Православный Петербург лихорадит. Состояние
тревоги близкое к безнадежности. На сотнях приходов, в тысячах
православных семей - одна больная тема - кошмар приключившийся вокруг
отца Глеба Грозовского. Трапезные после службы превращаются в
дискуссионные клубы. Реплики - от гневных до растерянных. Ситуация
обострена еще тем, что огромное число и священников, и мирян знакомы
лично с отцом Глебом. Особенно священники.
За прошедшую неделю я не встретил ни одного голоса в нашем
городе, высказавшего бы хоть маломальское сомнение в невиновности
обвиняемого. Каждый священник в епархии ходит к детям. Каждый священник
вступает с нынешним миром в конфликты. И поэтому каждый ставит себя на
место отца Глеба и понимает: В любую минуту то же самое может случиться
со мной.
Эта статья написана по просьбе Санкт-Пербургских
священников. Многих из них. Многие из них ее читали, что-то даже
добавляли или правили. Все, кто прочитал, просили меня добиться того,
чтобы она оказалась напечатанной.
Трагедия отца Глеба Грозовского - это не только боль
Санкт-Петербургской Митрополии - это боль всей Церкви. Это то, что ждет
завтра каждого из нас.
Мы все больше чувствуем себя лишними в нашей Церкви
Пашка, молодой православный человек, из многодетной поповской семьи, сказал так:
- Раньше они называли нас врагами народа и сажали за это
под дружное улюлюканье. Теперь они называют нас педофилами. Под то же
самое улюлюканье. Ничего не изменилось.
Морок какой-то нахлынул в прошлую
среду, когда вся православная страна принялась обсуждать, что там у
этого попа было с теми девчонками. Было сразу же ощущение
отвратительной слизи, вылезавшей из каждой радиостанции, телеканала,
сайта, блога. И долгожданная такая же склизкая радость отовсюду:
- Они педофилы!
Когда из главной новостной программы
нашей православной страны, курируемой непосредственно администрацией
нашего православного президента, ведущая, практически свесившись уже
всем телом за экран, объявила еще не известную широким массам новость, а
замначальника Следственного Комитета, почем-то на фоне купола
Казанского собора, с того же самого экрана подтвердил:
- Тридцатичетырехлетний священник Глеб Грозовский
«совершил насильственные действия сексуального характера в отношении
двух девочек в возрасте 9-ти и 12-ти лет».
Всякому искушенному человеку стало ясно:
Перед нами разворачивается некая мерзостная многоходовая
гадость. В течение нескольких часов одна и та же грязь была вброшена
сотнями различных медиа-ресурсов: от либеральных, ненавидящих режим,
блогеров до всех правительственных центральных телеканалов.
Дышать стало в тот момент совсем тяжело. Но еще все же как-то...
Ну, а уж вчера, когда главная «говорящая голова» моей Матери, Русской Православной Церкви, потребовал от подозреваемого в педофилии священника вернуться в страну и предстать перед следствием, а иначе он перестанет быть священником... Потянуло мертвечиной ...
Что такое моя Церковь? Что такое Церковь наша? Что такое происходит? Что с церковными людьми, трущимися у власти, происходит? У них что, всякое уже живое чувство об эту власть истерлось?
Неделю я, простой мирянин, не нахожу
себе места, читаю, слежу за новостями, общаюсь прямо или опосредовано с
тысячами православных людей, также не находящими себе места.
Колоссальный подъем. Сочувствие. Желание помочь.
Создаются группы поддержки. Собираются подписи. Люди рассказывают друг
другу о жизни отца Глеба. О его семье. О его трудах. О том, как он всем
помогает. О том, как его все любят. О том, как его ДЕТИ ЛЮБЯТ.
Объединились все. И либералы, и консерваторы. Я за
неделю не услышал от церковных людей ни единого сомнения в невиновности
отца Глеба. У всех лишь боль и желание помочь.
Мало того. Сегодня случайно включил в машине
радиостанцию, чьи ведущие не блистали нежной симпатией к обвиняемому
священнику. Да и аудитория у радиостанции вполне, похоже,
разношерстная. И вот ведущие проводят голосование:
- Кого, уважаемые радиослушатели, вы поддерживаете: отца
Глеба, утверждающего, что он невиновен, или Следственный Комитет,
обвиняющий священника в ужасном преступлении.
Ведущие были поражены результатами опроса и не могли даже скрыть своего удивления. Да я и сам был поражен.
89,5% высказались за то, что отец Глеб невиновен.
Представляете?
Практически 90%!
Люди не верят! Почему не верят? А потому что вранье! Грязное липкое вранье!
