Исследование истории Киевского Славянского Комитета, преобразованного впоследствии в Киевское Славянское Благотворительное общество, на наш взгляд, должно способствовать решению нескольких задач, как историософского, так и социально-исторического характера. Одна из главных историософских проблем, связанных с анализом деятельности Славянских Благотворительных обществ, была поставлена ещё в 1880-е годы Владимиром Соловьёвым: это была проблема соотношения универсального социального проекта и проекта национального, что является частным случаем диалектической проблемы местного и всеобщего. Владимир Соловьёв, а вслед за ним П.Н.Милюков и множество других исследователей обвиняли позднее славянофильство в предпочтении местных, племенных особенностей универсальному идеалу, что, по мнению критиков славянофильства, в итоге приводило к «реакционности» или «русификаторства».
Однако, дело обстояло гораздо сложнее и противоречия проходили не там, где предполагали либеральные критики славянофильства. Конфликт между универсальными идеями и построенными в процессе воплощения этих идей цивилизациями - православно-славянской и западной (романо-германской, к которой относилась в значительной степени и Польша) - всегда, вплоть до революции 1917 года занимал одно из центральных мест в картине мира славянофилов и их идеологических преемников. И конфликт этот имел своё отражение в пластах социальной памяти, поднимавшихся на поверхность общества по мере опубликования древних хроник, исторических и филологических сочинений. Сейчас нас интересует конфликтный потенциал в восприятии того места, где по плану М.П. Погодина должен был быть открыт третий филиал Славянского комитета. Восприятие Киева ранними славянофилами было двойственным: они стремились к актуализации наиболее древних пластов социальной (исторической) памяти, в то время как их противники - объединившиеся ради общей борьбы полонофилы, русские западники и сторонники языковой независимости Малороссии (украйнофилы) - апеллировали к недавней истории и повседневности, носившей, как увидим ниже, отчётливый «польский» отпечаток.
И.С. Аксаков видел в Киеве «следы древности на каждом шагу, напоминающие весеннюю пору в истории Руси, ее первую, раннюю молодость, Русь еще княжескую, не царственную! Все это так разнообразно и сильно действует на человека, что, кажется, мало один раз побывать в Киеве!... Здесь <в Лавре> больше, чем где-либо, чувствуешь себя членом общерусской семьи, ощущаешь свое родство со всеми ее разрозненными членами, напр., с малороссом, белорусцем и проч. - У нас в Троицкой лавре мы редко видим богомольцев с юга. Все равно как бы члены одной семьи, давно уже живущие порознь, собрались опять все вместе в доме, где провели свое детство, где жили прежде, чем разошлись» (1).
Но современный Киев, шумевший за стенами Лавры, воспринимался Аксаковым как «не русский», потому что «польский элемент в нем еще очень силен». «Досадны чрезвычайно притязания на Украину поляков как на родной край, как на часть Польши; "родная Украина", - пишет один польский поэт, которого я недавно читал, тогда как это край, ими завоеванный, ими угнетенный и их ненавидящий» (2).
Враждебность «польщизны» и «славянства» (причём внутри польского национального пространства) как историософских категорий осознавалась и самими поляками. «(Эразм) Стаблевский в верхней прусской палате в 1849 году поставил перед берлинским правительством дилемму: или поляки и ваши союзники, или славяне и ваши враги» (3).
В 1863 году эта враждебность перешла в плоскость вооружённого противостояния, отголоски которого не утихли и к 1869 году. Киев после 1863 года стал восприниматься как уцелевший форпост «славянства», который необходимо было укрепить. Позднее, в 1892 году, плоды этого укрепления признавались прочными: «Киеву, без сомнения, принадлежит важная историческая роль и первое место в уяснении, утверждении и распространении глубоко симпатичной идеи славянского единения, дорогой и нашему славянскому обществу: единственно Киев может служить связующим центром духовного единения славян южных и западных с славяно-руссами» (4). Но вернёмся к началу истории Киевского Славянского общества...
