«Он осуществил свой замысел, но руками Горбачева и Ельцина»

Напомним, что И.Я.Фроянов уже высказывался об Андропове в своей книге «Погружение в бездну. Россия на исходе XX века» (СПб., 1999) и в публикации на страницах «Русской народной линии», посвященной т.н. «хрущевской оттепели».

В январе 1984 года журнал «Time» назвал Юрия Андропова (наряду со смертельным врагом СССР-России Рональдом Рейганом) «человеком года». По свидетельству наших разведчиков, представители руководства ФБР США той поры держали у себя в кабинетах портреты Э.Гувера и Ю.Андропова. Спрашивается, за какие такие доблести и великие заслуги воздавалась Андропову столь высокая честь во враждебном нашей стране лагере? Не странно ли? Ответа пока нет. Остается лишь разводить руками и недоумевать.

Аналогичное чувство возникает и при обращении к явлениям настоящего дня, связанным со столетним юбилеем почившего тридцать лет назад генсека, которого за давностью ухода из жизни и скромностью очевидных значимых дел пора бы и позабыть. Но не тут то было: Андропову, руководящему деятелю презираемой и проклинаемой тоталитарной советской системы, уделяется повышенное внимание – статьи в прессе, фильмы на телевидении, историко-документальные выставки в Москве, Ставрополе, Кисловодске, Рыбинске и др. Столетие со дня его рождения отмечается, можно сказать, с большим размахом и на самом высоком уровне. Недавно (17 июня) в Выставочном зале федеральных государственных архивов (Москва) состоялось открытие выставки, посвященной Андропову. Открыл ее Спикер Госдумы С.Нарышкин. При этом была зачитана приветственная телеграмма Президента РФ В.В.Путина, в которой говорится о том, что Андропов «был государственным, партийным и общественным деятелем, талантливым, неординарным, наделенным огромным потенциалом человеком».

И все же в нынешней ситуации, связанной с Андроповым, характерно то, что его подают в каких-то полутаинственных чертах как самого «загадочного» из советских вождей. Недаром на телевидении прошел фильм об Андропове с выразительным подзаголовком «Terra incognita» («Неведомая земля»). Вырисовывается некая непознанная личность, во всяком случае, личность неоднозначная, сотканная из противоречий. Вот почему С.Нарышкин, открывая упомянутую выставку, отметил двойственность Андропова, сочетавшего в себе консерватора и реформатора, т.е. отрицательные и положительные свойства. Но, судя по празднеству, приуроченному к его столетию, позитива в нем было все-таки больше, чем негатива. Отсюда и звон литавр во славу Андропова. Можно даже подумать, что он в некотором роде есть предтеча отдельных наших современников, обладающих большой властью.

Не исключен, однако, иной взгляд на двойственность деятельности Андропова, вытекающий из известной формулы И.В.Сталина: «Ни один вредитель не будет все время вредить, если он не хочет быть разоблаченным в самый короткий срок» (Доклад на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 года). Так думал не один Сталин. Например, А.А.Андреев на Июльском (1953) Пленуме ЦК КПСС говорил: «Дело в том, что враг, чтобы не разоблачить себя вынужден вести у нас полезную работу, а иначе он провалится в три счета…». При таком подходе естественным образом возникает вопрос, был ли и в чем состоял вред, причиненный советскому государству Андроповым, послом СССР в Венгрии, заведующим отделом ЦК КПСС, секретарем ЦК КПСС, Председателем КГБ СССР и, наконец, Генеральным секретарем ЦК КПСС. Для ответа на поставленный вопрос необходимо (хотя бы вкратце) обозреть основные факты номенклатурной деятельности Андропова.

Трамплином в Москву ему послужила должность второго секретаря ЦК компартии Карело-Финской ССР, что произошло не без поддержки и протекции О.В.Куусенена, с которым у Андропова сложились довольно тесные отношения и который, будучи руководителем Карелии, затем секретарем ЦК КПСС и членом Президиума ЦК КПСС поднимал Ю.В. по номенклатурной лестнице вплоть до своей смерти в 1964 году. Исследователи считают Андропова учеником Куусинена. По словам Р.Медведева, «общение с Отто Куусиненом было чрезвычайно важным для Андропова, оказав на него большое влияние». И еще: «Андропову очень повезло, что первые шаги на поприще партийной работы он делал под руководством Куусинена». Медведев также замечает: «С благословения О.Куусинена Андропов перебрался в Москву». Этот финн столь же загадочен, противоречив и непрост, как и Андропов. Он долгое время работал в качестве секретаря Исполкома Коминтерна, превратившегося со временем в средоточие масонства и социал-демократии. Похоже, что в том числе и по этой причине Сталин ликвидировал данную организацию. Точных сведений о принадлежности Куусинена к масонам у нас нет. Но похвальные отзывы масонов о нем имеются. «О.В.Куусинен, – говорил Г.Арбатов, – был прекрасным учителем. Вопреки возрасту, это был человек со свежей памятью, открытым для нового умом, тогда [конец 50-х годов] очень непривычными для нас гибкостью мысли, готовностью к смелому поиску. Ну а, кроме того, он думал». Биографы Куусинена не сомневаются в его приверженности социал-демократическим взглядам, чуждым идеологии КПСС. И вот мы теперь можем догадываться, с каким идейным инвентарем и потаенными мыслями вступил Андропов в «большую политику». Кое-что здесь обозначилось уже на фоне венгерских событий 1956 года.

