Смирение и покорность всегда ставились в число первых добродетелей русских крестьян. Правда, добродетели эти оказались в окружении бесконечных недоразумений, вольных и невольных лжетолкований. Особенно отличились по этой части последователи коммунистической доктрины. Очень часто они смешивали их с холопством, низкопоклонством, угодничаньем, в лучшем случае зачисляли их в один разряд с неразвитостью и умственным малолетством. "Идиотизм деревенской жизни" перекочевывал из одного исследования в другое, имеющее хоть какое-то касательство к истории русского крестьянства. Авторов ничуть не смущало, что Россия - страна православная, и эти качества не сваливаются как снег на голову, а имеют под собой объективную основу. Вся структура жизнедеятельности крестьян не только порождает, но и укрепляет их.
Крестьянам чужда лихорадочная деятельность; имея дело с природой, они вынуждены смиряться перед обстоятельствами, ударами судьбы, невозможностью достигнуть желанной цели, покоряться волей-неволей законам природы и их роковой неизбежности. И действительно, что отвратить не можем, тому должны мужественно подчиниться, не малодушествуя, не убегая от действительности в область пустых иллюзий. Смирение и покорность в этих случаях не имеют ничего общего с раболепством и унижением, они поднимают, а не унижают нравственное достоинство человека.
Иностранцы, сознание которых не было отравлено ненавистью к России, могли и в эпоху крепостного права видеть в русских крестьянах людей, достойных всяческого уважения. Я приведу одно из таких суждений записанных А.С. Пушкиным: "Взгляните на русского крестьянина: есть ли тень рабского унижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености говорить нечего. Переимчивость его известна; проворство и ловкость удивительны... Никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому... наш крестьянин опрятен по привычке и правилу" [1].
Крестьянин, если он настоящий домохозяин, выступает представителем крестьянской цивилизации, имеющей многие тысячелетия органического развития. Он персонифицирует эту культуру, отражает ее не только своим внутренним содержанием, но и внешним обликом. Русская деревня никогда не являлась просто экономической категорией, определенным способом производства сельскохозяйственных продуктов. Это особый тип цивилизации, как пишет об этом К. Мяло [2], - со своим экономическим укладом, представленным несколькими типами земледелия, укладом, позволяющим хозяйствующим субъектам в полной мере реализовать свои возможности. Цивилизация со своей моралью, искусством и религией. Известно, что русское православие впитало в себя множество древних земледельческих праздников, опоясывающих весь год и соотнесенных с циклом церковной службы.
А.Н. Радищев писал об одном из них так: "Но солнце, возвращая деятельность всей природе, возвращает ее и человеку. Священные обряды подкрепляют в России веселое начатие весны, ибо скоро по равноденствии, когда продолжительное освещение отца природы начнет мертвить мерзлое дыхание зимы, учреждено величайшее и наиболее почитаемое торжество во всех греческого исповедания землях, пасхи. Измождив седмиседмичным пощением тело свое, селянин обновляет силы свои тучной пищею и загустевшую кровь свою разжигает и воспламеняет крепкими восквашенными напитками. Праздник пасхи будет в России долго священ, хотя бы исповедание ее переменилось, ибо сие время лучи солнечные, падая на землю более в отвес прежнего, растворяют мерзлую ее внутренность и делают ее удобною на возделание и на восприятие питательных зерн" [3].
Каждый день из трехсот шестидесяти пяти имел бесчисленное множество примет, связанных в основном с земледельческим крестьянским трудом. Вот одна из примет, бытовавшая на Руси. "Если на Крещение в полдень синие облака - к урожаю". Сколько нужно внимательности, а следовательно, и траты собственной мысли, чтобы примечая, например, цвет облаков в полдень в Крещение, находить в этом связь с урожаем, который может определяться в августе, то есть через семь месяцев. Безусловно, чтобы закрепить в народном сознании эту примету, привести августовский хлеб в связь с цветом облаков в Крещение, да еще в полдень, надо было много и своеобразно думать, и притом думать именно "земледельчески". Подобных примет можно привести немало. Они - свидетельство того, как много крестьянин уделял внимания природе, земле и всему, что с ними связано" [4].