Михаил Петрович Погодин в своей речи на учредительном собрании Киевского отдела Славянского Комитета в 1869 году ставил перед киевскими единомышленниками цели, относящиеся к области универсального. «Австрийские славяне - чехи, мораване, словаки, словенцы, кроаты, сербы - сказали в один голос: «Мы учимся и мучаемся с молодых лет над немецким языком, и говорили по-немецки, насилуя себя, - так естественнее и легче нам учиться по-русски»... Мы (Славянский Комитет) должны были принять меры, чтоб облегчить изучение русского языка между всеми племенами... С языком тесно связано православие, которое исповедовалось сначала всеми славянами и ныне исповедуется некоторыми: болгарами, сербами, русинами. Для православия открываются блистательные виды. Многие англичане, немцы, французы, американцы склоняются на его сторону, а католичество, поскольку оно находится в совершенном противоречии с духом и потребностями времени, возбуждает много неудовольствия даже между итальянцами. Протестантство ведёт к неверию. Взоры всех обращаются на Восток. Должны ли мы содействовать этому новому движению религиозной мысли в Европе? Не тяжкий ли религиозный, политический и национальный грех возьмём мы, русские, себе на душу, если будем коснеть, сложа руки и спустив рукава, и не будем пользоваться благоприятными обстоятельствами?» (5). Н.М. Колмаков в отчёте Киевского Славянского комитета за 1871 год упоминает о том, что в обязанности Киевского отдела входило содействие Московскому Славянскому комитету в поддержке литературных предприятий, имеющих важное значение как для славянских интересов вообще, так и для русских, в особенности (6). В том же отчёте было помещено «Воззвание к духовенству Киевской епархии» епископа Порфирия (Успенского), в то время - председателя Киевского отдела Славянского Комитета. Владыко отмечал: «Юго-Западные племена славянские, поставленные судьбою под двойной гнёт чужестранных государств и чуждых им вероисповеданий, взирают на Православную Россию, им родную по вере и языку, как на единственную утешительницу свою» (7). Противоборство универсальных идей православной цивилизации с одной стороны и католической (как частного проявления западной) с другой особенно ярко проявилось в отношении славянофилов к старокатолическому движению. Связь славянофильства и старокатоличества не получила адекватной историографической оценки, между тем это был насущный вопрос для участников Славянских Комитетов 1870-х гг. Старокатоличество было лишь организованной частью общеевропейского движения, направленного против принятого на Первом Ватиканском соборе догмата о папской непогрешимости. Достаточно сказать, что против соборных определений высказался архиепископ Парижский. Славянофилы, и прежде всего Александр Киреев, видели в протестах против собора возможность распространения православия в тех славянских землях, где папская непогрешимость воспринималась рядовым духовенством особенно негативно, а именно - в Чехии, Хорватии и русинских регионах. Если вспомнить, что бытие Славянских Комитетов началось в состоянии жёсткой и не всегда удачной обороны от католической экспансии на Балканах, то нужно представить себе, какое воодушевление у славянофилов вызвало оппозиционное по отношению к Папе движение в славянских землях. Особенный отзвук имело это движение в Галиции. Для галицких москвофилов - Терлецкого, Наумовича, Площанского, - непогрешимый Папа воспринимался прежде всего как опора тирании немцев и иезуитов и могущественная преграда на пути общения Львова и Москвы. Москвофилы помнили, что именем Папы православные обряды переделывались в католические, уничтожались древние святыни Галицкой и Угорской Руси.
Ипполит-Сигизмунд Терлецкий, в годы Крымской войны лелеявший надежды на «обращение России», ради верности «русскому обряду» разорвал с католицизмом и перешёл в православие. О том, насколько для него был дорог церковно-славянский язык, свидетельствует его запись о встрече в Дрездене с герцогом Карлом Бурбон-Пармским: «...Удивление моё ещё увеличилось, когда он (герцог) мне сказал, что хорошо знает наше богослужение, любит его, знаком с славянской грамотой, что он в окрестностях Дрездена имеет свою дачу с домашнею церковью и что он желал бы взять меня туда с собою отслужит литургию, "Верую" же и "Отче наш" будет читать он сам по-славянски. Я поспешил с своей стороны выразить готовность явиться к нему по первому требованию...» (8).
Переход в православие в 1872 году униатского миссионера Владимира Терлецкого был первым из ярких проявлений недовольства Первым Ватиканским собором на Галичине. После переезда в Россию Терлецкий активнейшим образом участвовал в работе Киевского отдела Славянского Комитета. В брошюре 1874 года он сурово критиковал ультрамонтанство, вдохновившее Первый Ватиканский собор (9). Обобщая сказанное выше, можно утверждать, что в 1870 году славянофилы увидели возможность не только политического (через отмену нейтрализации Чёрного моря), но и религиозно-культурного контрнаступления православной цивилизации во главе с Россией в Центральной и Юго-Восточной Европе. Именно в этом контексте следует рассматривать первые годы деятельности Киевского славянского Комитета.
