Трагедия на Октябрьском поле: теракт или бытовое убийство?

Трагедия, произошедшая 29 февраля на Октябрьском поле, невольно оживила в общественном сознании воспоминания о террористических актах, которых за последние 20 лет выпало не мало на долю жителей Москвы. Еще живы в памяти ужасающие кадры терактов: Парк Культуры, Лубянка, Рижская, Павелецкая, Автозаводская, Белорусская, Пушкинская, Охотный ряд, Нагатинская, Тульская - только в московском метро было произведено 8 терактов.

Женщины в черной исламской одежде, метро, кровь, убийство, дети, мигранты - все это, так или иначе, ассоциируется в обществе с исламистами, с экстремизмом и терроризмом.

Когда же угрожающие кадры вновь замелькали в информационном пространстве, непроизвольно в воздухе повисли вопросы: неужели опять, не уж-то снова террор и снова мусульмане?

Официальные представители разных мастей спешат уверить в обратном - мол, нет, психопатка, шизофреничка со стажем - родственники подтверждают, наркоманка, несчастная в нервном припадке - с кем не бывает. Однако факты даже при первом рассмотрении говорят о том, что версия с помутнением рассудка, даже не говоря про ее «универсальность» в подобных случаях, - не так однозначна.

У любого обывателя, изучившего даже поверхностно порядок действий няни из Узбекистана Гульчехры Бобакуловой, возникает масса вопросов.

Первое, что бросается в глаза, это размеренность, спокойствие, продуманность действий, что сразу же наводит на мысль о спланированности преступления.

Достаточно обратить внимание лишь на некоторые действия преступницы, из которых становится очевидно, что акция не была спонтанной: ждала пока все уйдут (то есть была вменяема при хозяевах); облила квартиру заранее подготовленной воспламеняющей жидкостью; вызвала такси (видимо, в такси тоже была не в припадке безумия или в состоянии опьянения, иначе никто бы не повез); одела заранее приготовленную исламскую одежду с хиджабом - в обыденной жизни никогда не использовала; приехала к метро (почему именно к метро?); спокойно и демонстративно совершила намаз на земле; возле входа в метро достала голову и как по сценарию, стала ходить взад-вперед и скандировать шаблонные фразы, которые у большинства ассоциируются с террористами: «Аллах акбар!», «я террористка», «я взорву», «у меня бомба», и подобное. Все говорит о том, что версия с внезапным умопомешательством слабая.

Версия «Психопатка»

Два-три года, по основной версии, няня работала с ребенком в доме и жила в семье, - при всем характерном артистизме лиц азиатской национальности, скрывать такие диагнозы в доме длительное время невозможно. А узнав о неадекватности человека, которому ты доверил ребенка, при всей толерантности взглядов, вряд ли кто оставит его в семье. Четкая последовательность действий говорит в пользу трезвости ума. Даже принимая во внимание околесицу, которая Бобокулова несла потом на камеру и во время допроса, это не аргумент - опытные следователи видели представления и почище. Тем более, если она заранее решила симулировать невменяемость, - тут нет ничего удивительного. Раскаяние в зверском убийстве беспомощного ребенка отсутствует, напротив, во всем поведении читается чувство выполненного долга, - в СМИ просочились фразы Бобокуловой о подготовке акта заранее.

С другой стороны, болезнь могла действительно обостряться редко, такие случаи в психиатрии тоже известны. Об этом, по версии Газета.Ру, рассказал и отец Бобокуловой. Также отец рассказал о том, она стала слышать голоса в последнее время. На камеру няня также все время говорит об указаниях «Аллаха», который и надоумил ее убить ребенка, - видимо, и совершить все последующие действия тоже. Об одном случае обращения за помощью рассказали, по версии «Газеты», и в Самаркандской областной клинике психических заболеваний. Но отец лицо заинтересованное, а рассказывать дело не сложное, поэтому в полной мере доверять его показаниям невозможно.

По мнению психиатра Любови Виноградовой из Независимой психиатрической ассоциации, голоса, которые велят что-то сделать, это уже крайний и страшный диагноз.

При этом психиатр рассказала в комментарии «Газете» про показательный случай в ее практике, когда мама троих детей под влиянием голоса беса, утопила своего ребенка в ванной, после того как муж ушел из семьи. Показательным для нас этот случай является потому, что мама эта не стала одевать хиджаб, отрезать своему ребенку голову и ехать на такси к метро, чтобы продемонстрировать результаты своего психоза пассажирам возле выхода.

По словам отца Бобокуловой, дочь никогда не интересовалась исламом, и даже не читала Коран и уж тем более не носила специфическую одежду радикальных мусульман. Она закончила 10 классов, нигде не училась, работала на овощебазе или на рынке, и как ее взяли работать в семью в Москве, он не понимает.