Мало того, что отмечался день какой-либо запоминающейся приметой, отмечался даже час, время суток, ночью отмечался блеск звезд и т.п. Все эти знания в совокупности можно отнести к "неявному" знанию, но очень важному и незаменимому в жизнеустроении крестьянина. Смирение и покорность имеют еще и другое значение. Их самоценность возрастает на фоне противоположных качеств.
Гордость, высокомерие, самовозвеличивание или претензии стать гегемоном, властолюбие, наконец, - все это противоречит нормальному положению человека среди людей, нарушает естественное равенство их. Каждый - не более как член общежития.
В тесной связи со смирением и покорностью перед неизбежным у крестьян находилась вера и надежда. Вера и надежда - это тот эфир в духовном строе личности, который поддерживает бодрость духа, не давая угасать воле к жизни, тем самым позволяет ей противостоять ударам судьбы. Утрата оптимизма ведет к параличу сознательной деятельности человека, к упадку его духовных сил. Можно об этом сказать и так: с утратой веры и надежды индивидуальная, личная жизнь человека рушится.
Если же вести разговор о соотношении веры и знания, то вера нужна душе даже более, чем знание. Вера потребна нам как прочная и творческая основа жизни.
Эти специфические качества и жизненные установки, характерные для подавляющего большинства русских людей, и создавали ту нравственно-духовную атмосферу России, которую позднее вульгарная социология, замешанная на плоском "технологическом прогрессизме", будет именовать культурной отсталостью.
Лев Толстой, занедуживший модной в свое время на Западе "болезнью смерти" и уже заражавшей своими бациллами русскую интеллигенцию, не погиб, не сошел с ума и не утратил своих творческих сил лишь благодаря тому, что в России еще продолжала в ту эпоху существовать подобная атмосфера, и он мог припасть к этому живительному источнику.
И если для Льва Толстого духовный кризис разрешился благополучно, то для многих далеко не бесталантных представителей западной культуры "заболевание смертью" заканчивалось, как правило, трагическим исходом. Достаточно вспомнить, как протекала такая болезнь у Ф.Ницше, закончившаяся полным помрачением разума.
Ю. Давыдов связывает подобный психоз в среде западной интеллигенции с набиравшей силу тенденцией "отчуждения" всех отношений людей от природы, тенденцией взаимного отчуждения людей, усугубляющейся "атомизацией" общества, отмиранием и атрофированием всех человеческих чувств; с постепенным превращением общества людей в жуткое скопище абсолютно чуждых друг другу "эгоистов" [5].
От себя добавлю, что "прогрессивная" западная цивилизация, не оставляла тронутому духовным недугом индивиду никаких точек опоры, поскольку ускоренно изживала последние островки "патриархальщины", "азиатчины", на которые, по примеру Льва Толстого, можно было бы спасительно опереться.
Крестьянин хочет быть и действительно является господином на своем участке. Здесь он возобновляет свой жизненный ресурс и, будучи автономным хозяйствующим субъектом, всякую работу - руководящую, организационную, плановую, исполнительную - выполняет сам или дает выполнять в особо напряженные рабочие дни небольшому числу работников.
Крестьянин производит (если употреблять современную терминологию) не меновые стоимости, определяемые чисто количественно, где умирают, угасают все качественные особенности труда, он производит потребительные стоимости, качественно, вещественно живые для него продукты.
Труд настоящего крестьянина есть сугубо творческий труд, к нему нельзя подходить с меркантильными мерками. Аршин не тот! Он как истинный художник живет в своем творении. Мы встретимся с множественными фактами трогательно доброго отношения сибирских крестьян к своим буренкам и сивкам. Факты эти нельзя правильно оценить, оставаясь в плену экономического детерминизма, не соприкасаясь с этикой и философией "расходного хозяйства" [6].
