Позиция
Патриарха Сергия (Страгородского) относительно государственной власти
до сих пор не встречает однозначной оценки со стороны историков Церкви.
Не всегда едины в оценке действий Патриарха и священнослужители Русской
Православной Церкви.
Как известно, митрополит Сергий
(Страгородский) после ареста Патриаршего Местоблюстителя митрополита
Петра (Полянского) в декабре 1925 г. встал во главе Православной
Российской Церкви в качестве Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. В
1936 г., когда появилось ложное сообщение о смерти митрополита Петра,
митрополит Сергий провозглашается уже Патриаршим Местоблюстителем, а в
1943 г. - Патриархом Московским и всея Руси. В 1944 г. Патриарх Сергий
отошел ко Господу.
Камнем преткновения в оценке деятельности
Патриарха Сергия служит его компромиссная политика относительно
богоборческой власти. Проблема этой политики выражалась не только в
известной «Декларации» митрополита Сергия, но и в ряде других пунктов - в
разрешении государству вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви, в
политических требованиях, которые митрополит предъявлял
подведомственному духовенству, а также в вопросе полномочий, которые, по
мнению его оппонентов, он превысил.
Можно приводить много
аргументов, как против позиции митрополита Сергия, так и в ее защиту. До
сих пор не существует непредвзятого исследования о Патриархе Сергии.
Имеющиеся работы являются не столько научными, сколько
публицистическими. Авторы таких сочинений либо выступают, как обвинители
Патриарха, либо как его апологеты. В качестве примера можно привести,
например, сборник «Страж Дома Господня», где деятельность Патриарха
Сергия целиком оправдывается. Документы, свидетельствующие против его
поступков (а таких документов немало), во внимание составителем сборника
не принимаются[1]. С другой стороны, противники Патриарха Сергия
приводят только порочащие его сведения. К таким работам можно отнести,
например, книгу В. Мосса «Православная Церковь на перепутье», где
Патриарх представлен, как сознательный вредитель Церкви, а также как
карьерист, лишенный совести и принципов[2].
Понятно,
что оба пути не являются верными.
Исследователям предстоит
изучить еще немало документов для того, чтобы понять, чем
руководствовался Патриарх Сергий в своих действиях и в каких условиях
протекало его служение.
Целый пласт документов, относящихся к
жизни и деятельности митрополита Сергия, находится в фонде протоиерея
Стефана Ляшевского. Данный фонд находится в архиве Свято-Троицкой
духовной семинарии в Джорданвилле (США, штат Нью-Йорк).
Жизнь
самого протоиерея Стефана Ляшевского заслуживает отдельного
исследования. Будущий протоиерей родился в 1899 г. и по образованию был
геологом. Известно, что в 1920-е годы, будучи еще мирянином, он был
знаком с Патриархом Тихоном, митрополитом Сергием (Страгородским) и их
окружением.
Общаясь с архипастырями, жившими в России, будущий
протоиерей Стефан был свидетелем того, какому страшному разгрому
подвергалась Церковь, и как противостояли этому разрушению русские
иерархи. Сам он стоял на стороне существовавших в России так называемых
«сергианских катакомб», с которыми он в довоенные годы имел связь и
которые он впоследствии противопоставлял иосифлянскому движению[3].
В 1936 г. Ляшевский был арестован и до 1939 г. находился в лагере, а
после освобождения выехал на Кубань. Там, во время немецкой оккупации он
был рукоположен во иерея епископом Таганрогским Иосифом (Черновым), а в
1943 г. покинул Россию вместе с отступавшими гитлеровскими войсками.
Впоследствии протоиерей Стефан служил в Германии в юрисдикции Русской
Православной Церкви заграницей (РПЦЗ, Русская Зарубежная Церковь), затем
переехал в США, где неоднократно менял юрисдикции и находился в
подчинении Американской митрополии, Константинопольского, Сербского и
Московского Патриархатов. В конце жизни протоиерей Стефан вновь перешел в
РПЦЗ. Скончался протоиерей С. Ляшевский в 1986 году в США (Огаст, штат
Мэн).
