Маркс 200

При иных обстоятельствах «прогрессивное человечество» день 5 мая 2018 отметило бы пышно: Карлу Марксу 200 лет. Не было б забыто и 170-летие «Манифеста коммунистической партии», сочинённого им в соавторстве с Ф. Энгельсом. Двойной юбилей. При иных порядках учредили б «Год Маркса». С вытекающими из этого – улицами, книжками, компьютерными играми и блуждающим астероидом. Но и мы вспомним.

Нет, ни слова об этой фигуре как о философе или экономисте. Критиков у него достаточно, как, кажется, и почитателей. Его двухмерная без Бога картина мира неинтересна. Его антиклерикализм, как и всякий, безумен и опасен. Это как взгляд на мир существа, различающего лишь пару цветов, которому нельзя доказать, что радуга многоцветна, что есть ещё и невидимый спектр. При этом стишки его молодости не кажутся просто хмельным бахвальством: «Адские испарения поднимаются и наполняют мой мозг, Пока не сойду с ума и моё сердце в корне не переменится. Видишь этот меч? Князь тьмы продал его мне». Писания воинствующего атеиста – образец вздора на заданную тему; классика жанра, опасного жанра: «Религия – это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому, как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа. Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья». И эта чушь насаждалась русскому народу десятки лет. По грехам нашим. Пресловутый призрак коммунизма, побродив по Европе с косой в ХIХ веке, материализовался и угнездился в России в ХХ-м, в стране, которую Западу не жалко. Где и собрал урожай, расчленил страну и убрался в свой пылающий ад.

В православной среде часто и некстати вспоминают о еврействе Маркса. Такой взгляд – упрощение, а значит, ошибка. Маркс был германофил. Он даже говорил о способе решения «еврейского вопроса», об освобождении (эмансипации) человечества от еврейства: «Организация общества, которая уничтожила бы предпосылки барышничества, сделала бы невозможным и еврейство. Его (еврейства. – О.М.) религиозное сознание рассеялось бы как редкий туман в действительном жизненном воздухе общества... Эмансипация еврейства в таком значении есть эмансипация человечества от еврейства». Это, заметим, ужасало прогрессивное человечество. Философ С.Н. Булгаков, ещё «легальный марксист», с тихим ужасом писал: «На меня то, что написано Марксом по еврейскому вопросу, производит самое отталкивающее впечатление. Нигде эта ледяная, слепая, однобокая рассудочность не проявилась в таком обнаженном виде, как здесь». Патологическая славянофобия и русофобия тогда не смущали, не казались дикостью и слепой однобокой рассудочностью. Выдающийся русский историк Николай Ульянов в работе «Замолчанный Маркс» показал: «Маркс, несмотря на большое количество предков-раввинов, не принадлежал к иудейству. Уже отец его был протестант (Гершель Маркс Леви принял лютеранство для удобства жизни в Пруссии и стал Генрихом Марксом. – О.М.); сам же он, хоть и сделался в юношеском возрасте атеистом, воспитан с детства в протестантизме… От еврейства он мог усвоить темперамент, психический склад, но по умонастроению был совершенным немцем. После войны 1870 года, когда в «Интернационале» его пангерманизм стал вызывать толки, он с гордостью отвечал – да, я немец и хороший немец (von Haus aus ein Deutscher)».

Маркс был европейцем. Типичным европейским интеллектуалом. Его неприязнь к славянам вообще и к русским в частности обращает на себя внимание лишь потому, что исходит от человека, который стал «звездой мировой политики», кому в год его столетия, в 1918, поставили памятники в Москве и Петрограде; поистине дьявольский казус.

Проследим за одной мыслью Н.И. Ульянова о Марксе, тем более упомянутая его работа явно русскими не усвоена. Так в своё время не был усвоен и его ценный труд «Происхождение украинского сепаратизма» (что и расхлёбываем).

Когда кого-то на западе в наши дни, хоть того же Трампа, называют «агентами Кремля» - это в известном смысле цитирование Маркса. Н. Ульянов: «…во время Балканской войны, когда турки начали беспощадную резню болгар и когда даже “колониалист” Гладстон выпустил книгу с протестом против таких зверств, Маркс, живший в то время в Лондоне, объявил Гладстона русским агентом, а турецкие зверства – русской выдумкой». Между прочим Уильям Гладстон – предшественник Терезы Мэй, многократный премьер-министр Великобритании во второй половине того века. Речь о его брошюре «Болгарские ужасы» 1875 года.

Говоря о скандале, устроенном Марксом на одной из партийных сходок в отношении Александра Герцена, Н. Ульянов замечает: «Это была одна из многих выходок против русских, предпринятых единственно на том основании, что они – русские. Бакунина, Герцена и многих других революционеров-эмигрантов Маркс считал платными агентами царского правительства. Народническое движение в России рассматривал как “панславистскую партию, состоящую на службе у царизма”». Н.И. Ульянов восклицает: «Пусть найдутся люди, способные доказать, что выраженная здесь русофобия объясняется революционной психологией, а не расовой ненавистью».