Личный характер хозяйствования выражается в традиционализме. Хозяйствуют так, как переняли от отцов, как научились с детства, как привыкли, наконец. Принимая те или иные хозяйственные решения, могущие круто изменить жизнь крестьянина и его семьи, смотрят первым делом не на цель, не на результат, пусть даже сулящий прямую выгоду, а оборачиваются назад, на примеры прошлого, запечатленные в памяти, на предшествующий опыт. В крестьянской семье знают и чтят традиции.
Подобная осмотрительность помогает избежать ненужного риска и коренится она, в конечном счете, в человеческой природе, в стремлении человеческой души к постоянству. Известна поговорка русских крестьян: "Лучше синица в руки, чем журавль в небе".
Прекрасный знаток самовоспроизводящего или "расходного" хозяйства Аристотель писал: "В искусстве наживать состояние никогда не бывает предела в достижении цели, а целью здесь оказывается богатство и обладание деньгами. Напротив, в области, относящейся к домохозяйству, а не к искусству наживать состояние, предел имеется, так как целью домохозяйства служит не накопление денег" [7].
Две руководящие цели характерны для подобного типа хозяйства - принцип покрытия потребностей и принцип традиционности. В своей совокупности они есть не что иное, как суть принципа постоянства. Основная черта лиц, ведущих расходное хозяйство, есть уверенный покой, свойственный всякой органической жизни. Как мы уже отмечали, им чужды лихорадочная деятельность и суетливость, которые провоцирует и закрепляет город с его зачастую искусственными потребностями, этот поистине ненасытный полип, высасывающий жизненные соки деревни.
Вот как живописал привольную жизнь независимого крестьянства один из известных экономистов XIX столетия Сисмонди: "Везде, где можно найти крестьянское землевладение, встречается также и то благосостояние, та обеспеченность, та уверенность в будущем, та независимость, которая одновременно гарантирует и счастье и добродетель. Крестьянин, который с помощью своих детей исполняет всю работу на своем маленьком наследственном участке, не платит ни арендной платы никому, стоящему выше его, ни заработной платы, стоящему ниже его. Он приспособляет свое производство к своему потреблению, ест свой собственный хлеб, пьет собственное вино, носит платье из приготовленной дома шерсти и из льна, им самим выращенного. Такой крестьянин мало заботится о рыночных ценах, потому что он мало продает и покупает, и никогда не будет разорен торговым кризисом. Далекий от того, чтобы бояться за будущее, он представляет его себе в радужных красках; ведь он употребляет в интересах своих детей, можно даже сказать в пользу грядущих веков, каждое мгновенье, которое остается у него свободным от обычной работы. Ему нужно немного времени, чтобы бросить в землю зерно, которое через 100 лет вырастет в могучее дерево, вырыть канаву, которая навсегда осушит его поле, провести ключевую воду, улучшить все окружающие его виды скота и растений неустанно повторяемыми усилиями, сокращающими минуты его отдыха. Его маленькое наследственное имение - настоящая сберегательная касса, всегда готовая принять все его мелкие сбережения, превратить в стоимость всякую минуту его отдыха. Вечно деятельная сила природы оплодотворяет его землю и вознаграждает сторицей его труд. Крестьянин живейшим образом ощущает счастье, связанное с его собственностью" [8].
