В советские времена считали, что оптимальный срок пребывания нашего брата-журналиста за рубежом - это три года. Я проработал собственным корреспондентом "Правды" во Франции с сентября 1986 по декабрь 1999 года. Много путешествовал, стараясь получше узнать, чем дышит легендарный "средний" француз, "мсье Дюпон" не из книг и справочников, а, как говорится, вживую. С удовольствием познавал эту страну и ее народ и всегда пытался найти "русский след" - то общее, что связывает наши две нации, две цивилизации.
Во Франции, как правило, об этом говорить не любят, всячески подчеркивая принадлежность галлов и франков к древнеримским традициям и культуре. Это так: древняя Галлия действительно была частью Римской империи. И не так: я нередко встречал чисто славянские названия городов, деревень, улиц: Дом, Веселый, Тур... Я принялся изучать этот феномен и обнаружил, что еще в ХIХ веке московский историк Юрий Иванович Венелин доказывал, что во времена древних славян территория нынешней Финляндии, Балтии, Ленинградской и Псковской областей называлась Старой Франкией, а современная северная Франция носила имя Новой Франкии. Венелин утверждал: франки и русы - один народ, точнее, один род.
...Русский след во Франции глубок, как и французский - в России.
В одном из фешенебельных кварталов Парижа, в небольшом сквере у бульвара Сюше, названного так в честь одного из наполеоновских маршалов, стоит посеревший от дождей и автомобильной гари бюст Льва Николаевича Толстого. Летом здесь отдыхают в тени каштанов аккуратные старушки пенсионерки, а чернокожие няни из богатых домов скучают на солнце у роскошных колясок с младенцами. Вечером сюда лучше не соваться. Возле сквера собираются наркоманы и проститутки, точнее - "мужчины легкого поведения".
Каменный Толстой замер на своем постаменте, опустив голову. Чужой в чужом мире. Редко кто приходит сюда поклониться ему как писателю, хотя Лев Николаевич во Франции, где он подолгу жил и работал, признан и почитаем. Разве что кто-то из заезжих наших туристов подивится: надо же, Париж - и памятник русскому классику!
Любезные парижские гиды обычно объясняют, что во Франции интерес к русской литературе, ко всему русскому традиционен и велик. И в подтверждение сего приводят и памятник в сквере, названном именем Льва Толстого, и словечко "бистро", вошедшее в международный словарь благодаря нашим казакам еще со времен их победных биваков на Елисейских полях и Монмартре.
Непременно в наборе доказательств интереса ко всему русскому промелькнут слова "Распутин", "болшевик", "Болшой театр" - именно так, без мягкого знака, а далее - "Гагарин", "Горбачев", "матрешка", "борщ", "икра", "водка", "Калинка", "Катюша" и "перестройка".
Говоря об интересе французов к России, надо выделить в особую группу французскую интеллигенцию, интерес которой к русской культуре, в первую очередь дореволюционной, присущ традиционно. Не ошибусь, если скажу, что ближе всего ей Чехов. На французской сцене из сезона в сезон идут "Три сестры" и "Вишневый сад", "Дядя Ваня" и "Иванов". Сенсацией начала 1990-х годов стала постановка "Федры" Марины Цветаевой.
Конечно, среди тех, кто приходил смотреть "Федру", мало кто читал стихи русской поэтессы. По-французски они звучат неадекватно. Чтобы понимать русскую поэзию, особенно поэзию Серебряного века, все же необходимо знать русский язык. Может быть, именно поэтому бывший президент Жак Ширак, еще будучи студентом, переводил стихи Пушкина, что как-то не вяжется с обликом профессионального и достаточно жесткого политика.
Со странностями такого рода встречаешься здесь довольно часто. Так же, как с русскими корнями в, казалось бы, типичных французских семьях. Россия внесла в генофонд французской нации серьезный вклад. Нет-нет, да и мелькнут следы этого гена. "Хирург Татищев" - написано на табличке у подъезда одного из домов в районе Пасси, где селились после революции русские писатели и поэты. Здесь жили Бунин, Куприн, Мережковский, Гиппиус, Иванов, Шмелев, Цветаева...
