Предательство вечно, как мир, и в основе его всегда лежал личный интерес - материальная выгода или притязание на нечто, более значимое, чем «сребролюбие». Но, как бы ни прикрывались предатели соображениями «высокого порядка»: благополучие страны, установление в ней более справедливого государственного устройства и прочее -в их деяниях неизбежно будут присутствовать личная выгода и зашкаливать амбиции.
Особенно опасны те из предателей, которые преследуют цель занять свое место в истории или, как это зачастую и случается: оставить в ней свой «след». Пример Герострата заразителен и не важно, что именно уничтожается, выбравшим каждым из одержимых свою цель: великолепный храм Артемиды или иные святыни страны.
Чего не хватало, например, «косоглазому моему другу», - как называл М.В.Алексеева, начальника своего штаба, Верховный Главнокомандующий Русской армии Государь Император Николай II. Могут возразить: ведь кроме выгоды и амбиций могла быть и «круговая порука», вытекающая из участия в оппозиции Государю, организованной верхушкой Государственной Думы, с привлечением членов «Военной Ложи». Но, ведь у каждого из тех, кого вовлекли в порочный этот «круг», были свои личные цели и выгоды.
Возможно, что Михаил Васильевич посчитал, что на должности Верховного главнокомандующего Русской армии, которую он занял 2 апреля 1917 года, он быстрее и вернее приведет ее к победе над врагом? До самой своей, весьма скорой, отставки, последовавшей 21 мая, Алексеев «пытался остановить развал армии, выступал против Советов и солдатских комитетов в армии, старался уберечь солдат от «агитаторов» и восстановить старую власть офицерства».
Могли ли быть успешными попытки члена масонской «Военной Ложи», бывшего царского генерал-адъютанта Алексеева, нарушившего данную Государю присягу, спасти армию - вопрос чисто риторический. Пользуясь известным термином времен Первой мировой войны, можно сказать, что произошло «братание», в прямом смысле, «лучезарных братьев» из высшего командования Русской армии - начальника штаба Верховного Главнокомандующего Алексеева и Главнокомандующего Северным фронтом Рузского - с масонами из Временного комитета членов Государственной Думы (ВКГД).
«Братание» с внутренними врагами России главных фигурантов «ловушки», в которую был пойман царский поезд в конце февраля 1917-го, началось еще в 1916: Алексеева «обхаживал» враг Государя Гучков - глава «Военной ложи», а Рузского - «лучезарные братья» из той же «Военной Ложи», куда вступил крайне амбициозный генерал, претендующий на должность Алексеева. В роковой для России день 2 марта 1917 года к «братанию» с ее врагами присоединились остальные Главнокомандующие фронтами, генерал-адъютанты: Юго-Западным Брусилов и Румынским Сахаров, а также Западным фронтом Эверт, не успевший стать царским адъютантом.
Дума, уже получившая указ Государя о своем роспуске, тем не менее, днем 27 февраля 1917 года образовала ВКГД, взявший на себя роль центральной власти, присвоив полномочия ещё существовавшего законного Государя.
«От Временного Комитета Гос. Думы. Временный Комитет членов Государственной Думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием. Предсѣдатель Государственной Думы М. Родзянко. 27-го февраля 1917 г.».
Находясь в эйфории от своих «деяний» и не способные на бесстрастный анализ их последствий, предатели-думцы еще не поняли, что состояние «внутренней разрухи» в Царской России «при тяжелых условиях», на самом деле, окажется образцовым порядком по сравнению с не заставившей долго себя ждать катастрофой на фронте и развалом тыла. Положение в России, до отречения Государя Императора Николая II, было несравненно лучше, чем во всех других странах - участницах противостояния в Великой войне. Не поддержит временщиков «население и армия», в которой после отречения Государя начнут набирать обороты случаи массового дезертирства.
Но уже 1 марта Временный комитет получит де-факто признание правительств Великобритании (традиционное «братание» с Британией внутренних врагов России) и Франции - «наших союзников», о верности которым так беспокоился Государь.
Особую роль в событиях тех дней конца февраля - начала марта 1917 года сыграл генерал-адъютант Рузский, интриговавший против Алексеева и в силу этого «из кожи вон лезший», стараясь угодить «братьям-думцам». Именно в Пскове, в штабе Северного фронта, куда пришел Царский поезд после того, как не смог проехать до Царского Села, произошли те события, которые привели к принятию Государем решения об отречении. Рузский сыграл настолько постыдно-подлую роль, что оказался единственным, кого не простил, по-христиански открытой для этого своей душой, Царь Николай II.
Там, в Пскове, поздно вечером 1 марта, перед разговором с Государем, в вагоне свитского поезда, Рузский произнес те слова, которые до него не говорил ни один русский военачальник: «Теперь надо сдаться на милость победителя». Это Рузский добился отмены действий, посланного в Петроград Государем, для усмирения взбунтовавшихся запасных полков, отряда генерал-адъютанта Иванова. При поддержке действий этого отряда войсками Северного фронта, можно было еще исправить положение, но Рузский, член «Военной Ложи», исполняя волю своих хозяев, изначально был против этого.
Последующее событие отражено в дневнике Государя: «2-го марта. Четверг. Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать... Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ½ ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман!»