Посол СССР в Венгерской Народной Республике Ю.В.Андропов, находившийся в Будапеште более двух лет, почему-то не заметил или недооценил событий, приведших к восстанию 1956 года, и потому заранее не предложил Москве соответствующих эффективных мер превентивного порядка. Но чтобы создать, вероятно, себе «алиби», он решительно настаивал на вводе советских войск в венгерскую столицу. Итак, вместо гибкости Андропов проявлял жесткость и прямолинейность, что, в конечном счете, обернулось трагедией 23 октября – 9 ноября. Это был удар по престижу СССР и КПСС. Что это – оплошность или умысел? Однако Ю.В. чудесным образом «вышел из воды сухим», больше того – пошел на повышение в ЦК КПСС. По-видимому, и на этот раз роль покровителя сыграл Куусинен, бывший в тот момент при силе, являясь секретарем ЦК КПСС и членом Президиума ЦК КПСС, с которым Хрущев «нянчился» как со старым мастодонтом-большевиком ленинской гвардии.

Показательна позиция Андропова и во время так называемой «пражской весны». Председатель КГБ поставлял руководству страны, мягко говоря, недостоверную информацию, сбивая кремлевских старцев с глузду. «Существующее положение в Чехословакии, – писал он, – требует немедленного вовлечения рабочего класса и народной милиции в борьбу с антисоциалистическими силами, а при необходимости – и создания рабочих революционных отрядов». Даже симпатизирующий Ю.В.Андропову историк-писатель Р.Медведев вынужден был признать: «Эти предложения не соответствовали тем настроениям, которые преобладали летом 1968 года в рабочем классе Чехии и Словакии». Но выявить подобные настроения такому органу, как КГБ, не составляла особого труда. В чем тогда дело? Быть может, Андропов, радея внешне о социализме, хотел вооружить чехословацких рабочих, отрицательно настроенных к существующему режиму в стране, чтобы сделать более кровавыми их столкновения с советскими войсками, на ввод которых в Чехословакию решительно настаивал, стараясь преодолеть сомнения на сей счет у Л.И.Брежнева, А.Н.Косыгина и М.А.Суслова. Вопрос остается открытым, но, на мой взгляд, не беспочвенным. Ясно одно: насильственное окончание «пражской весны» под дулом танков служило и будет еще долго служить историческим укором СССР, а через него – и России.

Андропов «проворонил» или нарочно не заметил назревающую апрельскую революцию (1978) в Афганистане, опрокинувшую, в общем-то, благожелательный по отношению к СССР режим президента Мухаммеда Дауда. Для советского руководства Афганская революция явилась, словно гром среди ясного неба. Она породила множество проблем и привела в конечном счете к вводу советских войск в Афганистан, на котором опять-таки упорно стоял Андропов. Война в Афганистане стоила нашей стране огромных материальных и финансовых затрат, гибели многих тысяч лучших сынов России, ссоры русских с мусульманским миром. За все это мы во многом должны быть «благодарны» Андропову.

Таковы его «достижения» во внешней политике. А что в политике и жизни внутренней?