В социально-историческом плане Киевский Славянский Комитет был частью программы восстановления русского облика Малороссии, программа эта имела конечной целью воспрепятствовать повторению событий 1863 года. В 1869 году для Киева было только два пути культурного развития - либо он вновь он становился польским, либо продолжал развиваться как русский город, с традиционными региональными особенностями. Киевский Славянский Комитет предпринимал усилия для того, чтобы события пошли по второму пути. Однако, будущее города и региона во многом зависело от позиции местных дворян и предпринимателей, а также интеллигенции как складывающейся в результате модернизации общества новой социальной группы. И здесь важно отметить роль в становлении Комитета таких представителей киевской и малороссийской элиты, как Григорий Павлович Галаган и Николай Аркадьевич Ригельман, о которых речь пойдет несколько позднее.
Перейдём к анализу конкретных действий Комитета. Ещё в октябре 1869 года М.П.Погодин доложил киевлянам о бедственном положении галицкой газеты «Слово», которую редактировал москвофил Богдан Дедицкий. Из отчёта Киевского Славянского комитета за 1871 год видно, что в поддержку Дедицкого было собрано 125 рублей - таким образом, галицкий русофил не остался без поддержки (10). Комитет выдал пособия 8 стипендиатам, воспитывавшимся в России. Из них пятеро были галичанами, двое сербами и одна девочка - из Болгарии. Комитет выслал 300 рублей в Буковину консулу Дмитрию Андреевичу Кира-Динжану для организации «Русская беседа». 305 рублей были переданы просветительскому обществу Святого Василия в Ужгород. 50 рублей были высланы в Москву для поддержки Македонии церковными книгами (11).
В 1873 году вице-президентом Киевского Славянского комитета стал Г.П. Галаган, казначеем - Н.П. Задерацкий, секретарём - упомянутый выше бывший униатский прелат, а затем православный архимандрит Владимир (Терлецкий).
Представитель
старинной малороссийской дворянской фамилии (выходцев из казацкой старшины) Григорий
Павлович Галаган (1819-1888) - член Киевской Археографической комиссии и
председатель юго-западного отдела Русского Географического общества. В
1859-1860 гг. он был членом-экспертом Редакционных комиссий по крестьянскому
делу, с 1883 года занимал высокий пост члена Государственного совета Российской
Империи (12). Со-основатель Московского Славянского комитета Иван Сергеевич
Аксаков писал о нём в 1850-е годы: «Галаган внушает мне характером своим,
направлением и поступками искреннее, глубокое уважение. Его убеждения вам
известны; они делают его постоянно серьезным и даже грустным. Середи этой
роскоши он постоянно занят одною мыслью - извлечь всю возможную пользу из
своего положения для других, сделать как можно более добра, оправдать свое
богатство перед своею совестью» (13). Нет сомнения, что Григорий Павлович
представлял образец малороссийского дворянина - патриота России и славянства.
Это он доказывал не только многочисленными пожертвованиями, но и личным
участием в славянском общении.
15 июля н.ст. 1880 года Галаган присутствовал на славянском празднике в Вене, на котором были чехи, хорваты, русины и даже некоторые поляки (очевидно, не боявшиеся «растворения в славянстве»). Киевский гость при всеобщем одобрении произнёс речь, в которой подчеркнул, что русский народ всегда будет сочувствовать общим целям славянских народов (14).
Николай Аркадьевич Ригельман
Среди добрых знакомых И.С. Аксакова в Киеве был и Николай Аркадьевич Ригельман (1817-1888), двоюродный брат Г.П. Галагана. Ещё до своего избрания председателем Славянского комитета в Киеве (которое состоялось в 1875 г.) Ригельман горячо отстаивал его правоту в споре с коалицией западников, сторонников «польского Киева» и украйнофилов. В 1875 году в «Русском вестнике» появилась программная статья Николая Аркадьевича, не утратившая актуальности и сегодня. Приведём несколько отрывков из неё.
«В мае месяце 1874 года, в Санкт-Петербургских ведомостях появилась заметка о наших Славянских Благотворительных комитетах, замечательная по своей недобросовестности, в которой, вместо того, чтобы поблагодарить Комитеты за их бескорыстную деятельность, сочинитель изливает на них свою желчь, совершенно по непонятной причине для того, кто не знает смысла загадки. Он обвиняет их в том, что они не понимают, какого рода связь должна быть между Россией и другими славянскими племенами, что они желают обрусить славян и ославянить Россию, что они привлекают славянских братьев в Россию на службу, а эти люди, стоящие ниже уровня современных идей, могут иметь только вредное влияние.
В особенности же достаётся Киевскому Отделу Славянского Комитета и его председателю за то, что он, в своём отчёте за 1873 год, осмелился сетовать на раздробленность славянских наречий, видеть в ней одну из главных причин славянской отсталости, и стоять за то, что надо всячески противиться дальнейшему увеличению этого раздробления.