Протоиерей Стефан Ляшевский прежде всего известен трудами
по Библейской археологии и истории, причем трудами достаточно серьезными[4].
Однако пастырь не оставался в стороне от проблем Русской Церкви в ХХ
веке, высказывая свое мнение в переписке и своих сочинениях. Конечно,
возникает вопрос о том, можно ли доверять сведениям, приведенным
протоиереем Стефаном Ляшевским?
С одной стороны, протоиерей С.
Ляшевский был лично знаком с митрополитом Сергием (Страгородским) и его
ближайшем окружением, а потому часть сведений о будущем Патриархе мы
имеем из первых рук. При этом, с другой стороны, изучение научного и
эпистолярного наследия протоиерея Стефана позволяет сделать вывод, что
он поддавался эмоциям, безапелляционно высказывался о предметах, в
которых недостаточно разбирался, навешивал ярлыки, часто опирался на
малодостоверные источники и слухи, а также старался представить
определенные факты в нужном для него свете. Иногда протоиерей С.
Ляшевский сознательно преувеличивал или преуменьшал значимость тех или
иных событий и свидетельств. Некоторые сведения, которые протоиерей
Стефан преподносит как достоверные, на самом деле, не выдерживают
никакой критики. Так, например, он доказывал, что «Послание Святейшего
Патриарха Тихона об отношении к существующей государственной власти»
(«Предсмертное завещание») от 7 апреля 1925 г. является подлинным, и он
сам присутствовал при его написании[5]. Но в
настоящее время доказано, что хотя Патриарх Тихон работал над текстом
документа, окончательный вариант он никогда не подписывал[6].
Кроме того, протоиерей Стефан свидетельствовал о неких
«громогласных» обличениях митрополита Петра (Полянского) в адрес
Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви[7]. На самом
деле до нас не дошло свидетельств не только о «громогласных», но даже о
частных высказываниях митрополита Петра против Синода в Сремских
Карловцах. Наоборот, документы следствия над митрополитом Петром говорят
о том, что он воздерживался от каких бы то ни было заявлений против
Зарубежной Церкви. Одним из обвинений в адрес митрополита Петра
(Полянского) был его отказ поставить в Киев нового архиерея вместо
ушедшего в эмиграцию и возглавившего Зарубежную Церковь митрополита
Антония (Храповицкого)[8].
Таким
образом, есть основания полагать, что протоиерей С. Ляшевский все-таки
преувеличивал свою осведомленность в делах Московской Патриархии.
Легко
заметить также, что если протоиерей С. Ляшевский пытался что-то
доказать, то он закрывал глаза на аргументы, которые противоречили его
теории. Можно привести пример, относящийся не к истории Русской Церкви, а
к экзегетике. Этот пример показывает метод протоиерея Стефана. Как
известно, существует два толкования известного библейского события -
явления трех ангелов Аврааму. Одни экзегеты объясняли это событие, как
явление Бога-Троицы (святой Августин), другие - как явление Сына Божия с
двумя ангелами (святые Иустин Философ и Иоанн Златоуст). Протоиерей
Стефан Ляшевский был приверженцем второй теории и, доказывая ее,
ссылался только на те толкования, которые подтверждали его теорию и даже
не упоминал о том, что часть экзегетов видела в трех ангелах именно
Троицу[9]. Более того, протоиерей Стефан вообще считал
ересью изображать Троицу в виде трех ангелов[10], то
есть так, как это делал святой иконописец Андрей Рублёв.
Такой
метод дает нам повод подходить к свидетельствам отца Стефана достаточно
осторожно.
Тем не менее, есть основания полагать, что на прямую
ложь и подтасовки протоиерей С. Ляшевский не шел. Что касается сведений о
митрополите Сергии (Страгородском), то часть из них подтверждается
другими источниками.
Наконец, если даже некоторые данные и можно
считать сомнительными, они все-таки, заслуживают внимания и можно
надеяться, что со временем они будут либо опровергнуты, либо
подтверждены.
