«Дорогие отцы! Спешу донести до вас распоряжение нашего владыки. Наш архипастырь пожелал, чтобы на каждом, подчёркиваю: на каждом приходе велась просветительская деятельность. Что это значит? Прошли те, памятные большинству из вас, времена, когда пастырские обязанности ограничивались лишь проповедью в стенах храма. Теперь мы имеем и другие возможности влиять на заблудшие души. Прежде всего, это пресса. Да-да, пишите, издавайте! В идеале каждый приход должен издавать православную газету. Потребность в пропаганде христианских идей огромная…».
Слушая это выступление отца благочинного на собрании настоятелей Н-ского округа, отец Аркадий Чернооков мысленно потирал руки. Девяностые годы ХХ века открыли для Русской церкви невиданные при прежнем режиме возможности. Пока его собратья – приходские священники чесали затылки (шутка ли: где взять материал для печати и вообще, каким образом наладить издание хотя бы крошечной газетки в горчичный листок?), отец Аркадий уже предчувствовал, почти знал, как взяться за дело.
«Привлекайте прихожан из числа интеллигенции, владеющих пером» - доносился голос благочинного. Вот-вот, у кого как, а интеллектуалов на приходе у отца Аркадия, наверное, больше, чем у любого другого священника в благочинии. Дело в том, что рядом с его церковью бывший академгородок.
Правда, в посткоммунистическое время городок отчасти утратил прежний статус, несколько слинял, поскольку некоторые НИИ закрыли и многие учёные разбежались по заграницам, но в основном, публика здесь живёт всё та же: научные работники и члены их семей. Многие исправно посещают храм. Это вам не дореволюционные времена, когда хранителем веры являлся простой народ.
Теперь ядро церкви интеллигенция, а простой народ… простой народ, к сожалению, спивается.
Правда, эти интеллигенты, эти учёные, так сказать, цвет нации, немного, нет, не то слово, значительно, да, значительно попорчен. С кем ни поговоришь: то йогой увлекался, то экстрасенсорикой, то сайентологией. Иной раз позавидуешь какому-нибудь сельскому батюшке, у которого в храме одни деревенские старушки – комсомолки 50-х годов. У них всё просто – батюшка для них авторитет в последней инстанции. Им можно озвучивать самые простые истины, и они довольны будут, а этим академикам… только следи, чтобы чего-нибудь не брякнуть не по делу. Вот хотя бы в последний раз, когда отец Аркадий рассуждал о смерти, и рассказал о видении блаженной Феодоры. Какая-то дама подстерегла его после службы и давай приставать: «А откуда вы это взяли? А где прочитали? А в каком веке жила блаженная Феодора?» Дотошная! Нет, чтобы обратить внимание на саму суть сказанного, что за каждый грех будешь истязана, ей второстепенные подробности подавай!
Во всяком случае, если объявить о создании газеты, некоего приходского листка, проблем с материалом у отца Аркадия не будет. Нанесут! Сам он тоже не лыком шит. Кое-какой опыт церковной публицистики имеет, ведь некоторые проповеди отца Аркадия печатали в ЖМП (Журнал Московской Патриархии), единственном в советское время периодическом церковном издании. Правда, злые языки расшифровывали аббревиатуру ЖМП иначе: «Жидо-масонская пропаганда», намекая на материалы по экуменизму, которым уделялась большая часть журнала, но всё же, появлялось кое-что и полезное, например выдержки из творений св. отцов, да вот удачные проповеди.
Кстати уж скажем, что низшее духовенство и почти всё монашество не одобряли экуменизм и участие в нём Русской церкви. Да что там рядовые священники! Иные архиереи тоже не одобряли. Один архиепископ, вынужденный присутствовать на общем молении вместе с муллами, далай-ламами и протестантскими «пресвитершами», воздевая руки, шептал вместо текста специальной «экуменической» молитвы: «Господи, простишь ли меня за совместное моление с этими нечестивцами?» На что архидиакон Святейшего патриарха так же шёпотом ему отзывался: «Владыко, говорите тише, а то я рассмеюсь».
