«Вопрос о Польше есть столько же русское, как и польское дело»

13 октября (старый стиль) 1795 года была заключена конвенция о третьем разделе Речи Посполитой, итогом которого стала ликвидация польского государства. Согласно договору, достигнутому между Петербургом, Веной и Берлином, Россия возвращала земли западной Белоруссии и Украины, а также включала в свой состав Литву и герцогство Курляндское, располагавшееся на территории современной Латвии.

К середине XVIII века Речь Посполитая, некогда могущественное польско-литовское государство, простиравшееся «от моря и до моря» (от Черного до Балтийского), утратила значительную часть своего влияния и самостоятельности. Упадок польско-литовской державы продолжался на протяжении более ста лет, и во многом был связан с установившемся в ней парламентским обычаем «Liberum veto» (свободным вето), требовавшим полного единогласия в решениях польского сейма. Этот обычай на практике приводил к тому, что самое незначительное меньшинство или даже один шляхтич легко срывали постановление большинства сейма возгласом «nie pozwalam» (не дозволяю), что явно не шло на пользу Речи Посполитой и упрощало для иностранных держав вмешательство во внутренние дела увлекшегося парламентаризмом польского государства путем подкупа отдельных депутатов.

В итоге, во второй половине XVIII в. российские монархи уже оказывали непосредственное влияние на избрание польских королей (например, последнего правителя Речи Посполитой Станислава Августа Понятовского, бывшего фаворита российской Императрицы Екатерины Великой). При этом России, как отмечал известный русский историк С.Ф.Платонов, «приходилось одновременно защищать двоякого рода интересы: политические и религиозно-национальные»: «Как европейская держава, соседняя с Польшей, Россия не желала никаких перемен в Польше и договором 1768 г. гарантировала польскому королю неизменяемость политического строя Польши. Но как государство православное, Россия годом раньше добилась важной реформы в польском государственном строе: всех политических прав для лиц, не исповедующих католицизм». Однако, замечал далее историк, «двойственность интересов создавала таким образом двойственность политики: защищая православие в Польше, Россия в то же время гарантировала неприкосновенность прав польских панов на православных крестьян». Вместе с тем, слабость Речи Посполитой не могла не порождать и мыслей о воссоединении с Россией Западной Руси, некогда отторгнутой у нее поляками.

Между тем, соседние Пруссия и Австрия стали вынашивать хищнические планы по захвату польских владений. И когда наступили благоприятные обстоятельства, «Союз трех черных орлов», как называли поляки русско-прусско-австрийскую коалицию, каждая из участниц которой имела на своем гербе черного орла (в отличие о белого орла - символа Польша), приступил к дележу ослабленной и неспособной к сопротивлению Речи Посполитой.

Первый раздел Польши состоялся в 1772 г. Российские, прусские и австрийские войска одновременно вошли на территорию Речи Посполитой и заняли области, заранее распределенные между ними по соглашению. В соответствии с ним, Россия завладела частью Прибалтики и частью современной Белоруссии. Пруссия и Австрия в свою очередь, приобретали земли, которые исторически считали своими, а также часть исконно-польских владений.

Дальнейшие разделы Польши были неминуемым продолжением первого. Второй раздел Речи Посполитой произошел в 1793 г. При поддержке Пруссии, польский сейм занял антироссийскую позицию, принял в 1791 г. новую конституцию, позволявшую Польше проводить внутренние реформы без санкции России, запретил безземельной шляхте участвовать в процессе принятия решений, отменял принцип «liberum veto» и увеличивал численность армии. Опасаясь возрождения сильной Польши, Россия и Австрия начали военные действия против поляков, которые, будучи тут же преданными Пруссией, потерпели поражение. Итогом этой кампании стал очередной раздел Польши, согласно которому Россия продолжила присоединение белорусских земель, а также присоединяла украинские области Подолье и Волынь.

Восстание против разделов страны, поднятое Костюшко, стало, по словам историка В.О.Ключевского, «предсмертной судорогой Польши» и послужило поводом для окончательной ликвидации польско-литовского государства, что и произошло в октябре 1795 года. Согласно третьему разделу Польши, Россия завершала воссоединение с белорусскими (кроме части с городом Белосток, отошедшей к Пруссии) и украинскими землями (кроме Галиции, отошедшей к Австрии), а также забирала себе Литву и Курляндию. «Русские земли, в течение многих веков бывшие под властью Литвы и Польши, возвратились к России; взято было много и лишнего. Но Червонная Русь, или Галиция, отдана была Австрии», - констатировал историк С.Ф.Платонов. Таким образом, «разделывая» Речь Посполитую, Россия, в отличие от Пруссии и Австрии, поделивших между собой собственно Польшу, лишь возвращала себе земли, некогда входившие в состав Киевской Руси, и присоединяла прибалтийские территории. В связи с этим, Императрица Екатерина II имела полное право заявлять: «При разделе я не получила ни пяди польской земли. Я получила то, что сами поляки не переставали называть Червонной Русью». На это указывал и прусский король Фридрих II, заметивший после раздела Польши, что у России много прав поступить так с Польшей, «чего нельзя сказать об нас с Австрией».

Вместе с тем, нельзя не отметить, что присоединив Литву и Курляндию, Россия не смогла добиться присоединения всей Западной Руси, чего, по словам Ключевского, «требовал жизненный интерес русского народа», уступив Галицию в немецкие руки. Рассказывали, что при первом разделе Екатерина плакала об этой уступке; позже, при втором разделе, она уже спокойно говорила, что «со временем надобно выменять у императора Галицию, она ему некстати», однако и после третьего раздела Галиция осталась за Австрией...