Итак, мнение о митрополите Сергии у протоиерея С.
Ляшевского всегда было однозначным - пастырь видел в нем исповедника и
никакой критики в его отношении никогда не допускал. Чтобы понять
причину такого отношения к личности будущего Патриарха необходимо
сказать об одном событии, нашедшем отражение в записях протоиерея
Стефана. «Вспомнилось мне, - писал протоиерей Стефан
митрополиту Николаю (Еремину) в письме от 20 сентября 1980 года, -
как в 1927 году во время моего паломничества в Воронеж к мощам
свят[ителя] Митрофана Воронежского я был у тогдашнего епископа
Воронежского архиепископа Петра (Зверева), которого я знал еще по
Москве, и остался у него ночевать. Во время задушевной беседы он мне
рассказал следующее. Когда он был еще архимандритом, то лично слышал от
отца Иоанна Кронштадтского его пророчество о будущем. "Когда у нас, -
сказал отец Иоанн, - восстановится патриаршество, то будут первые три
великих и святых патриарха. Первый будет ТИХОН" (в то время был
архиепископ Нью-Йоркский, которого, по-видимому, отец Иоанн знал),
второго он по имени не назвал, но сказал, что "он будет Великий
Кормчий". Зная по опыту всю сложнейшую ситуацию церковную того времени, я
могу сказать: воистину так - он был великим кормчим. О третьем в то
время отец Иоанн ничего не сказал, но позже, когда у него на
приеме был молодой иеромонах Алексий (Симанский), отец Иоанн в разговоре
назвал его "отец Инспектор", когда же иеромонах Алексий сказал, что он
не инспектор, то отец Иоанн продолжал называть его - отец инспектор.
Инспектор - это наблюдающий за порядком и исправляющий недостатки и
неправильности. Святейший Патриарх Алексий и был таковым» [11].
Как
видно из приведенного отрывка, слова праведного Иоанна запали в душу
отца Стефана и в будущем не оставляли в нем сомнений относительно
правильности пути Патриархов Сергия и Алексия I. В сокращенном виде он
приводил это пророчество и в своей работе «Русские православные церкви
заграницей», написанной в 1953 году.
Трудно говорить о
достоверности этого пророчества. Известно, например, что историк М.Е.
Губонин, собиравший самую разную информацию о жизни Церкви, и долгие
годы близко общавшийся со священномучеником Петром (Зверевым), никогда
не передавал такого пророчества святого Иоанна Кронштадтского.
Но
с другой стороны, если бы протоиерей Стефан придумал это пророчество
сам, то он, несомненно, прямо назвал бы имя владыки Сергия
(Страгородского).
Интересны сведения протоиерея Стефана
Ляшевского о личных качествах митрополита Сергия (Страгородского).
Очень
важно, что протоиерей С. Ляшевский категорически отрицал карьерные
соображения в его действиях. Протоиерей вспоминал, что в 1927 г. он в
разговоре с митрополитом Сергием выразил надежду, что когда-нибудь
увидит его Патриархом. Однако митрополит, если верить протоиерею С.
Ляшевскому, сказал: «Нет, это не моя миссия, я призван только лишь
спустить Церковный корабль на тормозах, чтобы он не разбился вдребезги.
Строить будут после меня»[12].
В
другом своем сочинении протоиерей С. Ляшевский передает слова
митрополита Сергия несколько по-другому: «Моя задача только
тормозить разгром Церкви, спускаться на тормозах, чтобы она не разбилась»[13].
При этом, поведение митрополита
Сергия в той ситуации не свидетельствовало о его карьеризме. Уже в
середине 1930-х годов, по рассказам протоиерея Стефана, митрополит
Сергий получил возможность возглавить единую структуру, которая состояла
бы из Патриаршей Церкви и раскольников-обновленцев. И если бы
митрополит Сергий действительно был карьеристом, он не замедлил бы
воспользоваться такой возможностью. Но митрополит Сергий в той ситуации
повел себя по-другому.