А почему же мы слышим такое из уст официального лица нашей Матери-Церкви? Почему такое?
И что мы слышим?
Все, что угодно, только не отрицание этого вранья.
Все, что угодно, только не слова любви.
Только не слова ободрения своему собрату, попавшему в беду.
Все, что угодно, только не слова утешения его семье, его прихожанам, духовным чадам.
Да всем нам, православным, слова утешения, елки-палки!
Или мы не заслужили, чтобы с нами поговорили по-человечески?
Что это за суждение от имени Церкви?
«Человек, исповедующий Христа, являющийся
священником и, судя по всему, желающий и дальше им быть, скрывается
от следственных действий. Да, в данный момент его ждет арест. Да, наши
места заключения это не курорт, да они и не должны быть курортом. Но
что значит уход от встречи со следствием и судом? Если ты уверен
в собственной правоте, если есть люди, которые готовы твою невиновность
подтвердить, нет другого пути, кроме как прохождение следственных
процедур».
Позволительно ли мне будет спросить, что это за сакральная такая инстанция под названием «следственные действия», от которой непозволительно скрываться «человеку, исповедующему Христа и являющемуся священником»?
Что, наше обожествление государства дошло уже до таких высот?
Государства, которое разрешает аборты, ювенальную
юстицию, легализует магию и благословляет суррогатное материнство?
Государства, чьи правоохранительные органы занимают
верхние строчки в мировых рейтингах по своей абсолютной многоэтажной
коррумпированности?
Этому государству мы отдаем прерогативу в нахождении истины?
Что? Их радости тоже уже опять наши радости?
У нас в глазах померкло от счастья того, что наших архиереев теперь пускают в ВИП-залы аэропортов?
Я понимаю, ВИП-залы вообще сближают.
Оттуда что ли у нас проистекают теперь общие радости?
Объясните мне, пожалуйста, что это за
обязанность такая «человеку, исповедующему Христа», являться перед
светским следствием и судом?
Как же это вдруг ангел освобождал от уз апостола Петра в темнице?
А христиане, спустившие в корзине апостола Павла, чтобы не быть ему заключенному в тюрьму?
Они все не в курсе были такой обязанности. Понимаю.
Я не понимаю уважаемого отца
протоиерея. Ведь это же даже не тридцать седьмой год! Никто же не
заставляет посылать собрата на плаху! Никто же не заставляет!
Никто ж не заставляет соединяться с той или иной властью в немом экстазе!
Или в громком экстазе! Никто не заставляет!
Я, главное, не понимаю, зачем?
Ну, хорошо. Ну, будем менее сытыми. Ну, купола будем не
золотить, а медяночкой красить. Ну, обложат налогами. Ну, прихожан
запугивать начнут. Ну, посадят даже кого-нибудь. Может быть, даже
уважаемого отца протоиерея, который от имени Церкви сейчас говорит.
Ну, вот, представьте, государство обидится на нас, что мы, Церковь, не во всем абсолютно с ним согласны.
И начнутся гонения.
И посадят кого-то.
Вот посадят, допустим, Вас, отче, в тюрьму. Да. В тюрьму.
Ну, и что? Ну, и что, действительно? Апостолы сидели, а
уж нам-то... Прямая дорога в Царство Небесное, как говорится.
Да, будет тяжело. Да, будет подчас невыносимо.
Но ведь наши места заключения это же не курорт. Да они и не должны
быть курортом. Как Вы сами недавно совершенно справедливо заметили.
Вот Вы предлагаете отцу Глебу
посидеть в тюрьме. Это хороший совет. Замечательный братский совет,
исполненный христианской любви.
Мы же понимаем, что будет, когда отец Глеб вернется,
будет арестован на границе и посажен в предвариловку. Ну, например, в
Кресты. Мы же понимаем.
Или Вы не понимаете? Сотни священников, которые
служат на зонах, знают это. Многие рассказывали мне лично.
А Вы, отче, так-таки и не знаете? Не знаете? Хорошо, я Вам объясню.
У него педофильская статья, у отца Глеба. Педофильская, понимаете?
Что это значит? Его тут же изнасилуют. Тут же. Вы не
знаете, что так происходит в российских тюрьмах? Не знаете? Ну, а куда
деваться, это ж не курорт.
Еще меня вот очень экклезиологический вопрос волнует. Просто ужасно.
Неужели Церкви, чтобы вынести суждение о своем члене,
тем более пастыре, тем более, известном, чья жизнь все время проходит
на людях, неужели Церкви нужно заключение какого-то постороннего
«следственного органа»? Или я, может, чего пропустил?