Сисмонди - экономист, и его внимание привлекает, прежде всего, организационно-хозяйственная деятельность крестьянина, хотя он затрагивает и этические проблемы. Да, крестьянин как субъект хозяйственной деятельности самодостаточен. Сисмонди справедливо отмечает, что крестьянин приспособляет свое производство к своему потреблению. Это и есть один из принципов, организации крестьянского хозяйства - принцип покрытия потребностей. Крестьянин ведет свое хозяйство экономно и расчетливо. Не следует упускать из виду, что крестьянин никогда не ощущал себя одиноким и беспомощным перед могучими силами природы. Он как один из членов сельской общины, мог и действительно ощущал ее коллективистский дух и защиту. Самое худшее, что могло его постигнуть, были неурожай, пожар, вторжение неприятельской армии. Но даже эти удары судьбы были только временными бедствиями: они не уничтожали источников его существования. От последствий неурожая предохраняли чаще всего большие запасы, сложенные в амбар; скот давал молоко и мясо; лес и воды также доставляли средства к пропитанию. В лесу же был и строительный материал, чтобы на месте сгоревшего дома построить новый. От неприятеля крестьянин вместе со скотом и другим имуществом, которое можно было увезти, скрывался в лесу, и затем снова возвращался, когда неприятель уходил. Как бы ни был опустошителен неприятельский набег, он не мог уничтожить пашни, луга, лес, эти основы крестьянского существования. Если имелись необходимые рабочие силы, если люди и скот оставались целы, то потери скоро восстанавливались.
И все же, самое главное, что не находит прямого внешнего выражения, но составляет самое большое личное благо крестьянина - это независимость, позволяющая чувствовать, что наши радости не зависят ни от властей, ни от судьбы, а также душевная активность, хорошее расположение духа, вытекающее из труда, постоянно применяемого ради целей, внутренняя ценность которых очевидна самому труженику. Это те качества, без которых невозможна нормальная и справедливая жизнь в принципе, так как отсутствует ее главное условие - самостояние человека.
Семейная кооперация трудовых усилий в условиях крестьянского натурального хозяйства подчинена разумной цели жизнеобеспечения самого семейного коллектива, как главной цели производства. Рыночная реализация свободного продукта (именовать его излишним неверно) всего лишь сопутствует основной цели. "Есть - продадим, нет - погодим". Поэтому здесь в принципе не может появиться уродующий нормальную жизнь крестьянства, экономический кумир - непрерывно растущая прибыль в денежном выражении, ставшая целью и смыслом существования того, кто вожделеет самоценного богатства. В условиях крестьянского жизненного уклада нет места и для такой патологической фигуры, как "частичный рабочий". Каждый участник трудового процесса достаточно универсален в пределах запросов, предъявленных самим характером земледельческой, сельскохозяйственной работы. Он здесь просто не востребован жизнью, этот несчастный, о котором будет убийственно для человеческой личности сказано: "часть частичной машины".
Существует ещё одно серьезное препятствие для фантома перерождения крестьянского натурального хозяйствования в формы капиталистического предпринимательства - сердечные отношения близких родственников, которым чужд голый рационализм и его непременный спутник - меркантилизм.
Идея капиталистического предпринимательства, идея общества массового потребления не могла возникнуть на почве и в недрах традиционных форм экономической деятельности. Народившийся за их пределами капитализм явился и крестьянскому подворью как сугубо внешний и лютый враг. Он разрушил целостное бытие земледельца, превратив хозяина, собственника в пролетария и вынудил его в качестве "шестерки" пополнить ряды низкой обслуги в составе нового общества.
Большаков Владимир Павлович, докторант Тюменской сельскохозяйственной академии
Примечания:
1 - Пушкин А.С. Мысли на дороге (1833-1834)// Пушкин А.С. Собр. соч.; В 10 т. Т.7. - Л.; Наука, 1978.
2 - Мяло К. Оборванная нить (крестьянская культура и культурная революция) / К.Мяло // Новый мир. - 1988. - № 8.
3 - Радищев А.Н. Избранные философские и общественно-политические произведения / А.Н.Радищев. - М.: Политиздат, 1952.
4 - Один из замечательных русских писателей XIX столетия Г.И. Успенский справедливо полагал, что для крестьянина помимо мирской, гражданской власти, существует "власть земли". Подчиняясь этой власти, крестьянин до конца своей жизни верно служит и не ропщет, отдает все свои физические и духовные силы "матушке земле".
5 - Давыдов Ю. Этика любви и метафизика своеволия / Ю.Давыдов. 2-е изд. - М.: Молодая гвардия, 1989.