Между прочим, как всегда, находились у нас смельчаки, не боявшиеся в открытую выражать протест. Один афонский иеромонах приступил к митрополиту Никодиму – главному идеологу и поборнику экуменизма в СССР, и обличил его в лицо. Так вот и сказал, что думает об экуменизме вообще и о деятельности митрополита в частности. Владыка, обладавший даже, по отзывам его поклонников, тяжёлым характером, дал дерзновенному обличителю весьма резкую отповедь, завершив её словами, что оппонент «дальше своего носа не видит», но этим всё и ограничилось.
Дело в том, что любой русский инок, прибывший на Афон для постоянного служения, автоматически становится гражданином свободной Греции и подчинён греческой же иерархии. Не трудно предположить, что стало бы с обличителем всесильного митрополита на территории СССР, но на Афоне суровый архиерей просто не мог его достать. Однако, неплохо зная упомянутого монаха лично, автор не сомневается: обличение со стороны последнего неминуемо последовало бы и на родине, скажем в стенах Троице-Сергиевой лавры, где он пребывал до отправки на чужбину, или в любом другом месте.
Ещё одна тема, без которой в те времена не обходилось ни одно публичное выступление нашей иерархии, это пресловутая «борьба за мир». В результате половина ежегодного пасхального послания патриарха посвящалась этой злободневной проблеме. За ночной службой на Святую Пасху обычно вычитывается три послания. Первое, принадлежащее перу знаменитейшего проповедника Святого Иоанна Златоуста, краткое, но замечательное по силе, выразительности и красоте, начинается словами: «Аще (по-русски: если) кто благочестив и боголюбив, да насладится сего доброго и светлого торжества». Через некоторое время читается послание патриарха с поздравлениями верующему люду и некоторыми рассуждениями об итогах минувшего года. Пока американцы воевали во Въетнаме, а они проторчали там, если не ошибаюсь, 10 лет, первоиерарх Русской церкви вынужден был пространно высказываться по этому вопросу. Никто, разумеется, не был в претензии, потому что все понимали: иначе нельзя, с волками жить – по-волчьи выть. Третьим читалось послание местного архиерея, в котором, среди прочего, тоже доставалось «американским империалистам».
Вот тогда в священнической среде и зародилась шуточка: «Аще кто въетнамолюбив…» Смешно и грустно! Рассказываю про это не с целью кого-то обидеть, вовсе нет. Просто пытаюсь передать атмосферу тех лет и эти вечные страхи НЕ НАВРЕДИТЬ. Ведь я своими глазами читал статью в ЖМП за 1948 год, где чёрным по белому говорилось: «Русская церковь НИКОГДА не будет участвовать в экуменическом движении», а что вышло уже через несколько лет, когда политическая ситуация изменилась и у власти оказались иные люди? Несомненно, многие иерархи, достаточно смелые в личном плане, осторожничали, боясь резким поступком или даже словом повредить Церкви, то есть многомиллионному обществу верующих.
Итак, отец Аркадий в ближайшее воскресенье после литургии обратился к прихожанам с просьбой дать материалы для создаваемого приходского печатного органа. На просьбу батюшки довольно быстро откликнулись. Группа прихожан из академгородка пожелала узнать поподробней о тематике газеты. Будут ли только строго церковные материалы? Настоятель опрометчиво ответил, что не только, но также исторические, патриотические, философские и прочие культурно-развивающие, а также художественная проза малых форм и стихи. Позже выяснилось, что это было ошибкой и не стоило предлагать столь широкий спектр материалов.