Допустим, психическое расстройство действительно имело место, и оно было в стадии обострения, откуда тогда такой четкий план действий?

Все это опять же наводит на нехорошие мысли о том, что психическим расстройством тут дело не ограничилось.

Имитация теракта?

Ведь это нарочно не придумаешь - в продемонстрированном акте собраны были все ключевые ассоциативные факторы, которые как никакие другие влияют не массовое бессознательное чувство страха и ужаса, подавляют активность, затрагивают все табуированные элементы, которыми, как правило, и оперируют террористы в ходе атак: смерть, смерть ребенка, голова, шахидка, бомба, террористка, теракт в метро, выкрики «Аллах акбар!». Эти элементы - неотъемлемая часть многих последних терактов в России, да и во всем мире.

Это чрезмерно психически заряженные, запрограммированные в сознании людей термины, одно произнесение вслух которых может вызвать массовую панику (вспоминаем про слово бомба в самолете, которое нельзя произносить), а если прибавить к этому еще и визуальную картинку - неадекватная шахидка с головой ребенка, бегающая взад-вперед, то паника, страх, беспорядочная активность особенно в толпе обеспечены (вспомним действия полицейских, которые 20-30 мин стояли в оцепенении и не знали, что делать).

Если скомпоновать ключевые моменты совершенного акта, то сразу возникают ассоциации с кадрами из роликов «Исламского государства», с шахидками и боевиками. К слову сказать, до появления этой террористической организации в международном информационном пространстве тема с отрезанием головы мало интересовала исламистов в России, хотя и не нова в отечественной террористической практике. Да и вообще в массовом сознании отрезание головы не было связано так сильно с исламизмом, сейчас же напротив все знают, что головы отрезают исключительно исламисты «ИГИЛ» (террористическая организация, запрещенная в России. - РНЛ).

Исламская экстремистка?

Вопрос ее психического здоровья, конечно, важен, но для дела не принципиален, поскольку как раз женщины с лабильной психикой, находящиеся в состоянии депрессии, имеющие психические отклонения, чаще всего и становятся объектами вербовщиков - исламистов. А это уже говорит о том, что вполне вероятно, что в данном случае имел место экстремистский, либо террористический акт (в зависимости оттрактовки ряда элементов преступления).

Да, женщина могла быть не в себе, но это не исключает того, что ее могли и завербовать, и использовать ее расстройство и внушаемость для промывки мозгов, что так хорошо умеют делать исламские вербовщики. Либо она могла подпасть под влияние экстремистской пропаганды иным способами: при личных контактах с носителями идеологии, через интернет, который кишит исламистскими ресурсами, либо и то и другое сыграло роль. О возможных соучастниках преступления и подстрекателях говорят и правоохранительные органы, хотя пока и не внятно.

В Москве вербовщики, в том числе связанные с «Исламским государством», работают по всем направлениям - в интернете, в мечетях, на курсах арабского языка, подходят на улице и в транспорте - основными объектами обработки становятся молодые женщины - этнические мусульманки, а основным инструментом психическогодавления на личность-перспектива личных серьезных отношений и быстрый брак.

При любом варианте событий сама Бобокулова не могла придумать такой сценарий действий, с точностью имитирующий поведение террористов, да и обычным психическим припадком это назвать сложно.

Поэтому версия, озвученная сразу после акта основными СМИ о том, что трагедия на Октябрьском поле является жестоким убийством в припадке сумасшествия и ничего больше - слабо обоснована.

По конечному результату и по эффекту акт, совершенный Бобокуловой, вполне сравним с экстремистским или террористическим актом.

Цель создания атмосферы страха, нагнетания чувства особой опасности в обществе и не уверенности в социальной стабильности государства, которая, как правило, стоит за террористическими актами, вполне могла стоять и за подобным действием, если рассматривать его конечный результат.

Обыкновенным бытовым преступлением это могло быть, если бы женщина просто убила ребенка, или даже отрезала в психическом припадке голову. Бобокулова же спокойно положила голову в сумку, села в такси и поехала к станции метро. Зачем? Весь алгоритм действий, который она совершила, очень напоминает акт устрашения, за исключением того, что это было симуляцией теракта. К тому же, о том, что это теракт няня сказал всем сама во всеуслышание.

Кому могло понадобиться такое «театральное» представление?

Любой специалист по экстремизмуи терроризму (крайней формы проявления экстремизма) скажет, что жертвы и взрывы это лишь способ создать информационный повод, создать картинку и привлечь внимание общества и власти для достижения своих целей.

Дело не в том, сколько было жертв, хотя количество обычно плюс для террористов, а в том, какой резонанс и какое воздействие окажет акт на людей. В этом смысле симуляция теракта это тоже «теракт», хотя бы информационный, - люди заговорят о проблемах, о том, как небезопасно живется в стране, плюс всплывут все застарелые этно-религиозные противоречия, которые сегодня особенно остры. Охотников создать такой инфоповод среди экстремистов разного толка предостаточно. Да и заказать подобное действие вполне возможно - специалистов, которые могут исполнить такую акцию с привлечением нужных «сумасшедших» тоже уже немало в преступном мире. История экстремистских атак в России и мире знает множество таинственных случаев нападения на храмы, на священников, на стратегически важные объекты, убийства ключевых общественных, политических деятелей в исполнении «сумасшедших» - везде прослеживался след соучастия третьих лиц. Сумасшедший - выгодный исполнитель, с него взять нечего, верить ему тоже нельзя вполне, а задачу выполнить он в состоянии. Сумасшествие вообще универсальный способ завуалировать многое в преступлении - всегда можно сказать: «ну это же сумасшедший, что с него взять».

Не исключено, что и данная акция в людном месте, которая по замыслу могла привлечь значительное внимание СМИ, и таким образом оказать значительное устрашающие действие, также была спланирована.

Бобокулова воссоздала полностью картинку из сюжетов про теракты, если данную картинку еще и активно растиражировать по крупнейшим СМИ, - то эффект устрашения в огромных масштабах будет гарантирован. Легальный способ протолкнуть и идеологию радикального ислама - ведь учитывая воздействие современных информационных технологий на массовое сознание, - чем чаще крутить сюжет, тем большее влияние он оказывает, - от животного страха до сочувствия и желания повторить. Боевики «Исламского государства» и их покровители знают, что делают, выкладывая в сеть сотнями жуткие ролики с отрезанием голов «неверных».

Теракт нового типа?

Основные характеристики террористического акта следующие: публичный характер, преднамеренное создание обстановки страха ради достижения определенных целей, общественно опасное насилие применяется в отношении одних лиц, а психологическое воздействие сказывается на других лицах.

Однако в уголовной практике России такие случаи никогда не признавались терактами, да и вообще подобных случаев не вспоминается. Возможно даже это своего рода новое слово в преступном деле террора.

Уголовный кодекс РФ предусматривает ответственность за терроризм только в случаяхсовершения взрыва, поджога, создающих опасность гибели людей, если доказано, что эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти. В том числе указывается на угрозу свершения указанных действий.

Немного иначе обстоит дело в Европе, где открытые показательные убийства, напоминающие культовые казни, в исполнении исламистов стали не такой уж редкостью. И не редкоофициально признаются спецслужбамитерактом.

Одно из наиболее громких случаев кровавых атак на граждан в публичных местах с религиозным подтекстом произошло в 2013 г. в Лондоне, в Вулвиче, - двое нигерийцев напали с мачете на военнослужащего Ли Ригби и жестоко расправились с ним. При этом преступники просили прохожих снимать их на мобильный телефон и спокойно рассказывали, что убийство совершили в отместку за убийство мусульман во всем мире, звучали стандартные фразы об исламе, цитаты из Корана, «Аллах акбар!», о том, что они шахиды и прочее. Случай был признан официально терактом, нигерийцы были признаны вменяемыми. После этого случая по всей Великобритании прокатилась волна антиисламских маршей в память об убитом солдате - в Ньюкасле манифестация собрала более 7000 жителей. Подобный случай произошел годом позднее - приезжий мусульманин отрезал голову 82-летней старушке, - однако довольно быстро признали, что террористического следа тут нет. Возможно, причина в том, что случай не получил такого резонанса как в убийство военного в центре Лондона. Преступник же заявил на допросе, что «вдохновился» картинками казни боевиками «Исламского государства» двух американских журналистов в интернете.

В 2015 г. МВД сразу двух государств Дании и Франции признало терактом стрельбу недалеко от синагоги в Копенгагене, в результате которой пострадало 2 человека. Один из преступников, мигрант из Ирака, был застрелен при задержании, он имел при себе издание Корана - в момент смерти закладка в Коране находилась на суре 21 «Пророки», где говорится о возмездии для неверных.

История противодействия исламизму в Европе более богата подобными случаями, и, несмотря на всю знаменитую европейскую толерантность, убийства на почве исламизма зачастую признаются террористическими актами.

В случае Бобокуловой, хотя убийство было совершено и не в людном месте, но надругательство над трупом ребенка в общественном месте - это будет почище нападения с мачете. Да и след исламизма здесь прослеживается отчетливо.

Будет ли официальноепризнание трагедии?

Сразу же после появления информации стало ясно, что ведущие телеканалы не собираются массово освещать этот случай, хотя, казалось бы, случай сенсационный и аудитория обеспечена. Почему чиновниками было принято такое решение?

