Причащение на Пасху - новая «духовная мода» или древняя традиция?

Те православные, которые ходили в церковь хотя бы при Святейшем Патриархе Пимене, помнят, что ни в сам день Пасхи, ни на Светлой седмице нигде никого не причащали (разве что кроме младенцев, которым не требуется для причастия ни поста, ни исповеди). Обычно все причащались в Великий Четверг, так как именно в этот день было установлено Господом таинство Евхаристии, а кто по причине работы не мог причаститься в Великий Четверг, - причащался в Великую Субботу. В Пасху же после крестного хода и литургии все разговлялись.

Тем более не могло быть и речи о причащении на Светлой седмице за отсутствием поста как такового. Казалось бы одной этой установленной отцами традиции было бы достаточно, чтобы закрыть тему раз и навсегда. Однако, современные модернисты, не удовлетворяются традицией, до них отцами установленной, но пытаются внести какую-нибудь новенькую отсебятинку, ссылаясь при этом для оправдания якобы на более глубокую древность.

Замечено, что любой богослужебный модернизм лукаво прикрывается «древностью». Хотя уже сама идея возврата к древности порочна, так как Церковь постоянно живет Духом Святым, а не только в какие-то недоведомые древние времена, но и, тем не менее... была ли такая практика в древности? Склоняемся утверждать, что нет. По Уставу литургия Великой Субботы должна начинаться с великой вечерни и после полудня. Все песнопения, входящие в ее чинопоследование, - воскресные, включая Евангелие. И новый день, как известно из Библии, начинается с вечера. Можно предположить, что она - литургия святителя Василия Великого - как раз и была в древности первой пасхальной литургией (!), за которой все причащались. После этой литургии в качестве уставных чтений Типиконом назначаются Деяния Апостолов, потому что разговляться, согласно 89-му канону Шестого Вселенского Собора, можно было не раньше полуночи. Нужно было благоговейно ждать окончания поста. Сейчас, кстати, этот канон вообще потерял всякий смысл, так как все равно никто раньше окончания пасхальной утрени и литургии не разговляется, а это уже далеко после полуночи. Да и ежегодное схождение Благодатного огня на Гробе Господнем происходит в Великую Субботу во второй половине дня, а не в воскресенье. Хотя, это уже и есть воскресенье. Таким образом, причастившись и разговевшись ровно в полночь, православные расходились по домам.

А та, что в современном понимании называется пасхальной литургией - святителя Иоанна Златоуста - была уже, по всей видимости, второй пасхальной литургией. На ней уже вряд ли кто-то причащался, так как все уже разговелись. Впоследствии, когда в 8 веке был составлен преподобным Иоанном Дамаскиным для утрени замечательный пасхальный канон, предположительно произошло смещение акцентов на вторую литургию. Литургию Великой Субботы стали совершать в первой половине дня, и она усвоилась именно субботе, а не воскресенью; а следующей литургии - Иоанна Златоуста - усвоили название первой пасхальной литургии, вместе с предшествующими ей крестным ходом и пасхальной заутреней.

Все традиции далеко не случайны. И если современные модернисты не понимают их смысла, то это никак не означает его отсутствие. О причащении же на следующих литургиях Светлой седмицы и речи быть не могло, так как пост, согласно Устава, - непременное условие подготовки к причащению (Типикон, 32-я глава). И напрасно модернисты ссылаются на 66-й канон Шестого Вселенского Собора, как будто наши отцы его не знали, а они - обновленцы - открыли нам Америку. Там речь идет совсем о другом, о том, что дни Светлой седмицы нужно проводить как один день - в молитве и духовной радости о Воскресшем Господе, а не заниматься различными мирскими попечениями и увеселениями. Здесь, как и везде, модернисты не понимают и не хотят понимать самого главного, - это то что отцы, установившие церковные традиции, всегда пребывая в подвиге бдения, поста и молитвы, были водимы Духом Святым, а современные неообновленцы и модернисты, не несущие совершенно никакого духовного подвига, водятся иным духом и собственной гордыней, пребывая в состоянии духовной прелести. Более того, патологическое отсутствие смирения перед духовным авторитетом предшествующих отцов вызывает справедливые вопросы об истинных целях их видимого присутствия в Церкви. Не для разрушение ли Церкви они пришли? Не на профанацию ли всей церковной жизни, святых таинств и переформатирование церковного сознания православных христиан? Время покажет, однако, и уже показывает...