"С вами говорит мадам Мусина-Пушкина",- звонят мне из французского комитета по космическим исследованиям. "Да, я по происхождению русская",- говорит дальняя родственница графов Орловых, известный французский советолог Элен Карер д'Анкос, избранная во французскую академию, основанную еще кардиналом Мазарини.
Со времен Анны Русской, жены Генриха I и впоследствии французской королевы, Франция не раз роднилась с Россией. Война 1812 года и оккупация Франции русскими войсками, где они стояли почти пять лет, в общей сложности немало этому способствовали. После 1917 года русская эмиграция во Францию приняла массовый характер, чему французские власти не препятствовали, учитывая тяжкую демографическую ситуацию, осложнившуюся в стране после Первой мировой войны.
Приток свежей крови, хлынувшей во Францию с первой волной послеоктябрьской эмиграции, был для стареющего галльского гена просто находкой.
Русские женщины, наследницы древних дворянских фамилий и вольных казаков, петербургских разночинцев и крепких на дело волжских купцов, принимали фамилии разорившихся д'Артаньянов и разбогатевших наследников санкюлотов.
Станичные атаманы женились на субтильных парижанках, о чем напоминают сейчас могилы на русских кладбищах в Ницце и Сен-Женевьев дю Буа. Их дети, как правило, если и говорили по-русски, то уже с акцентом. Внуки же были русскими только по крови, по деду-бабке, и языка нашего уже не понимали совсем.
Бывает, однако, и так, как у Анри Труайя. Этот академик, живой классик современной французской литературы, по происхождению - Тарасов. Он попал во Францию ребенком, и на русском языке никогда не писал. Но настолько, видно, силен русский ген, что Труайя признается: "Когда я читаю переводы своих романов на русский язык, понимаю, что я русский писатель".
Русскую женщину любил великий Анри Матисс. На русской был женат классик французской современной живописи Фернан Леже. Да мало ли! В доме одного французского миллиардера хозяйка, дама уже в возрасте, неожиданно сказала мне на чистом русском языке: "Я русская, и до сих пор люблю бывать в Петербурге".
Я спросил ее, почему столь охотно французы женятся на русских.
- Это не правило,- ответила она, подумав.- Но больше всего, пожалуй, потому, что русские женщины умеют быть верными и в любви, и в дружбе и никогда не бросят супруга в беде.
Русские имена пестрят в справочниках "Кто есть кто во французской науке". Русские корни - у сотен французских художников и музыкантов. Балет Франции немыслим без российских балетмейстеров и танцоров Дягилева, Павловой, Лифаря, Нижинского, Нуриева, Кшесинской, Преображенской.
И все же, как бы мы ни тешили свое национальное тщеславие нашей кровной сопричастностью французской культуре, культура эта принадлежит Франции и тем, кто, начав ей служить, принял гражданство последней. Они уже французы, даже без анкетного уточнения "русского происхождения".
Набор представлений о русских и России у среднего француза, как правило, небогат. Более того, на Западе о русских и России вообще судят чаще всего по набору устоявшихся стереотипов.
...Неподалеку от Елисейских полей, в небольшом переулке, стоят на тротуаре два молодца в бурках и хромовых сапогах, в вышитых шелковых косоворотках и с нагайками в руках.
То ли казаки, то ли разбойники с большой дороги - только ножа в зубах не хватает. Когда-то, во времена Пушкина и даже Льва Толстого, так представляли в России чеченцев и черкесов с Северного Кавказа. После Октябрьской революции именно так на Западе принялись изображать самих русских. И стереотип этот, надо признать, устоялся. Вот и выходят вечером на работу в своих бурках не то зазывалы, не то швейцары модного здесь русского кабаре "Распутин".