Тем временем, последний польский король Станислав Август Понятовский в день именин Екатерины Великой отрекся от престола и перебрался в Петербург, где и прожил до самой своей кончины. Территория, перешедшая под власть Российской империи, была разделена на три губернии - Курляндскую, Виленскую и Гродненскую, на которых была сохранена прежняя правовая система, а польские шляхтичи были уравнены в правах с российскими дворянами. Позже, уже в царствование внука Екатерины - Императора Александра I, территория Польши, некогда поделенная между Пруссией и Австрией, а затем восстановленная Наполеоном в виде враждебного России Варшавского герцогства, была в значительной своей части уступлена Российской империи по результатам Венского конгресса (1814). Однако присоединив себе в ходе этого, т.н. «четвертого раздела Польши», чисто польские земли, ставшие вскоре Царством Польским в составе Российской империи, Россия так и не смогла добиться возвращения под свое крыло Червонной Руси.

Критически оценивавший разделы Польши В.О.Ключевский, комментируя их итоги, замечал, что к негативным последствиям ликвидации Речи Посполитой можно отнести то, что «"нашего полку убыло" - одним славянским государством стало меньше; оно вошло в состав двух немецких государств; это крупная потеря для славянства». Но вместе с тем, историк признавал, что «Россия не присвоила ничего исконно польского, отобрала только свои старинные земли, да часть Литвы, некогда прицепившей их к Польше». «Но с русским участием, - замечал он далее, - раздвинулось новой обширной могилой славянское кладбище, на котором и без того похоронено было столько наших соплеменников, западных славян». По мнению Ключевского, история указывала Екатерине Великой «возвратить от Польши то, что было за ней русского, но не внушала ей делиться Польшей с немцами. Предстояло ввести Польшу в ее этнографические границы, сделать ее настоящей польской Польшей, не делая ее Польшей немецкой. Разум народной жизни требовал спасти Западную Русь от ополячения, и только кабинетская политика могла выдать Польшу на онемечение. Без русских областей, в своих национальных пределах, даже с исправленным государственным строем самостоятельная Польша была бы для нас несравненно менее опасной, чем та же Польша в виде австрийских и прусских провинций. Наконец, уничтожение польского государства не избавило нас от борьбы с польским народом: не прошло 70 лет после третьего раздела Польши, а Россия уже три раза воевала с поляками (1812, 1831 и 1863 гг.). Призрак Речи Посполитой, вставая из ее исторической могилы, производил впечатление живой народной силы. Может быть, чтобы избегнуть вражды с народом, следовало сохранить его государство».

Однако, по мнению выдающегося русского публициста-консерватора М.Н.Каткова, имевшего все причины сомневаться в братских чувствах поляков по отношению к русским, иное решение польского вопроса едва ли было тогда возможно. «Вопрос о Польше есть столько же русское, как и польское дело, - писал Катков. - Вопрос о Польше был всегда и вопросом о России. Между этими двумя соплеменными народностями история издавна поставила роковой вопрос о жизни и смерти. Оба государства были не просто соперниками, но врагами, которые не могли существовать рядом, врагами до конца. Между ними вопрос был уже не о том, кому первенствовать или кому быть могущественнее: вопрос между ними был о том, кому из них существовать. Независимая Польша не могла ужиться рядом с самостоятельной Россией. Сделки были невозможны: или та, или другая должна была отказаться от политической самостоятельности, от притязания на могущество самостоятельной державы. И не Россия, а прежде Польша почувствовала силу этого рокового вопроса; она первая начала эту историческую борьбу, и было время, когда исчезала Россия, и наступило другое, когда исчезла Польша».

Задаваясь вопросом, наступит ли когда-нибудь такое время, когда «при могущественной и крепкой России может жить и процветать самостоятельная Польша», Катков замечал: «Об этом можно размышлять на досуге, но в минуту кризиса, посреди борьбы, поляку естественно отстаивать польское дело, а русскому естественно отстаивать русское дело. Польша утратила свою самостоятельность, но она не примирилась со своей судьбой; польское чувство протестует против этого решения, чувство своей народности еще живо и крепко в Польше; оно всасывается с молоком; оно ревниво охраняется и поддерживается; оно питается и усиливается страданиями. Утратив политическую самостоятельность, поляк не отказался от своей народности, и он рвется из своего плена и не хочет мириться ни с какой будущностью, если она не обещает ему восстановления старой Польши со всеми ее притязаниями. Ему недостаточно простой независимости, он хочет преобладания; ему недостаточно освободиться от чужого господства, он хочет уничтожения своего восторжествовавшего противника. Ему недостаточно быть поляком; он хочет, чтоб и русский стал поляком, или убрался за Уральский хребет. Он отрекается от соплеменности с нами, превращает в призрак историю и на месте нынешней России не хочет видеть никого, кроме поляков и выродков чуди или татар. Что не Польша, то татарство, то должно быть сослано в Сибирь, и на месте нынешней могущественной России должна стать могущественная Польша по Киев, по Смоленск, от Балтийского до Черного моря».

Поэтому, если в чем и можно винить Императрицу Екатерину Великую, то разве в том, что ей так и не удалось разрешить вопрос о возвращении в состав страны Червонной Руси и восстановить справедливость в отношении православного населения Белоруссии, которое, несмотря на переход под власть русского самодержавия, еще долгие годы оставалась под гнетом польско-католической шляхты.

Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук