У меня вызывает некоторое недоумение тот факт, что сейчас в церковном языке широко разошлось и стало общеупотребительным понятие «миссия». Это понятие имеет латинские корни, его происхождение связано скорее с католичеством, чем с Православием. Существуют соответствующие русские слова - проповедь, научение и т.д. За счет того, что мы употребляем этот латинизм, который отчуждает реальность от нашего понимания, в самом понимании миссии возникают определенные трудности, так как это понимание тоже отчасти латинизируется. При таком подходе слишком много внимания начинает уделяться внешним формам миссии, в частности, уделяется чрезмерное внимание завоеванию влияния в общественном и политическом поле.
Это существенное направление политики Церкви по отношению к миру, такая политика обязательно должна быть, но, ни в коем случае нельзя это путать со смыслом христианской проповеди, с исполнением завета Христова: «Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28:19). Это совершенно другая задача. В случае с внешней миссией задача состоит в том, чтобы как можно большее число людей, государств, правительств заставить считаться с Церковью как со значимой общественной силой, но совершенно другое дело - привести людей ко Христу. В решении второй задачи я предостерегаю от одной существенной ошибки. Дело в том, что наблюдается поверхностное заданное современным социальным контекстом восприятие проповеди, когда вместо того, чтобы обращаться к человеческой душе и простому человеку, человеку большинства, если так можно выразиться, наша проповедь пытается растечься по разным небольшим группам, по всевозможным меньшинствам, группам влияния и т.д. Разумеется, и к этим группам надо обращаться, если есть желающие обращаться к молодежным субкультурам, значит они должны идти туда проповедовать, людей в богемной среде тоже нужно привлекать ко Христу и Церкви, но если мы охватим 10-20 меньшинств, то это не заменит нам одного большинства, даже если мы будем брать меньшинства в сумме.
В данном случае есть реальная большая опасность запутаться в этих меньшинствах, обращаясь к тем или иным социальным группам, игнорируя общество в целом и конкретного человека в частности, который большинством этих социальных групп не охвачен. Если мы ставим себе задачей исключительно политического влияния, то, конечно, меньшинства всегда влиятельнее большинства, потому что меньшинства активны, а большинство чаще пассивно. Влияние среднего человека несоизмеримо меньше влияния среднего тусовщика. Но если наша цель - это спасение человеческой души, то в этом случае наши основные усилия должны быть направлены на обращение большинства народа, прежде всего, русского народа, к Православию и к его исповеданию. По отношению к этому сейчас в нашей миссионерской политике и церковной практике обращается очень мало внимания. Мы действуем по принципу - «сами придут». Между тем, если одни придут, то другие не придут. В любом случае грех за неисполнение заповеди лежит на нас.
Надо понять, что современная церковная проповедь должна быть обращена, прежде всего, к горожанину потому, что именно горожане составляют абсолютное большинство граждан России. Причем огромная часть этих граждан России сосредоточенна либо в городах-миллиониках, либо в крупных областных центрах, то есть в тех местах, где люди живут скученно, тесно. Здесь мы сталкиваемся с тем, что у нас не хватает возможностей этих людей вместить, потому что у нас нет необходимого количества храмов. Причем надо осознать предельно четко, даже если мы напряжем все усилия Церкви и благодействующих людей, даже если мы к этому делу подключим государство, все равно мы в нужном количестве храмовых зданий не построим. Поэтому нужно внедряться непосредственно вглубь спальных районов, создавая храмы непосредственно в жилых домах. Наверняка, найдутся благочестивые люди, способные пожертвовать на это небольшую квартиру. Есть учреждения, которые способны выделить под это дело чердак, подвал и т.д. Грубо говоря, Церковь должна быть реально в одном шаге от человека. Потому что ситуация, которая существовала в Москве во время советского режима и в первое время после него, когда человек на дорогу до храма тратил до двух часов, ненормальна. Если для отдельных энтузиастов такая дорога была нормой, то для большинства, которое мы должны привести к Богу, это «бремена неудобоносимые». Поэтому церковь должна быть рядом с человеком, она должна быть круглосуточно открыта, она должна быть реальным центром его общения с Богом. Никакие стадионы и телепрограммы, никакие шоу и показные мероприятия, тем более, никакая говорильня вокруг миссионерства, не заменят этой конкретной личности. Должно появиться то пространство, куда простой человек сможет придти помолиться.
Второй нашей проблемой является то, что на сегодняшний момент наше священство слишком профессионализировалось. Сегодня священник куда более редкая фигура, чем даже кандидат технических наук. Считается, что священническое звание - это принадлежность к очень узкой группе людей, которое прошли долгое и сложное обучение, явно выходящее за рамки той минимальной необходимости, которая нужна для выполнения литургических и пастырских обязанностей. Это двойное наследие: с одной стороны, сложный характер священства, приобретенный с синодального периода, с другой стороны, это наследие того террора по отношению к священникам, который осуществлялся в советский период. Поэтому надо понимать, что с этими кадрами мы обречены на то, чтобы говорить о том, что мы Церковь большинства, в реальности оставаясь Церковью меньшинства. То количество священников, которое мы можем получить при таком подходе, просто физически не способно будет окормлять ту паству, которая принадлежит к Русской Православной Церкви. Мы обречены заведомо на пренебрежение теми обязанностями, которые лежат на нашей Церкви. Поэтому нужно решать вопрос о другом подходе к комплектованию кадров священнослужителей. Необходимо перестать воспринимать священство как некую кастовую привилегию и привлекать к нему людей, занимающихся допустимой экономической мирской деятельностью, которые канонически к этому пригодны и которые минимально для этого грамотны, интеллектуально и морально способны. Таких людей гораздо больше, чем круг нынешних священников-профессионалов, который у нас сложился за последнее время.
Конечно, совершенно по-другому должна быть организована деятельность, активность православных мирян. Потому что либо она сейчас вообще не существует, либо она существует в формате чисто политических кружков, когда реальную взаимопомощь и взаимную поддержку между православными редко можно встретить. Редкостью является даже участие прихода в похоронах своих прихожан. А ведь это было обязанностью прихода в ранней Церкви. Надо вспомнить, что легальным оправданием существования первых христианских общин по римскому законодательству было то, что они представляют собой похоронные коллегии. Сейчас же приход не принимает участие в жизни прихожанина, если ему нужна помощь, если он попал в трудную ситуацию. В настоящее время православные миряне собираются только для того, чтобы политически поактивничать. Это ужасное явление нашего времени, которое никак не способствует расширению православной проповеди.
Егор Холмогоров, главный редактор интернет-журнала «Русский обозреватель», специально для «Русской линии»