Тут есть два момента. Первое, это то, о чем мы уже сказали выше: при массовой трансляции этого материала - террористический эффект сильнее. И здесь должны были вмешаться компетентные специалисты. Второе, это более близкий интерес для ответственных должностных лиц, у которых обыкновенно на такие случаи есть инструкция - руководствоваться политикой «охранительства», «замалчивания» и «миролюбия». Возможно, в данном случае эти два фактора совпали.

Какая разница, признают данное преступление терактом, экстремизмом или бытовым преступлением?

Теракт, по всем правовым нормам, - нечто большее, что простое уголовное деяние. Это создания атмосферы страха ради достижения политической, идеологической или религиозной цели. Зачастую теракт признается национальной трагедией, объявляется траур и проводятся сопутствующие мероприятия.

Как минимум, при этом следует признать существование угрозы со стороны идеологических групп, и объявить о противодействии. Выразить соболезнования пострадавшим, объявить о плане следственно-розыскных мероприятий. Начать бороться с причинами, приведшими ктакого рода преступлению.Никто из официальных лиц и учреждений государства этого не сделал и, судя по всему, уже не сделает.

Почему мигрантка, имеющая, возможно, психические отклонения, с образованием 10 классов, приехала спокойно в Москву и работала без разрешений? Если она подверглась исламистской пропаганде, в том числе в сети интернет, следуетпоставить вопрос о несостоятельности правоохранительных органов, и чиновников, не способных справиться с проблемами.

Последствия замалчивания трагедии

Актуализируя эти и многие другие сопутствующие вопросы, мы неизбежновскрываем глубинные социальные противоречия, проблемы и закоренелые конфликты, которых в России немало и которыемогут взорваться в любой момент.

Проблема неограниченной миграции из среднеазиатских республик по многим параметрам представляет угрозу национального масштаба. Достаточно вспомнить, что такие страны как Узбекистан, Таджикистан, Киргизия являются основными источниками наркотрафика из Афганистана в Россию. Кроме того, наряду с некоторыми российскими республиками это основной «поставщик» человеческих ресурсов для исламской экстремистской идеологии и кандидатов в «Исламское государство». Реальный уровеньпреступности среди мигрантов и этнических диаспор в России давно стал темой - табу для правоохранительных органов и СМИ.

Признать такие глобальные проблемы, учитывая, сколько потенциальных наркоторговцев и террористов легально переходят границу ежедневно, очень сложно - значительно проще продолжать игнорировать, замалчивать и ничего не менять.

Откладывая решение серьезных вопросов, мы в очередной раз заводим часовой механизм с неизвестным временем детонации. А решение этих проблем становится все более сложным.

Говоря об угрозе эффекта «массового устрашения», о вероятном «разжигании конфликтов», мы забываем о не менее значимых последствиях замалчивания трагедии.

Непризнание официально трагедии и утаивание подобных проблем от общественностиприводит к тому, что гражданепостепенно теряют бдительность, притупляется чувство самосохранения, люди не знают, где враг, а где друг, кто представляет опасность, а кто безвреден, кого можно пускать в дом, а кого не стоит. Такое притупление критического мышления в результате сокрытия значимой информации, изменяет у граждан способность рационально мыслить и взвешено принимать решения, девальвируется система ценностной ориентации, что может представлять, возможно, большую опасность в перспективе, чем угрозы, связанные сосвещением застарелых конфликтов и противоречий.

Потеря ценностных ориентиров в обществе может привести к тому, что в нужный момент люди не смогут принять правильное решение, сделать нужный выбор, поскольку реальная опасность будет казаться эфемерной. История знает не один пример, когда целые города и государства подали из-за отсутствия должной идеологической подготовки и грамотности граждан, из-за недостаточной осведомленности о масштабе, характере угрозы и последствиях вражеского вторжения. Нередко граждане оказываются безоружными даже перед бытовыми преступниками из-за отсутствия должного информирования.

В современном информационном обществе проблема отягощается еще и тем, что вероятный противник не всегда обозрим, и не всегда приходит «из-за городских ворот». В частности, всем известно, что исламский экстремизм активно распространяется через интернет, при этом не ведется никакой работы по оповещению пользователей о вероятной угрозе радикальных мусульман, жертвой которых может стать любой интересующий религией студент или мусульмане, не знающие об опасности вовлечения в исламистскую секту.

Случившаяся трагедия сама по себе наглядно свидетельствует о том, что бдительность граждан и информированность о возможных угрозахна сегодняшний момент оставляет желать лучшего. Если и дальше прививать обществу чувство особенной толерантности к приезжим потенциально опасным рабочим из Азии, не оповещать людей о грозящей им опасности от близких контактов с мигрантами из «зон риска», не предпринимать мер по ограничению незаконной миграции, или хотя бы не ужесточить порядок выдачи документов для прибытия и трудоустройства в России подобные преступления будут повторяться снова и снова, только усугубляя межэтнические и межрелигиозные конфликты.