Буквально на другой день один из интеллектуалов-прихожан принёс батюшке пространную статью философского содержания о трансцедентальном идеализме. Эдуард Фёдорович (в крещении Иван) Семёнов – так звали умного прихожанина, признался, что статья написана давно, но пока её не удавалось пристроить в подобающем месте. Отец Аркадий обещал ознакомиться с творением Семёнова. Оставшись наедине, он принялся читать статью, но после первых же строк у него стали дымом волосы: «В самой грубой и элементарной форме гносеологический имманентизм есть солиптизм…». Эта фраза оказалась для отца Аркадия полной загадкой. Дальше пошло не лучше: «Познаваемы предмет по мнению многих гносеологов имманентный сознанию, ни в коем случае не составляет реальной составной части сознания, он всецело трансцендентен сознанию» или: «Воздержание от положения для нас какой бы то ни было реальности не есть отрицание реальности, оно есть методологический приём, с помощью которого мы возвышаемся до составляющей подлинную сферу феноменологии области интенциональных переживаний…» и далее в том же духе. Священник ничего не понял в этой абракадабре и расстроился – кому приятно чувствовать себя дураком, хотя понять эту заумную писанину так же невозможно, как сантехнику насладиться красотами китайской филологии. Да, напрасно он согласился на философские материалы! У этих господ философов настолько специфический язык, что для его расшифровки требуются силы, совершенно неадекватные результату: ну что с того, что вы переведёте такой заколдованный свиток? Он что, обогатит вас какими-нибудь сверхважными сведениями или открытиями? Только мозги скрипят! В конце концов, на приходе отца Аркадия, как и на всяком другом, тоже рядовые бабушки есть, просто здесь они в меньшинстве. Ну и как им предлагать такую писанину?
Следующий полученный материал оказался совсем другого рода. Это были стихи, причём целый сборник разных авторов, отчего-то последние указывались не везде. Некоторые «творения» оказались откровенно бредовыми:
«Иду я по дороге в Святую Середу
Все грехи мои попереду.
Иду я по улице на Святую Пасху,
Все грехи мои в ласку».
Другие получше, но тоже странноватые:
«О, сколько радости для вас
Я приготовила, родные,
Для тех, кто любит, осветлясь,
Меня, Заступницу, Марию!»
Во-первых сомнительно, что Богоматерь, говоря от первого лица, Сама Себя станет величать «Заступницей». Во-вторых, что значит «осветлясь»? Как будто имеется в виду некое духовное «осветление», но в голову почему-то приходят мысли о перекиси водорода и белых волосах. Но гораздо сильнее поразил батюшку следующий «перл»:
«Салат картофельный с фасолью
постом в обед вкушаю я.
Завидуй, атеист несчастный,
Ведь только мясо – цель твоя!»
И прямо-таки в трепет привело четверостишие:
«О, если ты, слепец безумный,
принять захочешь ИНН,
повесь жернов себе на шею
и кинься вниз с церковных стен!»
Непонятно, зачем в такой ситуации вешать на шею дополнительный груз, когда для самоубийства вполне достаточно просто шагнуть с церковных стен? Или автор решил добить оппонента наверняка, не оставляя возможности отделаться увечьями? Переварив в уме столь «милостивое» пожелание, отец Аркадий забросил рукопись подальше.
Приходилось самому приниматься за дело. Довольно быстро он набросал объёмистую передовицу на злободневную тему поведения в храме: тишина, прекращение хождений и разговоров, подобающая одежда (женщины не должны одевать брюки) и т. п. Но одного такого материала для целого газетного номера было маловато. Несколько воспрянул духом отец настоятель, получив по почте через несколько дней «историческую», как охарактеризовал её сам автор, статью.
Не тут-то было! Оказывается, святой князь Андрей Боголюбский «избавил Северо-Восточную Русь от великого рэкета(!) боярина Кучки», а Александр Невский « забил стрелку на Чудском озере». Ватага атамана Ермака Тимофеевича в статье именовалась «братвой», а её предводитель «главным паханом» Сибири.
Нет, нельзя ни на кого положиться в тонком и ответственном деле издания приходской периодики! У одних горе от ума, у других дремучее невежество в гуманитарной сфере! Придётся кропать материалы самому, разбавляя их церковно-приходскими новостями и выдержками из Святых Отцов».
Протоиерей Савва Михалевич
Ноябрь 2009
