Что мотивирует художника? Чего художник хочет достичь, создавая своё творение?
Ранее обычный ответ на этот вопрос звучал так: художник с помощью творения выражает свой взгляд на изображаемое, своё отношение к нему.
Нельзя сказать, что подобная формула безупречна. Отношение к изображаемому – это всё-таки личное дело художника, нечто сиюминутное, а изображение (если это, конечно, не скульптура из картона, какие также производятся индустрией современного искусства) создаётся, чтобы предстоять зрителю длительное время, «на века» - как можно было бы сказать, если чуть-чуть добавить пафоса. В идеале художника должно мотивировать желание запечатлеть нечто ускользающее, грозящее исчезнуть, чтобы дать этому ускользающему возможность продлить бытиё. То, что удалось увидеть художнику, сделать доступным восприятию многих.
Но потихоньку акцент сдвинулся, и с самого объекта, с тайны бытия переместился на отношение художника к объекту. Отношение стало важнее сущего. С одной стороны, подобный сдвиг даже оправдан: то, что видит художник, большинство просто не способно увидеть самостоятельно. Поэтому зрителя надо взять за руку и подвести к открытому художником чуду. Без личного отношения художника к миру искусство невозможно.
С другой стороны, художник при этом неизбежно ощущает свою значимость. Это ощущение пьянит, и художник становится заложником желания эту значимость не потерять. Он ищет способы подчеркнуть собственную уникальность, доказать ценность своего особого взгляда на мир.
Сегодня, однако, и эта мотивация творчества устарела. Если говорить о взгляде на мир, то приходится признать, что мир первичен. Сначала есть нечто, обладающее бытием, потом наш взгляд на него. При ранжировании значимости мир всё-таки получает первое место. А нынешний художник хочет поставить на первое место себя. Целью творчества становится не выражение чего-то обнаруженного где-то там, а самовыражение. На каком материале, с помощью каких объектов выражаться – это уже не важно.
Подобный настрой художников проявляется порой самым неожиданным образом. Например, южноафриканские скульпторы Андре Принслоо и Рюхан Янсе ван Вююрен получили заказ на изготовление памятника Нельсону Манделе. Герой черной Африки и борец с апартеидом Нельсон Мандела скончался 5 декабря 2013 г. А памятник был торжественно установлен на следующий день после его похорон – 16 декабря. Политический заказ, который был выполнен крайне оперативно. Можно ли считать памятник великим произведением искусства? Наверное, нет. Но его задача – напоминать людям о Манделе. Отсылка к воспоминаниям – основная функция любого памятника. Личность изображаемого – основное его содержание.
Казалось бы, всё понятно. Не нравятся условия – не берись за заказ. Но заказ выполнен. Далее, скульпторы выражают желание, чтобы на памятнике были отражены их имена. Подлинная мотивация вылезает наружу. Не ради Манделы они делали памятник, ради себя. То, что пришлось изображать в бронзе Манделу для них вторично, а вот собственные имена – это существенный момент.
Скульпторам отказали. И тогда они решаются на месть. В ушной раковине скульптуры они размещают маленького бронзового кролика. На африкаанс слово, обозначающее кролика, имеет и другой смысл – «спешка». Так шутники подчеркнули, что работать им пришлось в спешке. Благовидный предлог для мести найден. Мол, дело не только и не столько в сатисфакции за отказ разместить наши фамилии, мы просто возмущены тем, что искусство отдаётся на откуп политической целесообразности. Это намек, что памятник мог бы получиться более художественно ценным, если бы не пытались успеть к дате похорон.
Допустим, что так. Но, повторю, не хочешь заниматься профанацией творчества – не берись за заказ. А взялся – действуй в интересах заказчика. А кролик в ухе Манделы – это уже за пределами простого приличия. За пределами культуры. За пределами понимания того, что есть памятник и для чего он нужен. Кролик – свидетельство крайней степени нарциссизма. Когда забота о том, что считаешь правильным в отношении себя, застилает весь окружающий мир.
Кролика, конечно же, демонтируют. Но осадок останется. Теперь памятник Манделе в Претории всегда будет «тем самым памятником», в ухе которого сидел кролик. А снижение пафоса в отношении памятника будет переноситься и на его прототип. Из подобных штрихов складывается разрушение культурных и исторических авторитетов.
Андрей Карпов, главный редактор сайта «Культуролог»
1. Re: Кролик-разрушитель