Надо ли делать вид, что русофобии не существует, чтобы улучшить отношения с Западом?
Запад раздражает русский цивилизационный феномен, способность русского народа выдерживать внешнее давление.
С точки зрения западных идеологов мы давно уже должны были перестать существовать.
Но русские почему-то продолжают жить, сопротивляться и регулярно «начищать рыло» Западу.
Ведущие «Вестей ФМ» — Сергей Михеев, Сергей Корнеевский.
Михеев: Поговорили знатненько про русофобию. На мой взгляд, отрицать ее наличие бессмысленно, достаточно просто почитать исторические труды. Кстати говоря, невероятный вклад в теоретическое создание русофобии как системы вложила Польша, еще с XV-XVI веков это прослеживается по трудам польских политиков, историков и всяких теоретиков, и так далее. А если говорить о главном выводе нашей дискуссии, то все остались при своих позициях, это понятно. Единственное, мне до сих пор неясен тезис людей, которые оппонируют нам и мне, в частности, что вот, мол, вы знаете, нельзя говорить о русофобии, так как мы таким образом ухудшаем отношения с Западом.
Корнеевский: Констатируя эту болезнь, мы ее ухудшаем.
Михеев: Да. Грубо говоря, надо делать вид, что ее нет, для того чтобы у нас улучшились отношения. Этот тезис мне совершенно не понятен, то есть нас фактически призывают врать, выдавать желаемое за действительное, и таким образом вроде как отношения с Западом улучшатся. При этом должен ли что-то Запад делать в этом отношении — непонятно. Все равно, мне кажется, это исходит из ложной уверенности в том, что Запад и так прав, а мы что-то делаем не так. Вот мы здесь стали выступать на радио, телевидении, и поэтому вот наши отношения с Западом ухудшились. Но, мягко говоря, наши выступления на радио и телевидении, во-первых, являются реакцией на это ухудшение, а ухудшились они совсем по другим причинам и не вчера, задолго до того, как мы стали выступать; второе, никто на Западе, если говорить об обывателях или даже экспертах, русское радио или телевидение не слушают и не смотрят, потому что они просто не знают русского языка, поэтому утверждать, что они слушают, смотрят и обижаются — это как-то, мягко говоря, странно.
Корнеевский: Но есть Russia Today, она же им переводит.
Михеев: Переводит, но не все, не так давно стала переводить. Нас-то они не слышат все-таки. Но, самое главное, я не очень понимаю, почему слабость и уступки должны породить улучшение отношений?
Корнеевский: Слабых бьют.
Михеев: Можно, конечно, говорить, что тот умнее, кто первый уступает. Ну, не знаю, может быть, в каких-то бытовых спорах это работает, но в целом мы уже уступали, уступали, замучились уступать уже, а лучше все никак, на мой взгляд, не становилось. И как только мы попытались хоть что...