В 1957–1958 гг. О.Куусинен возглавлял «творческий коллектив» по написанию учебного пособия «Основы марксизма-ленинизма», куда вошли Л.М.Шейдин, Б.М.Лейбзон, Г.А.Арбатов, Ф.Бурлацкий, Ю.А.Мельвиль, А.Г.Милековский, С.А.Выгодский и др. То был, по образному выражению Арбатова, «оазис творческой мысли». В этом «оазисе», по словам того же Арбатова, была предпринята попытка «развить, расширить тот прорыв, который совершил в наших представлениях о мире и о себе XX съезд КПСС, сделать настоящий шаг вперед в развитии общественно политической мысли». Л.Ф.Ильичев едва ли ошибался, назвав пособие «социал-демократическим», т.е. по обстоятельствам тогдашнего времени, диссидентским. Следовательно, диссидентство наверху зародилось в коллективе Куусинена. Роль же «повивальной бабки» выпала Андропову, когда он, закончив работу посла в Венгрии, оказался в ЦК КПСС в должности заведующего Отделом по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран, а затем – и секретаря ЦК КПСС. В это время вокруг него сложилась группа партийных интеллектуалов-консультантов. Среди участников ее мы видим представителей куусиненского «оазиса творческой мысли», таких как Арбатов и Бурлацкий, что позволяет говорить об идейной и кадровой преемственности, существовавшей между Куусиненом и Андроповым (показательно, что Арбатова с Андроповым познакомил именно Куусинен). Помимо Арбатова и Бурлацкого, в помянутую группу входили, Бовин, Богомолов, Шахназаров, Шишлин, Петренко Черняев и пр. Эту братию Е.Примаков именует «диссидентами в системе» или «внутрисистемными диссидентами». Они, по словам Примакова, действовали в двух направлениях, но не одновременно, а последовательно (так оно дипломатичнее и вернее!): «Можно говорить о двух взаимосвязанных направлениях деятельности “внутрисистемных диссидентов”, Первое – стремление убедить общество в том, что Сталин извратил Ленина, создал нечто, противоречащее его идеалам, мыслям и устремлениям. <…> Второе направление объективного идеологического расшатывания существовавших порядков заключалось уже не только в показе отступничества Сталина от ленинских принципов, а в той или иной форме признания несоответствия догматических постулатов марксизма-ленинизма реальности». Такую логику расшатывания системы подтверждает Г.Арбатов – один из столпов внутрисистемного диссидентства: «Сначала “назад к Ленину” и лишь потом “вперед от Ленина”…». Это диссидентское движение наверху возглавил Андропов. А нам сейчас говорят, будто у него не было никакой программы по части управления страной. Как видим, она у него была, являясь изначально разрушительной относительно сложившейся в середине XX в. советской системы и дожившей в основных компонентах до момента его вступления в должность Генерального секретаря ЦК КПСС.

«Диссиденты в системе» плотным кольцом окружили руководство страны. Некоторые из них приобрели огромное влияние на первых лиц Кремля. Бовин, например, имел прямой выход на Брежнева. Об Арбатове сложилось мнение, что он «чуть ли не вертит генсеками». Нельзя сказать, что наши правители совершенно не понимали, с кем имеют дело. Известно, к примеру, что Брежнев называл этих людей «мои социал-демократы». Терпимое отношение к ним свидетельствовало о далеко зашедшей идейной апатии высшего советского руководства.

Тесно связанные с творческой интеллигенцией (учеными, поэтами, писателями и пр.), «внутрисистемные диссиденты», если не породили, то дали сильный толчок развитию диссидентства на низах – Сахаров, Солженицын, Галич, Бродский, Зиновьев, Максимов, Аксенов, Войнович, Амальрик, Гинзбург и многие другие, имя которым легион. И тут обнаруживается любопытная особенность в поведении Андропова – «на заседаниях Политбюро, Секретариата или в заочных обсуждениях он нередко настаивал на более мягких решениях и приговорах, чем это требовали Подгорный, Шелепин, Суслов, даже Косыгин и Брежнев» (Р.Медведев). Андропов изобрел оригинальный по тому времени способ «борьбы» с инакомыслием (враждебной идеологией) – высылку из страны диссидентов. Некоторым из них давали даже нечто похожее на подъемные. Так, А. Солженицын по приземлении самолета во Франкфурте-на-Майне получил какую-то сумму в валюте. Обещал вернуть, Не знаю, вернул ли. Другому диссиденту В.Красину перед высылкой выдали три тысячи долларов, возможно, за предательство товарищей и в память о деде Л.Б.Красине. Сейчас, по истечении времени и происшествии знаковых событий такая форма борьбы с диссидентами как высылка за рубеж не может быть истолкована иначе, чем политика по их сбережению. Находясь заграницей, они продолжали вредить СССР. Благодаря связям диссидентов в оставленной ими стране, «книги, журналы и газеты, изданные на Западе, стали мелкими ручейками проникать в Союз. Были предприняты попытки организовать в СССР журналы, которые затем публиковались на Западе и частично возвращались обратно. Такими изданиями стали альманахи “Память”, “Метрополь” и некоторые другие» (Р.Медведев). Но самое главное состояло в том, что диссиденты с началом горбачевской перестройки хлынули потоком в нашу страну и активно включились в ее разрушение. Объективно получалось так, что высланные за пределы СССР диссиденты ожидали своего часа, чтобы вернуться назад и осуществить свой план ликвидации советского строя. Приход к власти Горбачева открыл им путь в этом направлении. Бережливое отношение к диссидентам – еще одна «заслуга» Андропова, но, увы, не последняя. Правда, кое-кто из диссидентов осознал подлинный смысл произошедшего со страной. К ним надо отнести Александра Зиновьева и Владимира Максимова, говоривших: «Целились в коммунизм, а попали в Россию». Начал, кажется, прозревать и Александр Солженицын. Но понимание к ним пришло слишком поздно, когда историческую Россию уже расчленили.