Может, государственные «следственные органы» суть уже органы тела Церковного? Тела Христова?
Зачем нам в нашу семью, где Церковь нам Мать, а Бог наш Отец, впускать еще что-то инородное?
Неужели Ваша, мама, отче, если бы Вы совершили какой-то
проступок, стала бы звать следователей? Неужели бы ей недостаточно
было разговора с Вами? Расспросить товарищей? Заглянуть сыну в глаза?
Почему маме отца Глеба, матушке
покойного отца Виктора Грозовского, матери девятерых детей, достаточно
того, что она знает о своем сыне, чтобы быть уверенной, что ее сын не
виновен?
Почему его семье, жене, детям, приемным детям, сотням
ребятишек, которые прошли через этот детский лагерь и обожают своего
наставника, десяткам священников, которые знают лично отца Глеба, его
благодарным прихожанам достаточно своего опыта общения с отцом Глебом,
чтобы считать его невиновным?
А нам, и сотням, и тысячам простых православных людей
почему достаточно этого их мнения, этой их уверенности, а главное, их,
личного их опыта Любви отца Глеба к ним и их Любви к отцу Глебу? Почему
нам этого достаточно?
И вот вопрос.
Почему людям, которые говорят от лица нашей Матери-Церкви, этого недостаточно?
Знаете, что будет дальше?
Отца Глеба посадят. Или он продолжит скрываться, что
будет разумно. Разумно будет отказаться быть винтиком этой многоходовой
отвратительной дрязги, которая разыгрывается, в лучшем случае, помимо
первых официальных лиц Церкви. Разыгрывается с публичной демонстрацией
со стороны государства, чего стоит для него хваленое мнение главной
нашей духовной Скрепы. То есть, в лучшем случае, мы можем понимать, что
отца Глеба просто, что называется, «слили», чтобы не портить своих
собственных устоявшихся отношений с богомзданной властью.
В худшем случае, эта дрязга разыгрывается с участием
этих самых первых лиц. Но про это уже совсем кошмарно думать.
Знаете, какие будут последствия этой истории? Ну, например такие.
В Санкт-Петербургской Духовной Академии и Семинарии впервые за много лет, наконец-то, набрали два класса на первый курс. Последние лет пять набирали не больше одного. Думаю, большая часть этих ребят разбежится. Священником становится быть страшно. Может, это и неплохо. Останутся самые мужественные.
Прекратится приход в священники из числа взрослых людей, верных чад Церкви, занимающихся пока мирскими профессиями и мечтающих о священстве. Людей, мечтающих послужить Церкви, но не привыкших к самодурству и несвободе.
Совершенно очевидно, что священник сейчас самый незащищенный человек в России.
У него абсолютно неуниверсальное образование. Он ничему больше не учился и никем больше не может быть.
Он не связан с непосредственным начальством никакими
трудовыми официальными договорами, кроме финансовых обязательств перед
епархией.
Отношения священника и архиерея все чаще уже не
отношения любящих отца и сына, а отношения господина и полностью от
него зависящего раба.
Посмотрите.
Вот там отправили московского
священника служить в область. Кто подумал о нем? Кто подумал о его
семье? Кто подумал о его церковной, духовной семье, о его прихожанах, о
его духовных чадах? И, вообще, если он и правда плохой священник, кто
подумал о тех, к кому его направили пастырем? Нет. Тот, кто принимал
решение, думал так:
- Москва - малина. Так вот не будет же тебе теперь малины!
Вот в таких примерно терминах.
Теперь тоже не лучше. Вот отправили отца Глеба за штат. Почему? А потому что у нас есть информация. Откуда? Ах, из органов следствия. Ну, понятно. А на что должна существовать семья этого самого отца Глеба, если следствие будет идти полгода, год, несколько лет? А никому нет дела.
Повторю еще раз, как ни горько:
- Это не отношения отец-сын. Это отношения господина и
бесправного униженного раба! Так мало этого, как показывает нынешний
печальный случай, господин вовсе не считает нужным хотя бы защитить
своего раба от чужих посягательств.
Не пошли официальные лица Церкви хлопотать за скоромных девиц. Объяснили нам, почему. Мы, вроде, с натяжкой, но поняли.
А почему за пастыря своего не пошли хлопотать? Хотя бы
за то, чтоб арест отменили, и его, иерея Божия, в СИЗО сразу не
засовывали.
Нет. Никто не идет. Ноги что ли боятся стоптать от хлопот лишних?
- Да, его арестуют, - как о само собой разумеющемся, говорит официальное лицо Церкви.