6 - "Расходным хозяйством" В.Зомбарт называет такие формы ведения хозяйства, при которых сначала даны расходы, по которым и определяются доходы. К такого рода хозяйствам он относит, за редким исключением, все типы хозяйствования докапиталистической эпохи [cм.:18].
7 - Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т. 4 / Аристотель. - М.,1983.
8 - Каутский К. Аграрный вопрос / К.Каутский. - Харьков: Пролетариат, 1923.
Крестьянам чужда лихорадочная деятельность; имея дело с природой, они вынуждены смиряться перед обстоятельствами, ударами судьбы, невозможностью достигнуть желанной цели, покоряться волей-неволей законам природы и их роковой неизбежности. И действительно, что отвратить не можем, тому должны мужественно подчиниться, не малодушествуя, не убегая от действительности в область пустых иллюзий. Смирение и покорность в этих случаях не имеют ничего общего с раболепством и унижением, они поднимают, а не унижают нравственное достоинство человека.
Иностранцы, сознание которых не было отравлено ненавистью к России, могли и в эпоху крепостного права видеть в русских крестьянах людей, достойных всяческого уважения. Я приведу одно из таких суждений записанных А.С. Пушкиным: "Взгляните на русского крестьянина: есть ли тень рабского унижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености говорить нечего. Переимчивость его известна; проворство и ловкость удивительны... Никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому... наш крестьянин опрятен по привычке и правилу" [1].
Крестьянин, если он настоящий домохозяин, выступает представителем крестьянской цивилизации, имеющей многие тысячелетия органического развития. Он персонифицирует эту культуру, отражает ее не только своим внутренним содержанием, но и внешним обликом. Русская деревня никогда не являлась просто экономической категорией, определенным способом производства сельскохозяйственных продуктов. Это особый тип цивилизации, как пишет об этом К. Мяло [2], - со своим экономическим укладом, представленным несколькими типами земледелия, укладом, позволяющим хозяйствующим субъектам в полной мере реализовать свои возможности. Цивилизация со своей моралью, искусством и религией. Известно, что русское православие впитало в себя множество древних земледельческих праздников, опоясывающих весь год и соотнесенных с циклом церковной службы.
А.Н. Радищев писал об одном из них так: "Но солнце, возвращая деятельность всей природе, возвращает ее и человеку. Священные обряды подкрепляют в России веселое начатие весны, ибо скоро по равноденствии, когда продолжительное освещение отца природы начнет мертвить мерзлое дыхание зимы, учреждено величайшее и наиболее почитаемое торжество во всех греческого исповедания землях, пасхи. Измождив седмиседмичным пощением тело свое, селянин обновляет силы свои тучной пищею и загустевшую кровь свою разжигает и воспламеняет крепкими восквашенными напитками. Праздник пасхи будет в России долго священ, хотя бы исповедание ее переменилось, ибо сие время лучи солнечные, падая на землю более в отвес прежнего, растворяют мерзлую ее внутренность и делают ее удобною на возделание и на восприятие питательных зерн" [3].
Каждый день из трехсот шестидесяти пяти имел бесчисленное множество примет, связанных в основном с земледельческим крестьянским трудом. Вот одна из примет, бытовавшая на Руси. "Если на Крещение в полдень синие облака - к урожаю". Сколько нужно внимательности, а следовательно, и траты собственной мысли, чтобы примечая, например, цвет облаков в полдень в Крещение, находить в этом связь с урожаем, который может определяться в августе, то есть через семь месяцев. Безусловно, чтобы закрепить в народном сознании эту примету, привести августовский хлеб в связь с цветом облаков в Крещение, да еще в полдень, надо было много и своеобразно думать, и притом думать именно "земледельчески". Подобных примет можно привести немало. Они - свидетельство того, как много крестьянин уделял внимания природе, земле и всему, что с ними связано" [4].
Мало того, что отмечался день какой-либо запоминающейся приметой, отмечался даже час, время суток, ночью отмечался блеск звезд и т.п. Все эти знания в совокупности можно отнести к "неявному" знанию, но очень важному и незаменимому в жизнеустроении крестьянина. Смирение и покорность имеют еще и другое значение. Их самоценность возрастает на фоне противоположных качеств.