Казалось бы, трудно найти что-нибудь предосудительное в этих мыслях; но критик, видимо, не мог их переварить. Желание, чтобы знание русского языка распространялось между западными славянами, он перекручивает в требование, чтобы русский язык был безраздельно принят всеми славянами. Укоряет Комитет за безразборчивую выдачу пособий, и чтобы насолить ещё раз получившим пособие и выставить их на гонение со стороны поляков, перечисляет из отчёта 1872 года, кому именно эти пособия были выгодны, хотя такое перечисление уличает самого обвинителя во лжи, показывая, что пособия были выданы одному приюту для учеников литературным обществам, редакциям и литературным предприятиям. Замечательна злонамеренность Санкт-Петербургских Ведомостей (прежних) и «Вестника Европы»: в них уже несколько раз обнародовались указания, кому выданы в 1872 году пособия Киевским Комитетом, и каждый раз это перепечатывалось в австрийских газетах... Естественно, что Киевский Комитет, сочувствуя партии «Слова» галицкого, партий, признающей австрийских русских принадлежащими не к 15-миллионной, а к 60-миллионной русской национальности, есть такой камень преткновения для украинофилов, под который они готовы подкапываться всеми позволительными и непозволительными средствами...
Перенесёмся в отдалённое будущее, предположим, что при неблагоприятных для России условиях, ваши (украйнофилов) стремления увенчались успехом, что вам удалось выковать язык для пятнадцати насчитанных вами миллионов южно-руссов, что вы воспитали новое поколение на ваших украинских учебниках, что оно выросло и, разумеется, отвернулось от общерусской литературы, а читает подготовленные вами в изобилии украинские сочинения по всем отраслям науки и словесности. Что же, неужели поблагодарил бы вас за это славянский мир? Вы бы образовали ещё новый удел в духовной славянской области, произвели бы обособление двух ветвей одного племени, и какого? - единственного, которому удалось сплотиться в великое целое, и которое поэтому служит опорою всем остальным в сохранении и развитии их самобытного духа. Порадоваться этому новому раздроблению, и поблагодарить вас за вашу работу, могут только враги Славянства. Ищите между ними себе одобрений и симпатий; что же касается истинных русских, а равно и славян, понимающих сколько-нибудь свою пользу, то они должны бороться с вами изо всех сил» (15). Позицию Ригельмана поддерживал прошедший «смену вех» архимандрит Владимир (Ипполит-Сигизмунд Терлецкий), в упоминаемой выше брошюре. Он. радовался тому, что «интеллигентная часть венгерской (Подкарпатской) Руси... единодушно приняла великорусский язык за свой литературный» (16).
Протоиерей Иоанн Наумович, коренной галичанин, также поднял знамя защиты общерусского языкового единства. В декабре 1890 года протоиерей Иоанн Наумович прочитал в собрании Киевского Славянского Общества доклад об украйнофильстве. «Наши (галицкие) кандидаты украйнофильства не знали, что малороссийская литература обязана только России своим существованием, а, напротив того, считали её антитезой великорусской литературы, реакцией против обрусения южного края. Это ложное воззрение должно было непременно привести к ложным заключениям...Результатом этих стремлений ( к обособлению от России - А.П.), идущих чрезвычайно в руку полякам, оказалось невозможное искажение русского языка галицкими украинофилами. Чтобы не изменить принципу самостоятельности, они не только избегают тщательно каждого слова, которое носит общерусский отпечаток, но обезображивает его разными макаронизмами и новоизобретёнными выражениями. И, имея очень слабое понятие о настоящем украинском наречии, употребляют в своих сочинениях что-то, не совсем похожее на малорусскую речь...» (17).
О поддержке позиции Наумовича в Галиции говорит тот факт, что после его кончины были присланы соболезнования от русинских изданий «Галицкая Русь», «Русская библиотека», «Страхупуд», «Беседа», «Русская Рада». Над его могилой говорились речи не только товарищем председателя Киевского Славянского общества А.Ф.Андрияшевым, но и галицким публицистом Осипом Мончаловским. Среди заслуг покойного Мончаловский особенно отметил защиту Наумовичем культурного и духовного единства Галиции с Россией: «В 1867 году он заявил в парламенте перед лицом всей Европы, что Галицкая Русь - это часть великого русского народа, что мы русские, русские же потому, что нас Бог такими сотворил» (18).