Я бы не рискнул пойти туда на свою зарплату собкора, потому что с ней здесь можно расстаться за один вечер, если просто скромно вдвоем-втроем поужинать. Неслучайно над князем Юсуповым, который жил в Париже далеко не роскошно, подшучивали, что, хоть ему и удалось убить настоящего Распутина, кабаре "Распутин" ему не одолеть. И для моих состоятельных французских друзей русская кухня "Распутина" оказалась не по карману, а меня пригласили "на представление и шампанское", что было равнозначно совету предварительно поужинать дома. Совету я внял, но приглашение с благодарностью принял, хотя и знал, что в "Распутине", как и в любом другом "русском" заведении, "русскости" и исконно русского духа нет, а есть лишь "амбьянс", специфическая атмосфера "а-ля рюс".
Что это такое и чего в таких заведениях ищут французы, равно как и немцы, и арабы, и англичане? Думаю, того, чего самим им не дано. А именно - эдакого легендарного русского загула до утра, забубённого застолья с ведрами шампанского, которое пьют по-гусарски из дамских туфелек и с водкой стаканами, с цыганами, со страданиями под "Очи черные" и захлебывающимся весельем под "Калинку-малинку" и "Казачок".
Расчетливый и знающий цену каждому сантиму француз никогда не мог понять, как это можно просадить с цыганами целое состояние за один вечер.
А о том, как это делается, во Франции знали и от тех, кто состоял на службе у царей российских в Петербурге и Москве, и по личным наблюдениям за заезжими богатыми русскими в Париже и в Ницце, где существовал зимний филиал двора Романовых, и по истории Лазурного берега, где от Марселя до Монте-Карло гуляла вся русская знать наравне с купцами-миллионерами. Средний француз никогда этого не понимал и не одобрял, но все же пришел к выводу, что в этом все-таки что-то есть, и хотя бы раз в жизни надо кутнуть "а-ля рюс", ибо такого рода психологическая разрядка, видимо, вполне оправданное капиталовложение.
...Красные стены, ковры, красные бутафорские резные окна с наличниками, откуда выглядывают нарисованные на фоне ночного неба маковки русских церквей, больше, правда, напоминающих минареты. Старый русский художник, работавший здесь над интерьером, видимо, и сам понимал, что соцреализма от него никто не ждет, и потому больше старался создать этакий русско-цыганский покров таинственности, загадочности и чувственности, что, по западным понятиям, и составляет русскую душу. Ну а чтобы уж не было никакого сомнения, то там, то здесь в "Распутине" вмонтированы двуглавые орлы.
- Эх, - неожиданно слышу русскую речь рядом. - За такую зарплату - и вкалывать каждый вечер! (Мать-перемать...)
- Кто это? - спрашиваю у своих приятелей.
- Да так, - отвечают они, явно не желая вдаваться в детали.- Ножи швыряет. Увидишь потом.
Нецензурную руладу прерывает балалаечно-гитарный разлив. "Русский" оркестр - целый интернационал, объясняют мне, от французов и бельгийцев до румын и поляков - но зато все, как один, в косоворотках и сапогах по колено, ходят от стола к столу. И первая скрипка по-одесски игриво пиликает "семь сорок". Все смешалось.
Ножи старик-матерщинник швыряет лихо. Со стола ему кидают ассигнацию, и он подхватывает ее на лету, плевком приклеивая к доске. Потом берет нож в зубы и запрокидывает голову. Резкий наклон головы - нож летит по воздуху, пришпиливает сотенную к деревянному щиту. Это из серии "русские народные забавы".
Русское для западноевропейца должно не только быть таинственным, но и приводить его в состояние тихого ужаса. Не поэтому ли тот аттракцион, что мы называем у себя "американскими горками", здесь проходит как "горки русские"? А игра со смертью с помощью одного патрона в барабане револьвера, которая, говорят, была в ходу у американцев во Вьетнаме, именуется "русской рулеткой". Так что русский с ножом в зубах в "Распутине" - это неизбежно. Это - законы рынка.
Здесь хор имени Пятницкого не поймут. Эдуард Хиль попел пару вечеров в "Распутине", но аплодисментов не сорвал - в контракте ему отказали. Тут нужны Рубашкин, Ребров -русское с иностранным акцентом. На Западе, и Франция тут не исключение, лубочно-матрешечная Россия с элементами советской символики культивируется, как бездуховный, но легко воспринимаемый китч с элементами ретро. Настоящая Россия, ни дореволюционная, ни советская, ни постсоветская, не имеют с этим ничего общего. И мало кому во Франции приходит в голову начать изучать ее, что называется, от корня.