Гордость, высокомерие, самовозвеличивание или претензии стать гегемоном, властолюбие, наконец, - все это противоречит нормальному положению человека среди людей, нарушает естественное равенство их. Каждый - не более как член общежития.
В тесной связи со смирением и покорностью перед неизбежным у крестьян находилась вера и надежда. Вера и надежда - это тот эфир в духовном строе личности, который поддерживает бодрость духа, не давая угасать воле к жизни, тем самым позволяет ей противостоять ударам судьбы. Утрата оптимизма ведет к параличу сознательной деятельности человека, к упадку его духовных сил. Можно об этом сказать и так: с утратой веры и надежды индивидуальная, личная жизнь человека рушится.
Если же вести разговор о соотношении веры и знания, то вера нужна душе даже более, чем знание. Вера потребна нам как прочная и творческая основа жизни.
Эти специфические качества и жизненные установки, характерные для подавляющего большинства русских людей, и создавали ту нравственно-духовную атмосферу России, которую позднее вульгарная социология, замешанная на плоском "технологическом прогрессизме", будет именовать культурной отсталостью.
Лев Толстой, занедуживший модной в свое время на Западе "болезнью смерти" и уже заражавшей своими бациллами русскую интеллигенцию, не погиб, не сошел с ума и не утратил своих творческих сил лишь благодаря тому, что в России еще продолжала в ту эпоху существовать подобная атмосфера, и он мог припасть к этому живительному источнику.
И если для Льва Толстого духовный кризис разрешился благополучно, то для многих далеко не бесталантных представителей западной культуры "заболевание смертью" заканчивалось, как правило, трагическим исходом. Достаточно вспомнить, как протекала такая болезнь у Ф.Ницше, закончившаяся полным помрачением разума.
Ю. Давыдов связывает подобный психоз в среде западной интеллигенции с набиравшей силу тенденцией "отчуждения" всех отношений людей от природы, тенденцией взаимного отчуждения людей, усугубляющейся "атомизацией" общества, отмиранием и атрофированием всех человеческих чувств; с постепенным превращением общества людей в жуткое скопище абсолютно чуждых друг другу "эгоистов" [5].
От себя добавлю, что "прогрессивная" западная цивилизация, не оставляла тронутому духовным недугом индивиду никаких точек опоры, поскольку ускоренно изживала последние островки "патриархальщины", "азиатчины", на которые, по примеру Льва Толстого, можно было бы спасительно опереться.
Крестьянин хочет быть и действительно является господином на своем участке. Здесь он возобновляет свой жизненный ресурс и, будучи автономным хозяйствующим субъектом, всякую работу - руководящую, организационную, плановую, исполнительную - выполняет сам или дает выполнять в особо напряженные рабочие дни небольшому числу работников.
Крестьянин производит (если употреблять современную терминологию) не меновые стоимости, определяемые чисто количественно, где умирают, угасают все качественные особенности труда, он производит потребительные стоимости, качественно, вещественно живые для него продукты.
Труд настоящего крестьянина есть сугубо творческий труд, к нему нельзя подходить с меркантильными мерками. Аршин не тот! Он как истинный художник живет в своем творении. Мы встретимся с множественными фактами трогательно доброго отношения сибирских крестьян к своим буренкам и сивкам. Факты эти нельзя правильно оценить, оставаясь в плену экономического детерминизма, не соприкасаясь с этикой и философией "расходного хозяйства" [6].
Личный характер хозяйствования выражается в традиционализме. Хозяйствуют так, как переняли от отцов, как научились с детства, как привыкли, наконец. Принимая те или иные хозяйственные решения, могущие круто изменить жизнь крестьянина и его семьи, смотрят первым делом не на цель, не на результат, пусть даже сулящий прямую выгоду, а оборачиваются назад, на примеры прошлого, запечатленные в памяти, на предшествующий опыт. В крестьянской семье знают и чтят традиции.
