О справедливости, буйных славянах и пенсионной реформе

3 сентября на «Русской народной линии» опубликована любопытная статья правоведа П.Дмитриева «Почему нам никогда не нравится власть, или Зачем славяне позвали Рюрика?», содержащая существенные мысли о нашей русской жизни. И с некоторыми из них хочется поспорить.

Начнем с притчи о виноградарях, работниках одиннадцатого часа, которым хозяин платит так же, как и другим, более старательным работникам. Конечно, это притча о Божественной любви и радости, которая милосердствует и всё покрывает. Близкая мысль заключена в притче о блудном сыне, которого отец по возвращении обнял и посадил рядом с собой, чем вызвал недовольство другого, образцового сына. Однако эти великие парадоксы христианства не отменяют другого краеугольного камня нашей веры, гласящего, что каждому будет дано по делам его. Бог есть любовь, но и справедливость входит в план Божественного домостроительства. В том числе справедливость социальная.

Задуманная ныне пенсионная реформа, как ни странно, имеет прямое отношение к упомянутым «высоким материям». Речь идет о нравственных основаниях внутренней политики государства. П.Дмитриев прав, упрекая наших соотечественников, по меньшей мере, в непоследовательности, когда тридцать лет назад многие мечтали о капитализме, а сегодня хотят получать пенсии по законам социалистического распределения. Однако он ошибается, ставя в пример русским другие, более законопослушные народы, которые не позволяли себе эксцессов вроде социалистических революций. Да, капитал на Западе работал на изобилие и отчасти работает до сих пор, хотя уже виден его закат. Но Россия не Европа и тем более не Америка. Россия – самая большая и самая холодная страна на свете, где себестоимость реального производства всегда выше, чем в теплом климате, и спекулятивный капитал неизбежно утекает из страны в те же оффшоры, какие бы юридические препоны ему ни выставлялись.

Во-вторых – и это главное – капиталистическая система по своей духовной сути есть самая антихристианская. Новейшие технологии ХХI века отнюдь не отменяют самого факта эксплуатации наемного работника. При феодализме основным капиталом была земля, при классическом буржуазном строе ХIХ века – фабрики и заводы. Сегодня таким капиталом являются информационные потоки (и прежде всего спекулятивные деньги, электронные биржи, криптовалюты и т.п.). Работник, продающий свою производительную творческую силу на информационном рынке, остается рабом капитала, даже если он имеет свой дом, машину и носит те же джинсы, что и его финансовый хозяин. Сытый довольный раб – это холоп, хам. Массовое общество и массовая культура и рассчитано на управление подсознанием подобных «демократических» рабов. Фундаментальное противоречие глобального рыночного «человейника» ХХI века состоит в том, что здесь под влиянием виртуализации ключевых ценностей сущего («общество спектакля») человек распадается быстрее и внешне незаметнее, чем в условиях предшествующих эпох. Тихий апокалипсис посткапитализма ХХI века происходит в декорациях материального изобилия и технологического процветания, что делает его особенно опасным. В гуманистическом отношении (гомосексуализм как символ свободы и прав человека) конец света уже произошел, только не все это заметили.

В таком контексте по-другому видятся причины и следствия наших революций. Если Февральский переворот 1917 года был типичной буржуазной революцией с масонскими корнями, жертвой которой стала Российская Империя и впоследствии Царь-мученик Николай Второй, то Октябрьский катаклизм оказался началом жестокой социальной войны за иные ценности, чем рыночное устройство цивилизации, где человек и всё человеческое подлежит купле-продаже. Если выстроить ключевые события ХХ века в одну цепь, то можно сказать, что Октябрь стал искуплением Февраля, а Великая Отечественная война – искуплением Октября. С самого зарождения революционной идеологии в России в ней искали столь дорогую для русского сердца правду, а не просто социальное устройство и благополучие. Стремились — сначала только в теории — не столько бедных сделать богатыми, сколько, наоборот, богатых опалить пламенем мирового пожара. Не случайно тогда шутили, что в стране победившего материализма первым делом исчезла материя. Вопреки марксистской идеологической оболочке, русский коммунизм явился превращенной формой идеи праведного бытия, в которую понятие справедливости (каждому по делам его) входит как одна из её граней, не исчерпывая её по существу.

Вот тут и рождается подозрение, что справедливость бывает только в аду, как пишет П.Дмитриев, или о том, что Путин совершил политическую ошибку, поддержав пенсионную реформу. Справедливость, разумеется, меньше, чем всеобщая любовь-радость, но она больше, чем кричащая пропасть между сотней долларовых миллиардеров и ста миллионами русских. Если Столыпин не допросился у народа 20-ти спокойных лет для национального капитала, то Путин попросил у народа несколько лет терпения для достройки Русского Мира. Иными словами, у нас вновь обострилось противоречие между религиозным идеалом – Божественной правдой-радостью (которая всех ровняет не по делам, а по любви), геополитической необходимостью строительства мощного государства (иначе – нападение снаружи и кровавый хаос внутри) и естественной надеждой каждого живого человека на заботу о нем со стороны его государства – заботу, которая при нынешней конфигурации экономики и политики в России не может быть удовлетворена так, как она удовлетворялась, скажем, при социализме 1970-х – 80-х годов.

Чего вы хотите после либерально-буржуазного переворота 1991 года? – вопрос более чем уместный. Путин дал свой ответ на него, выстроив монархическую вертикаль власти и заставив нефтяные и газовые монополии платить налоги. На них выросла наша армия и наша геополитическая субъектность. Почему нельзя обложить подобным социальным обременением сверхдоходы металлургов и химиков, я не знаю. Возможно, это все-таки придется сделать, чтобы не унижать пенсионеров. Кроме того, надо выходить из долларовой зоны, что отчасти и происходит. Много чего в этом направлении надо...

Однако политика – искусство возможного, и вернуть сотни потерянных миллиардов из зарубежных банков не в состоянии сейчас никто. Предали, профукали, проболтали…

Что и говорить, русский народ – не паинька; в соответствии с размерами и природой своего евразийского материка, он чрезвычайно склонен ко всему «фантастическому и беспорядочному (Ф.М.Достоевский). Требовать социализма от новорожденного капитала – вполне в его стиле. Тут и опыт Рюрика (а также Владимира, Александра, Иоанна, Петра…) по упорядочиванию буйных «скифских» стихий окажется не лишним. Однако, в конечном счете, православно-русская цивилизация стремится к достижению более высокого экзистенциального порядка, чем буржуазная.

«Подлинно твоё – не то, что ты взял, а то, что ты отдал» (св. Максим Исповедник). Нынешняя социальная реальность, разумеется, ориентирована на другие ценности. Более того, она не дотягивает даже до советского принципа «от каждого по способностям, каждому по труду», память, о чем сохраняется в народе. Однако за годы своего правления президент Путин, после ряда сильных патриотических шагов, возродил в людях надежду на национальное возрождение, а пенсионная реформа даёт повод русофобам говорить о том, что он о них не думает. Враги России стремятся к взрыву именно государственной вертикали, которую они именуют самодержавно-холопской. В данной ситуации президенту нужна наша поддержка – не случайно он сказал, что надеется на понимание. Нам следует помнить, что только сильная держава монархического типа в союзе с Церковью защищает народ от разрушения (в том числе от превращения людей в «рыночный планктон»), восходя, в конечном счете, к той самой Симфонии, ради которой в нашей истории нередко приносятся добровольные или вынужденные жертвы. Труднее верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в Царство Небесное. Как сказал один старец, Господь Россию палкой в рай загоняет.