В 1936 г. митрополит Сергий рассказывал
С. Ляшевскому: «Ко мне явились из НКВД и сказали, чтобы я
безоговорочно шел на полное слияние с обновленцами, иначе меня посадят
на кол, а все храмы закроют. Сливаться с обновленцами было равносильно
уничтожению Церкви, поэтому я почувствовал, что теперь я уже со
спокойной совестью могу не идти на этот компромисс, хотя этим и
уничтожалась полностью Церковь. Я ответил категорическим отказом».
По
глубокому убеждению протоиерея С. Ляшевского, этими словами митрополит
Сергий подписал себе смертный приговор. Но важно здесь также
свидетельство о том, что митрополит Сергий был не единственным, кому
тогда было сделано такое предложение. «Как я позже узнал, - рассказывал
митрополит Сергий, - такое же предложение было сделано и
Митрополиту Петроградскому Алексию [Симанскому] в тот же самый день, и
ему не позволили снестись со мной, сказав, что я согласился на их
предложение. Ему также угрожали, как и мне. Он дал такой же
отрицательный ответ, как и я»[14].
О
том, что митрополиту Сергию предлагали в 1935 г. объединиться с
обновленцами, свидетельствует и другой источник. Об этом 13 февраля 1936
года писал в своем письме католический епископ Пий Евгений Невё, живший
в Москве с 1926 по 1936 год. «В течение прошлого года, - писал
Невё, - ГПУ активно занималось объединением «обновленческой»
церкви с "тихоновской". <...> После переговоров митрополит Сергий
решительно заявил, что он не желает церковного союза с митрополитом
Александром Введенским (из обновленцев, женатый, причем дважды), хотя
ГПУ обещало тихонько услать его куда-нибудь в провинцию. После этого
сергиевский синод был распущен»[15].
Комментируя
позицию митрополитов Сергия и Алексия, протоиерей С. Ляшевский писал: «Судьба
Церкви в России т[о] е[сть] ее уничтожение, была решена. Митрополит
Сергий и Митрополит Алексий дали на это свое согласие, т[о] е[сть] был
совершен тот акт, которого так ждали все так называемые "катакомбники" в
России и заграницей и только по неведению они обвиняют Митрополита
Сергия и несовершении его. Всем памятны страшные 1937 и 38 годы
"ежовщины", когда вся Россия захлебнулась в крови. В этой кровавой оргии
должна была погибнуть и Церковь».
Таким образом, можно
сделать вывод о том, что политика компромиссов, принятая митрополитом
Сергием, все же имела пределы. И очень важно, что на этот последний
компромисс митрополит Сергий так и не пошел. И именно в тот момент,
когда Церковь казалось, будет окончательно уничтожена, нажим на нее стал
ослабевать. Протоиерей С. Ляшевский писал: «"Созижду Церковь Мою и
врата адовы не одолеют Ее", - сказал Христос-Спаситель - неужели же
врата могли одолеть Церковь, ее великий оплот, чтобы Русская Церковь
перестала существовать? Нет, невозможно. И Господь ее спасает - какими
путями - Ему Одному ведомо <...> Церковь не была уничтожена,
еле-еле влача свое существование, едва заметное, - до того времени, как
вспыхнувшая война страшно напугала большевиков и они ослабили свой нажим
настолько, что разрешили избрать Патриарха, открыть церкви и дали вновь
более или менее спокойно вздохнуть»[16].
Какие
цели преследовала безбожная власть, пытаясь объединить Московскую
Патриархию с обновленцами не до конца понятно, хотя такой ход с ее
стороны представляется возможным.
Не исключено, что здесь
преследовалась цель объединить две выразившие лояльность структуры для
более удобного управления ими. Возможен и другой вариант. Большевики
понимали, что объединение Московской Патриархии с обновленцами приведет к
появлению еще одной «правой оппозиции», к новому расколу, теперь уже
среди вчерашних последователей митрополита Сергия. Это привело бы к еще
большему ослаблению Церкви, после чего можно было уничтожить и самого
митрополита Сергия, на которого давно был готов компромат, как на
контрреволюционера и «японского шпиона». В принципе, уже в 1936, а тем
более в 1938 году, у государства была возможность уничтожить Российскую
Церковь одним последним ударом.