Подобная осмотрительность помогает избежать ненужного риска и коренится она, в конечном счете, в человеческой природе, в стремлении человеческой души к постоянству. Известна поговорка русских крестьян: "Лучше синица в руки, чем журавль в небе".
Прекрасный знаток самовоспроизводящего или "расходного" хозяйства Аристотель писал: "В искусстве наживать состояние никогда не бывает предела в достижении цели, а целью здесь оказывается богатство и обладание деньгами. Напротив, в области, относящейся к домохозяйству, а не к искусству наживать состояние, предел имеется, так как целью домохозяйства служит не накопление денег" [7].
Две руководящие цели характерны для подобного типа хозяйства - принцип покрытия потребностей и принцип традиционности. В своей совокупности они есть не что иное, как суть принципа постоянства. Основная черта лиц, ведущих расходное хозяйство, есть уверенный покой, свойственный всякой органической жизни. Как мы уже отмечали, им чужды лихорадочная деятельность и суетливость, которые провоцирует и закрепляет город с его зачастую искусственными потребностями, этот поистине ненасытный полип, высасывающий жизненные соки деревни.
Вот как живописал привольную жизнь независимого крестьянства один из известных экономистов XIX столетия Сисмонди: "Везде, где можно найти крестьянское землевладение, встречается также и то благосостояние, та обеспеченность, та уверенность в будущем, та независимость, которая одновременно гарантирует и счастье и добродетель. Крестьянин, который с помощью своих детей исполняет всю работу на своем маленьком наследственном участке, не платит ни арендной платы никому, стоящему выше его, ни заработной платы, стоящему ниже его. Он приспособляет свое производство к своему потреблению, ест свой собственный хлеб, пьет собственное вино, носит платье из приготовленной дома шерсти и из льна, им самим выращенного. Такой крестьянин мало заботится о рыночных ценах, потому что он мало продает и покупает, и никогда не будет разорен торговым кризисом. Далекий от того, чтобы бояться за будущее, он представляет его себе в радужных красках; ведь он употребляет в интересах своих детей, можно даже сказать в пользу грядущих веков, каждое мгновенье, которое остается у него свободным от обычной работы. Ему нужно немного времени, чтобы бросить в землю зерно, которое через 100 лет вырастет в могучее дерево, вырыть канаву, которая навсегда осушит его поле, провести ключевую воду, улучшить все окружающие его виды скота и растений неустанно повторяемыми усилиями, сокращающими минуты его отдыха. Его маленькое наследственное имение - настоящая сберегательная касса, всегда готовая принять все его мелкие сбережения, превратить в стоимость всякую минуту его отдыха. Вечно деятельная сила природы оплодотворяет его землю и вознаграждает сторицей его труд. Крестьянин живейшим образом ощущает счастье, связанное с его собственностью" [8].
Сисмонди - экономист, и его внимание привлекает, прежде всего, организационно-хозяйственная деятельность крестьянина, хотя он затрагивает и этические проблемы. Да, крестьянин как субъект хозяйственной деятельности самодостаточен. Сисмонди справедливо отмечает, что крестьянин приспособляет свое производство к своему потреблению. Это и есть один из принципов, организации крестьянского хозяйства - принцип покрытия потребностей. Крестьянин ведет свое хозяйство экономно и расчетливо. Не следует упускать из виду, что крестьянин никогда не ощущал себя одиноким и беспомощным перед могучими силами природы. Он как один из членов сельской общины, мог и действительно ощущал ее коллективистский дух и защиту. Самое худшее, что могло его постигнуть, были неурожай, пожар, вторжение неприятельской армии. Но даже эти удары судьбы были только временными бедствиями: они не уничтожали источников его существования. От последствий неурожая предохраняли чаще всего большие запасы, сложенные в амбар; скот давал молоко и мясо; лес и воды также доставляли средства к пропитанию. В лесу же был и строительный материал, чтобы на месте сгоревшего дома построить новый. От неприятеля крестьянин вместе со скотом и другим имуществом, которое можно было увезти, скрывался в лесу, и затем снова возвращался, когда неприятель уходил. Как бы ни был опустошителен неприятельский набег, он не мог уничтожить пашни, луга, лес, эти основы крестьянского существования. Если имелись необходимые рабочие силы, если люди и скот оставались целы, то потери скоро восстанавливались.
