исключениями для последней в виде части Польши и Финляндии. Посему, значение личности В. Путина для российского общества состоит в том, что именно он олицетворяет и обеспечивает избавление от культурно и цивилизационно чуждого европейничанья и обретение своей русской / российской культурно-цивилизационной самости. Но и для самого В. Путина эта глубинная связь имеет очень важное значение, так как она позволяет ему быть и развиваться в качестве главы возрождающейся Российской Державы.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ:
1. История дипломатии. В 3-х томах. Под редакцией В. П. Потемкина.
М: ОГИЗ, 1941-1945 // Раздел четвертый. Дипломатия в новое время
(1789-1871 гг.). Проф. Ефимов А. В., Нарочницкий А. Л., акад. Тарле Е.
В., проф. Хвостов В. М. - http://www.diphis.ru/vzglyadi_kutuzova_i_aleksandra_na_rol_rossii_-a190.html
3. Николай I. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб., 1890-1907. // https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%AD%D0%A1%D0%91%D0%95/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9_I
4. Тёрох И.И. Украинизация Галичины // http://sinsam.kirsoft.com.ru/KSNews_735.htm
5. Стати В. История Молдовы. - Кишинёв: Tipografia Centrală, 2002. - С. 209. - 482 с.
6. Золотарев В. Кавалер ордена Победы - король Румынии Михай I - Газета «Военно-промышленный курьер» (ВПК). - № 5 (321), 10 февраля 2010. - С.1, 11.
[1] Созданного Россией, Пруссией и Австрией в 1815 г. на Венском конгрессе, установившем европейский миропорядок после разгрома наполеоновской Франции.[2] В отличие от Крымской / Восточной войны или Первой Мировой, которые не были чисто русско-турецкими
Анатолий Сергеевич Филатов, Заместитель директора по науке Украинского филиала Института стран СНГ