Большевики не стали осуществлять
этот план. По-видимому, этому поспособствовало предчувствие грядущей
войны, скорое присоединение Западной Белоруссии, Западной Украины и
Прибалтики со своими епархиями и многочисленными приходами. В этих
условиях Московская Патриархия могла пригодиться. Пройдет еще несколько
лет и коммунистам станет не до уничтожения Церкви, которая получит
возможность восстановить свои силы.
Митрополиту (а с 1943 г.
Патриарху) Сергию удалось, таким образом уберечь Церковь от разгрома.
Интересны
сведения протоиерея С. Ляшевского о жизни Московской Патриархии.
«В
1936 году, - вспоминал протоиерей С. Ляшевский, - в январе
м[еся]це за несколько месяцев до своего ареста и заточения в концлагеря
Сибири, я был последний раз у Блаж[еннейшего] Митр[ополита] Сергия.
<...> Это было на храмовый праздник в день Богоявления вечером в
покоях Митр[ополита] Сергия в помещении Синода. Поздно вечером я пришел и
позвонил у дверей.
Меня встретил Арх[иеписко]п Питирим
[Крылов], Управляющий Московской епархией - очень ласково и проводил в
столовую, где за праздничным столом пили чай. <...>. Мог ли я
подумать о том, что Архиеп[ископ] Питирим доживал свои последние месяцы
перед мученической кончиной в подвалах НКВД[17].
Меня с радостью встретил Блаженнейший, выйдя мне навстречу, и мы вместе
вошли в столовую. Я был бесконечно счастлив увидеть в последний раз,
как потом оказалось, великого моего учителя Митрополита Серафима
(Чичагова), жившего на покое в Москве, и которого я уже не видел перед
тем несколько лет. Со слезами обнял он меня. Чувствовал великий
Святитель, что видит меня в последний раз, многое он мне завещал на
будущее, спеша все высказать.
Через несколько месяцев он
был арестован и пробыв в страшных каземата[х] около двух лет, принял
там мученическую кончину в 1938 г[18].
Эти два священномученика были ближайшими сподвижниками Блаженнейшего
Митрополита Сергия. Без совета с Митрополитом Серафимом [Чичаговым]
Блаженнейший не предпринимал ни одного серьезного церковного дела.
Такая
же страшная участь готовилась и ему самому.
Его
последние слова, обращенные ко мне, были полны невыразимой скорби:
"Неужели мы больше никогда не увидимся?"<...> Это действительно
была наша последняя встреча»[19].
По
свидетельству протоиерея С. Ляшевского, митрополит Сергий в той
ситуации постоянно жил под угрозой ареста и постоянно опасался
провокаций. Особенно не доверял митрополит Сергий будущему
прибалтийскому Экзарху, а тогда епископу Дмитровскому Сергию
(Воскресенскому).
«Блаженнейший, - писал протоиерей С.
Ляшевский, - был откровенен только с близкими ему людьми и даже
будущему Экзарху Сергию [Воскресенскому] не мог всего доверять, и боялся
его в последние годы»[20].
В
принципе, данная информация тоже находит подтверждение. А. Свенцицкий,
например, вспоминал, что «о владыке Сергии [Воскресенском] ходили
дурные слухи», а московское духовенство отзывалось о нем, как о
провокаторе[21].
Страшное положение, в котором
находился митрополит Сергий в конце 1930-х годов, подтверждается и
другими данными. Архиепископ Пантелеимон (Рожновский), посетивший Москву
после присоединения Западной Белоруссии, вспоминал о своей встрече с
митрополитом Сергием в помещении Московской Патриархии: «Раздается
стук в дверь <...> Входит инок, на вид инок, а кто он в
действительности? - знает один Господь. "Владыка, автомобиль ожидает
вас", - промолвил инок и удалился. "Ах, да, пойдем осматривать наши
храмы московские, - сказал мне м[итрополит] Сергий, и, подойдя вплотную
ко мне, продолжал тихонько на ухо - Владыко, помолитесь прежде, не я вас
везу храмы осматривать, а нас везут... куда нас завезут, сам не знаю"»[22]. Именно в те годы была расстреляна сестра
митрополита Сергия, а на него самого было заведено дело по обвинению в
тяжелых государственных преступлениях[23].