Окончание следует
http://stoletie.ru/rossiya_i_mir/russki_sled_vo_francii_chast_1.htm
Во Франции, как правило, об этом говорить не любят, всячески подчеркивая принадлежность галлов и франков к древнеримским традициям и культуре. Это так: древняя Галлия действительно была частью Римской империи. И не так: я нередко встречал чисто славянские названия городов, деревень, улиц: Дом, Веселый, Тур... Я принялся изучать этот феномен и обнаружил, что еще в ХIХ веке московский историк Юрий Иванович Венелин доказывал, что во времена древних славян территория нынешней Финляндии, Балтии, Ленинградской и Псковской областей называлась Старой Франкией, а современная северная Франция носила имя Новой Франкии. Венелин утверждал: франки и русы - один народ, точнее, один род.
...Русский след во Франции глубок, как и французский - в России.
В одном из фешенебельных кварталов Парижа, в небольшом сквере у бульвара Сюше, названного так в честь одного из наполеоновских маршалов, стоит посеревший от дождей и автомобильной гари бюст Льва Николаевича Толстого. Летом здесь отдыхают в тени каштанов аккуратные старушки пенсионерки, а чернокожие няни из богатых домов скучают на солнце у роскошных колясок с младенцами. Вечером сюда лучше не соваться. Возле сквера собираются наркоманы и проститутки, точнее - "мужчины легкого поведения".
Каменный Толстой замер на своем постаменте, опустив голову. Чужой в чужом мире. Редко кто приходит сюда поклониться ему как писателю, хотя Лев Николаевич во Франции, где он подолгу жил и работал, признан и почитаем. Разве что кто-то из заезжих наших туристов подивится: надо же, Париж - и памятник русскому классику!
Любезные парижские гиды обычно объясняют, что во Франции интерес к русской литературе, ко всему русскому традиционен и велик. И в подтверждение сего приводят и памятник в сквере, названном именем Льва Толстого, и словечко "бистро", вошедшее в международный словарь благодаря нашим казакам еще со времен их победных биваков на Елисейских полях и Монмартре.
Непременно в наборе доказательств интереса ко всему русскому промелькнут слова "Распутин", "болшевик", "Болшой театр" - именно так, без мягкого знака, а далее - "Гагарин", "Горбачев", "матрешка", "борщ", "икра", "водка", "Калинка", "Катюша" и "перестройка".
Говоря об интересе французов к России, надо выделить в особую группу французскую интеллигенцию, интерес которой к русской культуре, в первую очередь дореволюционной, присущ традиционно. Не ошибусь, если скажу, что ближе всего ей Чехов. На французской сцене из сезона в сезон идут "Три сестры" и "Вишневый сад", "Дядя Ваня" и "Иванов". Сенсацией начала 1990-х годов стала постановка "Федры" Марины Цветаевой.
Конечно, среди тех, кто приходил смотреть "Федру", мало кто читал стихи русской поэтессы. По-французски они звучат неадекватно. Чтобы понимать русскую поэзию, особенно поэзию Серебряного века, все же необходимо знать русский язык. Может быть, именно поэтому бывший президент Жак Ширак, еще будучи студентом, переводил стихи Пушкина, что как-то не вяжется с обликом профессионального и достаточно жесткого политика.
Со странностями такого рода встречаешься здесь довольно часто. Так же, как с русскими корнями в, казалось бы, типичных французских семьях. Россия внесла в генофонд французской нации серьезный вклад. Нет-нет, да и мелькнут следы этого гена. "Хирург Татищев" - написано на табличке у подъезда одного из домов в районе Пасси, где селились после революции русские писатели и поэты. Здесь жили Бунин, Куприн, Мережковский, Гиппиус, Иванов, Шмелев, Цветаева...
"С вами говорит мадам Мусина-Пушкина",- звонят мне из французского комитета по космическим исследованиям. "Да, я по происхождению русская",- говорит дальняя родственница графов Орловых, известный французский советолог Элен Карер д'Анкос, избранная во французскую академию, основанную еще кардиналом Мазарини.