«Как раз в ту минуту, когда Рузский входил в вагон Государя с докладом о ночном разговоре с Родзянко, генерал Алексеев в Ставке подписывал свою циркулярную телеграмму Главнокомандующим. Было 10 часов 15 минут утра 2 марта. Еще до этого доклада судьба Государя и России была решена генералом Алексеевым...»[1].
Если бы Алексеев был на стороне Государя, никто бы из Главнокомандующих не посмел выступить с каким-либо самостоятельным заявлением. Общая, отредактированная телеграмма от генерала Алексеева, была передана во Псков в 14 часов 30 минут дня.
Перед отправкой телеграммы подписаться под ней предложили начальнику Морского штаба при Ставке адмиралу Русину, который с негодованием отказался и вскоре подал прошение об отставке.
Необходимо привести текст, не доложенной Государю телеграммы, одного из генерал-адъютантов, оставшегося верным присяге.
«До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. Генерал-адъютант Хан-Нахичеванский. 3 марта 1917 г.»[2].
Совершенно иными, отличными от «господских», как по форме и содержанию, так и по своим целям, были братания на фронте солдат противостоящих армий, сыгравшие определенную роль в развале Русской армии. «С наступлением для Германии трудных времен, - писал генерал Ю.Н.Данилов, - правительство императора Вильгельма озаботилось созданием в различных пунктах страны особых отделений для пропаганды идей, способных облегчить германскому народу продолжение и благополучное окончание войны». Он указывал, что пропаганда шла «...двумя путями, с фронта и через тыл, но имела одну цель: угасить в народах и войсках этих государств дух войны и подорвать в них внутреннюю дисциплину... Именно такое явление Первой мировой войны, как братание, подходило для такой пропаганды как нельзя лучше»[3].
По инициативе германского верховного командования летом 1916 года произошло объединение этих отделений в одну организацию. Особое значение придавалось словесной передаче обработанных в нужном смысле сведений. Обращает на себя внимание фраза начальника штаба Северного фронта генерала Данилова о том, что пропаганда шла и «через тыл»: штабы русских армий собирали и анализировали всю информацию по «братаниям». Не секрет, что внедренные в русскую армию большевистские агитаторы, так или иначе, работали на немцев: в народе еще долгое время называли Великую войну «германской».
Характерно, в этом отношении, поведения вождя большевиков, который после приезда в Россию, оправдывая «Германский штаб», утверждал, что он выступал против братания, «отучивая от братания русских солдат и тех честных германских солдат, которые не хотят делать из братания ловушку»[4]. Во всех своих статьях, посвященных братанию, Ленин стремился придать этому явлению не столько антивоенный, сколько политический характер.
До отречения Государя «братания» на фронте были большой редкостью, зафиксировано только два более-менее массовых братания - на Пасху 1915 и 1916 годов и только после прихода к власти «февралистов» они стали быстро принимать лавинообразный характер.
В то время в войсках стремительно стала падать воинская дисциплина (Приказ Петросовета №1) и братание явилось одним из главных лозунгов партии большевиков.
Призывы большевиков политизировать «братания» не имели успеха: русские солдаты рассматривали братания как возможность обменять продукты, которые они получали из дома, особенно на Пасху, и в которых остро нуждался противник, на различные рода товары, а в половине, вообще, всех случаев обмена - на спиртные напитки. Пасха 1917 года на фронте носила характер повального пьянства со взаимным посещением окопов и, даже, переодеванием во вражескую форму одежды.
В конце 1917 года братания происходили уже под диктовку немцев и австрийцев: противник внушал нашим солдатам не идеи интернационализма, а условия мира именно с «аннексиями и контрибуциями». Надежды Ленина, что братания будут способствовать распространению идей революции, совершенной в России, на Европу не оправдались. Он пришел к выводу, что «крестьянская психология» русских солдат делает их не способными вести «революционную войну» и что именно эти соображения легли в основу решения о заключении мира с немцами.
Но не только и не столько крестьянская психология русских солдат была виною нежелания их продолжать войну, какую-то ни было, а крушение Царской власти, которой они присягали. После предательства Государя Главнокомандующими и последовавшего Его ухода исчезла та тысячелетняя связь «Царей с Православием и народом и актом помазанничества Богом» [5].
Архимандрит Константин (Зайцев) так писал об уходе Царя: «Теперь с отказом от Царя, Россия отрекалась и от своей души... Забыв о Царе, Россия забыла о войне, забыла о Родине, забыла и о Боге... вообще перестала существовать как некая соборная личность. Осталась рассыпанная храмина, в которой не могло ничего сплотиться достаточно стойкого ни для защиты Царя, ни для защиты Бога, ни для защиты Родины»[6].
Чем мы доказали себе и миру, что эти вещие слова не справедливы и в наше время?
Враги Царя - враги России.
[1] Вильчковский С. Пребывание Государя Императора в Пскове 1 и 2 марта1917 года. Русская летопись, т. III, 1922. С. 177.
[2] Анатомия измены. СПб., 2005. С. 306.
[3] Братание на фронте в годы Первой мировой войны / http://belrussia.ru/page-id-3510.html.
[4] Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. Т. 32. С. 104.
[5] Кобылин В. ... С. 310.
[6] Там же. С. 311.
2. Белым саваном отметила природа день 2 марта
1. Работа над ошибками