Итак, не об «обрусении» стоит говорить, а том, что граница между цивилизациями и в 1860-1890-е годы проходила по петербургским редакциям и московским салонам, по киевским и полтавским усадьбам, по селениям Карпат и венским улицам.
Это противостояние не только не прекратилось, но рельефнее проявилось в годы Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., когда среди самих западных публицистов и благотворителей возникли принципиальные разногласия по поводу помощи болгарам. И после войны противоречия между мирами лишь нарастали...
Емельян Калужняцкий
Но, завершая пока обозрение деятельности Киевского Славянского комитета (Общества) и надеясь продолжить его в дальнейшем, укажем на ещё одно немаловажное обстоятельство. 1874 год был ознаменован объединённым заседанием Славянских комитетов в Киеве, во врем Археологического съезда. На заседании присутствовали: секретарь Московского Славянского комитета Нил Попов, будущий председатель Петербургского Славянского общества К.Н. Бестужев-Рюмин, буковинский русинский деятель - москвофил, профессор Емельян Калужняцкий, редактор «Слова» и правитель дел Общества имени Качковского (1877 г.) Венедикт Площанский, сербский государственный деятель Стоян Новакович. Председательствовал Н.А. Ригельман (19). Обсуждались возможности культурного и, в частности, литературного сближения славянских народов. Торжество 1874 года было первым из череды общеславянских торжеств в Киеве, наиболее известным из которых станет Владимирский юбилей 1888 года, в котором Киевское Славянское общество, вместе с зарубежными славянами, будет принимать важное участие.
Подводя итог, можно с уверенностью сказать, что Киевский Славянский комитет (Общество) был надёжной опорой для славянской православной цивилизации в её противостоянии с апостасийным Западом; в социально-историческом плане комитет был форпостом общерусского самосознания и центром объединения патриотов России среди дворянства и интеллигенции Малороссии.
Алексей Поповкин, кандидат исторических наук, специально для «Русской Народной линии»
Примечания:
1. Аксаков И.С. Письма к родным. 1849 - 1856 / Изд. подготов. Т.Ф. Пирожкова. - М.: Наука. 1994. - С.254-255.
2. Там же. С. 373, 379.
3. Русская печать. // Сибирская жизнь, 1915. N138, приводится пересказ речи депутата Эразма Стаблевского из его брошюры Mowy Sejmowe, Berlin. 1854. - S. 13. Речь эта вообще крайне интересна - Стаблевский опасается «растворения польскости в славянстве», хотя и признаёт, что «поляки - это ещё и славяне».
4. Слова председателя Киевского Славянского общества И.И. Рахманинова: Торжественное собрание Киевского Славянского общества// Киевские епархиальные ведомости, 1892 год, 15 мая. -С.287.
5. О Киевском отделении Благотворительного Славянского комитета//Вестник Западной России. - 1869. - N 11. Отд. IV. C. 206-209.
6. Отчёт о деятельности Киевского отдела Высочайше утверждённого Славянского Благотворительного комитета за 1871 г., составленный и читанный 21 декабря сего года секретарём оного отдела Н.М. Колмаковым. //Киевские Епархиальные ведомости. - 1872. - N7. Отд. второй. C. 163-164.
7. Порфирий (Успенский). Воззвание к духовенству Киевской епархии. // Киевские епархиальные ведомости, 1872. -N8. Отд. второй. С. 185.
8. Записки архимандрита Владимира Терлецкого, бывшего греко-униатского миссионера, 1808-1858 гг. Гл. 18-22 / сообщ. Л. Лопатинский. //Русская старина, том 70, кн. 6 (1891). - С. 595.
9. Владимир (Терлецкий), иеромонах. Угорская Русь и возрождение сознания народности между русскими в Венгрии. Киев. 1874. С. 8 и далее.
10. Отчёт о деятельности Киевского отдела... С. 154.
11. Там же. С. 162.
12. Аксаков И.С. Письма к родным... С. 580
13. Там же. С. 285.
14. Славянский праздник в Вене. // Киевские Епархиальные ведомости, 1880, 20 августа. С. 13-14.
15. Z (Ригельман Н.А.). Современное украйнофильство. Русский вестник, - 1875, - февраль. С. 847-848.
16. Владимир (Терлецкий), там же. С. 7.
17. Литературные стремления Галицких украйнофилов. //Волынские Епархиальные ведомости, 1890, 11 декабря. С. 1216-1217
18. Похороны протоиерея И.Г.Наумовича. // Волынские епархиальные ведомости, 1891, 21 октября. С. 952.
19. Очерк деятельности Киевского Славянского Благотворительного общества за 25 лет его существования. Сост. Колмаков Н.М. Киев. 1894. С.