И все же, самое главное, что не находит прямого внешнего выражения, но составляет самое большое личное благо крестьянина - это независимость, позволяющая чувствовать, что наши радости не зависят ни от властей, ни от судьбы, а также душевная активность, хорошее расположение духа, вытекающее из труда, постоянно применяемого ради целей, внутренняя ценность которых очевидна самому труженику. Это те качества, без которых невозможна нормальная и справедливая жизнь в принципе, так как отсутствует ее главное условие - самостояние человека.
Семейная кооперация трудовых усилий в условиях крестьянского натурального хозяйства подчинена разумной цели жизнеобеспечения самого семейного коллектива, как главной цели производства. Рыночная реализация свободного продукта (именовать его излишним неверно) всего лишь сопутствует основной цели. "Есть - продадим, нет - погодим". Поэтому здесь в принципе не может появиться уродующий нормальную жизнь крестьянства, экономический кумир - непрерывно растущая прибыль в денежном выражении, ставшая целью и смыслом существования того, кто вожделеет самоценного богатства. В условиях крестьянского жизненного уклада нет места и для такой патологической фигуры, как "частичный рабочий". Каждый участник трудового процесса достаточно универсален в пределах запросов, предъявленных самим характером земледельческой, сельскохозяйственной работы. Он здесь просто не востребован жизнью, этот несчастный, о котором будет убийственно для человеческой личности сказано: "часть частичной машины".
Существует ещё одно серьезное препятствие для фантома перерождения крестьянского натурального хозяйствования в формы капиталистического предпринимательства - сердечные отношения близких родственников, которым чужд голый рационализм и его непременный спутник - меркантилизм.
Идея капиталистического предпринимательства, идея общества массового потребления не могла возникнуть на почве и в недрах традиционных форм экономической деятельности. Народившийся за их пределами капитализм явился и крестьянскому подворью как сугубо внешний и лютый враг. Он разрушил целостное бытие земледельца, превратив хозяина, собственника в пролетария и вынудил его в качестве "шестерки" пополнить ряды низкой обслуги в составе нового общества.
Большаков Владимир Павлович, докторант Тюменской сельскохозяйственной академии
Примечания:
1 - Пушкин А.С. Мысли на дороге (1833-1834)// Пушкин А.С. Собр. соч.; В 10 т. Т.7. - Л.; Наука, 1978.
2 - Мяло К. Оборванная нить (крестьянская культура и культурная революция) / К.Мяло // Новый мир. - 1988. - № 8.
3 - Радищев А.Н. Избранные философские и общественно-политические произведения / А.Н.Радищев. - М.: Политиздат, 1952.
4 - Один из замечательных русских писателей XIX столетия Г.И. Успенский справедливо полагал, что для крестьянина помимо мирской, гражданской власти, существует "власть земли". Подчиняясь этой власти, крестьянин до конца своей жизни верно служит и не ропщет, отдает все свои физические и духовные силы "матушке земле".
5 - Давыдов Ю. Этика любви и метафизика своеволия / Ю.Давыдов. 2-е изд. - М.: Молодая гвардия, 1989.
6 - "Расходным хозяйством" В.Зомбарт называет такие формы ведения хозяйства, при которых сначала даны расходы, по которым и определяются доходы. К такого рода хозяйствам он относит, за редким исключением, все типы хозяйствования докапиталистической эпохи [cм.:18].
7 - Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т. 4 / Аристотель. - М.,1983.
8 - Каутский К. Аграрный вопрос / К.Каутский. - Харьков: Пролетариат, 1923.