«Только
безумные уста, - вспоминал протоиерей Стефан Ляшевский, - <...>
могут говорить что-либо плохое о Митрополите Сергии, не ведая, что
говорят. Он был каждодневный исповедник и его сподвижники венчались
священномученическими венцами»[24].
Остается
надеяться, что с учетом приведенных, а также других документов, которые
будут постепенно вводиться в научный оборот, мы постепенно приблизимся к
созданию объективного, действительно научного труда о Первосвятителе
Русской Церкви.
[1] Страж дома Господня. Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский). Автор-сост. С. Фомин. М.: Правило веры. 2003.
[2] Мосс В. Православная Церковь на перепутье (1917-1999). СПб: Алетейя, 2001.
[3] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 17 // Архив Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле (Holy Trinity seminary archive) Далее - HTSA. F. "Liashevkii" В. 2. F. 20.
[4] Ляшевский С., протоиерей. Библия и наука о сотворении мира. М.: Издательство им. свт. Игнатия Ставропольского. 1997; Ляшевский С., священник. Царство четырех серафимов. Любек. 1948; Ляшевский С., священник. Шесть дней творения. Париж: Посев. 1946 и др.
[5] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма священнику Александру от 16.07.1970 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 1, F. 14.
[6] Сафонов Д.В. К вопросу о подлинности «Завещательного послания» св. Патриарха Тихона // Богословский вестник. 2004. №.4. С. 297.
[7] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма священнику Александру 16.07.1970 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 1, F. 14.
[8] Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 2. Тверь. Булат. 2001. С. 353. Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) носил титул «Гродненский», а митрополитом Киевским стал только после прихода к руководству Русской Церковью митрополита Сергия (Страгородского) (См.: Мазырин А., иерей. Вопрос о замещении Киевской кафедры в 1920-е годы // Вестник ПСТГУ. II. История Русской Православной Церкви. 2007. Вып. 4 (25). С. 67).
[9] Ляшевский С., протоиерей. Библия и наука о сотворении мира. М.: Издательство им. свт. Игнатия Ставропольского. 1997. С. 175.
[10] Ляшевский С., протоиерей. Пути Господни. Машинопись // HTSA. F. "Liashevkii" B. 1, F. 21.
[11] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма митрополиту Николаю (Еремину) 20.09.1980 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 1, F. 12).
[12] Ляшевский С., протоиерей. Русские православные церкви заграницей (церковно-исторический очерк). С. 1. // HTSA. F. "Liashevkii" B.2, F. 14.
[13] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 17 // HTSA. F. "Liashevkii" B.2, F. 20.
[14] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20
[15] Венгер А. Рим и Москва 1900-1950. М. 2000. С. 468-469.
[16] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 20 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20.
[17] В 1936 г. архиепископ Питирим (Крылов) был переведен в Великий Устюг. В 1937 г. был арестован и расстрелян.
[18] В действительности, митрополит Серафим (Чичагов) принял мученическую кончину в 1937 году.
[19] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20.
[20] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 20 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20.
[21] Свенцицкий А. Они были последними? М.: Грааль. 1997. С. 115.
[22] Тальберг Н. К сорокалетию пагубного евлогианского раскола. Нью-Йорк: Джорданвилль. Свято-Троицкий монастырь. 1966. С. 41.
[23] Мазырин А., диакон. К истории высшего управления Русской Православной Церкви в 1935 - 1937 гг. // ХVI Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Материалы 2006. Т.1. М. ПСТГУ. 2006. С. 171.
[24] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. "Liashevkii" B. 2, F. 20.
А.А. Кострюков,
кандидат исторических наук, кандидат
богословия
http://www.sedmitza.ru/text/1223142.html
_1.jpg)