А почему его, собственно должны арестовать? Что, уважаемый протоиерей вместе с органами следствия опасается, что отец Глеб, вернувшись на Родину, тут же отправится по подъездам девочек отлавливать? Отец Глеб - социально опасен? Вот спасибо, уберегли, наконец, питерских девочек от насилия! Теперь живем спокойно.
Так вот. Нормальный взрослый трезвый состоявшийся человек, посмотрев на все это, не пойдет в священники. Трудно представить.
Ну и еще один прогноз.
Уже служащие священники перестанут ходить к детям.
Кому и зачем это нужно? Сейчас это самые массовые
голоса на приходах. Самый массовый нынче священнический вопль:
- Я не пойду больше к детям! Кому это нужно? Все эти
лагеря, посещения школ, больниц, работа с трудными подростками? Да,
воскресные школы для детей, наконец? Не отмоешься потом вовек. И родная
Церковь за тебя не вступится.
Что сказать? Надо какие-то итоги подводить. Досказать недосказанное.
Я не оппозиционер всему и вся, и я не против власти.
Но я против того, чтобы впускать следственные органы в
нашу семью в качестве арбитра и судить нас кто хороший, а кто плохой.
Мне также кажется, что жить с властью в добром
нейтралитете, значительно продуктивнее, чем в обнимку. Из любви к той
же самой власти. Вот покрыл тебе начальник крышу на храме за госсчет.
Так ты его и в алтарь уже запустил. И запивочку сам несешь. И
улыбаешься елейно. А если крыша у тебя течет, так ты и начальника на
путь истинный наставишь свободно, о том же самом добре и зле ему
подробненько растолкуешь, да и сам, глядишь, к Богу ближе окажешься. У
которых крыша течет, они к Богу завсегда ближе. А там Господь и с
крышей, глядишь, управит.
Я также считаю неверной позицию
официальных лиц Церкви, которые считают, что вмешательство в
деятельность правоохранительных органов - это зло.
Если имеются ввиду какие-то правоохранительные органы
из сказки, то, безусловно, зло. Если имеются ввиду наши российские
правоохранительные органы - это добро.
Не дифирамбы надо петь милиционерам, гаишникам,
следователям, начальникам зон и СИЗО, а разъяснять, чем добро от зла
отличается. На их собственных примерах разъяснять. И не считать свою
паству за идиотов, не впаривать им про то, что мерзость наших тюрем -
это просто «не курорт».
Мы все чаще чувствуем себя лишними в
нашей Церкви. Нам все больше кажется, что мы тут не нужны, что без нас
тут могут обойтись.
Мы не лишние Богу. Но мы все больше лишние тем, кто
поставлен Богом быть нам отцами и заступниками, и кто случайно забыл об
этом.
Мы никуда из Церкви не уйдем. Это наша Церковь. Это наш
дом. Это наша семья. Это наш Христос. И сами мы - Христовы.
Послушайте. А может, плюньте вы уже
на эти ВИП-залы и на всякие администрации, думы, следственные и прочие
комитеты и дружбу с ними. А?
Смотрите. Вот мы стоим у подножия ваших непомерных
престолов. Спуститесь к нам. Мы ваша семья. Мы ваши дети. Кому еще
позаботиться о нас? Кому?
Мне кажется, что перестало уже время
вручения премий и раздачи церковных наград президентам, прокурорам и
начальникам тюрем. Настало время поворотиться лицом от уютных властных
кабинетов к своей Церкви. Пришло время обратиться к Церкви с простыми
отеческими словами:
- Возлюбленные отцы, братья и сестры! В нашу Церковь
пришла беда. Оболган один из замечательных служителей - отец Глеб
Грозовский. Но да не смущается сердце ваше. Мы, Церковь, не бросим его в
беде. Мы поддержим семью отца Глеба материально. Мы наймем ему лучших
адвокатов. Мы обратимся к властным органам с требованием отменить ему
меру пресечения в виде ареста. Мы обратимся к Президенту с требованием
наказать тех сотрудников своей администрации, которые устроили
чудовищную информационную травлю нашего собрата на центральных каналах.
Мы не бросим его, потому что он наш сын и брат. И поэтому призываем
всех верных чад Русской Православной Церкви молиться об отце Глебе, о
его семье, о его детках, а так же и о тех, кто вольно или невольно
попытался опорочить замечательного пастыря и человека. Чтобы
переменилось сердце их от лжи к правде, от клеветы к оправданию!
Настало время именно таких слов. Народ церковный ждет этого.
Прошло время пышных торжеств. Настало время
печаловаться. О стране. О людях. О народе Божием. Об отце Глебе
Грозовском. О нас о всех.
О нас о всех...
И.А. Забежинский (с)
