Стоит ли Париж мессы

С телеэкрана завораживающее зрелище. Наши самолеты, словно сказочные птицы, взмывают в раскаленное сирийское небо, чтобы обрушить на головы наших смертельных врагов тонны снарядов. В небе над Каспием священными цветками распускаются огненные смерчи могучих ракет. Древняя библейская земля Сирии, где еще совсем недавно творили ужасы террористы, метр за метром освобождается законными властями. Скоро на освобожденных землях заработают лавки и медпункты, откроются школы и пойдет транспорт. Сирия, наш старый друг, вернется к мирной жизни. Но пока идет борьба. Как здесь не вспомнить Гумилева: «Та страна, что могла быть раем, стала логовищем огня, мы четвертый день наступаем...».

Операция «Возмездие» рассчитана, однако, не только на подавление террористических гнезд на Ближнем Востоке. Невиданные по точности и разрушительности ракетно-бомбовые удары призваны охладить головы иных заокеанских «ястребов», двадцать лет галдящих как глупые галки о том, что Россия как великая держава сошла на нет, что самолеты наши заржавели, что опасный для всего мира ядерный потенциал нужно поставить под контроль все тех же галок. Это сигнал тем же историческим врагам нашей страны в Германии, не расстающимся с планами построить новый рейх. Это сигнал стремительно фашизирующейся «Украине» и националистическим режимам Прибалтики и Польши: наша страна терпит ваши русофобские выходки из жалости и снисхождения, а не из страха перед «цивилизованным» миром.

При этом наша борьба абсолютно законна с точки зрения международного права. Наша армия борется по просьбе законного сирийского правительства, братского народа, против признанной всем миром бандитской организации.

Потому противоречивые чувства вызвала телекартинка с надписью на нашем снаряде «За Париж!» С одной стороны, разумеется, мы все солидарны с несчастными парижанами, родственниками и друзьями погибших в жутких терактах. А там, где нужна помощь, вот уже много столетий ведет освободительную борьбу за справедливость наша страна. Хочется надеяться, что в еще не закрытых бронированными жалюзи кафе на Елисейских полях благодарные французы поднимают бокалы бургундского за здоровье русских летчиков и моряков. Не сомневаюсь, что так оно и есть.

Но то - простой народ. А что же официальные власти Пятой республики? Еще недавно поучавший нас правилам поведения за столом и вводивший беспощадные санкции, президент Олланд с деланным гонором и бегающими от страха глазенками что-то лепечет о своей борьбе с терроризмом. И даже (какая честь для нас!) обещает чем-то нам помочь. Сам ли до того додумался этот мелкотравчатый президент или подсказали заокеанские галки, история умалчивает. Мне неясно и то, можно ли с ним о чем-то говорить всерьез, договариваться. Вот с мужественным де Голлем можно было, с мудрым Миттераном тоже. А с этой публикой - не знаю. В самый ответственный момент продадут нас, как в случае с «Мистралями».

А чему нас учит матушка История? Чуть не сто лет мы обезьянничали, по-французски даже дома изъяснялись. Вольтер с Дидро учили наших неумех (вроде Ломоносова и Потемкина) либеральному уму-разуму. А закончилось дело вторжением армии Наполеона и двунадесяти языков. А вели себя галлы отнюдь не по-рыцарски - жгли города, грабили монастыри, тысячами истребляли военнопленных. Впрочем, скоро унесли ноги (кто смог). Потом в Империалистическую бросали мы многотысячные корпуса и дивизии в пекло Восточной Пруссии и под Перемышль, неподготовленными шли в наступления и прорывы. Спасали Париж, неоднократно стоявший перед угрозой захвата германцами. Париж спасли, а сами рухнули.

В годы Второй Мировой многократно спасали мы наших незадачливых союзников, в Арденнах, например. Миллионы наших солдат сложили головы, но Париж, бесславно сдавшийся в свое время, был вновь освобожден.

Тогда французские власти умоляли нас о помощи. Видимо, и теперь нужно было дождаться такой просьбы от французского президента. Он мог бы по такому случаю приехать и в нашу столицу, возможно, публично отказаться от проводимой последние годы русофобской политики. Слова для сближения с нашей страной Олланд, надеюсь, подберет. Ведь в свое время газета The Guardian отмечала, что «его запутанная личная жизнь наводит на предположение, что он также органично владеет лексикой обольщения, заодно с языком беспощадного публичного разрыва». Последним говорить с нами уже не придется.