Со времен Анны Русской, жены Генриха I и впоследствии французской королевы, Франция не раз роднилась с Россией. Война 1812 года и оккупация Франции русскими войсками, где они стояли почти пять лет, в общей сложности немало этому способствовали. После 1917 года русская эмиграция во Францию приняла массовый характер, чему французские власти не препятствовали, учитывая тяжкую демографическую ситуацию, осложнившуюся в стране после Первой мировой войны.
Приток свежей крови, хлынувшей во Францию с первой волной послеоктябрьской эмиграции, был для стареющего галльского гена просто находкой.
Русские женщины, наследницы древних дворянских фамилий и вольных казаков, петербургских разночинцев и крепких на дело волжских купцов, принимали фамилии разорившихся д'Артаньянов и разбогатевших наследников санкюлотов.
Станичные атаманы женились на субтильных парижанках, о чем напоминают сейчас могилы на русских кладбищах в Ницце и Сен-Женевьев дю Буа. Их дети, как правило, если и говорили по-русски, то уже с акцентом. Внуки же были русскими только по крови, по деду-бабке, и языка нашего уже не понимали совсем.
Бывает, однако, и так, как у Анри Труайя. Этот академик, живой классик современной французской литературы, по происхождению - Тарасов. Он попал во Францию ребенком, и на русском языке никогда не писал. Но настолько, видно, силен русский ген, что Труайя признается: "Когда я читаю переводы своих романов на русский язык, понимаю, что я русский писатель".
Русскую женщину любил великий Анри Матисс. На русской был женат классик французской современной живописи Фернан Леже. Да мало ли! В доме одного французского миллиардера хозяйка, дама уже в возрасте, неожиданно сказала мне на чистом русском языке: "Я русская, и до сих пор люблю бывать в Петербурге".
Я спросил ее, почему столь охотно французы женятся на русских.
- Это не правило,- ответила она, подумав.- Но больше всего, пожалуй, потому, что русские женщины умеют быть верными и в любви, и в дружбе и никогда не бросят супруга в беде.
Русские имена пестрят в справочниках "Кто есть кто во французской науке". Русские корни - у сотен французских художников и музыкантов. Балет Франции немыслим без российских балетмейстеров и танцоров Дягилева, Павловой, Лифаря, Нижинского, Нуриева, Кшесинской, Преображенской.
И все же, как бы мы ни тешили свое национальное тщеславие нашей кровной сопричастностью французской культуре, культура эта принадлежит Франции и тем, кто, начав ей служить, принял гражданство последней. Они уже французы, даже без анкетного уточнения "русского происхождения".
Набор представлений о русских и России у среднего француза, как правило, небогат. Более того, на Западе о русских и России вообще судят чаще всего по набору устоявшихся стереотипов.
...Неподалеку от Елисейских полей, в небольшом переулке, стоят на тротуаре два молодца в бурках и хромовых сапогах, в вышитых шелковых косоворотках и с нагайками в руках.
То ли казаки, то ли разбойники с большой дороги - только ножа в зубах не хватает. Когда-то, во времена Пушкина и даже Льва Толстого, так представляли в России чеченцев и черкесов с Северного Кавказа. После Октябрьской революции именно так на Западе принялись изображать самих русских. И стереотип этот, надо признать, устоялся. Вот и выходят вечером на работу в своих бурках не то зазывалы, не то швейцары модного здесь русского кабаре "Распутин".
Я бы не рискнул пойти туда на свою зарплату собкора, потому что с ней здесь можно расстаться за один вечер, если просто скромно вдвоем-втроем поужинать. Неслучайно над князем Юсуповым, который жил в Париже далеко не роскошно, подшучивали, что, хоть ему и удалось убить настоящего Распутина, кабаре "Распутин" ему не одолеть. И для моих состоятельных французских друзей русская кухня "Распутина" оказалась не по карману, а меня пригласили "на представление и шампанское", что было равнозначно совету предварительно поужинать дома. Совету я внял, но приглашение с благодарностью принял, хотя и знал, что в "Распутине", как и в любом другом "русском" заведении, "русскости" и исконно русского духа нет, а есть лишь "амбьянс", специфическая атмосфера "а-ля рюс".