В качестве положительной приметы короткого правления Андропова часто называют его попытки укрепления дисциплины, а также борьбу с коррупцией – дело Щёлокова, Узбекское (Хлопковое) дело. Что касается дела Щёлокова, то оно явилось главным образом следствием внутриноменклатурной борьбы за власть и соперничества силовых органов – КГБ и МВД. В итоге шумной возни вокруг этого дела была опорочена милиция, что не способствовало, конечно, поддержанию правопорядка в государстве. Иной вопрос – Узбекское дело. Оно, действительно, выявило массу правонарушений и преступлений. Но поражают масштабы судебных преследований. По словам А.П.Шевякина, автора книги «КГБ против СССР. 17 мгновений измены», в Ташкенте стараниями осатаневших от вседозволенности Т.Гдляна и Н.Иванова «пересажали всех, кого можно». Не исключено, что это – некоторое преувеличение. Но факт остается фактом: за решеткой оказалось много невинных людей. И это не могло не вызвать в Узбекистане чувства отторжения от Центра. Узбекское дело стало сигналом для других республик, прежде всего среднеазиатских. Хотел ли того Андропов или нет, но Узбекское дело (методы дознания, огульные обвинения, множество нарушений процессуального характера) вызвало у элиты союзных республик, вскормленной в эпоху Хрущева и Брежнева настороженность, переходящую в отчуждение по отношению к Москве, ослабляя тем самым скрепы Советского Союза. Что это – «неосмотря учинено», как любил поговаривать Петр Великий, или же сделано обдуманно с целью замышляемого рассечения СССР? Время, возможно, раскроет и сию тайну…

Борьба за укрепление дисциплины свелась к вылавливанию прогульщиков на улицах и облавам в кинотеатрах. Сколь серьезным было объявление мер по укреплению дисциплины, показывает появившаяся на прилавках магазинов дешевая водка, остроумно прозванная в народе «андроповкой». Трудно представить себе укрепление дисциплины трудящихся в объятиях «зеленого змия», ибо одно исключает другое.

В одном из своих выступлений Андропов заявил, будто «мы не знаем общество, в которой живем и трудимся». В устах Генерального секретаря ЦК КПСС заявление более, чем странное, поскольку оно перечеркивало весь предшествующий опыт социалистического строительства в СССР. Ведь теоретики неустанно твердили, что с 1917 г. партия строила в нашей стране социализм, объявив в начале 60-х годов на весь мир о его полной и окончательной победе, и вот теперь, в 1983 г., ее Генеральный секретарь заявляет, что современное ему общество по существу не изучено, не раскрыты его закономерности, особенно экономические, т.е. фундаментальные, и что «рулевой» (партия) ведет корабль в тумане, вслепую. Эти утверждения создавали, во-первых, сумятицу в теории и открывали возможность теоретических блужданий в поисках «общечеловеческих ценностей», «социализма с человеческим лицом» и прочей белиберды, которой предавался Горбачев, «запудривая» общественное сознание. Важно, однако, подчеркнуть: здесь между Андроповым и Горбачевым существует прямая преемственность. Да и в остальном она прослеживается явственно. Достаточно сказать, что и Андропов и Горбачев начали свою «реформаторскую деятельность» с деклараций об ускорении, т.е. действовали, что называется, один в один. Поэтому рассуждения о том, будто Андропов не успел осуществить задуманного, будто, поживи он дольше, СССР был бы сохранен, следует отнести либо к разряду заблуждений, либо к намеренной лжи. Замыслы Андропова были воплощены в жизнь руками Горбачева, а за ним – усердием Ельцина. Конечно, будь Андропов жив, иными были бы, по всему вероятию, нюансы, детали, темпы. Но целеполагание оставалось бы тем же. Правда то, что Андропов являлся «талантливым, неординарным, наделенным огромным потенциалом человеком». Эта одаренность позволила бы ему, вероятно, одному осуществить то, что пришлось разделить между ничтожными сравнительно с ним Горбачевым и Ельциным.