«Замолчанный Маркс» - это Маркс, который был фанатиком идеи прогресса, для которой человек сам по себе, как и целые народы, ценностью не являются. (Германия, впрочем, ценность для него в любом качестве.) Замолчанный Маркс – оголтелый расист и русофоб. В 1849 году Маркс в своей «Новой Рейнской газете» грезил о мировой революционной войне, которая должна стереть с лица земли «не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом». Речь, в частности, о славянах (за исключением поляков). Почему поляки исключение – сейчас выяснится. Но вот чехи… Ульянов: «В революционном 1848 году поднялись венгры и чехи. Оба восстания имели одну и ту же цель – вырвать свою страну и народ из-под австрийской власти. Но все симпатии Маркса-Энгельса принадлежали только одному из них – венгерскому; другое, чешское, упоминается не иначе, как с величайшей злобой, оно объявлено “реакционным” и чехам грозят за него местью». «Ради этих национальных страстей, - пишет Ульянов, - он уже в 1848 году пошел на компромисс со своей теоретической совестью. Объявив немцев, в противоположность славянам, народом революционным, он погрешил против собственной теории прогресса, согласно которой никакая страна не может мечтать о революции, не имея к тому предпосылок в виде развитой промышленности и особого “радикального класса, связанного радикальными целями” – пролетариата. Его еще не было тогда в Германии…» Маркса не смущало, что пролетариат в Германии слаб и ничтожен, он не возражал устроить революцию в Германии руками крестьян: «В Германии все дело будет зависеть от возможности поддержать пролетарскую революцию каким-либо вторым изданием крестьянской войны». Его патриотизм специфичен, «триумфальный парад победных революционных армий состоится не в Париже и Лондоне, а в Берлине. Позднее, - пишет далее Ульянов, - когда образовался Интернационал и Маркс добился в нем руководящей роли, всякие сомнения в великом провиденциальном назначении Германии отпали». Тень Маркса – Энгельс пенял России за то, «русские и поныне еще похваляются тем, что они своими бесчисленными войсками совершили падение Наполеона».

«Когда в 80-х и 90-х годах начали возникать в различных странах марксистские партии по образцу германской социал-демократической, - пишет Ульянов, - они получали помазание в Берлине не раньше, чем давали доказательства своей русофобии. Прошли через это и русские марксисты. Уже народовольцы считали нужным, в целях снискания популярности и симпатий на Западе, “знакомить Европу со всем пагубным значением русского абсолютизма для самой европейской цивилизации”… А потом, в программах наших крупнейших партий, эс-деков и эс-эров, появился пункт о необходимости свержения самодержавия в интересах международной революции. Ни Габсбурги, ни Гогенцоллерны не удостоились столь лестной оценки; их подданные-социалисты собирались свергать своих государей для блага Австрии и Германии. Только подданные Романовых приносили царей на алтарь, прежде всего, мировой революции. Без укоренившегося влияния Маркса и немецких марксистов трудно объяснить включение этого пункта в программные документы».

Поляки именуются Марксом революционным, историческим народом до поры до времени, пока он ждал от них восстания для разрушения России. Когда надежда испарилась, тень Маркса открывает, что поляками «приходится пользоваться лишь как средством, и лишь до тех пор, пока сама Россия не переживет аграрной революции. С этого момента Польша теряет всякое право на существование». А вот и вообще запредельное, «нельзя найти ни одного момента, когда бы Польша, хотя бы против России, с успехом явилась представительницей прогресса или вообще сделала бы что-либо, имеющее историческое значение…»

Пророк был такой «мощи», что в ещё и 1863 году утверждал, что в России «революции никакой и никогда не будет», а в 1881, после убийства Александра II, прозрел: «Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе». Н. Ульянов замечает: «Совершенно очевидно – не рост промышленности, не рост пролетариата, не “идейная зрелость”, которых еще не было, даже не крестьянские волнения подвигли его на такое заявление, а убийство Александра II, шумная деятельность кучки террористов. Он приходил в восторг от того, что им удалось превратить нового царя в гатчинского военнопленного революции». После пережитых покушений государь редко покидал резиденцию (регулярно выезжая на смену караула в Михайловском манеже, чем и воспользовались).

Маркс испытывает к славянам и русским то же чувство, что и другие видные немцы после него. Последний кайзер Германки Вильгельм II: «Я ненавижу славян. Я знаю, что это нехорошо, нельзя ненавидеть кого бы то ни было, но я ничего не могу поделать с собой». Мысль Н. Ульянова выводит его на параллели с близкими ему по времени событиями Второй мировой войны. А в новейшие времена, в ХХI веке мысль эту можно продолжить и увидеть на современном «классическом Западе» всё ту же русофобию, гордыню. При желании каждый может найти параллели к пассажам из «Майн кампф» Гитлера. Ну, например, к такому: «Сама судьба указует нам перстом. Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой до сих пор держалось ее государственное существование и которая одна только служила залогом известной прочности государства. Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы…»

Кто-то скажет, что Гитлер – одно, Маркс – совсем не то.

Неужели?..

Если есть общее – и не только русофобия, если дошло и до практического воплощения по пуску исторической России на свои нужды, так единая линия, как бы она ни затенялась – очевидна. Это западная константа.

Другой кто-то «видит», что идеи Маркса несут людям планеты справедливость, «воспламеняя сердца»... Революция, начатая Каином, продолжается. Меняются технологии и риторика. Действительно, «есть у революции начало, нет у революции конца». Но он угадывается и называется Апокалипсис, когда планета превратится в сгусток радиоактивной плазмы. О чём и мечтают сущности, управляющие революционным процессом.

Сто лет назад, 5 мая 1918 года, газета «Известия», завершая праздничную статью, несла массам: «Царствие марксизма еще придет и царствию этому не будет конца». Через сто лет мы с полным осознанием произошедшего вправе фразу прокомментировать, воскликнув: «От чего и избави нас, милостивый Господи».