Что это такое и чего в таких заведениях ищут французы, равно как и немцы, и арабы, и англичане? Думаю, того, чего самим им не дано. А именно - эдакого легендарного русского загула до утра, забубённого застолья с ведрами шампанского, которое пьют по-гусарски из дамских туфелек и с водкой стаканами, с цыганами, со страданиями под "Очи черные" и захлебывающимся весельем под "Калинку-малинку" и "Казачок".
Расчетливый и знающий цену каждому сантиму француз никогда не мог понять, как это можно просадить с цыганами целое состояние за один вечер.
А о том, как это делается, во Франции знали и от тех, кто состоял на службе у царей российских в Петербурге и Москве, и по личным наблюдениям за заезжими богатыми русскими в Париже и в Ницце, где существовал зимний филиал двора Романовых, и по истории Лазурного берега, где от Марселя до Монте-Карло гуляла вся русская знать наравне с купцами-миллионерами. Средний француз никогда этого не понимал и не одобрял, но все же пришел к выводу, что в этом все-таки что-то есть, и хотя бы раз в жизни надо кутнуть "а-ля рюс", ибо такого рода психологическая разрядка, видимо, вполне оправданное капиталовложение.
...Красные стены, ковры, красные бутафорские резные окна с наличниками, откуда выглядывают нарисованные на фоне ночного неба маковки русских церквей, больше, правда, напоминающих минареты. Старый русский художник, работавший здесь над интерьером, видимо, и сам понимал, что соцреализма от него никто не ждет, и потому больше старался создать этакий русско-цыганский покров таинственности, загадочности и чувственности, что, по западным понятиям, и составляет русскую душу. Ну а чтобы уж не было никакого сомнения, то там, то здесь в "Распутине" вмонтированы двуглавые орлы.
- Эх, - неожиданно слышу русскую речь рядом. - За такую зарплату - и вкалывать каждый вечер! (Мать-перемать...)
- Кто это? - спрашиваю у своих приятелей.
- Да так, - отвечают они, явно не желая вдаваться в детали.- Ножи швыряет. Увидишь потом.
Нецензурную руладу прерывает балалаечно-гитарный разлив. "Русский" оркестр - целый интернационал, объясняют мне, от французов и бельгийцев до румын и поляков - но зато все, как один, в косоворотках и сапогах по колено, ходят от стола к столу. И первая скрипка по-одесски игриво пиликает "семь сорок". Все смешалось.
Ножи старик-матерщинник швыряет лихо. Со стола ему кидают ассигнацию, и он подхватывает ее на лету, плевком приклеивая к доске. Потом берет нож в зубы и запрокидывает голову. Резкий наклон головы - нож летит по воздуху, пришпиливает сотенную к деревянному щиту. Это из серии "русские народные забавы".
Русское для западноевропейца должно не только быть таинственным, но и приводить его в состояние тихого ужаса. Не поэтому ли тот аттракцион, что мы называем у себя "американскими горками", здесь проходит как "горки русские"? А игра со смертью с помощью одного патрона в барабане револьвера, которая, говорят, была в ходу у американцев во Вьетнаме, именуется "русской рулеткой". Так что русский с ножом в зубах в "Распутине" - это неизбежно. Это - законы рынка.
Здесь хор имени Пятницкого не поймут. Эдуард Хиль попел пару вечеров в "Распутине", но аплодисментов не сорвал - в контракте ему отказали. Тут нужны Рубашкин, Ребров -русское с иностранным акцентом. На Западе, и Франция тут не исключение, лубочно-матрешечная Россия с элементами советской символики культивируется, как бездуховный, но легко воспринимаемый китч с элементами ретро. Настоящая Россия, ни дореволюционная, ни советская, ни постсоветская, не имеют с этим ничего общего. И мало кому во Франции приходит в голову начать изучать ее, что называется, от корня.
Окончание следует
http://stoletie.ru/rossiya_i_mir/russki_sled_vo_francii_chast_1.htm
